Читать книгу Доброволец. На Великой войне - Сергей Бутко - Страница 7

– …Надоело. Сил моих уже нет сидеть в окопах. Домой хочу. Когда уже эта война проклятущая кончится?

– Ишь ты, умный какой. Когда надо, тогда и кончится. Бают, что скоро…

– Как же скоро, когда средь начальства предатели. Генералы-то наши из немцев. Вот и ждут, пока их дружки штаны застирают да и всыплют нам по первое число…

– И все равно, что ни говори, а хорошо у нас тут.

– Еще бы. Это тебе не тыл, где все тайком да на цыпочках. Тут, брат, вся душа нараспашку. Убивай сколько хочешь. Пали. Руби. Гори, душа, радугой. Вот только начальство дурацкое. Не сковырнуть ли его к черту?..

– А ну тихо! – словно рассерженный медведь, рявкнул Иваныч. – Отставить разговоры!..

Разговоры прекратились, и снова наступила тишина, разбавляемая разве что какими-то неясными шорохами в окопах, редкими вспышками ракет и слабым бряцаньем консервных банок, надетых на проволоку и раскачивающихся на морозе от слабого ветерка. Вместе с Иванычем, Курносовым, Акимкиным и пулеметчиком Паниным я продолжал следить за вражескими позициями, внимательно всматриваясь в непроницаемый ночной мрак. Причина к такому повышенному вниманию имелась весомая: не так давно в окопе возле «Закутка» наши часовые из полевого караула обнаружили подозрительную активность со стороны немцев, те участили вылазки и действовали наглее и решительней обычного. Ввиду этого всему сторожевому охранению приказано бдительность усилить и смотреть в оба, чтобы даже мышь не проскользнула мимо…

Чуть не забыл рассказать о том, чем же примечательным занимался в роте до своего ранения Мишка Власов. Если вкратце, то много чего ему поручали делать, но назвать его мальчиком на побегушках никак не получается. В то же время для солдат он оставался пусть и хлебнувшим горя, но ребенком, а потому воспитывали и следили за ним постоянно, бережно сохранив на время госпитальной отлучки его нехитрое имущество, доставшееся теперь мне. Ничего особо интересного в этом имуществе не оказалось, кроме разве что двух вещей.

Первая – хорошо заточенный кривой солдатский кинжал – бебут, подарок от стрелков из пулеметной команды. Вот это «ножичек». Длиной с полметра будет и весит где-то под килограмм. Клинок стальной с двумя узкими долами. Деревянные ножны обтянуты кожей. Деревянная рукоятка удобно ложится в ладонь. Интересно, для чего в ее верхней части выпуклая металлическая пуговка, а в нижней фигурная втулка? Как бы то ни было, для взрослого такой кинжал в самую пору, а мне, нынешнему, с худыми ручонками, будет великоват. Нужно поупражняться с ним, коли у меня теперь оказался.

Вторая вещь – шерстяная вязаная шапка, по виду напоминающая балаклаву. У Иваныча такая тоже есть. У немцев достал. Те, готовясь к зиме, как могут утепляются, пряча от мороза уши и щеки.

Числится за мной еще старенький «заручный» карабин, пулеметчики подарили. По сути, та же трехлинейная винтовка Мосина, но короче (метр с небольшим без штыка, который карабину не полагается), легче (три с половиной кило вес) и бьет всего на километр. Тяжеловат для Мишки. Ему бы обрез больше подошел, но это уже неуставной самодел. А пока… Пока солдатам царской армии с «мосинками» в руках приходится воевать, хорошей альтернативы в виде автомата Калашникова у них пока нет…

Из «жилплощади» у меня имеется маленькая персональная землянка, где все устроено просто, практически по-спартански, но уютно и со вкусом. Жить и зимовать в этой «квартирке» можно.

А вот излишняя взрослая серьезность при нынешнем положении мне вышла боком. Мишка, как и все мальчишки-подростки, вел себя много веселее и бойче. Может быть, именно поэтому отношение к нему (то есть ко мне) в роте после возвращения из госпиталя несколько переменилось. Не скажу, что беречь Мишку меньше стали, но в сегодняшнем карауле я очутился по приказу ротного.

