Читать книгу Струпья - Сергей Аркадьевич Шелец - Страница 12

Шуршание летних трав, и запах выхлопных газов. Красный свет габаритных огней и голубоватый дым сигарет. Черная шелковая лента асфальта пересекает леса и поля, и можно уехать автостопом так далеко, что можно забыть самого себя. Просто собрать вещи в рюкзак и выскользнуть в ночь через открытое окно. Прощайте родители, прощайте друзья. Меня задушили четыре стены, распорядок дня, и тихая медленная смерть в кругу семьи. Прощайте.

Как-то в школе он смотрел в окно, и рисовал в тетради дороги. Лабиринты путей, разветвления вен, по которым циркулирует свобода и праздность. Ему было так скучно и одиноко, что он готов бросить все, лишь бы освободиться от оков нормальной жизни, и стать не одиноким а одиночкой. Стать человеком, чье одиночество было бы оправданным. Какая разница, где быть одному: среди знакомых или на дороге? Ему часто снились сны, в которых он путешествовал автостопом. Там не было городов, не было деревень. Лишь бесконечная дорога по которым рассекали полупустые автобусы и редкие автомобили. Трасса петляла среди скалистых холмов, фары высвечивали ржавые указатели. Именно об этом он мечтал в последнее время, и если у него не было возможности сбежать, то он предпочел бы навсегда уснуть, чтобы видеть один и тот же сон.

В школе, как в прочем и везде, у него не ладилось. Или он был слишком умным для людей, либо слишком тупым, чтобы жить по их скучным законам. Он всегда отличался от толпы. Многие ненавидели его за то, что он был белой вороной, но и они же и понимали, что с парнем не стоило иметь никаких дел. Все были уверенны в том, что когда-нибудь он разорвет тонкую мембрану спокойствия их поселка, и навсегда сбежит. Так и случилось. Ночью, когда было невыносимо ждать того момента, когда-же он окажется в пути, он просто собрал вещи в рюкзак и сбежал. Добрался пешком до трассы и стал голосовать. Путешествие началось.

Его не волновало, что его искали. Не волновало, что в землю опустили пустой гроб, а сверху поставили крест с его именем. Чтобы не было так противно смотреть в зеркало и вспоминать унылое прошлое, в туалете заправки он выкрасил волосы в черный цвет, и ополоснул их под краном с холодной водой. Теперь он всегда одевался в черное. Одежду он крал с бельевых веревок, питался лишь тем, чем угощали его водители. Горячий ароматный кофе в термосе, холодные бутерброды с мясом. На еду были щедрыми дальнобойщики, и он молился за здоровье их жен, которые пихали своим мужьям лишние котлетки и сосиски. В пути он не доедал, сильно исхудал, но такая еда была в миллион раз вкусней того, что стряпала его мать. Вспоминая ее супы и маккароны с гречей, на языке он чувствовал вкус картона. Вкус скуки.

А еще он сменил имя. Любопытным попутчикам он назывался Райдом. Ride с английского переводилось как "идти", а еще была такая руна с названием "Райдос", что обозначало движение, какой-то процесс. Воспользовавшись иголкой и чернилами от ручки, он наколол себе это слово на руке.

Райд жил на дороге. Он ночевал в задних кабинках добрых далнобойщиков, и рев мотора пел ему свою колыбельную. Или на задних сидениях легковушки, закутавшись в покрывало, стащенное в каком-то дешевом мотельчике. Бывало, что приходилось коротать ночи на улице, но в этом тоже было свое очарование. Не каждый мог себе позволить поспать на скамейке в ярком оранжевом свете заправки, или в лесу на теплом камне, поросшим зеленым бархатом мха.

Жить в пути было интересно и занимательно. Были и опасности, и маленькие радости, и неожиданные филосовские озарения, когда бредешь по обочине и куришь одну за одной, оборачиваясь назад в ожидании машины. Дешевый портвейн с дикой земляникой были дороже самых дорогих вин, а объятия чужих мужчин и печка в салоне согревали душу лучше, чем тепло родного дома.

