Читать книгу Чудовище Ихтео. Фэнтези, триллер - Сергей Бесф - Страница 7

Ведущий журналист столичного издательства «Шаман» Ангелика Ленор старательно крутила «велосипед» в подвальном зале старенького фитнес-центра.

Тишину утреннего безлюдного зала нарушил грубый, уже порядком надоевший и требующий замены сигнал смартфона.

Шеф-редактор «Шамана» Томми Борк просил, чтобы она срочно приехала, поскольку появилась работа, не требующая отлагательств. Ангелика слезла с тренажера и отправилась в раздевалку.

После теплого душа она довольно долго стояла перед зеркалом, придирчиво выискивая на своем теле группы мышц, нуждающихся в дальнейшей корректировке.

Довольная собой, Ангелика облачилась в красный брючный костюм, еще чуток покрутилась перед зеркалом, перед тем как покинуть фитнес-клуб.

Примерно через час Ангелика вошла в кабинет Томми. В излюбленной экстравагантной манере она приблизилась к столу главного.

– Хорошо выглядишь, Барби, – Томми, как всегда, не поскупился на комплимент. Как и вся редакция, главный называл ее по прозвищу, давно прилипшему к Ангелике за ее необыкновенное «кукольное» лицо.

– Что случилось? – вопрос Барби к шефу прозвучал с легкой претензией.

Томми крутил пальцами сигарету, не решаясь закурить в кабинете в присутствии некурящей Барби.

– В Анагории у меня есть один хороший приятель – банкир по фамилии Брукс. Его банк сейчас на грани закрытия, поскольку бизнес там, по известным причинам, в настоящее время мертвый… А тут вдруг в его банк какая-то частная корпорация переводит крупную сумму денег, причем с благой целью – оказать помощь пострадавшим от чудовища, то бишь змея, – Томми не справился с желанием, сверкнул зажигалкой и закурил.

Барби поджала свои тонкие, обведенные карандашом губы и недовольно сморщила маленький чуть вздернутый нос.

Предстояла командировка в Анагорию. Ехать туда после того, что там произошло, совсем не хотелось. Курорт после вторжения змея закрыли, купание в море категорически запретили.

Уезжая сейчас в Анагорию, можно даже купальник с собой не брать. К тому же ей никогда не нравились интервью с богатыми, которые, как правило, смотрят на тебя, как на доступный и податливый, в известном смысле, материал.

Томми же старался пробудить у Барби профессиональный интерес к предстоящей работе.

– Ты знаешь, Барби, этот Брукс – прелюбопытнейший тип. Я его давно знаю. Он удачливый бизнесмен, но сам трусливый, как заяц. Патологично боится за свой бизнес. Спит и видит, что кто-то отберет у него банк. Говорят, что в делах Брукс безукоризненно точен, но для меня он – скряга, у которого на поддержку прессы никогда не выпросишь.

– Что же этот твой скряга хочет от нас? – спросила Барби. Она присела на краю стола Томми, вынула из сумки ручку и блокнот с тем, чтобы при необходимости записать имена, фамилии, даты и прочие важные для работы сведения.

Томми подошел к открытой форточке, чтобы дым от сигареты большей частью ускользал в окно.

– По словам Брукса, у него появился весьма странный и подозрительный клиент… – Томми затянулся, медленно выпустил дым и стряхнул пепел сигареты прямо в открытую форточку… – так вот, располагая крупной денежной суммой, этот клиент собирается заняться благотворительностью в Анагории, то есть взять и раздать деньги пострадавшим от вторжения змея.

– Если в наше время кто-то раздает деньги, то он сразу же вызывает подозрение. Что здесь такого, Томми? Возможно, что клиент твоего банкира просто хочет помочь людям, – Барби не преминула возможностью возразить шефу.

Томми нервно передернул плечами. Ему не понравилось то обстоятельство, что Барби сразу не просекла, не увидела возможных подводных камней во всей этой истории.

– Брукс предполагает, и он имеет на это основания, что под видом благой цели в Анагории готовится какая-то незаконная акция. Брукс боится попасть в неприятную историю… – Томми перешел на откровенно назидательный тон.

– Но мы-то чем ему можем помочь? – спросила Барби, уже понимая, какого рода работа ей предстоит.

