Читать книгу Мерцания сознания. Поэзия арт-психологии измененных состояний сознания - Сергей Антонович Кравченко - Страница 7

Вести дневник тревожно, страшно лишь тому,

Кто опасается показывать лицо своё даже себе.

Дневник есть тест на искренность перед самим собой и перед предполагаемым читателем.

Дневник есть исповедь и тайный взгляд множества разнообразных масок.

Дневник – чистилище души.

И каждая страница правдивых записей становится ступенью к откровению и к правде жизни.

И даже чистая страница дневника кричит и вызывает чувства, мысли и переживания потомков.

Он предан был людям,

Он предан людьми.

Так схожи слова,

Так различна их суть.

Пиши не пиши,

Всё сказано тут

О природе души.

Был Бог в депрессии,

И чтобы выйти из неё,

Он стал творить мир видимый

И человека

По образу по своему

И по подобию.

– Создам я образ свой,

Подобие своё

Из праха, пыли и воды.

Создам я собеседника и двойника себе,

Создам несовершенное подобие,

Создам лишь образ свой,

Лишь отражение.

Пусть знает он рождение и смерть,

Пусть знает счастье и безвременье,

Пусть он страдает и творит свой мир,

Пусть ошибается и падает.

Пусть будет тень моя и свет.

Я в нём, а он во мне —

Два существа в бескрайнем мире.

Не так мне будет одиноко

В холодной пустоте

И в вечной темноте.

(Подражая Уитмену)

Я один, как я долго обманутым был.

Я теперь стал другим, я умчался на волю, как мчится Природа.

Я Природа сама, и как долго я не был, теперь я вернулся домой.

Я кустарником стал, стал листвою, корой.

Я врастаю корнями в скалистую землю, я осколок скалы.

Я в лесу, на поляне распростёрся ветвями, я дуб вековой.

Я лохматый и дикий пасусь среди стада, вольный я, ненасытный и сильный.

Я блестящая рыба, средь медуз и кораллов проплываю неспешно.

Я соцветье сирени в руке, на столе, среди шумной толпы…

Я опавшая жизнь, я обрывки конверта, разбитая дверь.

Я стремительный, зоркий орёл в небесах, устремлённый на жертву внизу.

Я клыкастый гепард, я горячий булат, я снаряд, я следы на снегу,

Я планета, звезда, я космический свет.

Я плывущее облако в небе весь день на ветру, а под вечер дождём проливаюсь на землю сухую.

Я штормящее море, волной разбиваюсь о берег высокий.

Я туман поутру, я пустынный мираж, кислород вездесущий, оживляющий мир.

Я мороз и метель, я рассвет и закат, я всё сущее здесь, на Земле.

Я кружился, кружился в просторах, и вот наконец-то я дома.

Я всё исчерпал, мне осталась лишь радость и воля.

Пред ним склоняет головы

Несметное количество людей.

Его желание распределяет триллионы.

Лицо его, сознание и сила

Расходятся по миру.

Но на руках (во сне) я нёс его сегодня.

Я нёс его, слабеющего старика,

Словно ребёнка.

Он с тростью был и очень слаб,

А я – силён и старше.

Он – это он,

А моё Я в сознание Кого вселилось

И ночь там обитало,

Во времени каком

Оно существовало?

В зелёной усадьбе Поленова,

Что на Оке-реке,

Я гулял, и смотрел, и вздыхал,

Открывая Россию былую,

Разудалую такую,

Ушедшую, родную,

Но до конца никем не понятую

И с грохотом погибшую.

Мы все ведь знаем,

Что она здесь где-то рядом,

Покоится в прошедшем недалёком,

Но мы не можем осознать,

Куда же растворилась наша память?

Постой, постой!

Вот славный Муромец Илья,

Что на картине Васнецова,

С лицом художника Поленова,

Да это же лицо Руси

Исчезнувшей

Глядит на нас в упор…

В усадьбе, на Оке

Витает дух богатыря

И ждёт…

Летним вечером на веранде

Пью я чай в одиночестве.

