Читать книгу Оттепель. События. Март 1953–август 1968 года - Сергей Чупринин - Страница 39
1956
Февраль
Оглавление2 февраля. Умер художник Петр Петрович Кончаловский (род. в 1876).
Звание Героя Советского Союза присвоено посмертно поэту Мусе Джалилю «за исключительную стойкость и мужество, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками» (Правда, 3 февраля. С. 1). И этим званием, и Ленинской премией по литературе в следующем году Джалиль был отмечен после того, как выяснилось, что в плену у немцев он создал подпольную организацию, а на родину были переданы его предсмертные стихи.
6 февраля. Из дневника Валерия Кирпотина:
После смерти Сталина в русскую литературу возвращается имя Достоевского. В «Правде» редакционная статья «Великий русский писатель». Сказано буквально следующее: «Всемирный Совет Мира включил 75-летие со дня смерти Достоевского в число дат, которые будут отмечены в нынешнем году во всех странах».
Следующая запись от 26 февраля:
В журнале «Коммунист», № 2, опубликована статья Б. Рюрикова «Великий русский писатель Ф. М. Достоевский». Статья заканчивается словами: «Советская и мировая общественность отмечает 75-летие со дня смерти Ф. М. Достоевского. Всемирный Совет Мира включил эту дату в число юбилейных дат, отмечаемых сторонниками мира во всем мире». Вот и все, что им известно о Федоре Михайловиче: что он – великий писатель, что 75 лет назад умер и что Всемирный Совет Мира, а значит, и Фадеев, решили отметить эту дату… (В. Кирпотин. С. 620).
9 февраля. Комиссия в составе П. Н. Поспелова, А. Б. Аристова, Н. М. Шверника и А. В. Комарова, образованная 31 декабря 1955 года, представила в Президиум ЦК КПСС «пространную записку», где, – по словам А. И. Микояна, —
приводились ужаснувшие нас цифры о числе советских граждан, репрессированных и расстрелянных по обвинению в «антисоветской деятельности» за период 1935–1940 гг., и особенно в 1937–1938 гг. <…> Мы утвердили все выводы комиссии Поспелова без изменений (А. Микоян. С. 592, 593).
По воспоминаниям Л. М. Кагановича, первоначально «предполагалось собрать после XX съезда Пленум ЦК и заслушать доклад комиссии с соответствующими предложениями» (Л. Каганович. С. 571).
В «Литературной газете» (с. 3, 4) статьи Бориса Мейлаха «Сила художника», Валерия Кирпотина «Достоевский в Сибири», Ивана Анисимова «Достоевский и его „исследователи“» к 75-летию со дня смерти Ф. М. Достоевского.
В Ленинградском театре имени Ленинского комсомола премьера спектакля по роману Ф. М. Достоевского «Униженные и оскорбленные». Постановка Георгия Товстоногова и Ильи Ольшвангера.
На юбилейном торжественном вечере в Колонном зале Дома Союзов с докладом о творчестве Достоевского выступает Владимир Ермилов.
11 февраля. Открытие новой экспозиции в Музее-квартире Ф. М. Достоевского в Москве.
13 февраля. Пленум ЦК КПСС принимает решение о проведении на XX съезде закрытого заседания и выступлении на нем Н. С. Хрущева с докладом «О культе личности и его последствиях» (Известия ЦК КПСС. 1989. № 3. С. 166)113. Как рассказывает А. И. Микоян,
когда речь зашла о докладчике на съезде, я предложил сделать доклад не Хрущеву, а Поспелову как председателю комиссии ЦК партии. <…> Хрущев мне ответил: «Это неправильно, потому что подумают, что Первый секретарь уходит от ответственности и вместо того, чтобы самому доложить о таком важном вопросе, предоставляет возможность выступить докладчиком другому». Настаивал, чтобы основным докладчиком был именно он. Я с этим согласился, так как при таком варианте значение доклада только возрастало. Он оказался прав (А. Микоян. С. 594).
В Государственной Третьяковской галерее открывается «Выставка произведений советских художников 1917–1956 годов». В ней приняли участие 184 художника.
