Читать книгу Цугцванг - Сергей Борунов - Страница 5

Тициан и Эстебан ненавидели шахматы, но ещё сильнее они ненавидели скуку. Раньше на их исследовательской станции работал «симулятор действительности», и они развлекались на полную катушку. То сражаясь за штурвалом истребителя в главных схватках Второй мировой, то пытаясь догнать мирового рекордсмена по плаванию, то отправляясь в столицу развлечений и игорных заведений, чтобы проиграть уйму несуществующих денег и покорить пару соблазнительных красоток. Однако с приходом энергетического кризиса запуск симулятора стал невозможен. Стало смертельно скучно. Книг не завозили последние лет пятьдесят, так как в них не было никакой нужды. Поэтому к спасению полярников нашлась запылившаяся коробочка с шахматами.

Эстебан почти всегда проигрывал, злился и проклинал тот момент, когда принял решение стать учёным. Он ведь мечтал о невероятных открытиях, способных перевернуть мир. Но его мечты разбились о жестокую реальность – он всего лишь сотрудник научно-полярной станции «Международная». Звучит, как кажется, солидно, но фактически это низшее звено в учёной иерархии.

Ежедневно он и его менее амбициозный напарник Тициан снимали данные с «Арчи» – робота исследователя. «Арчи» имел внушительную оснастку: снегоходная база, несколько светочувствительных камер и специальная система «анти-буран». Когда метель заставала его врасплох, он просто включал режим ожидания и после наступления затишья выкапывал сам себя. Основная цель «Арчи» – патрулирование метеостанций и снятие показаний приборов. Каждый раз, возвращаясь на базу, Тициан, либо Эстебан, извлекали модуль памяти и ставили «Арчи» на зарядку. После непродолжительного анализа данных, составления протоколов и отчёта «наверх» пара полярников продолжала умирать от скуки и совершенствовать навыки игры в ненавистные шахматы.

Так и сегодня «Арчи» в очередной раз издал привычный звук, похожий на вздох безумно уставшего человека. Тициан успокоил Эстебана: мол, ему не о чем беспокоиться, и он сам всё сделает. Однако уже через минуту, вернувшись с удивлённым лицом, Тициан пригласил своего напарника пойти взглянуть на «нечто увлекательное».

«Арчи» привёз на станцию наездника, которого, впрочем, уместнее назвать «налёжником» – кто-то бессознательно лежал сверху на роботе. Как он там оказался и как его не перебило пневматикой самовыкапывания – загадка, ответ на которую полярники планировали получить в ближайшее время.

Они внесли тело внутрь, развели слабый огонь в печи и влили неизвестному в рот несколько ложек сладкого какао. Сообщили о находке своему начальнику и стали ждать, когда незваный гость придёт в себя.

Не успели они сыграть очередную проигрышную для Эстебана партию, как их внезапный гость заговорил, причём на абсолютно непонятном для них языке:

– Где я? Я что, жив? Я жив! – радостно воскликнул человек и попытался встать.

Эстебан и Тициан остановили его и удивлённо переглянулись. Они никак не ожидали, что приблудившийся человек будет иностранцем. Полярники вновь связались с руководством и получили команду не отпускать подозрительную личность. Объяснять свои намерения они не стали, да и не смогли бы, скорее всего, поэтому просто связали его до прибытия руководства.

Неизвестно, сколько прошло времени – пять дней, может, неделя, прежде чем полярники услышали шум вертолёта. За это время Эстебан снял с заблудшего иностранца странный, но очень хорошо согревающий термо-костюм, вручив ему взамен обычную пуховку с хлопковым нательным бельём. Термо-костюм он, правда, тут же проиграл Тициану в шахматы и, разозлившись, дал затрещину пленнику.

Когда, наконец, появился их руководитель, они оживились, стали быстро о чём-то говорить, показывать пальцем на загадочного иностранца и активно жестикулировать. Руководитель с серьёзным видом слушал, кивал и внимательно смотрел на заблудившегося человека. Выслушав доклад, он с важным видом подошёл к пленённому и, тыча в себя пальцем, сказал:

– Самуэль! – Затем он указал на связанного человека и добавил: – А ты?

– Георгий, – сориентировался пленник и продолжил уже на понятном для них языке без акцента: – Мне нужно попасть в ближайшее посольство! Доставьте меня в посольство!