– От тебя требуется взять интервью у этого мецената. Поговори с ним по душам, войди в доверие, добейся откровения. Необходимо выяснить: кто он? Где родился? На ком женился? Зачем на самом деле он приехал в Анагорию? В наше время просто так деньгами не разбрасываются. Попытайся узнать истинные мотивы его благотворительности. Одним единственным интервью не ограничивайся. Поживи несколько дней в Анагории, собери разностороннюю информацию об этом деле. Все это может пригодиться в дальнейшем. И самое главное, – Томми приподнял руку с вытянутым указательным пальцем, – материал, который ты подготовишь для печати, должен показать Брукса в выгодном для него свете.

– Ты предлагаешь мне заняться бесплатной шпионской деятельностью. Почему бы твоему Бруксу не обратиться к спецслужбам?

Вопрос Барби Томми воспринял по-своему. Потушив сигарету в тарелке под цветочным горшком, он туда же определил и окурок.

Вернувшись в свое кресло, Томми уткнулся в какой-то документ и ответил Барби только через пару минут:

– Не будь наивной, Барбочка. Тебе это не идет. Лучше запиши имена, адреса, телефоны и завтра же отправляйся в Анагорию.

Но Барби и сама понимала, что отнекиваться бесполезно.

В полдень следующего дня Барби прибыла в Анагорию. Никогда раньше она здесь не была. Не выпадал случай. Когда змей вторгся в бухту Ихтео, она вообще находилась в другой стране. Потом жалела, что так все сложилось, что самое сенсационное событие в жизни она пропустила.

Барби ехала на такси и знакомилась с Анагорией. Курорт без отдыхающих, с закрытыми гостиницами и пансионатами выглядел довольно странно.

Город смотрелся как некий современный завод с новейшими станками и оборудованием, который пришлось закрыть по причине неожиданного прекращения спроса на его продукцию.

Бородатый таксист средних лет с озабоченным видом вез Барби по улицам и без всякого удовольствия знакомил ее с городскими достопримечательностями.

Таксист провез Барби по центральной улице с романтическим названием – проспект «Грез». Машина пролетела мимо недостроенного пансионата «Анагория», ретро-санатория «Европа», разных гостевых домов, отелей, ресторанов и кафе.

Барби любовалась роскошной ландшафтной красотой и от сожаления, что из-за проделок змея некому все это оценить, качала головой.

Наконец таксист лихо подрулил к подъезду центрального в городе отеля «Фрегат», который едва ли не в единственном числе продолжал исправно функционировать.

В этом же отеле проживал и Юнг Ч., которого Барби должна была интервьюировать.

На пороге известную столичную журналистку встретил хозяин отеля – Коман.

После формальностей, связанных с поселением, Коман помог Барби с вещами, перетащив чемодан журналистки в номер на втором этаже.

– Я знаю, что вы впервые в Анагории. Как вам наш город? – спросил Коман, присев в номере Барби на стуле у стола.

Барби расположилась на диване, с наслаждением вытянув ноги.

Нестерпимо хотелось принять душ после дороги, но тогда бы Коман ушел, и была бы утрачена возможность поговорить с хозяином отеля о необычном событии.

Как представитель бизнеса, Коман не мог не знать о грядущем меценатстве в городе. Времени до интервью с Юнгом оставалось еще около трех часов, и Барби решила пожертвовать собой ради интересов дела.

– Город мне понравился. Красивый очень. Проезжая по улицам, я видела, что почти все гостиницы закрыты. Ваш отель – один из немногих, который продолжает исправно работать. Судя по всему, змея вы уже не боитесь. Чудовище вам нипочем, – Барби сделала Коману комплимент, стараясь заручиться его поддержкой.

– Да-а-а… – протянул Коман, – гостиницы, пансионаты и все развлекательные учреждения закрыты. Нам слишком дорого обходится вторжение змея. Мы несем огромные убытки.

– Я вас очень хорошо понимаю. Когда-нибудь все восстановится, и ваш прекрасный город снова заполнится отдыхающими. Это неизбежно, – Барби самым дружелюбным тоном поспешила обнадежить Комана, вполне давая себе отчет, что возвращение народа в Анагорию после всего случившегося произойдет нескоро.