Георгий Товстоногов назначен главным режиссером Большого драматического театра имени М. Горького в Ленинграде.
14 февраля. В Большом Кремлевском дворце открывается XX съезд КПСС. С Отчетным докладом ЦК выступает Н. С. Хрущев.
Начато регулярное вещание Первой и Второй программ Центрального телевидения.
16 февраля. Выступая на XX съезде КПСС, А. И. Микоян, в частности, заявляет:
Главной чертой, характеризующей работу Центрального Комитета и его Президиума за последние три года, является то, что в нашей партии после долгого перерыва создано коллективное руководство. <…>
Главное в том, что этот коллектив, руководствуясь ленинскими идеями, ленинскими принципами строительства партии и партийного руководства, за короткий срок добился восстановления ленинских норм партийной жизни сверху донизу.
Принцип коллективного руководства является элементарным для пролетарской партии, для партии ленинского типа, однако приходится подчеркивать эту старую истину потому, что в течение примерно 20 лет у нас фактически не было коллективного руководства, процветал культ личности, осужденный еще Марксом, а затем и Лениным, и это, конечно, не могло не оказать крайне отрицательного влияния на положение в партии и на ее деятельность114 (Правда, 18 февраля. С. 4).
Как подчеркивает Микоян в своих воспоминаниях,
в открытых выступлениях на съезде я единственный подверг в своей речи принципиальной критике отрицательные стороны деятельности Сталина, что вызвало среди коммунистов шум и недовольство (А. Микоян. С. 594).
Что же касается остальных ораторов, то
многие, – 24 февраля записывает в дневник Нина Бялосинская, – цитируют в своих докладах Сталина, но без ссылок. Видимо, с легкой руки съезда все так будут делать (Н. Бялосинская // Знамя. 2018. № 8. С. 47).
На Основной сцене МХАТа премьера спектакля «Кремлевские куранты». Постановщики Мария Кнебель и Иосиф Райский, режиссер Василий Марков. В роли Ленина Борис Смирнов. На спектакле присутствуют Н. А. Булганин, А. И. Микоян, М. А. Суслов, Н. С. Хрущев, делегаты съезда, видные деятели искусства, представители широкой общественности столицы.
15 февраля – 15 марта. В Доме художника (Кузнецкий Мост, 11) и в выставочном зале Оргкомитета Союза советских художников СССР (Кузнецкий Мост, 20) Вторая выставка произведений молодых художников Москвы и Московской области. Среди 479 участников выставки Дмитрий Жилинский, Петр Оссовский, Борис Биргер, Дмитрий Краснопевцев, Владимир Лемпорт, Вадим Сидур, Р. (Николай) Силис и др. Всего было выставлено 1080 произведений 518 авторов (Вторая выставка произведений молодых художников <…>. С. 6).
17 февраля. На XX съезде партии с речью выступает А. Сурков, который, в частности, говорит:
В ходе борьбы с лакировкой и бесконфликтностью у ряда литераторов наметилась тенденция видеть все вокруг себя только в темных тонах и изображать действительность только черными или, в лучшем случае, серыми красками. Кое у кого появилось стремление к уходу от больших тем современности в мир интимных переживаний, стремление к поэтизации мелких мещанских чувствиц, размазывание под видом критики пережитков капитализма, различных «оттепелей» и бытовой серости, скопившейся на задворках нашего большого мира, охваченного пафосом созидательного труда.
В этот же день подписан в печать 1-й выпуск сборника «Литературная Москва», подготовленного редколлегией в составе М. И. Алигер, А. А. Бека, Г. С. Березко, В. Каверина, Э. Г. Казакевича, А. К. Котова, К. Г. Паустовского, В. А. Рудного, В. Ф. Тендрякова115. В составе сборника роман Эм. Казакевича «Дом на площади»116, стихи Анны Ахматовой «Петроград. 1916» и «Азия», главы «Огни Сибири» и «Друг детства» из книги «За далью даль» А. Твардовского117, рассказы «Тетя Луша», «Возница», «Дружок», «Анкета» и «Погубительница» Сергея Антонова, «Шестое августа» Василия Гроссмана, «Портрет» Виктора Шкловского, «Заметки к переводам шекспировских трагедий» Бориса Пастернака118.