– Ах, ты, скотина! – взревел Эстебан. – Неделю морочил нам головы! Чёртов иностранец, оказывается, всё понимает?!

– Когда вы задавали вопросы в прошлый раз, я, действительно, не понимал ни слова! – возразил Иффридж и повторил: – Доставьте меня в посольство.

Эстебан хотел наградить наглеца изысканными ругательствами, но Самуэль прервал его жестом и мягко сказал:

– Конечно, доставим, ближайшим вертолётом. Он отправится послезавтра.

Руководитель взглядом приказал развязать Георгия и продолжил:

– Бежать нет смысла, вокруг на сотню миль снежная пустыня. Поэтому я тебя развяжу, но давай без глупостей, договорились?

– Хорошо. И пусть вернут мой термо-костюм! – не унимался геолог.

– Да плевать я хотел на твой костюм, – ответил Самуэль и решительно ушёл прочь.

Через два дня его, действительно, доставили на большую землю. Напоминая всю дорогу о своём требовании посетить посольство, он не имел ни малейшего понятия, как оно выглядит. Поэтому Иффридж сохранял спокойствие излишне долго. Его не смутил ни высокий забор с колючей проволокой, ни караульные, ни решётки на окнах. Он твёрдо следовал за Самуэлем, не ожидая сюрпризов.

Руководитель научной группы привёл его в небольшую комнату со стеклянной перегородкой и познакомил с Хавьером – высоким, широкоплечим, но худым мужчиной с большими неухоженными усами. Тот не стал откладывать дело, предложил «Георгию» присесть, после чего спросил:

– Кто ты такой?

– Я учёный, член всемирной экспедиции, отправленной на планету Ева. У меня важное сообщение. Кем вы работаете в посольстве?

– Уборщиком, – ответил Хавьер, теряя терпение. – Ты либо и впрямь идиот, либо пытаешься выставить идиотами нас. Для тебя лучше сейчас оказаться идиотом.

– Я не идиот, – удивлённо ответил Иффридж, не понимая, что происходит.

– Ты посмотри, ещё и издевается! – вмешался Самуэль.

Хавьер нажал какую-то кнопку, в комнату вошли двое солдат. Они надели на Георгия наручники и несколько раз жёстко ударили по рёбрам. Дыхание учёного сбилось, он, как рыба, хватал воздух ртом, пытаясь сделать вдох.

– Кто ты такой? – вновь спросил Хавьер.

– Меня зовут Георгий, я учёный, член экспедиции ЗОЯ, был отпр… – тяжёлые удары добрались уже до лица. Он не выдержал и взвыл: – Да что я вам сделал? Чего вы от меня хотите?

– Правду. Кто ты, как оказался на станции и почему прикидывался иностранцем?

Всё пошло не по плану, согласно которому, Георгий должен был остаться Георгием. Никакого Иффриджа, потому что в такую историю точно никто не поверит. Но языковой барьер не позволил геологу объясниться в первые дни, а, выучив язык и «читая» мысли, он поставил себя под подозрение. Теперь ему нужно как-то выкручиваться. Никто не поверит в то, что он смог выучить язык за пару дней без единой книги.

– Я говорю правду. Я Георгий. Член экспедиции…

– Почему ты притворился иностранцем? – перебил его Хавьер.

– Я… я растерялся, думал, что попал к соотечественникам. Меня лихорадило, я был обессиленным и голодным, голова не соображала. И я… я испугался тех двоих, что подобрали меня.

– Да врёт он! Не было у него никакой лихорадки! – снова вмешался Самуэль. – Жрать хотел – да, но на второй день был как новенький, сидел и молчал. Сбежать хотел!

– С чего вы решили? Как бы я сбежал, если меня сразу связали?

Хавьер бросил на Самуэля вопросительный взгляд и скомандовал:

– Посадите его к противникам «глобальной дегуманизации». И скажите им, что он один из основателей идеи.

Солдаты повели Иффриджа под руки, он, извиваясь и сопротивляясь, кричал:

– Я вам ничего плохого не сделал! Доставьте меня в посольство! Доставьте меня…

Его увели. Самуэль и Хавьер остались наедине, и руководитель научной станции стал делиться предположениями:

– Наверняка здесь проделки этих фанатиков, отправили его сюда разнюхивать о «Морфее».

– Наверняка ты, как и в прошлый раз, бредишь!

– Я тебе точно говорю! Увидишь!