– Когда-нибудь нас не устраивает, – Коман покачал головой и развел руками, – надо уже сейчас прилагать усилия, всячески способствовать открытию курорта в ближайшее время. А наша досточтимая пресса должна этому содействовать. Ведь так?

Барби подняла подведенные черным карандашом брови.

– Чему пресса должна содействовать? – спросила журналистка, стараясь не изменять своему приветливому тону.

Коман ответил с легкой досадой:

– Журналисты должны способствовать скорейшему открытию курорта.

– К сожалению, повторное появление змея в бухте Ихтео не исключается. Значит сегодня еще преждевременно говорить об открытии Анагории, – Барби позволила себе не согласиться с Команом.

– Нет-нет. Так рассуждать нельзя, – категорически возразил Коман. В самом этом возражении, в его интонации прозвучало столько страсти и огня, что Барби невольно отнесла Комана к категории одержимых. Такие способны на пути к своей цели горы свернуть.

Коман продолжил:

– Об открытии Анагории говорить надо. И не только говорить, а еще прилагать к этому усилия. Ученым следует работать, корпеть над проблемой. Власти должны выделять средства на ее разрешение, а журналистам надо изменить отношение к проблеме. Пора перестать пугать народ. Ведь на экранах телевизоров и в газетах сплошная, извините, брехня, – Коман погрозил пальцем в пустое пространство номера, как будто в этом пространстве находился его злейший враг.

– Телеканалы и печатные издания имеют свои взгляды, свои точки зрения на событие в Анагории. Журналисты тоже люди. Иногда они бывают необъективными, предвзятыми, – Барби принялась защищать прессу.

– Необъективными? Предвзятыми?.. Это очень мягко сказано. Я бы сказал, что в погоне за своими рейтингами журналисты часто бывают откровенно лживыми. Ведь читателям больше всего нравятся страшилки. Народ тогда лучше раскупает газеты.

– Не все издания одинаковы, не все созданы по одному шаблону, – Барби продолжала отстаивать свою позицию.

– Я прошу прощения, – Коман неожиданно смягчился, – может, ваша газета на самом деле единственное в стране объективное издание, но вы должны меня понять. Для нас отдыхающие – это же вся жизнь. Ради них мы живем и работаем. У нас тут нет никаких производств, нет фабрик и заводов. Без отдыхающих мы долго не протянем. И как же мы должны относиться к прессе, которая все время откровенно врет? Я где-то читал, что по Анагории уже волки ходят. После подобных сообщений кто сюда поедет?

– К сожалению, мир так устроен. Читатель подсознательно ищет в информационной среде нечто плохое. Чудовище Ихтео является тем самым материалом, который в полной мере утоляет читательскую жажду, – пожимая плечами, ответила журналистка.

– Жажду… – Коман невольно передернул Барби, – утоляя пресловутую читательскую жажду, вы – журналисты, усугубляете положение, заводите ситуацию в неразрешимый тупик. А ведь надо двигаться вперед и принимать какие-то меры.

– Меры уже принимаются. Создана правительственная комиссия по противодействию…

Громким смехом Коман перебил Барби:

– Ха-ха… Комиссия… Приезжала сюда одна столичная делегация. Походили по городу, посмотрели на все это безобразие, посочувствовали нам и пообещали помочь. А в последний день своего пребывания члены комиссии прилично выпили в ресторане и в откровенных беседах такое высказали… Они там, в этой комиссии, все перестраховщики, страшно боятся, что змей вернется в Анагорию. Не хочу об этом говорить даже… Кстати, от них я узнал, что помощи ждать неоткуда. Выделят нам из бюджета мизерные крохи. Вы же поймите, – Коман впервые за время разговора с Барби заговорил мягким, слегка заискивающим тоном, – у нас еще сохраняется надежда, что наша пресса нам поможет. Нужна яркая, броская реклама курорта, описание его достоинств, а не постоянное очернение.

Барби решила, что подошло время открыть Коману настоящую цель своего визита в Анагорию. Резко изменив направленность разговора, она спросила:

– Я понимаю. Я вас очень хорошо понимаю, но цель моего приезда в Анагорию другая. Мне нужна информация об одном человеке. В вашей гостинице проживает меценат Юнг Ч.?

– Ого! – всколыхнулся Коман, – уже до центральной прессы дошло! Удивительно, как же быстро у этого Юнга растет популярность.