И вот, в письме А. З. Добровольскому, оценка этой книги Варламом Шаламовым:
Этот альманах (ценой в 18 р. 75 к.)119 идет нарасхват, в Москве 200 руб. идет с рук и только из‐за тех 6–7 страниц Б. Л. <Пастернака>120, потому что, несмотря на именитость и поэтов и прозаиков – читать там больше нечего (В. Шаламов. Т. 6. С. 141).
19 февраля. На сцене Малого театра в Москве спектакль Ленинградского академического театра имени А. С. Пушкина «Оптимистическая трагедия» по пьесе Вс. Вишневского в постановке Георгия Товстоногова. Художник Анатолий Босулаев, композитор Кара Караев, режиссер Рубен Агамирзян. На представлении присутствуют Л. М. Каганович, Г. М. Маленков, А. И. Микоян, М. А. Суслов, Н. С. Хрущев, делегаты XX съезда, представители общественности столицы (Правда, 20 февраля. С. 1).
В Большом театре премьера балета Александра Крейна «Лауренсия». Балетмейстер Вахтанг Чабукиани, художник Вадим Рындин, дирижер Юрий Файер. В главных ролях Майя Плисецкая и Вахтанг Чабукиани. На спектакле присутствуют А. И. Кириченко, В. М. Молотов, А. Б. Аристов, делегаты XX съезда, представители общественных организаций, деятели музыкального и театрального искусства (Там же).
20 февраля. На XX съезде КПСС с речью выступает Михаил Шолохов. Из речи:
Я обязан сейчас, с глазу на глаз со своей родной партией, говорить о литературе пусть горькую, но правду.
<…> за последние 20 лет у нас вышло хороших, умных, хороших книг наперечет, а вот серятины хоть отбавляй!
<…> не некоторые, а очень многие писатели давненько уже утратили связь с жизнью и не оторвались от нее, а тихонько отошли в сторону и спокойно пребывают в дремотной и непонятной миросозерцательной бездеятельности. Как ни парадоксально это звучит, но им не о чем писать. <…>
Надо решительно перестроить всю работу Союза писателей.
<…> Фадеев оказался достаточно властолюбивым генсеком и не захотел считаться в работе с принципом коллегиальности. Остальным секретарям работать с ним стало невозможно. 15 лет тянулась эта волынка. Общими и дружными усилиями мы похитили у Фадеева 15 лучших творческих лет его жизни, а в результате не имеем ни генсека, ни писателя.
<…> Некогда ему было заниматься такими „пустяками“, как писание книг.
<…> Ни Федин, ни Гладков, ни Леонов – никто из крупных прозаиков не ходил к Фадееву учиться писать романы.
<…> Если же к таким литературным руководителям, как Фадеев или Сурков, никто из их товарищей по профессии за решением творческих вопросов не ходил, не ходит и ходить не собирается, то, спрашивается, зачем же нам такие руководители нужны? <…>
Творческих работников литературы нужно избавить от излишней заседательской суетни, от всего того, что мешает им создавать книги121 (Правда, 21 февраля. С. 8).
21 февраля. Запись в дневнике Корнея Чуковского:
Замечателен, мажорен, оптимистичен, очень умен XX съезд, – хотя говорят на нем большей частью длинно, банально и нудно. Впервые всякому стало отчетливо ясно, что воля истории – за нас (К. Чуковский. Т. 13. С. 211).
Ленинградское отделение издательства «Советский писатель» принимает решение об издании сборника стихов Анны Ахматовой объемом 5 авторских листов.
Это издание не было осуществлено.
22 февраля. Главным редактором журнала «Советская литература» (на иностранных языках) назначен Дмитрий Еремин.
24 февраля. Членом ЦК КПСС, среди прочих, избран Александр Корнейчук, кандидатами в члены ЦК – Алексей Сурков и Александр Фадеев, членами Центральной ревизионной комиссии Всеволод Кочетов, Александр Прокофьев и Константин Симонов.
