Читать книгу Единый учебник истории России с древних времен до 1917 года. С предисловием Николая Старикова - Сергей Федорович Платонов - Страница 13

Глава третья
Начало и рост великого княжества Московского

Оглавление

§ 42. Причины возвышения Москвы. Развившийся в эпоху татарского завоевания во Владимиро-Суздальской Руси удельный порядок княжеского владения (§ 36) начал падать с усилением Московского княжества.

Особое Московское княжество стало существовать со второй половины XIII века. Самый же город Москва, по преданию, был основан князем Юрием Долгоруким. Летописи упоминают о Москве в первый раз в 1147 году, называя ее «Московь», «Кучково» и «Москва». Первоначально Москва была крепостью, поставленной на южной границе Суздальской земли для того, чтобы охранять ее с юга, от Рязани и Чернигова. Батый, идя из Рязани к Суздалю и Владимиру, прежде всего взял и разорил Москву, закрывавшую ему путь к этим городам. В первое столетие своего существования Москва не составляла особого княжества, а принадлежала владимирским князьям. Князь Александр Невский оставил на Москве своего младшего сына Даниила, и только с тех пор Москва стала особым уделом Даниилова потомства. С тех же пор началось быстрое усиление и возвышение нового удела.

Первая причина возвышения Москвы и усиления московских князей заключалась в особенно выгодном географическом положении города Москвы. Москва была расположена в узле дорог, ведших из южной Руси в северную и из Новгородской земли в Рязанскую. Переселенцы из южных областей, идя на север, не могли миновать реки Москвы и в большом числе оседали вокруг города Москвы ранее, чем подвигались далее к северу. Оттого Московское княжество быстро и густо заселялось, а это давало московским князьям большие средства, так как чем гуще было население удела, тем больше получал удельный князь. Река Москва, с другой стороны, была таким водным путем, который соединял верховья Волги со средним течением Оки. Этим путем пользовались новгородцы, перевозя к себе хлеб, воск и мед из богатейших мест Рязанской земли. Владея такою торговою дорогою, московские князья извлекали свои доходы из торгового движения в виде пошлин с купцов и т. п. Таким образом, географически центральное положение Москвы способствовало быстрому заселенно Московского княжества и обогащению московских князей. Изобилие же материальных средств давало этим князьям большую силу и склонность к «примыслам».

Второю причиною возвышения Москвы были таланты и удачи первых московских князей, умевших использовать выгоды своего положения. Первые два московских князя, Даниил Александрович и сын его Юрий, успели «примыслить» себе все течение Москвы-реки, отняв от рязанского князя город Коломну на устье р. Москвы и от смоленского князя город Можайск на верховьях р. Москвы. Земли и богатства Юрия Даниловича выросли настолько, что он (как представитель старшей линии в потомстве Ярослава Всеволодовича) решился искать в орде ярлыка на великое княжение Владимирское и вступил в спор за Владимир с тверским князем Михаилом Ярославичем. Борьба велась в орде путем интриг и насилий, и оба князя в орде были убиты. (Князь Михаил Ярославич, замученный татарами, причтен церковью к лику святых.) Великокняжеский стол тогда достался сыну Михаила, Александру Тверскому; а в Москве стал князем брат Юрия, Иван, по прозвищу Калита (то есть кошель[38]). Улучив минуту, Калита снова начал борьбу с Тверью и, наконец, в 1328 году добился великого княжения, которое с той поры уже не выходило из рук московской династии.

§ 43. Великий князь Иван Калита и его ближайшие преемники. О деятельности великого князя Ивана Даниловича Калиты (1328–1341) известно немного. Но то, что известно, говорит о его уме и таланте. Сел он на великом княжении – и, по словам летописца, «бысть оттоле тишина велика по всей Русской земле на сорок лет и престаша татарове воевати Русскую землю». Именно этому князю приписывается та важная заслуга, что он исхлопотал себе разрешение доставлять «выход» в орду своими средствами, без участия татарских сборщиков дани. Таким образом был уничтожен главный повод для въезда татар в Русские земли и было достигнуто внутреннее спокойствие и безопасность на Руси. По преданию, Иван Калита очистил свою землю и от «татей», то есть внутренних разбойников и воров. Тишина и порядок во владениях Калиты привлекали туда население: к Калите приходили на службу и на житье как простые люди, так и знатные бояре с толпами своей челяди. Самым же главным политическим успехом Калиты было привлечение в Москву русского митрополита.