Он продавал себя лишь в крайних случаях. Когда нужно было купить что-то важное, или когда мучал нестерпимый голод. Райду в начале пути и в голову не приходило спать со своими попутчиками, но однажды его об этом просто попросили и обещали дать за это достаточно денег, чтобы позволить себе расслабиться, и купить на автостанции билет на долгую дорогу в автобусе. Его первый клиент был среднего возраста, довольно симпатичным, и внушал доверие. Он был молчаливым, косо поглядывал на колоритного Райда, а потом не выдержал и спросил, что у него в волосах. Тот рассеянно провел по спутанным длинным лохмам, по нескольким тонким косичкам, к которым были прикрепленны вороньи перья, подобранные на обочине. Он так и сказал, что в его волосах – вороньи перья. Мужчина усмехнулся:

– Чудо ты в перьях, – сказал он, и в интонации его голоса, Райд услышал незнакомое ему возбуждение. У него еще никогда не было мужчин, и потому он еще не знал как отличать по голосу похоть. Мужчина стал чаще поглядывать на Райда, и он понял, что это значит. Ему не было страшно, нет, просто он волновался, что сделает что-нибудь не так.

– Слушай, пацан. Я могу тебя выручить деньгами.

– Сколько? – спросил Райд, сразу перейдя к делу, и дав понять мужчине, что он в курсе, что надо делать.

– Я дам тебе две тысячи рублей, если ты у меня пососешь. Идет?

– Хорошо. Только не кончайте в рот.

– Обломщик, – плотоядно улыбнулся мужик, и свернул на обочину. В темноте Райд нащупал ремень на джинсах, расстегул его, расстегнул ширинку. Оттянув резинку трусов, он нащупал крепкий обрезанный член, и зажмурившись, взял его в рот. Он был солоноватым на вкус, а когда Райд хотел взять его поглубже, то чуть не поперхнулся.

– Ты ведь новичок в этом деле, да? – спросил мужчина.

Райд поднял голову:

– Ну, я вообще-то девственник.

– Это хорошо. Мне нравятся неопытные. Хочешь дам совет?

– Какой?

– Делай другим приятно так, будто ты делаешь приятно себе.

Райд кивнул, взял мошонку мужчины одной рукой, другой перехватил основание члена, и сомкнул губы на пульсирующей жаром головке, лаская языком самый кончик и уздечку. Мужчина застонал, и Райд понял, что все делает правильно.

– Черт, я сейчас кончу, – простонал он. Райд не отстранился. За такой дельный совет он позволил кончить себе в рот, и оказалось, в этом не было ничего неприятного. Просто сперма была горьковатой, а когда он ее проглотил, в горле начало першить.

– Молодец, – сказал мужчина, убрав своего "дружка". Он достал из кошелька три тысячи, и протянул Райду.

– Спасибо.

– Ну что, поехали дальше? – бодро произнес водитель заведя мотор, – Кстати, а куда ты потом поедешь? Домой?

– У меня нет дома.

– На улице живешь?

– На дороге.

Воспользовавшись маленьким фонариком зажигалки, Райд достал из рюкзака толстую тетрадь, и записал в нее полученный опыт. Затем с позволения мужчины закурил, и осознал, что ему хочется еще. Стоит ли об этом говорить вслух? Райд посмотрел на довольное лицо водителя, и понял, что пока рано, но повтор опыта будет точно.

Он делал минеты сказочно, вначале дразнил, и не спешил. Вначале он возбуждал руками, гладил бедра, живот, затем повторял движения, как бы нечаянно касаясь яиц и члена. Потом поглаживал жезл любви, массировал нежно и медленно. А затем начинал с поцелуя. Когда любовник уже был готов, он брал в рот очень глубоко, почти полностью, подавив рвотный рефлекс глубоким вдохом. А на случай, если ему встречались несвежие клиенты, Райд наносил на указательный палец немного зубной пасты, чтобы заглушить запах давно нестиранных трусов.

Райд любил вести дневник. За все время пути он исписал четыре толстые тетради, но не таскал их с собой, а оставлял где-нибудь в придорожных закусочных, чтобы его дневники могли найти и прочитать. В рюкзаке они занимали много места, и проку от них не было. Поэтому Райд избавлялся от них не жалея. Страницы были исписанны всякой чепухой в виде придуманных стишков или услышанных разговоров. Между страниц он держал карты, флайеры, засушенные полевые цветы. Он надеялся, что эти тетради выручат того, кто их найдет.