Настроение плохое, если не сказать отвратительное. Мало того, что ночью на морозе сижу в хлипком и грязном окопе, так еще и тягостные думы мучают. Как быть, когда не только ощущаешь, но и точно знаешь, что вскоре страна под названием Российская империя перестанет существовать? Ее можно попытаться спасти, но вот как именно это сделать? Еще во время первого разговора с нашими офицерами мне стоило огромного труда сдержаться и не выболтать лишнего. Рано, друзья мои. Рано откровенничать. По себе знаю, что импульсивность, как правило, ни к чему хорошему не приводит, а дров наломать можно столько, что выйдет еще хуже, чем есть.

Я прокручивал в голове один вариант за другим и беспощадно отметал их. Все не то. Можно рассуждать просто: какими-либо путями едем в Петроград, там добираемся до царя и режем правду-матку о пока еще не состоявшемся трагическом будущем самого монарха, его семейства и всей России. Вот ваше будущее, государь, ближайшее и бесповоротное…

Вариант. Но и он не сработает, наткнувшись на всевозможные препоны…

Что еще? Персона – событие – перспективы – итог, персона – событие – перспективы – итог. Голова от этого калейдоскопа начинает болеть довольно быстро, а когда в логическую цепь вклинивается посторонняя, не имеющая ни малейшего отношения к делу беседа, то думать тогда уже ни о чем не хочется…

Когда я просчитывал очередной вариант «альтернативы» уже с нынешним главковерхом[16] Великим князем Николаем Николаевичем-младшим, речь в окопе зашла о «вшивых бегах» – еще одной солдатской придумке, рожденной реалиями войны. Есть у придумки правила. На листе бумаги рисуют два круга – один большой, а второй поменьше внутри первого. Это «поле», а где же «рысаки»? Вот они-с, вместе с «жокеями». Каждый солдат вылавливает у себя вшу и кладет ее в центр внутреннего круга. Теперь, собственно, «бега» – чей «рысак» пересечет быстрее внешний круг, тот и победил. Занятное зрелище. Если вместо кругов сделать беговые дорожки, а вместо вшей поставить тараканов с их «тараканьим царем» Артуром Артуровичем, то получится почти как по Булгакову. Тотализатор. Азарт. Опыт, помноженный на подготовку. Все тут есть. И даже советы более опытных игроков присутствуют:

– Думай что хочешь, а моя Матрена хороша, – хвастается Панин. – Бегает быстро. Никому за ней не угнаться. А почему? А потому, что не кормлю ее, перед тем как пустить. Сытая она ленивей становится, а голодная резвее бежит…

– Что там твоя Матрена, – возразил Акимкин, – когда я вчерась такую вшу в своей шинели поймал! Это пордань-мордань, а не вша! Как конь все равно!..

Хорошо игрокам – у них азарт и приключение, а у меня – тоска и мучение. Вши, слава богу, пока не особенно достают (как и все, отбиваюсь керосином), но легче от этого не становится. Однако даже меня, человека с миролюбивым характером и стойким нежеланием искать себе на пятую точку приключений, эти самые приключения теперь находят с завидной регулярностью. Сидел бы себе смирно, так нет же, вздумал погреться, с разрешения Иваныча по окопам пройтись, чтобы тут же узреть, как неподалеку, спокойно миновав «колючку», по снегу к нам подбираются немцы! И рядом со мной никого из наших нет! Куда только все подевались?! Куда?!!

А немцы меж тем меня тоже заметили! Один из них вскинул пистолет! Раздался выстрел, и пуля ударила о стенку окопа в каких-то пяти сантиметрах от моей головы!

После этого со мной начали происходить неведомые и пугающие чудеса! По-другому это и не назовешь! Много читал о боевом трансе, а теперь, похоже, и сам оказался им охвачен! Непередаваемые ощущения. С губ срывается страшный резонирующий звериный рык, мир вокруг тускнеет, время как будто замедляется, секунды становятся тягучими, неспешными, тело с невероятной быстротой само двигается куда нужно, минуя опасность!