– Увижу. Твои болваны не в курсе?

– Эстебан и Тициан? – Самуэль расхохотался. – Это те ещё идиоты! Они ничего не заметят, даже когда там будут миллионы людей.

– Надеюсь. Всё, мне пора идти, много работы.

– Удачи! – сказал Самуэль, пожал руку Хавьеру и ушёл.

***

Решение проблемы энергетического дефицита не ладилось. Вестей от всемирной экспедиции не было. Поэтому главы правительств ведущих стран разработали вопиюще не гуманный план по «глобальной дегуманизации». Заключался он в использовании крионики для «консервации» девяноста процентов населения. Остальные десять процентов – богатые и медийные личности, политики высших рангов, но в основном врачи и учёные.

Процедуру планировалось проводить в добровольно-обязательном формате. Причём никто не давал никаких гарантий, что через несколько лет, когда учёные придумают новый вид энергии, всех благополучно оживят. В опытах на животных примерно в восьми случаях из десяти результат оказывался положительным. Но на людях методику не опробовали, поэтому результат мог быть весьма непредсказуемым.

С животными решили не возиться. Им можно было спасти жизнь только одним способом: заплатив кругленькую сумму за место в криокамере, а заодно добровольно лечь рядом. Причём условия были жёсткими. Один человек – одно животное.

Естественно, мало кто шёл на такой риск добровольно. Большинство считали, что это билет в один конец. Так как оживить мышь или кролика, чьи умственные способности оставляют желать лучшего, и человека – разные вещи. Все опасались, что мозг после пробуждения не восстановится в полном объёме. Что часть отделов отомрёт, и Земля будет заселена полчищами слепых, глухих или заторможенных людей.

Правительства и учёный совет пошли на ещё более отвратительный поступок. Они обманом отправляли людей в криокамеры. Тех, кто обращался за врачебной помощью, тех, кто прививался от очередной вирусной волны, кто проходил очередной профосмотр, просто усыпляли снотворным, и они уже никогда не возвращались домой. Уснувших людей на вертолётах отправляли в хранилища, расположенные на нейтральных землях за полярным кругом, где для поддержания условий крионики практически не требовалось энергии.

Многочисленные пропажи людей быстро начали вызывать подозрения. А вскоре стали замечать участившиеся полёты в заполярье. Жители ближайших населённых пунктов разносили домыслы один страшнее другого. Но среди них был и верный: что мир начал принудительную «криозачистку», которую пафосно называли «глобальной дегуманизацией».

Миллионы людей начали активно выражать свой протест. Не имея ни одного неопровержимого доказательства, толпы людей собирались на демонстрации и требовали немедленно прекратить преступления и наказать виновных. Многие несогласные переходили от требований к действиям. В основном те, у которых ничего не осталось. Возможность под видом протеста устроить дебош многим подарила смысл жизни. Под удар попадали исследовательские институты, лаборатории, медицинские центры и аналогичные заведения южных побережий.

В ответ мародёров группами на какое-то время сажали в изолятор, после чего отпускали. Морозить их в этот момент было удобно, но недопустимо. Пропажа бунтующих лишний раз подтвердила бы домыслы остального населения.

Как раз к одной из таких групп и попал несчастный Иффридж. Человек и в то же время пришелец, который ничего не понимал, но пытался спасти не только свой мир, но и мир землян, которые его так неприветливо встретили.

***

У Саши не было ничего, что помогло бы ему сориентироваться во времени. Только собственные ощущения. А они, учитывая неподдельный интерес к одной неземной женщине, были настолько выведены из строя, что ему казалось, будто прошёл год. А то и два. Поэтому, когда перед ним вновь оказался силуэт в чёрном, он едва сдерживался, чтобы не запрыгать от счастья.

Желание броситься к ней в объятия сдерживалось с огромным трудом. И, естественно, Ли-а это чувствовала, она подарила ему в ответ очаровательную улыбку и сказала:

– Я тоже рада тебя видеть. Пойдём. Я покажу тебе кое-что интересное.

Саша так был увлечён, что даже не заметил отсутствия стен вокруг себя. Он огляделся, какое-то время робея и не выходя за пределы своей «камеры». Ли-а протянула ему руку. Пластик, покрывающий её кожу, стал мгновенно уползать к предплечью. Сомнения бывшего лесоруба мгновенно растаяли. Он трепетно взял её руку, сердце бешено забилось. Будто вернувшись в школьные годы, когда первые чувства ставят тебя в неловкое положение, Саша, с одной стороны, хотел, чтобы всё поскорее закончилось, с другой, чтобы это не кончалось никогда.