И вот он дописывал пятую тетрадь, сидя в кафе при заправке где-то ближе к югу. За окном носились машины, на стоянке издавали стоны и трески остывающие моторы грузовиков. Было солнечно, но Райд чувствовал, что на улице было холодней чем неделю назад. Осень близка, а за ней белыми вьюгами угрожала зима. Сложно выжить на трассе в минус десять. Райд хмурился, описывал свои страхи к холоду, а потом специально пролил немного кофе на страницу, чтобы лист не был таким противно белым. Он продолжил писать на салфетке. А потом скомкал ее и подумал:

"Черт возьми, но не возвращаться же теперь из-за зимы домой?"

Райд предпочел бы умереть, чем вернуться. Все равно его похоронили и особо не ждали.

Допив кофе, он подошел к стойке буклетов и купил карту. Он расстелил ее на столике, и красной ручкой отметил дорогу, которая вела к границе страны. Если запастись терпением, деньгами, и попросить удачу ему сопутствовать, то Райду повезет укатить в страну, где зим не существует. Он закрыл глаза, и пальцем на угад ткнул в карту. Пакистан. Отлично. Пустыни и опиумные маки. Он давно мечтал попробовать пакистанский героин. Вот и попробует.

Расплатившись за кофе, он вышел из закусочной, и побрел по обочине, насвистывая давно услышанную песню Aerosmith. У него было прекрасное настроение, и ему казалось, что духи дорог были к нему как никогда благосклонны.

Все было очень хорошо. Дорога услышала его желание, и тормозила попутчиков сама. Райд даже не поднимал руки чтобы застопить машину. Находились добрые люди, которые подвозили его до заправок, до городов, до деревень. Эти люди угощали едой безвозмездно, давали немного денег, и за это не надо было сосать. Райд был очень доволен, пока его не высадили на отворотке в какое-то село. Движение обнищало до двух машин в час, и то они были забиты людьми или держали путь не туда куда надо. Зарядил дождь. Пройдя примерно километр до остановки, Райд сел на скамейку, и стал выжимать волосы. Сигареты намокли, а курить очень хотелось. Он порылся в своем рюкзачке, и нашел шоколадный батончик. Тот ему напомнил член, и он убрал его обратно. Благо, тетради он хранил в пакете, и пока с дорогой не везло, он мог кое-что записать и хорошенько подумать.

А куда он держал путь? Пакистан казался ему дикой и жестокой страной, где женщины скрывали лица за паранжой, а мужчины бегали по улицам с автоматами, а вечерами изготавливали бомбы, чтобы взорвать какое-нибудь здание в честь своего ревнивого бога. Что за предрассудки? Он ненавидел себя за невежество, а потом резко осадил себя мыслью, что ни культуры страны, ни ее языка не знает. Да и будут ли ему рады, парню с длинными волосами?

От идеи поездки в Пакистан ему не хотелось отказываться, но взвесив все "за" и "против", он решил, что стоит придумать кое-что другое. Найти какой-нибудь ночлег до весны, свое убежище. Дорога была лучшим домом все это время, но этот дом становился неуютным зимой. Райд, подобно трапическому цветку, совершенно не выносил холода.

Но что дальше? Он выбрал жизнь в пути, но любой путь куда либо приводит, либо в тупик, либо в свое убежище. Нельзя же всю жизнь кататься и быть одному? Ему останавливали машины лишь потому, что он был молодым и ухоженным – люди всегда помогали подросткам, пытались их как-то спасти от себя самих же. Но это кончится когда Райд повзрослеет и станет мужчиной. Его уже раздражала редкая щетина на подбородке и такие вот мысли. Будто бы щупальца из рационального прошлого протянулась за ним сюда, и начала душить, настаивая о возвращении домой. Нет, никогда. Он умер в начале марта, когда сбежал. Мертвые не возвращаются к жизни, и не стоит тревожить прошлое.

Покончить с собой?

Райд фыркнул, и убрал волосы с лица. Его забавляла мысль о том, чтобы умереть во второй раз. Это было уже слишком.

Дождь все никак не кончался. По пузырям на луже Райд определил, что ненастье затянется, возможно, до самого утра. Он растянулся на скамейке и уставившись в бетонный навес, подумал, что кто-то из местных убил ужа и швырнул его на дорогу. Это всегда вызывало дождь. А еще он верил, что если ступить на разделительную полосу, то ты просто обязан пройти по ней до конца паребрики, чтобы не спугнуть удачу. Он так делал много раз, становясь потенциальной угрозой для ДТП.