Барби улыбнулась и не поленилась пояснить Коману банальную истину:

– Человек, который тратит свои деньги, помогая в беде другим, бесспорно, вызывает уважение. Подобная деятельность должна приводиться в пример.

– Да я все понимаю, – ответил Коман с кислым выражением лица, – но в этом деле не так все просто, как кажется. Слишком много тайн, которые не раскрываются, а дополняются новыми и новыми загадками. У меня складывается впечатление, что цепочка странных событий в Анагории только начинается. Начнем с того, что на мецената Юнг Ч. явно не тянет.

Надо сказать, что Коман на этот раз сильнейшим образом заинтриговал Барби. Для журналиста загадки, тайны – это самый, что называется «сок». Она уже ничуть не жалела, что приехала сюда.

– Что вы имеете в виду? – Барби попросила уточнения.

Коман, прежде чем дать ответ, в задумчивости провел рукой по своему гладко выбритому подбородку.

– Меценат он какой-то странный. Да что мне рассказывать? Вы сами его скоро увидите. Таких людей, как этот Юнг Ч., к деньгам близко подпускать нельзя. Я предполагаю, что за ним стоят влиятельные лица, которые затевают в Анагории свою игру.

– На чем основано ваше предположение? – спросила Барби, все более и более увлекаясь этой загадочной историей.

– Игры в благотворительность в финансовых кругах не проводятся просто так, ради красного словца. Надеюсь, вы не станете спорить, что меценатство в конечном итоге всегда способствует извлечению прибыли.

У Барби на памяти были и иные благотворители, которые жертвуя деньгами, замаливали свои грехи.

Но журналистка на сей раз не стала возражать Коману.

– Благотворительность, как правило, это всего лишь тонкий рекламный шаг, который позволяет выдвинуться из тени, заработать себе авторитет. Но, на самом деле, в самой акции меценатства заложен большой человеческий смысл, – поучительным тоном высказался Коман.

– И все-таки. Какие события происходят вокруг Юнга? – спросила Барби, возвращая Комана к цели своей командировки.

– Ну, хорошо, – с легким неудовольствием ответил Коман, сожалея о том, что Барби не позволила ему пофилософствовать, – начнем с того, что мецената, о котором вы собираетесь написать, нашли голым на пляже… Каково? А?.. Сам Юнг объяснить толком ничего не может. Мямлит какую-то ерунду. А когда на него вдруг деньги с неба свалились, он вообще голову потерял, хотя, судя по всему, она у него на месте никогда не была.

Барби ничего не понимала.

– Давайте по порядку… Юнга Ч. нашли голым на пляже? Так? – спросила журналистка, делая пометки в своем разграфленном блокноте.

– Ну да, – подтвердил Коман, – на берегу, так сказать, его обнаружили.

– А почему он был без одежды? Он, что – нудист? – спросила Барби, продолжая пребывать в полнейшем недоумении.

– Нет, он не нудист… – рассмеялся Коман, – у нудистов тут свои укромные места, куда нормальные люди не ходят. Я сейчас расскажу… Наша местная художница Эйден рисовала картину на закрытом после вторжения змея городском пляже. В это время в море появилась группа дельфинов, которые несли на своих спинах Юнга. Вы представляете себе всю необычность этой истории?

– Это что, реально было? – спросила Барби.

– Реальней не бывает, – Коман был явно удовлетворен производимым на Барби эффектом, – дельфины выбросили будущего мецената на берег. Девчонка эта, Эйден, чуть с ума от страха не сошла. Сначала она думала, что он мертвый, а он оказался живой… В общем, Эйден пожалела парня, принесла ему одежду, привела домой, покормила, позвонила мне. Я приехал… Тут все и произошло… – Коман прервал свой рассказ, поскольку раздался бренчащий звонок его телефона. Он довольно долго говорил о своих гостиничных делах, а Барби, сгорая от сильнейшего любопытства, ждала, когда же Коман наговорится.

– Так что же произошло в доме Эйден? – требовательно спросила Барби, когда Коман, наконец, закончил телефонный разговор.