Александр Солженицын пишет заявление на имя Н. С. Хрущева, а также письма заместителю председателя Совета Министров СССР А. И. Микояну, министру обороны Г. К. Жукову, Генеральному прокурору СССР Р. А. Руденко, настаивая на полной реабилитации и возврате боевых орденов.
Иван Гронский отправляет письмо на имя В. М. Молотова, где, в частности, сказано:
Зная хорошо Павла Васильева, я, глубочайшим образом, убежден в его невиновности. В живых его, по-видимому, нет. Поэтому вернуть его к творческой жизни мы уже не можем. Но реабилитировать, собрать и издать его произведения мы можем. А если мы это сделаем, то тем самым мы вернем нашему народу его замечательного певца, настоящего большого поэта, с потрясающей художественной силой отразившего эпоху первой и величайшей в мире революции социалистического пролетариата (С. Гронская. С. 48).
27 февраля с такого же рода ходатайством к Молотову обращается и вдова поэта Е. А. Вялова (Там же. С. 48–49). На черновике своего послания Гронский пометил:
Через четыре дня после отсылки этого письма, из ЦК партии позвонили жене Павла Васильева и предложили ей пойти к директору Гослитиздата для заключения договора на издание сочинений Павла Васильева, что она и сделала. И. Г. (Там же. С. 48).
25 февраля. На закрытом заседании XX съезда КПСС (с приглашением около ста реабилитированных и освобожденных из заключения партийных активистов) Н. С. Хрущев выступает с секретным докладом «О культе личности и его последствиях»122. Как указывается в комментариях к первой официальной публикации доклада,
ход закрытого заседания съезда не стенографировался. После окончания доклада было решено прений по нему не открывать. По предложению Н. А. Булганина, председательствовавшего на этом заседании, съезд единогласно принял постановление «О культе личности и его последствиях» <…> а также постановление о рассылке текста доклада партийным организациям без опубликования его в открытой печати (Известия ЦК КПСС. 1989. № 3. С. 166).
По воспоминаниям Н. С. Хрущева,
съезд выслушал доклад молча. Как говорится, слышно было полет мухи. Люди были поражены зверствами, которые совершены над членами партии, заслуженными, старыми большевиками и молодежью. Это была трагедия для партии, для делегатов съезда (Н. С. Хрущев вспоминает… // Аргументы и факты, 1989, 8–14 апреля. С. 7).
Вечером в Кремле делегации коммунистических и рабочих партий, присутствовавшие на съезде, были ознакомлены с содержанием доклада «О культе личности и его последствиях». Комментируя это и последующие действия власти по развенчанию культа личности, Давид Самойлов уже в 1969 году заметил:
Хрущев отнюдь не развенчивал сталинизм. Он развенчивал лишь карательную политику Сталина и большего делать не собирался. Развенчивание продолжалось несколько лет и развивалось противоречиво. В нем можно разглядеть и субъективные, чисто психологические моменты. Но можно смело утверждать, что Хрущев и его единомышленники планировали критику лишь одного, как им казалось, личного недостатка Сталина – его политику 37‐го года.
Планирование, однако, и здесь не удалось.
<…> Страх, внушаемый карательными органами, был не случайной примесью, а одной из главных основ сложившегося бюрократического общества. Критикуя карательную политику Сталина, Хрущев открывал многочисленные клапаны, снимал запрет с других форм критики. Это происходило в атмосфере общества, уже очнувшегося от шока и одурения предыдущей эпохи, в котором возникло неодолимое желание знать правду о своем состоянии. Критика лагерей и 37‐го года неминуемо и помимо воли развивала критическую мысль во всех слоях общества и во всех сферах его деятельности. Стихийный процесс критики и самокритики трудно было сдержать и ввести в режим. Для этого неизбежно было бы снова вернуться к методам 37‐го года. Это оказывалось в тот период невозможным (Д. Самойлов. Памятные записки. С. 454–456).