Стемнело. Он останавливал машины чтобы стрельнуть сигаретку. Ехать никуда не хотелось, он собирался переночевать здесь. Закутавшись в кожаную куртку, он смотрел на дорогу, и ни о чем не думал. Затем встрепенулся, заслышав рев мотора. Шумело слишком громко для машины. Райд сплюнул, лег на скамейку, и закрыл глаза.

К остановке подкатил мотоцикл. Байкер выдвинул подножку, затем осмотрел бак, и прошел на площадку, чтобы скрыться от дождя. Он не сел рядом с Райдом, а облокотился о стену. Шлема он не снимал, а Райд лежа наблюдал за ним. Потом он кашлянул, и байкер вздрогнул.

– Твою мать, я тебя не заметил, – сказал байкер.

– Так ты шлем то сними, – посоветовал Райд. А потом спросил, – Есть закурить?

– Держи. – байкер кинул пачку Райду на грудь, и тот нехотя встал на ноги, и дрожа подкурился. Он жадно всасывал табачный дым, будто бы это была живительная влага.

– Бродяжничаешь? – полюбопытствовал байкер сняв шлем.

– Типа того. А ты?

– А это не твое дело.

– Как скажешь, – пожал плечами Райд. Байкер сел на скамейку, провел рукой по коротким волосам, и уставился в одну точку. Он был худым, высоким, и тоже казался изможденным как и Райд. Судя по истрепанной куртке, рваным джинсам в пятнах мазуты и по солидному багажу мотоцикла, Райд заключил, что этот парень тоже жил так-же, как и он сам. Наверное какой-нибудь студент на последнем курсе, которого бросила девушка. А он решил плюнуть на все, и уехать куда глаза глядят, своим отсуствием мстя своей пассии. Или выперли из дома за пьянки. Райд не стесняясь смотрел на байкера, перебирая в голове варианты того, как он оказался в пути.

– А чего ты встал то здесь? – не выдеражал Райд, – Ехал бы себе дальше, ведь только ненормальные гоняют на мотике в дождь.

– Бак обсох.

– Бедняшка, – рассмеялся Райд, и взял свой рюкзак. Он вышел под дождь на дорогу, и приготовился остановить машину, чтобы уехать отсюда прочь. Здесь ему было хорошо одному, а этот хамоватый тип все испортил. Байкер не понравился Райду, а он держался подальше от людей, которые ему не нравились.

Через десять минут его подобрала какая-то старушка, и за милыми разговорами о внуках и коровнике, довезла его до заправки. Он прошел мимо колонок, и встал под козырек мини-маркета. Потом, не зная что им двигало, Райд выклянчил у какого-то водилы пятилитровую канистру, и заправил ее бензином. Купил сигарет, немного поесть, и снова вышел на дорогу, но только в обратную сторону. Все-таки нельзя было оставлять людей в беде. К тому-же, если он поможет байкеру, то возможно он куда-нибудь его подвезет. Только вот в обратную сторону машин совсем не было, и Райд решил прогуляться вдоль трассы. Все равно он был весь мокрым, а быстрая ходьба могла его согреть. А когда он вознамерился дойти до остановки пешком, остановилась фура, и Райд понял, что это судьба.

Когда он добрался до остановки, байкера и его мотоцикла не было. Райд рассмеялся, а затем открыл канистру. Расплескав бензин на стены остановки, он чиркнул спичкой, и вспыхнуло пламя, и сразу стало тепло. Но только телу.

***

К чертям юг, к чертям мысли о том, куда бы податься. Райд взял за правило не думать об этих пустяках, а если прижмет, то всегда можно выкрутиться. Он никуда не торопился, и наслаждался жизнью. Та, несмотря на разачарования и дерьмо в виде дождей и холодов, была штукой красивой, приятной.

В конце августа он связался с какими-то хиппи, и теперь катался с ними. В их фургоне было много места. Две девушки из компании надарили ему фенечек и привели в порядок его волосы, а двое парней угощали его вином и травой. Вечерами они впятером выходили в поле, жгли костер, пели песни, а обкуренные – танцевали как ненормальные. Новые друзья Райда были пестрыми улыбчивыми ребятами, а среди них он был вороной. Весь в черном, с задумчивым выражением лица, он впитывал в себя идеологию детей цветов, целовался с ними, обнимался, и пел в унисон.

