Читать книгу Божественное стадо - Сергей Акчурин - Страница 21

Пастух непонятным образом – не спрыгивая с серого валуна – оказался уже стоящим среди коров и, подбодрив их хлопаньем по спине и тереблением ушей, подправил у себя на плечах сумку и кнут и сказал:

– Что же, тронемся в путь, впереди вас ждет огромное поле, поросшее дохловатой, жидкой травой, более всего подходящей дотошливым до каждой травинки баранам и овцам, но трава эта расстилается так далеко, что жевать ее вы можете сколько угодно, но все равно не сжуете всю. Там же, неподалеку от очередного столба, я подберу и приму под свое начало пятнадцать неопределенных, а также беззвездных телок – будущих ваших согуртниц, которые обозначены в сведениях, посланных мне Хозяином. Неопределенные сущности проследуют с нами до нулевого столба, беззвездные же в какой-то момент уйдут в никуда, чтобы затем вновь появиться на плоскости как бы из ниоткуда… Таков, как я уже говорил, круг беззвездных, установленный Хозяином для того, чтобы не превышать численность особей нашего великого стада.

Телки спустились к дороге и продолжили путь, с интересом посматривая вперед, и, миновав два поворота и девятнадцатый столб, вышли к полю, покрытому редкой, чахлой травой, посередине которого громоздился огромный, длинный, серый сарай, похожий на известное стойло, но размерами превышающий его в несколько раз.

– Строение это, – объяснил стаду Пастух, остановившись на границе дороги и поля, – одна из первых воловен, которую возвели Пастухи для скотины. Во время пастьбы, занятые поглощением травы и перевариванием ее, а также облагораживанием поверхности, стада мало и неохотно общаются, сюда же, в воловню, заходят быки и коровы и с удовольствием знакомятся, примериваясь друг к другу, пережидают иной раз наступившую тьму и, бывает, задерживаются надолго, не желая расставаться с приглянувшейся особью и возвращаться в свои стада. Обычно такая дружба заканчивается рождением телят, которые зарождаются именно здесь, в воловне, хотя далеко не только в воловнях зарождаются эти телята… Специальные Пастухи, приставленные к подобным местам, заготавливают для парнокопытных сено и приносят воды, чтобы скотина тут же, на месте, могла пожевать и попить, не уходя далеко от места общения. Но телки, которые ожидают нас в этом сарае, наверняка голодны, поскольку в воловне обычно быстро съедается и выпивается все и Пастухи, носясь от воловни к воловне, не успевают пополнить запасы… В таком случае мы, проходящие Пастухи, помогаем им в этом…

Коровье любопытство незамедлительно направило телок к воловне, и, подойдя к закрытым воротам, они действительно услышали жалобное мычание, мычащее о том чувстве голода, которое испытывали находящиеся внутри. Подошедшие телки ответили как могли обнадеживающим мычанием, и из сарая ответили радостным восклицанием. Так коровы, устанавливая контакт, заговорили на Божественном языке, но диалог этот оборвал Пастух, который взошел по сходням, сбросил затвор и распахнул створки ворот.

– Пошли, пеструхи! – крикнул он и щелкнул бичом. – Геть вперед!

Пятнадцать черно-белых коров, различающихся только сложением, гурьбой, опережая друг друга, вышли по широкому настилу на свет и тут же набросились на ежистую траву, не обращая внимания на ожидавших знакомства телок.

Пастух, заглянув в пространство воловни, отметил:

– Сена действительно как и не было, устроили тут буфет!

Он сбросил сумку и бич, взял вилы, стоящие возле ворот, и направился к небольшим стожкам, высившимся поодаль. Там он подцепил вилами сено и понес пылящую охапку в воловню.

Новые телки продолжали жадно выщипывать пучки редкой травы, быстро удаляясь от здания воловни, и по их поведению можно было предположить, что никакой ошарашенности они не испытывают, да и ведут себя на поверхности как-то привычно, без любопытства и страха.