– А… ну да, – Коман вернулся к разговору с Барби, – этому типу, которого Эйден с пляжа привела в свою гостиницу, почтальон на велосипеде привез пакет. О!.. Надо было видеть этого почтальона! Одна его золотая цепь чего стоит. Да и сам он… странный такой, как… – Коман не найдя слова для сравнения махнул рукой.

– Так что же было в пакете, который привез странного вида почтальон? – спросила Барби.

– В пакете был паспорт Юнга, банковская карта, ну и… письмо в банк. Из текста письма я понял, что некая строительная корпорация переводит в анагорийский банк «Кэпиталс» на имя Юнга Ч. крупную денежную сумму. Собственно, это письмо в корне изменило мое отношение к Юнгу… Вы знаете, – Коман понизил голос и перешел на шепот, – от него все время какая-то таинственность исходит. Вокруг Юнга происходят совершено удивительные вещи. На всякий случай я забрал его из гостиницы Эйден. Он сейчас проживает здесь, в моем отеле, под наблюдением.

– Вы за ним следите? – без укора спросила Барби.

– Я боюсь, что этот тип может что-нибудь натворить.

– Что, например?

– Не знаю. Но он странный во всем и выдает себя не за того, кем на самом деле является.

– То есть, вы не уверены, что он меценат.

– Да нет же. Не в этом дело. Юнг – меценат, однозначно. У него есть деньги, и он собирается пожертвовать ими, но само поведение… Нет, ну очень все странно.

Когда Коман ушел, Барби еще долго сидела на диване в своем номере, анализируя ценнейшую для себя информацию.

Вопреки ожиданиям Барби, Юнг при первой встрече не произвел на нее неприятного впечатления. Скорее наоборот, вызвал симпатию, подогреваемую загадками вокруг его таинственной личности.

Журналистка внимательно смотрела на Юнга, на его лицо, в общем обыкновенное, не отягощенное внешними выразительными особенностями.

Примечательными у него были глаза, в которых эфемерное веяние мечтательности уживалось с серьезным беспокойством. Барби обратила внимание на опущенные уголки рта, как у трагического актера пантомимы.

Узкие плечи на фоне не слишком развитого телосложения указывали на возможное превалирование чувственной составляющей в его характере.

В целом Юнг, учитывая информацию Комана о нем, показался Барби крайне интересным субъектом.

Первый вопрос Барби, после формального знакомства, прозвучал с намерением выяснить причину его беспокойства.

Барби спросила:

– Скажите, Юнг, какая у вас самая большая проблема в жизни?

Глаза мецената забегали, лицевые нервы обострились. Он весь напрягся, будто вопрос застал его врасплох.

Прозвучал ответ:

– Вы знаете… самая большая проблема для меня в том, что в этой земной жизни я один.

Говорил Юнг сумбурно, словно захлебывался словами, как перевозбужденный от сильных эмоций ребенок. Барби подумала, что она могла бы сыграть в интервью роль бесконечно доброй мамы, которая в ответ на откровения простит своему чаду все его проступки.

– У вас нет семьи?

Юнг с явным отрицанием покачал головой.

– Тогда друзья и сослуживцы должны в некотором роде заменить вам семью, – Барби рассчитывала, что Юнг уже самого начала разговора прольет свет на свою загадочную историю.

– У меня нет друзей… нет и сослуживцев. Я ведь не работаю, – жалобным тоном ответил Юнг. На его тонких чувственных губах проявился и задержался глубокий скепсис. Барби показалось, что Юнг закрылся. Для интервью это могло стать плохим предзнаменованием. Стараясь вернуть его расположение, Барби задала отвлеченный вопрос:

– Скажите, а вы любите море?

Журналистка увидела, как лицо Юнга расплылось в открытой мечтательной улыбке. Скомканный от морщин лоб, сделался ровным, гладким. Глаза приняли диковинное выражение, как у талантливого актера, умело изображающего из себя инопланетянина.

Ответил же Юнг уверенным, спокойным голосом, как будто это «инопланетное» состояние было для него приятным и естественным:

– Море я люблю. Особенно на больших глубинах, где плотная вода нежно сжимает твое тело. Поверхностные воды тоже хороши… Они светлые, теплые, всегда прогретые солнцем. Там всегда живые нежные волны…

Смысл сказанного Юнгом Барби не поняла.

– Вы – дайвер? – предположила журналистка, вполне давая себе отчет, что истина лежит в несколько другой плоскости.