Они шли в неизвестном для него направлении. Ли-а не переставала улыбаться, видимо, ощущая состояние землянина. Шаг за шагом они отдалялись от остальных узников, постепенно теряя их из вида. Саша, увлечённый и очарованный, даже не заметил, как вокруг них не осталось ничего. В темноте он видел только её игривый взгляд и лучезарную улыбку.

Ли-а не давала повода её бояться. И всё же Саша начал волноваться. Что если это ловушка и, исчезнув под чёрным панцирем, она бросит его одного среди этого мрака? Но зачем ей это? Ведь можно было усыпить, как в первый раз, или дать приказ светлячкам.

Пока он рассуждал, она крепко держала его за руку и смеялась, а спустя некоторое время остановилась, и заявила:

– Мы пришли. Здесь я тебя убью.

Саша побледнел, его накрыла волна страха, сменяемая разочарованием. Он отпустил её руку и отпрял. В голове хаотично замелькали мысли: «Вся эта кокетливость была лишь издёвкой? Приманкой? Вот же я наивный дурак». В этот момент Ли-а не выдержала. Смех вулканом вырвался наружу, звонкий хохот сбил цепь размышлений Саши, и он смущённо заулыбался.

– Прикрой глаза, сейчас будет ярко, – предупредила она и сделала странный жест рукой.

В тот же миг из темноты стал появляться целый мир. Не было не малейших сомнений, что этот мир был не настоящим. Весь в золоте осеннего листопада, украшенный разноцветными фонарями, состоящий из невиданных форм жизни.

Через прищуренные глаза Саша едва различал очертания грибов. Грибов исполинских размеров. Что-то сновало туда-сюда и издавало гул, напоминающий звук пчелиного улья. В слезящихся глазах бликовали разноцветные огоньки. Ли-а повела его за руку. Чернота за спиной схлопнулась, повеяв холодным ветром и открыв прекрасный вид на закат.

Привыкнув к свету, глаза лесоруба стали чётко различать контуры окружающего мира. Он увидел, что вездесущие огоньки – это круглые разноцветные лампочки, висящие на паутинках. Что-то снующее – ларгамы. Это удивительные существа, не похожие ни на одно животное Земли. Саша приметил, что по форме тела они напоминают патиссон, приплюснутый, глазастый, ушастый и чертовски милый. Любой землянин, наверно, недоумевал бы, как такой зверёк умудряется столь ловко летать.

– Это муколиты, – сказала Ли-а, умиляясь реакции Саши, любовавшегося с открытым ртом гигантскими грибами.

– Что? Они живые?

– Ну, конечно! Разве у вас такие на растут?

– Растут, но они обычно чуть меньше тех летающих патиссонов.

Ли-а засмеялась, схватила Сашу за руку и сказала:

– Пойдём. Поднимемся наверх.

Муколиты росли точь-в-точь как грибы. Только ножка их была в диаметре метров тридцать. Проделав в ней дыру, можно было бы обеспечить жильём несколько семей. А по юбочке, лихо закрученной спиралью вокруг ножки, спокойно могли прогуливаться несколько человек в ряд. По ней и направились Ли-а и Саша. С каждым витком землянин поражался всё больше и больше.

Гриб был явно живой. Он едва заметно двигался. Саша заметил это по лёгкому покачиванию, похожему на покачивание моста из-за попавших в резонанс шагов. Вокруг гриба летал целый рой ларгамов и неизвестных насекомых, похожих на стрекоз. Ли-а называла их зонтерами. Позади себя они оставляли цветной след, который, если приглядеться, представлял собой тончайшую прозрачную нить.

Грибы стреляли друг в друга какими-то камушками, издавая при этом пищащие звуки. Над предположением Саши, что это обмен спорами, Ли-а рассмеялась:

– Глупый. Они просто веселятся!

Наблюдая за этой «игрой», они добрались до самого верха, где открывался потрясающий вид на закат «Мамы». Оказавшись над огромными шляпками муколитов, Саша увидел источник золотых листьев, укрывающих землю внизу. Над их головами густо сплетались хрупкие, изящные ветви деревьев. Их стволы, тонкие и длинные, терялись среди громоздких грибных ножек, зато наверху ветви деревьев брали своё. Они слились сплошной стеной, создав прекрасную живую крышу.