С упадком Киева, когда его покинули старшие князья, должен был возникнуть вопрос и о том, где быть митрополиту всея Руси: оставаться ли ему в заглохшем Киеве или искать нового места жительства? Митрополит Петр (родом волынец) решил этот вопрос, перенеся митрополию на север. Официальным местопребыванием его стал стольный город Владимир; но так как в этом городе великие князья уже не жили, и за Владимир спорили Москва с Тверью, то Петр решительно склонился в пользу Москвы, во всем поддерживал московского князя Ивана Калиту, подолгу живал у него в Москве и начал там строить знаменитый Успенский собор, наподобие Успенского собора Владимирского. В этом соборе он и был погребен, когда кончина застигла его в Москве. Его преемник, грек Феогност, уже окончательно утвердился в Москве, и таким образом Москва стала церковною столицею всей Русской земли. Велика была важность этого события: в одно и то же время в Москве образовалось средоточие и политической, и церковной власти, и таким образом прежде малый город Москва стал центром «всея Руси». Предание говорит, что, создавая Успенский собор в Москве как главную святыню зарождавшегося государства, святитель Петр предсказал славное будущее Москвы Ивану Калите, тогда еще не получившему великого княжения. Благодарные москвичи необыкновенно чтили память Петра митрополита и вскоре же по ого кончине причли его к лику святых, как «всея России чудотворца».

Таковы были первые успехи, достигнутые московскими князьями. Немедленно же стали сказываться и последствия этих успехов. При самом Калите и при его двух сыновьях, Семене Гордом (1341–1353) и Иване Красном (1353–1359), которые так же, как и отец их, были великими князьями всея Руси, Москва начала решительно брать верх над прочими княжествами. Иван Калита распоряжался самовластно в побежденной им Твери, в Новгороде и в слабом Ростове. Сыну его, Семену, по словам летописца, «все князья русские даны были под руки»: самое прозвище Семена «Гордый» показывает, как он держал себя со своими подручниками.

Опираясь на свою силу и богатство, имея поддержку в орде, московские князья явились действительною властью, способною поддержать порядок и тишину не только в своем уделе, но и во всей Владимиро-Суздальской области. Это было так важно и так желанно для измученного татарами и внутренними неурядицами народа, что он охотно шел под власть Москвы и поддерживал московских князей. К московским князьям приезжало много знатных слуг, бояр со своими дружинами, с юга и из других уделов Суздальских. Поступая на службу к московским князьям, эти слуги усиливали собою рать московскую и сами, служа сильному князю, улучшали свое положение и становились еще знатнее. Быть слугою и боярином великого князя было лучше, чем служить в простом уделе; поэтому слуги московских князей старались, чтобы великое княжение всегда принадлежало Москве. Бояре московские были верными слугами своих князей даже и тогда, когда сами князья были слабы. Так было при великом князе Иване Ивановиче Красном, который был «кроткий и тихий», по выражению летописи, и при его сыне Димитрии, который остался после отца всего 9–10 лет.

Вместе с боярством и духовенство проявляло особое сочувствие и содействие Московским князьям. После того как митрополит Феогност окончательно поселился в Москве, он подготовил себе преемника – московского инока, москвича родом, Алексия, происходившего из знатной боярской семьи (Плещеевых). Посвященный в митрополиты, Алексий при слабом Иване Красном и в малолетство сына его Димитрия стоял во главе Московского княжества, был, можно сказать, его правителем. Обладая исключительным умом и способностями, митрополит Алексий пользовался большою благосклонностью в орде (где он вылечил болевшую глазами ханшу Тайдулу) и содействовал тому, что великое княжение укрепилось окончательно за московскими князьями. На Руси он являлся неизменным сторонником московских князей и действовал своим авторитетом всегда в их пользу. Заслуги св. Алексия пред Москвою были так велики и личность его была так высока, что память его в Москве чтилась необычайно[39]. Руководимое св. Алексием русское духовенство держалось его направления и всегда поддерживало московских князей в их стремлении установить на Руси сильную власть и твердый порядок. Вслед за митрополитом Алексием в этом отношении должен быть упомянут его сотрудник, преподобный инок Сергий, основатель знаменитого Троицкого монастыря (теперь Троице-Сергиева лавра, в 66 верстах на север от Москвы). Вместе с митрополитом Алексием и самостоятельно, сам по себе, этот знаменитый подвижник выступал на помощь Москве во все трудные минуты народной жизни и своим громадным нравственным влиянием поддерживал московских князей.