– Нет, ну что вы? – Юнг замахал руками, словно он отбивался от приставшей к нему мухи, – я не дайвер, я в море жил.

Ответ прозвучал с высокой степенью серьезности. Барби сделала вид, что она не заметила явной аномальности в словах Юнга.

– Вот как? Вы жили в море? Вы приспособлены к жизни в море? – спросила журналистка, подыгрывая Юнгу в его фантазии.

– Был приспособлен…

– А теперь?

– Теперь я жить в море не могу, – Юнг с таким мучением произнес эту фразу, что Барби на секунду показалось, что ей стало жаль его. Журналистка быстро взяла себя в руки и решила, что пора вернуть интервью в должное русло.

– Вы способный актер, Юнг. Умело изображаете из себя нечто таинственное, загадочное. У вас хорошая фантазия. Но мне нужна правда.

– Так ведь это и есть правда. Я не вру, не придумываю. Я… я хочу, чтобы вы мне поверили, – голос Юнга от напряжения, от обиды задрожал, – в море у меня была другая жизнь, лучше, чем та, которая у меня сейчас. Я был свободен, как вольный ветер.

Барби начинал надоедать весь этот бред. Не желая знать подробностей выдуманной морской жизни Юнга, журналистка задала ему следующий вопрос:

– Что побудило вас заняться благотворительной деятельностью в Анагории?

Барби не раз и не два проводила подобные интервью. Из своего опыта она хорошо знала, что ответ на аналогичный вопрос предсказуем на 90 процентов. Как правило, отвечают:

«Побудило чувство сострадания к потерпевшим или желание помочь ближним».

Ответ же, который дал Юнг, был иного рода, иного качества:

– У меня не было выбора. Я был вынужден стать меценатом.

Ответ снова был не понятен, и Барби попросила уточнения.

– Вас вынуждают? На вас оказывается давление?

Беседа начала принимать интригующий характер.

– Да. На меня оказывают давление. Да. Меня вынуждают делать то, чего я не хочу, – скрипя зубами, ответил Юнг.

– И кто же эти люди? Кто вынуждает вас делать то, что вы не хотите? – осторожно спросила Барби. Она как будто бы боялась спугнуть синицу на плече Юнга.

– Это не люди, – Юнг с разочарованием посмотрел на Барби, – меня отправил сюда морской царь Посейдон с поручением, чтобы я исправил здесь положение после пребывания змея. Кстати, Посейдон деньги мне дал.

– Что вы говорите? Вам дал деньги мифический царь Посейдон, – очень иронично заметила Барби.

Где-то в глубине души она уже ругала Томми за то, что он в угоду своему знакомому банкиру отправил ее сюда и вынудил разговаривать с полоумным.

– Вы поймите. Я не сумасшедший, – будто читая мысли Барби, попытался оправдаться Юнг, – обстоятельства для меня сложились так.

– Извините, Юнг. Но когда вы говорите о своей жизни в море или упоминаете мифического царя Посейдона как реально существующее лицо, первое, что приходит в голову, – это ваше сумасшествие.

– Вы никогда не сможете меня понять, – Юнг склонил голову в трогательной манере, как преданная собачонка,

Барби посчитала, что, возможно, ей не стоило вот так прямо в лоб указывать ему на его ненормальность.

– Хорошо, – с долей снисхождения согласилась Барби, – предположим, что Посейдон на самом деле существует, и что это он прислал вам энную денежную сумму для оказания помощи пострадавшим от змея.

– Да. Да. Так все и было, – Юнг поднял голову. Его глаза смотрели на Барби с вполне разумным выражением. На этот раз журналистка посчитала, что никакой он не сумасшедший, а просто водит ее за нос, разыгрывает.

Барби машинально рисовала кружочки в своем блокноте, как будто это занятие могло ей чем-то помочь.

– Я думаю, что нашим читателям было бы небезынтересно узнать, как и где Посейдон передал вам деньги? Барби задала свой очередной вопрос, не придумав ничего существенного для продвижения интервью.

Прозвучавший ответ вновь был из разряда самых невероятных. Юнг ответил:

– Когда я был в доме Эйден, Посейдон на велосипеде привез мне пакет, в котором было письмо в банк с просьбой открыть счет на мое имя.