Журналы в феврале
В «Новом мире» (№ 2) повесть Владимира Тендрякова «Саша отправляется в путь» (окончание – № 3)123. В «Театре» (№ 2) драма Виктора Розова «Вечно живые».
113
Этой информации противоречат воспоминания Л. М. Кагановича о том, что решение прочесть доклад было принято спонтанно, уже когда «XX съезд подошел к концу» (Л. Каганович. С. 570). См. 25 февраля.
114
«Но в один из первых дней после открытия съезда, – вспоминает Наум Коржавин, – кто-то из моих друзей, к чьим словам я относился серьезно, встретил меня словами: „Выступление Микояна на съезде читал? Нет? А ты прочти!“
И я прочел. Впечатление было оглушающим. Это была резкая, откровенно антисталинская речь, первая такая в открытой советской печати. Потом пошли такие же речи других руководителей. Именно руководителей. Отчасти потому, что так, видимо, было договорено, но был и элемент искренности» (Н. Коржавин. Т. 2. С. 703–704).
«Окажутся ли слова Микояна подхваченными другими? – 16 февраля задается вопросами в своем дневнике Сергей Дмитриев. – Найдут ли они развитие и последуют ли за ними реальные действия? Или эти слова окажутся чем-то вроде „Оттепели“ Эренбурга? Не подлежит сомнению, что слова эти прежде всего произнесены для нужд и потребностей внешнеполитической пропаганды (вот, мол, мы какие самокритики; вот мы как далеки от политики главы двадцатилетнего периода культа личности!)» (Отечественная история. 2000. № 1. С. 165).
115
«Первый том, – 4 июня написал Эммануил Казакевич Константину Федину, – был пробой наших сил и разведкой в стане праздно болтающих и обагряющих руки. Второй, надеюсь, будет более решительным и определенным» (Э. Казакевич. Слушая время. С. 374).
116
Сам факт этой публикации вызвал раздраженную реакцию Анны Ахматовой: «Совсем дикие люди. Казакевич поместил 400 страниц собственного романа. Редактор не должен так делать. Это против добрых нравов литературы» (Л. Чуковская. Записки об Анне Ахматовой. Т. 2. С. 86).
Следует, однако, иметь в виду, что роман «Дом на площади» был ранее принят к печати журналом «Знамя». Но Эммануил Казакевич вынужден был забрать его оттуда, чтобы в срочном порядке заменить своим произведением роман Владимира Дудинцева «Не хлебом единым» – его рукопись столь долго лежала в журнале «Новый мир» без движения, что автор, потеряв надежду, передал ее в «Литературную Москву». Однако, узнав об этом, редколлегия «Нового мира» прислала категорический протест против напечатания романа в сборнике, ссылаясь на договор, ранее заключенный с Дудинцевым, и Казакевичу как одному из составителей сборника пришлось вернуть роман «Не хлебом единым» обратно в «Новый мир». См. об этом письма Казакевича Дудинцеву и в редакцию журнала «Знамя» (Э. Казакевич. С. 372–373).
117
«Я <…> принялся читать стихи Твардовского, – записал Чуковский 28 февраля 1956 года, – и вдруг дошел до „Встречи с другом“ <…> и заревел» (К. Чуковский. Дневник. С. 211). И совсем по-другому отозвался бывший лагерник Аркадий Добровольский в письме от 18 августа к другому бывшему лагернику Варламу Шаламову: «Конечно, кусок из поэмы Твардовского „Друг детства“ – хорош. Но он и радует и возмущает одновременно. В начале поэмы ляпнуть этакий домостроевский реквием на смерть Великого Хлебореза и блядски вилять задом, оправдывая это „крутое самовластье“, а через пару сотен строк строить из себя хризантему и задавать риторические вопросы: „Винить в беде его безгласной страну? При чем же тут страна?.. Винить в своей судьбе жестокой народ? Какой же тут народ!..“ Талант „применительно к подлости“ и больше ничего!» (В. Шаламов. Т. 6. С. 144–145).