Сад и яблони рядом,

Там колодец с прохладной водой,

Ряд кустарников сочной смородины

И душистые травы с цветами.

Вдали речка блестит на изгибе с мостом,

Там уходят леса к горизонту.

Небо светится ярким закатом.

Тихо, мирно земля распростёрлась.

Летит взгляд мой легко в атмосферу,

И душа моя тянется следом…

Там, где звёзд бесконечность…

Я увижу их скоро и здесь, над деревьями.

Ночь приходит ко мне, и луна, и цикады…

Чай остыл,

Мир вздохнул ветерком и затих.

Я предчувствую наше грядущее, будущее.

Ничего-то в нём нет привлекательного.

Останавливаюсь, замираю, впадаю в депрессию.

Всё валится из рук, теряю ловкость, аппетит,

Весь мир стал серым…

И надо ли меня и мне подобных с пассивности такой кому-то выводить?

Мы чувствуем, предчувствуем, предвидим и предвосхищаем.

Мы падаем в болото, тупеем в сумерках небытия,

Мы связаны виной и совестью перед потомками.

Мы умираем с открытыми глазами,

Всматриваясь в даль.

Мы жаждем увидать там что-то подающее надежду

В полях, в лесах на тысячи километров,

В морях, в озёрах, в реках и в ручьях,

В растянутых дорогах на полмира, в обочинах,

В деревьях, в птицах, в рощах и в цветах,

В деревнях, в городах, в посёлках, в хуторах,

В мужчинах, в женщинах, в детишках, в стариках,

В шахтёрах, в плотниках, в водителях, в учителях,

В врачах, в торговцах, в строителях и в полицейских,

В электриках, в сантехниках, в чернорабочих и в инженерах,

В актёрах, в космонавтах, в военных, в журналистах,

В идущих, в спящих, в едущих, в летящих,

В умелых, в ловких, в чистых и не очень,

В учёных, в неучах, в смекалистых и в глупых,

В смеющихся и в грустных, в задумчивых и в суетных,

В забывчивых и в помнящих, в активных и в пассивных,

В здоровых и в больных, в одетых, в обнажённых,

В голодных и в пресыщенных, в хмельных и в протрезвевших,

В озлобленных и мирных, в молящихся и в атеистах,

В склонившихся весь день и ночь, зимой и летом, осенью, весной, под солнцем, в стужу, в зной и в слякоть,

Во время мирное, в войну и в смуту.

Мы ждём,

Мы ждём, того не понимая,

Что скрипнет дверь и распахнётся небо…

Мы ждём оттуда Глас…

И Суд над нами.

На пасеке – вне времени весной.

Пчела сто миллионов лет назад уже летала

И собирала мёд, и падала, и умирала.

И после человека

Она всё так же будет приносить нектар,

Кормить своё неутомимое потомство,

Отстраивать и охранять гнездо,

Прислуживать своей царице…

И может, сохранится

В её сознании бездонном,

Что человек когда-то рядом жил,

Питался рядом, управлять пытался,

А иногда безграмотно служил…

В начале жизненной тропы

Нам думается: главное —

Познать, почувствовать, увидеть, пережить!

И для такого дела, смысла, цели

Мы расточаем всё здоровье, время, деньги.

Для опыта спешим,

К познанию стремимся,

Страдаем, бегаем, сидим упорно,

Летаем по планете, служим,

Мечтаем, унижаемся, болеем,

Работаем, влачим существование,

Роняем в грязь лицом, лежим и поднимаемся,

Склоняемся и, наконец, повелеваем.

В страстях познания расходуется жизнь.

А к середине или на закате

Всем сердцем, всей душой

Вдруг понимаем,

Что нет главнее и сложней задачи,

Чем выразить и передать себя другим.

Вначале к опыту стремимся мы

И в этом видим смысл единственный.

Потом весь жизни смысл,

Чтоб поделиться им.