Они знали о нем все. Когда эти четверо его подобрали, когда привязались к нему и не хотели отпускать, Райд рассказал о себе всю правду, этим надеясь вызвать в хиппи отвращение к своей персоне. Но те приняли его странности спокойно, и сказали, что сбегать из дома – это нормально, а в проституции нет ничего плохого. По всему миру люди продают свои души, и это намного хуже. Райду это высказывание понравилось, а ночью уже обнимался с одним из парней, наглаживая его причинное место.

– Я хочу тебя вылизать.

– Воу воу, парень, не так быстро.

– Ну блин, я хочу.

И Райд делал то, что он умел хорошо делать, и что доставляло ему удовольствие. А потом парень отстранился от него, и сказал:

– Слушай, а давай потрахаемся.

– Я никогда не трахался по настоящему.

– Ну давай, я хочу тебя.

– А твоя подрушка не будет против?

– Моя подружка с моим другом, так что не переживай за нее.

Сначала было больно, и Райд хотел отказаться от такого сомнительного удовольствия. Но когда парень начал двигаться, он что-то почувствовал, и это было неописуемо приятно. Парень ускорился, и Райд застонал. Парень крепко обнял его сзади, и прикусил мочку уха. Потом вошел еще глубже, и Райд впервые улыбнулся с того момента, как поджег остановку.

Хиппи спешили на какой-то концерт, и Райд для себя решил, что ни на какой концерт не поедет, и поскорее избавится от компании. Ему хотелось одиночества, и разговоры о мире и любви его уже достали. Улучив момент, он удрал автостопом на север. Затем сделал пару клиентов, и снял номер в мотеле. Принял душ, снял подаренные фенечки. Теперь все было хорошо. Ему не стоило позволять себе к кому-либо привязываться. Особенно к ребятам, которые сейчас делают что хотят, а потом вернутся домой и продолжат учиться на престижные профессии. Вся эта болтовня о свободе была их развлечением, и им было невдомек, что свобода – это впервую очередь ответственность за свою жизнь и контроль над собой. Ни тем и не другим Райд не славился, и потому эти беседы у костра его выводили. Зачем говорить о том, что ты не в силах сделать?

Как только он лег спать, в номере по соседству начали громко трахаться, и Райд накрыл лицо подушкой. Казалось, что за стенкой вопила кошка, а не девушка. Она визжала так, что закладывало уши, а ее партнер пыхтел сильнее паровоза. И все никак не могли кончить и завалиться спать. Райду даже стало интересно, что там был за секс-мастер, который мог вставлять целых полчаса? Всех его клиентов хватало на самое большее – минут десять, и потому ему действительно стало интересно. Вскочив с кровати, он вышел из номера, облокотился о мостик, и стал курить одну за одной, завороженный ярким красным светом светодиодного табло. Рано или поздно мужик должен был кончить, и как расчитывал Райд – выйти покурить. Тогда бы он заценил мужика, и быть может – присоеденился. Но через десять минут из соседнего номера вышла пьяная девушка, одергивая на пухлой заднице юбку. Она убрала сверток денег в карман курточки и ушла. Так значит – проститутка. Такая-же путешествующая, как и сам Райд. А ее клиент так и не выходил.

Выкинув окурок, Райд обнаглел, и зашел в соседний номер. На кровати валялся какой-то мерзкий толстый мужик с волосатой спиной. Он напоминал жирного потного борова, и Райда передернуло от отвращения. Затем он заметил, что мужик не дышит. Райд подошел ближе к постели, чувствуя вонь мочи и говна. Заметив на подушке кровь из перерезанного горла, он вылетел из номера прочь, собрал все свои вещи и вышел на дорогу. Та девушка тоже стояла на дороге и голосовала.

Райда трясло. Он так испугался, что забыл где находится, и просто стоял, сквозь слезы наблюдая за машинами. Свет фар и габаритных огней сливался в одно целое, ноги подкашивались. Не было даже сил, чтобы поднять руку. В голову ударила кошмарная мысль – если администратор мотеля обнаружит, что он свинтил из номера, то все решат, что именно он перерезал глотку жирдяю. Черт. Вытерев слезы, он увидел, как девушка запрыгнула в машину. Райд запомнил номер машины, а потом вернулся в мотель. Дойдя до администратора, он расскал об увиденном, а потом рассказал все про себя. Что сбежал из дома, что все это время бродяжничал.