Я нырнул в окоп, чтобы тут же очутиться нос к носу со здоровенным немцем! Тот при своей могучей комплекции каким-то немыслимым образом уже успел преодолеть эти метры и теперь решил ткнуть меня ножом, метя в горло! И вновь спасение! Молниеносно уклоняюсь в сторону, а рука сама уже берется обратным хватом за рукоятку бебута! И веса кинжала я не чувствую! Удар, похожий на блик, по сложной траектории, крик раненого! Все происходит словно на одном едином, непрерывном, неуловимом для человеческих глаз движении!..

А кругом в это время все уже всполошилось, ожило. Наконец-то подмога. Пулеметчик Панин метнулся к «Максиму», и вскоре к винтовочным выстрелам присоединилось равномерное таканье, в небо полетела осветительная ракета, и начался короткий, но ожесточенный ночной бой. Но его я уже не увидел. Истекающего кровью немца с порезанной рукой в рукопашной схватке прикончил Иваныч, а после нашел уже меня на дне окопа. Поди разбери природу внутренних ресурсов человеческого организма. Сначала вдруг дает тебе возможности идеального бойца, а после столь же внезапно может отправить в глубокий обморок. Короче, сплошные биологические контрасты.

* * *

В себя я пришел далеко не сразу, успев не на шутку испугать Иваныча и остальных служивых. Подумали, что зарезан их Мишка злым врагом, убит в бою.

Все тогдашние мои ощущения словами не передать. Скажу лишь, что, несмотря на сильнейшую слабость и шок, отлеживаться в тепле я не стал, а стойко перенес эту ночь вместе с охранением, не смевшим после случившегося отвлекаться на разговоры.

Уже позже с наступлением утра Иваныч каким-то образом отыскал в снегу пулю и торжественно вручил мне со словами:

– Ну, Мишка, считай, что ты в рубашке родился. Так бы и пробила голову… Ты вот что, плюнь-ка на нее и закинь через левое плечо для верности…

Хоть я и не суеверен, но все же решил последовать совету. Так сказать, «для успокоения души».

Но со мной все просто, а у господ офицеров настроение мрачное. Предчувствие медленно, но неустанно надвигающейся на империю катастрофы их не отпускает. Едва стихла ночная перестрелка и все успокоилось, как в «Закуток» пожаловали Рублевский и Заметов. Сам того не желая, я невольно подслушал любопытные умозаключения следующего содержания:

– Говорят, что у командира двадцать второго корпуса фон Бринкена имеется брат, тоже генерал, который сражается против нас в германских войсках! Мерзость! И все эти фоны верховодят нами! А стоящие у трона фредериксы?! Вот в отношении кого надо принимать меры эмансипации от германского засилья! Интересно узнать, где теперь ошивается сукин сын Реннекампф?!

– Наверняка услали в тыл на лечение. Но я полностью с тобой согласен. Нашу Россию и армию губят именно немцы. Стоящие у нас во главе армии Реннекампфы, Сиверсы, Плевы, Эверты. Но как с ними борется власть? Вместо того чтобы тевтонские зубы повырывать, еще больше их укрепляет, холит и лелеет. Была бы моя воля – собрал бы этих немецких жеребцов и на каторгу… А еще лучше на виселицу…

Н-да. Нервы офицерские расшатаны. Но говорят господа поручики правду, немцев и в самом деле сейчас много в командовании. За то низкий поклон царственному новатору-реформатору Петру Алексеевичу Первому – окно в Европу, может быть, он и прорубил, но и для иноземцев зеленую улицу дал. И поползли эти иноземцы на Русь-матушку. И у каждого свои цели: у одних хорошие, у других плохие…

Что-то и я обозлился. А может, это близость гибели так на меня подействовала? Странно, но шока от пережитого я совсем не чувствую, все опять по-будничному, по-привычному. Не знаю, что и думать. Человеческая душа – потемки.

И все же минувшие события будоражили пылающий мозг. Что со мной произошло? Что именно помогло не погибнуть? Что?

Было время, когда я запоем читал очень неплохо сделанные, замешанные на патриотизме фантастические боевички с крутыми героями – спецназовцами, ставшими в один ряд с волшебниками-волхвами в многовековой, не одно тысячелетие идущей войне с силами зла. Чего в этих книгах много было, так это боевых сцен с детальным описанием стилей, приемов и комбинаций. Ярко, красочно, сочно. В реальности все оказалось много проще, скупее и отнимало уйму сил. А силы мне потребовались уже на следующий день.