– Кажется, – сказала Джума, – что эти беззвездные и неопределенные сущности знают, куда попали, и, видно, умеют определять свое положение по двойникам, раз не боятся потерять из виду Пастуха, да и нас.

– Я так понимаю, – сказала Елена, – что беззвездные ходят раз за разом по первому кругу и поэтому вспомнили окружающее пространство, неопределенные же, как и мы, попали сюда впервые, но, несмотря на это, в отличие от нас, обладают непонятной уверенностью и, кажется, не нуждаются в Пастухе.

– Наверное, – предположила Антонина-гадалка, – неопределенные придерживаются беззвездных, которые посвятили их кое во что в промежуток стояния в воловне.

Тут, натаскав сена в сарай, к стаду вернулся Пастух и, расположившись на сходнях, стал объяснять коровам поведение удалившихся сущностей:

– Беззвездные телки попали на свой бесконечный, но ложный круг и поэтому, вспомнив его, хотя и не помня себя, сразу сориентировались в пространстве – потеряться они не могут, – неопределенные же ведут себя так уверенно, поскольку, в отличие от вас, сущности эти не задаются вопросами на своих первых столбах и не нуждаются в предварительных поучениях по поводу свода, поверхности и других элементов, составляющих окружающую реальность. Им бы – была бы трава и вода, коровье свое состояние они сразу воспринимают естественным и, в силу отсутствия сомнений по поводу своей принадлежности к реальному миру, быстро и правильно включаются в безостановочное движение, интуитивно соблюдая его незыблемые законы. Мало того, они появляются в Божественном стаде уже с внутренним компасом и поэтому, устанавливая свое тело в направлении движения, не оглядываются назад – на свое будущее, и не ищут впереди себя своего прошлого, руководствуясь исключительно настоящим. Они и являют собой основную массу разнообразных коровьих смыслов, образовавшееся с помощью Пастухов, пасших когда-то под сводом одну-единственную корову.

Проговорив все это, Пастух поднялся с настила и обратился к Иде, которая выискивала и пожевывала траву поблизости от воловни, передвигаясь от пучка к пучку:

– Ида, приведи сюда толпу этих самоуверенных телок, которые, очевидно, решили включиться в движение самостоятельно и не имея имен, не зная, а другие – не помня того, что первый круг они обязательно должны проходить с гуртом подобных себе, ведомые Пастухом, и первым делом получить если не имена, то клички, поскольку просто безымянных коров в нашем великом стаде не существует, любая сущность должна быть обозначена хотя бы коротким звуком.

Ида оторвалась от травы и нехотя побрела в поле за телками, которые к тому моменту удалились уже за предел коровьего видения, и скоро стоящие возле воловни услышали трубное, сердитое мычание взрослой коровы, а затем и увидели пятнадцать черно-белых голов, которые Ида гнала перед собой как пастух, подбадривая тех, что двигались медленно, своими рогами.

– В который раз, Пастух, извиняюсь за тугодумие, – сказала Елена, – но все, что вы рассказали, сравнивая неопределенных и нас, конкретных, проецируется, наверное, в потустороннюю ирреальность, где, наверное, отображения этих невыразительных телок и составляют основную массу теней…

– Не совсем так, Елена, потому что на данный момент движения, в котором находитесь вы, в мертворожденной иллюзии большинство на самом-то деле составляют бессущностные вторичные призраки, то есть отображения отображений, которые расплодились по разным причинам в невообразимом количестве, проекции же неопределенных коров и уж тем более конкретных сущностей встречаются достаточно редко и на общем фоне почти не видны. Но на моменты движения ваших двойников будущего и прошлого все выглядит по-другому… Поэтому, например, у Розы, вполне конкретной, если учитывать ее сущность на всех кругах и столбах, в потустороннем нигде миллионы отображений; так же обстоит дело и с проекциями, как ты выразилась, «невыразительных» сущностей: в общем и целом их действительно большинство. Добавлю одно: похвально, Елена, что твое не по столбам развитое сознание правильно задает вопросы: ты проецируешь реальность в иллюзию, а не наоборот, как это делала бы не умная, ограниченная корова, используя остаточное потустороннее мышление…