За знатными боярами и высшим духовенством тянулось к Москве и все народное множество. Московское княжество отличалось внутренним спокойствием; оно было заслонено от пограничных нападений окраинными княжествами (Рязанским, Нижегородским, Смоленским и др.); оно было в дружбе с ордою. Этого было достаточно, чтобы внушить желание поселиться поближе к Москве, под ее защиту. Народ шел на московские земли, и московские князья строили для него города, слободы, села. Они сами покупали себе целые уделы у обедневших князей (ярославских, белозерских, ростовских) и простые села у мелких владельцев. Они выкупали в орде русский «полон», выводили его на свои земли и заселяли этими пленниками, «ордынцами», целые слободы. Так множилось население в московских волостях, а вместе с тем вырастали силы и средства у московских князей.

Таким образом, первые успехи московских князей, давшие им великокняжеский сан, имели своим последствием решительное преобладание Москвы над другими уделами; а это, в свою очередь, вызвало сочувствие и поддержку Москве со стороны боярства, духовенства и народной массы. Но до конца XIV столетия, при Калите и его сыновьях, рост московского удела имел характер только внешнего усиления, путем счастливых «примыслов». Позже, когда московские князья явились во главе всей Руси борцами за Русскую землю против орды и Литвы, Москва стала центром народного объединения, а московские князья – национальными государями.

§ 44. Дмитрий Донской и Куликовская битва. Московские князья один за другим получали в орде великое княжение и крепко держали его за собою. Только после смерти Ивана Красного, когда в Москве не осталось взрослых князей, ярлык на великое княжение был отдан суздальским князьям. Однако десятилетний московский князь Дмитрий Иванович, направляемый митрополитом Алексием и боярами, начал борьбу с соперниками, успел привлечь на свою сторону хана и снова овладел великим княжением владимирским. Так началось замечательное княжение Дмитрия Ивановича. Первые его годы руководство делами принадлежало митрополиту Алексию и боярам; потом, когда Дмитрий возмужал, он вел дела сам. Во все время одинаково политика Москвы при Дмитрии отличалась энергией и смелостью.

Во-первых, в вопросе о великом княжении московский князь прямо и решительно стал на такую точку зрения, что великокняжеский сан и город Владимир составляют «вотчину», то есть наследственную собственность московских князей, и никому другому принадлежать не могут. В своей духовной грамоте Дмитрий прямо завещал великое княжение, «вотчину» свою, старшему своему сыну.

Во-вторых, в отношении прочих князей Владимиро-Суздальской Руси, а также в отношении Рязани и Новгорода Дмитрий держался властно и повелительно. Он победил рязанского князя Олега, смирил новгородцев и привел в зависимость от Москвы Тверь. Борьба с Тверью была особенно упорна и продолжительна. Тверской великий князь Михаил Александрович обратился за помощью к литовским князьям. Литовский князь Ольгерд осадил самую Москву, только что обнесенную новою каменной стеною, но взять ее не мог и ушел в Литву. А московские войска затем осадили Тверь. В 1375 году между Тверью и Москвою был заключен наконец мир, по которому тверской князь признавал себя «младшим братом» московского князя и отказывался от всяких притязаний на владимирское великое княжение. Но с Литвою осталась у Москвы вражда и после мира с Тверью.

В-третьих, при Дмитрии Русь впервые отважилась на открытую борьбу с татарами. Мечта об освобождении Руси от татарского ига жила и раньше среди русских князей. В своих завещаниях и договорах они нередко выражали надежду, что «Бог свободит от орды», что «Бог орду переменит». Семен Гордый в своей «душевной грамоте» (завещании) увещевал братьев жить в мире по отцову завету, «чтобы не перестала память родителей наших и наша, чтобы свеча не угасла». Под этой свечой разумелась неугасимая мысль о народном освобождении. Но пока орда оставалась сильною и грозною, иго ее по‑прежнему тяготело над Русью. Борьба с татарами стала возможна лишь тогда, когда в орде началось длительное междоусобие: орда разделилась надвое и терзалась постоянною враждою. Можно было уменьшить дань орде и держать себя независимее. Мало того: явилась необходимость взяться за оружие против отдельных татарских шаек. Во время междоусобий из орды выбегали на север изгнанники татарские и неудачники, которым в орде грозила гибель. Они сбивались в большие военные отряды под предводительством своих князьков и жили грабежом русских и мордовских поселений в области рек Оки и Суры. Считая их за простых разбойников, русские князья без стеснений гоняли их и били. Сопротивление Руси озлобляло татар; они собрались под начальством царевича Арапши (Арабшаха) и нанесли русским войскам сильное поражение на р. Пьяне (приток Суры). За это москвичи и нижегородцы разорили мордовские места, в которых держались татары, на р. Суре. Борьба становилась открытой и ожесточенной. Тогда овладевший ордою и затем провозгласивший себя ханом князь Мамай отправил на Русь свое войско для наказания строптивых князей. Нижний Новгород был сожжен; пострадала Рязань. Но Дмитрий Иванович Московский не пустил татар в свои земли и разбил их в Рязанской области на р. Воже (1378). Обе стороны понимали, что предстоит новое столкновение. Отбивая разбойничьи шайки, русские князья постепенно втянулись в борьбу с ханскими войсками, которые поддерживали разбойников; победа над ними давала русским мужество для дальнейшей борьбы. Испытав неповиновение со стороны Руси, Мамай должен был или отказаться от власти над Русью, или же идти снова покорять Русь, поднявшую оружие против него. Через два года после битвы на Воже Мамай предпринял поход на Русь.