– То есть, вы хотите сказать, что Посейдон передал вам пакет при личной встрече.

– Да! Да! При личной встрече здесь, на земле. Я встретился с ним в гостинице, куда меня Эйден привела. Там еще хозяин этого отеля – Коман был. Он видел Посейдона в окно и может вам это подтвердить.

Эйден вспомнила свой разговор с Команом, где он упомянул о каком-то очень странного вида почтальоне в черной кожаной одежде и с золотой цепью на шее.

– Скажите, Юнг, почему вы решили, что почтальон, который привез вам пакет, это и есть морской царь Посейдон? – спросила Барби, полагая, что своим резонным вопросом она, наконец, поставит Юнга в тупик и что он теперь перестанет валять дурака.

Но ответ, который дал Юнг, вновь выходил за рамки разумных.

– Так ведь почтальон – мой родной дед. Что я своего деда Посейдона не знаю? – Юнг произвел на лице умопомрачительное мимикрическое выражение, которое вновь привело Барби к мысли о его помешательстве.

Барби резко обвела несколько кружков на изрисованном листе и демонстративно отбросила ручку. Интервью не ладилось, и журналистке хотелось, чтобы Юнга укусила пчела и он, наконец, перестал бы врать.

Глазами она поискала стакан воды, который всегда имелся в студии или в ином подготовленном для интервью помещении. Воды в номере не было.

Барби показалось, что на лице Юнга промелькнула серия издевательских усмешек.

«С какой целью он изображает из себя идиота? Что это ему дает? Какие дивиденды он может извлечь из неудавшегося интервью?» – Барби задавала себе вопросы и не находила ответы.

– Юнг, – Барби в очередной раз предприняла попытку добиться от него откровенности, – фантазии, какими бы красивыми они ни были, нельзя использовать для серьезного интервью. Мне нужна правда о вас, о ваших близких, о ваших связях, о вашем внутреннем мире, наконец. Я хочу знать, почему вы стали меценатом, как вы пришли к этому состоянию души? Мне и нашим читателям интересно, каким образом у человека вырабатывается способность к жертвенности? Какие чувства вы испытываете к пострадавшим?

Меценат поджал губы, как будто он был очень недоволен посыпавшимися на него вопросами.

– Я вообще не испытываю к пострадавшим никаких чувств. Мое меценатство другого рода, другого качества. Я равнодушен к людям и помогаю им по другим мотивам.

– Тогда зачем, по каким мотивам вы помогаете им? Что лично вам дает такая помощь? В чем причина вашего меценатства? – в голосе Барби прослеживалась совершенно несвойственное ей раздражение.

Юнг демонстративно отвернулся, будто он больше вообще не собирался разговаривать.

Это выглядело как неслыханный акт неуважения.

– Нашим читателям было бы небезынтересно узнать: кто вы, Юнг? Откуда приехали?

Лицевые нервы мецената непроизвольно задвигались. Дрожащей рукой он вытер выступивший на лбу пот.

«Какой странный, какой необычный тип, – подумала Барби, – он же на денежного воротилу совсем не похож».

В этот самый момент Барби полностью согласилась с Команом и прочно утвердилась во мнении, что этот Юнг выдает себя не за того, кем на самом деле является.

– Господин Ч., – Барби попробовала изменить тональность разговора, перейдя на строгий официальный тон, – вы же дали согласие на интервью. Я прибыла сюда издалека, преодолела большое расстояние ради интервью с вами. Поэтому будьте добры ответить на мои вопросы.

Юнг угрюмо молчал.

Барби шмыгнула маленьким, острым, как у лисы, носом.

– Ну, хорошо… Где вы учились, вы можете сказать или это тоже ваша тайна?

– Я не помню, не знаю… не учился я нигде… Нет-нет, не учился… Не учился я… – Юнг сильно разволновался, и его речь стала напоминать говорок не совладавшего со своими неукрепленными нервами ребенка.

– Хорошо, хорошо… Давайте продолжим интервью завтра, в это же время, – поспешила успокоить мецената Барби.

Она, как опытный психолог, знала, что завтра будет иной день. Вполне возможно, что Юнг одумается и все-таки раскроется перед ней, иначе… иначе, она применит другие способы воздействия.