Тут наконец подошли, недовольно пыхтя и сопя, пятнадцать черно-белых недотепистых телок, половина которых размером были почти что с коров, но имели весьма короткие рожки и, казалось, какие-то выщипанные хвосты. Все эти телки выпучили глаза, пустили длинные слюни и как-то тупо молчали, то ли не желая знакомиться, то ли не осознавая, что они еще не знакомы с Еленой, Джумой и прочими, да и с самим Пастухом, и воспринимая появление свое в реальности как нечто обыденное, заполненное уже давно известными им объектами и субъектами.

– А почему вы не спрашиваете, – поинтересовалась рыжая Сонька, обращаясь к новым согуртницам, – кто перед вами?

– Что тут спрашивать, – ответила одна из черно-белых коров, – мы и так видим, что перед нами коровы – странный ты задаешь вопрос.

– Да, но вы также не спрашиваете про того, кто не выглядит как корова.

– Что тут спрашивать, – ответила телка, – понятно, что это пастух, который всегда должен состоять при коровах.

– А тебе не странно, что ты ощущаешь себя коровой?

– Было бы странно, – ответила черно-белая, – если бы я, корова, не ощущала бы себя ей.

– Итак, беззвездные и неопределенные, – прервал коровью перепалку Пастух, прохаживаясь перед подошедшими телками и трепля некоторых из них между ушей, других же похлопывая по спинам, – я вижу тут пятнадцать новых симпатичных и миловидных созданий, и у меня нет никаких сведений от Хозяина или хотя бы выпускающего Гуртоправа относительно ваших имен, сущностных смыслов или хотя бы намека на них, а также, как я наблюдаю, проекционная память у вас отсутствует полностью – иначе б вы сейчас вспоминали хоть что-то, сопоставляя этот, реальный мир с проекционной иллюзией, в которой пребывают ваши мертворожденные тени, но вы ни слова не говорите о том, что вас что-нибудь удивляет или что-то не так… Поэтому, беспамятные, беззвездные и неопределенные, вы получите клички, которые я назначу, конечно, не просто так, выхватив их случайно из всеобъемлющего эфира, но соотносясь с особыми линиями ваших коровьих судеб, начертанными еще при вашем рождении.

– А как же, Пастух, – удивилась Тонька-гадалка, – вы будете определять судьбы наших новых подруг по линиям судеб, если у них нет ладоней и стоп, а всего лишь копыта, на которых наверняка отсутствуют подобные линии?

– Линии несуществующих ладоней и стоп мне не нужны, – ответил Пастух. – Здесь, в Божественном стаде, судьбы неопределенных и беззвездных коров для назначения им кличек определяются, за неимением других признаков, по коровьим промежностям, ибо линии этих промежностей заведуют тем, что в проекционной иллюзии понимается как судьба, рок и другие высшие обстоятельства – здесь же, на плоскости и под сводом, понимается как низшее из тех отличительных черт коровы, которые ведут ее по событиям, предначертанным ей на великих кругах. Говоря проекционным звучанием, я буду определять всего лишь судьбы промежностные – Ида, промычи телкам это понятие, выражаемое на настоящем коровьем более доходчиво!

– Му! – совсем коротко промычала Ида.

– Так что, – продолжил Пастух, – обращаюсь ко вновь поступившим: стройтесь в рядок и поднимайте хвосты, будем определяться!

– А для чего же вы, Пастух, – снова удивилась Тонька-гадалка, – будете определять промежностные судьбы беззвездных, если они раз за разом сходят с первого круга, не вступая в отношения с быками и не рожая телят?

– Любая беззвездная сущность при благоприятном стечении звезд может занять полноценное положение в стаде и перейти на следующий круг и поэтому должна быть хоть как-то осведомлена о себе, чтобы придерживаться своей линии поведения, исходя хотя бы из этого самого малого: «Му!»

Черно-белые телки не без интереса стали выстраиваться и приподнимать, насколько это возможно, хвосты.