– Какая красота! – воскликнул Саша.

– Да-а, – протянула Ли-а. – С ужасом вспоминаю, как мы чуть было всё это не потеряли.

– Ты о чём?

– Пойдём, сейчас расскажу.

Она понеслась по шляпке муколита. Оказавшись на самом краю, девушка в прыжке схватилась за ветви золотых деревьев. У Саши замерло сердце. Он рванулся за ней что было сил, но быстро успокоился, увидев, как хрупкие на вид побеги крепко схватили девушку и потащили куда-то наверх.

– Стой! Куда ты? – кричал ей лесоруб, стоя на краю гриба.

– Прыгай, не бойся. Они тебя поймают! – радостно крикнула в ответ Ли-а.

Саша смотрел то на удаляющуюся от него девушку, то вниз, сквозь паутину цветных шариков, на золотую листву. Он не мог решиться. В его голову вновь полезли подозрения о недобрых помыслах девушки, о подготовленной для него коварной, жестокой ловушке. Осмелиться на прыжок Саша смог только после того, как его визави практически пропала из вида.

Она в очередной раз не обманула. Едва тело землянина рванулось вниз, ветви одна за другой стали скручиваться вокруг него. Словно из рук в руки, они передавали Сашу наверх, где его ждала Ли-а. Ждала на огромной платформе, стоящей на худеньких, покачивающихся стволах. Всё вокруг было увито золотыми ветвями, так, чтобы не мешать никому наблюдать закат. Возможно, в целях безопасности, а, быть может, ради комфорта. Чтобы человек, не мучаясь от постоянного кружения головы, мог спокойно поужинать на одном из множества столиков, стоящих вокруг.

Оказалось, что ужин на большой высоте, под живую музыку с видом на закат – классика не только на Земле. Саша направлялся к девушке, с любопытством осматривая «интерьер». Затем ему на глаза попались «музыканты». В группе было только три человека, которые управляли не музыкальными инструментами. Они сосредоточенно давали команды своим помощникам издавать необходимые звуки.

За низкие частоты отвечал огромный пустотелый куб, резонирующий так, будто вот-вот взорвётся. Что это за куб и как он издаёт такой мощный звук – загадка. Рядом с кубом стоял большой постамент с различными бочонками, в которые задорно врезались ларгамы, обеспечивая ударное сопровождение. Вместо струнных инструментов использовались причудливые коробки разнообразных форм и размеров, внутри которых вместо струн были «натянуты» яркие световые нити. Через коробки юрко пролетали всё те же ларгамы, прерывая лучи и издавая звуки, напоминающие слегка перегруженную гитару. Пели, как ни странно, люди сами и, казалось, с удовольствием. Музыка была вполне сносна, даже для землянина.

Они сели за стол на самом краю, от заходящей звезды всё вокруг покрылось бронзой. У Саши захватывало дух от происходящего, но Ли-а решила на этом не останавливаться.

– Закажи что хочешь, – сказала она, указав рукой на приближающегося робота-повара, и скрылась где-то за оркестром.

Заказав скромный ужин и бутылку красного полусладкого вина, Саша стал с любопытством рассматривать прибывающих на площадку людей. Все были стройными и бледными, лица, как и на Земле, сильно различались. Некоторые из посетителей появлялись без характерного чёрного панциря. Мужчины в необычных мешковатых нарядах с большими капюшонами, женщины – в обтягивающих классических комбинезонах с искусной вышивкой на груди и открытыми плечами.

– Скучаешь? – спросила Ли-а, занимая место напротив Саши, который замер в исступлении.

Разрез его глаз увеличился, наверное, вдвое, а лёгкие совсем забыли, для чего их поместили внутрь груди. Он, наконец, увидел её настоящую. Никакого пластика, никакого панциря. Напротив него сидела красотка в шикарном сапфировом платье и туфлях на шпильках. Тёмные волосы длиной чуть ниже плеч были распущены локонами и в бронзовом свете заката отблёскивали синевой. Она смотрела на него большими серо-голубыми глазами и улыбалась. И без того довольно широкая нижняя челюсть становилась ещё больше, делая очертания её лица особенными, запоминающимися.