118
См. позднейшую запись Евгения Пастернака: «Боря рассказывал, как весной 1956 года к нему приходили два человека. Это были Каверин и Казакевич, но папа не назвал их имена, только сказал, что одного из них даже считают талантливым. Они предлагали ему печататься в „Литературной Москве“, и он дал им „Замечания к переводам Шекспира“. Но вообще он не понимает этих, якобы свободных, писательских журналов. Лучше уж государственные, в них всё ясно, что можно говорить, а что нет. А тут вроде всё можно, тогда как из чувства взятой на себя ответственности они боятся вообще что-либо сказать. Он предлагал им напечатать роман, но они отказались, хотя Всеволод Иванов готов был его отредактировать» (Б. Пастернак. Т. 11. С. 698).
119
18 р. 50 к.
120
С. 794–809.
121
В «Литературной газете» 28 февраля появилось «Письмо в редакцию» члена партии с 1918 года А. Гиндина, который, прочитав выступление Шолохова, обвинил его в снижении творческой активности и отметил демагогию в высказываниях о писательских дачах и отдыхе на курортах (с. 8). Критические замечания в адрес Шолохова содержались и в подборке читательских писем, которые были напечатаны в «Литературной газете» 5 апреля (с. 2).
А вот мнение Варлама Шаламова:
«Шолоховская речь произвела и на Вас, и на Валю впечатление, – 30 марта пишет он в Магадан Аркадию Добровольскому. – А мне было стыдно ее читать – как может писатель, большой писатель понимать свое дело таким удивительным образом. Как странно, если искренне, определены болезни писательского мира. Какие бесподобные рецепты тут предлагаются. Горький – во многом великий пошляк, но он все-таки был работником искусства, он был обучен как-то понимать искусство, а этот ведь не дал себе труда заглянуть в свое собственное дело» (В. Шаламов. Т. 6. С. 138).
122
«Был, – вспоминает А. И. Микоян, – небольшой спор по этому вопросу. Молотов, Каганович и Ворошилов сделали попытку, чтобы этого доклада вообще не делать. Хрущев и больше всего я активно выступили за то, чтобы этот доклад состоялся. Маленков молчал. Первухин, Булганин и Сабуров поддержали нас. Правда, Первухин и Сабуров не имели такого влияния, как все остальные члены Президиума.
<…> Было принято решение, что в конце съезда, на закрытом заседании, после выборов в ЦК (что для Молотова и Кагановича казалось очень важным) такой доклад сделать» (А. Микоян. С. 594).
Живописные подробности добавляют воспоминания Л. М. Кагановича:
«XX съезд подошел к концу. Но вдруг устраивается перерыв. Члены Президиума созываются в задней комнате, предназначенной для отдыха. Хрущев ставит вопрос о заслушивании на съезде его доклада о культе личности Сталина и его последствиях. Тут же была роздана нам напечатанная в типографии красная книжечка – проект текста доклада.
Заседание проходило в ненормальных условиях – в тесноте, кто сидел, кто стоял. Трудно было за короткое время прочесть эту объемистую тетрадь и обдумать ее содержание, чтобы по нормам внутрипартийной демократии принять решение. Все это за полчаса, ибо делегаты сидят в зале и ждут чего-неизвестного для них, ведь порядок дня съезда был исчерпан. <…>
Именно об этом и говорили товарищи Каганович, Молотов, Ворошилов и другие, высказывая свои возражения. Кроме того, товарищи говорили, что мы просто не можем редактировать доклад и вносить нужные поправки, которые необходимы. Мы говорили, что даже беглое ознакомление показывает, что документ односторонен, ошибочен. Деятельность Сталина нельзя освещать только с этой стороны, необходимо более объективное освещение всех его положительных дел, чтобы трудящиеся поняли и давали отпор спекуляции врагов нашей партии и страны на этом.
Заседание затянулось, делегаты волновались, и поэтому без какого-либо голосования заседание завершилось и пошли на съезд. Там было объявлено о дополнении к повестке дня: заслушать доклад Хрущева о культе личности Сталина» (Л. Каганович. С. 570, 571).
123
В книжных изданиях эта повесть получила название «Тугой узел».