Чувствуя реакцию землянина, Ли-а светилась. Но звонкий задорный смех сменился тихой искренней улыбкой и пристальным взглядом, говорящим: «Ну, как я тебе?».

– Ты обещала рассказать о том, как вы однажды чуть всё не потеряли, – напомнил Саша, разливая по бокалам вино.

– Да, – ответила Ли-а. – Это, действительно, так. Даже не знаю, как тебе объяснить. Мы с тобой немного отличаемся. Мой мозг работает иначе – думаю, ты это заметил. Началось всё с открытия ГНВЧ. Группы неявно взаимодействующих частиц.

– Ли-а, я…

– Да-да, не буду взрывать тебе мозг. Если в двух словах, мы обнаружили материю, обладающую собственным разумом. И, ты не поверишь, оказалось, что она повсюду, содержит сотни различных частиц, и её можно контролировать! И, конечно, первый, кому это удалось, был полнейшим мерзавцем. Он научил эти частицы поглощать явные частицы, то есть всё, что ты видишь вокруг. На несколько лет наш прекрасный мир погрузился в хаос. Люди прятались от сумасшедшего учёного и его сподвижников, которые упивались своим, как они считали, могуществом. Но, как мы знаем, у любой явной частицы, есть античастица. Неявная материя не исключение. Всепожирающую мглу удалось нейтрализовать и направить открытие в созидательное русло.

– С ума сойти!

– Кстати, памятник учёному, который, по сути, спас нас всех, до сих пор сохранился.

– Покажешь? – с интересом спросил лесоруб.

– Не обещаю, это зависит скорее от тебя, – загадочно ответила Ли-а.

Саша не стал уточнять, увидев, что ей неловко об этом говорить, и заявил:

– Ну, раз так, значит, покажешь.

Ли-а улыбнулась и сделала характерный жест, предлагая наклониться поближе. Она привстала и с серьёзным видом прошептала Саше на ухо:

– Хочу, чтобы ты знал: всё, что ты ощущаешь сейчас, взаимно!

Саша был далеко не самым скромным человеком с Земли, но всё же залился румянцем и вновь услышал сладкий, как мёд, шёпот:

– У меня для тебя сюрприз.

Девушка бросила секундный взгляд в сторону оркестра. Один из вокалистов едва заметно кивнул и подал знак остальным. Они начали играть и петь:

Oh, she so special,

And my mind

Rages and rebels

As she's not mine

Саша узнал мотив с первых аккордов. Он подскочил со стула, вытаращил удивлённые и радостные глаза на Ли-а и на несколько мгновений замер в недоумении. Любопытство терзало его, было интересно услышать, как она узнала о его музыкальных вкусах, но не сейчас. Он схватил её за руку и потащил танцевать. Но девушка, выхватив руку, отказалась.

– Ты чего? – спросил удивлённый землянин.

– Я не пойду. Никогда не умела и не стоит даже начинать.

– Уметь и не нужно! Пойдём! – сказал уже во всю танцующий Саша.

Он ловко и раскованно двигался в такт музыке, вскидывал руки, кивал головой и качал тазом, то и дело призывая к нему присоединиться. И Ли-а сдалась.

– Не стесняйся! Повторяй за мной! – воскликнул обрадовавшийся землянин.

Ли-а смущённо повторяла за ним движения и хохотала над своей неуклюжестью. Вскоре она привыкла, обняла его за плечи и просто прыгала, радостно размахивая волосами.

I can't remember

How to breathe

I surrender

I'm on my knees

К ним с радостью присоединились другие гости ресторана. Музыканты продолжали играть земной репертуар. Набежавший мрак испуганно шарахался от цветных фонариков, всюду развешанных вокруг. Околдованный этой сказочной атмосферой и охмелённый вином, Саша, прижимая к себе Ли-а в медленном танце, раздумывал над отчаянным поступком. Он набирался смелости её поцеловать, напрочь забыв о том, что она уже знает о его намерениях.

Ли-а ухмыльнулась и избавила землянина от терзающих его сомнений, подарив трепетный, чувственный, нежный поцелуй. А после, глядя в его счастливые глаза, она с едва заметной грустью спросила:

– Сможешь её забыть?

– Кого? – ответил Саша.

Обменявшись влюблёнными взглядами, они продолжили наслаждаться счастливыми мгновениями этого вечера, обещающего подарить им не менее прекрасную ночь.