Понимая, что Русь окажет ему стойкое сопротивление, Мамай собрал большую рать и, кроме того, вошел в сношения с Литвою, которая, как мы знаем, была тогда враждебна Москве. Литовский князь (преемник Ольгерда) Ягайло обещал Мамаю соединиться с ним 1 сентября 1380 года. Узнав о приготовлениях Мамая, рязанский князь Олег также вошел в сношения с Мамаем и Ягайло, стараясь уберечь свою украинную землю от нового неизбежного разорения татарами. Не укрылись приготовления татар к походу и от московского князя. Он собрал вокруг себя всех своих подручных князей (ростовских, ярославских, белозерских). Послал он также за помощью к прочим великим князьям и в Новгороде, но ни от кого из них не успел получить значительных вспомогательных войск и остался при одних своих силах. Силы эти, правда, были велики, и современники удивлялись как количеству, так и качеству московской рати. По вестям о движении Мамая князь Дмитрий выступил в поход в августе 1380 года. Пред началом похода был он у преподобного Сергия в его монастыре и получил его благословение на брань. Знаменитый игумен дал великому князю из братии своего монастыря двух воинов, по имени Пересвета и Ослебя[40], как видимый знак своего сочувствия к подвигу князя Дмитрия. Первоначально московское войско двинулось на Коломну, к границам Рязани, так как думали, что Мамай пойдет на Москву через Рязань. Когда же узнали, что татары идут западнее, чтобы соединиться с Литвою, то великий князь двинулся тоже на запад, к Серпухову, и решил не ждать Мамая на своих границах, а идти к нему навстречу в «дикое поле» и встретить его раньше, чем он успеет там сойтись с литовскою ратью. Не дать соединиться врагам и бить их порознь – это обычное военное правило. Дмитрий переправился чрез Оку на юг, пошел к верховьям Дона, перешел и Дон и на Куликовом поле, при устье речки Непрядвы (впадающей в Дон справа), встретил Мамаеву рать. Литовский князь не успел соединиться с нею и был, как говорили тогда, всего на один день пути от места встречи русских и татар. Боясь дурного исхода предстоящей битвы, великий князь поставил в скрытном месте, в дубраве у Дона, особый засадный полк под начальством своего двоюродного брата князя Владимира Андреевича и боярина Боброка, волынца родом. Опасения Дмитрия оправдались: в жесточайшей сече татары одолели и потеснили русских; пало много князей и бояр; сам великий князь пропал безвестно: сбитый с ног, он без чувства лежал под деревом. В критическую минуту засадный полк ударил на татар, смял их и погнал. Не ожидавшие удара татары бросили свой лагерь и бежали без оглядки. Сам Мамай убежал с поля битвы с малою свитою. Русские преследовали татар несколько десятков верст и забрали богатую добычу. Возвращение великого князя в Москву было торжественно, но и печально. Велика была победа, но велики и потери. Когда, спустя два года (1382), новый ордынский хан, свергший Мамая, Тохтамыш внезапно пришел с войском на Русь, у великого князя не было под руками достаточно людей, чтобы встретить врага, и он не смог их скоро собрать. Татары подошли к Москве, а Дмитрий ушел на север. Москва была взята татарами, ограблена и сожжена; разорены были и другие города. Татары удалились с большою добычею и с полоном, а Дмитрий должен был признать себя снова данником татар и дать хану заложником своего сына Василия. Таким образом, иго не было свергнуто, а северная Русь была обессилена безуспешною борьбою за освобождение.

Тем не менее Куликовская битва имела громадное значение для северной Руси и для Москвы. Современники считали ее величайшим событием и победителю татар, великому князю Дмитрию, дали почетное прозвище «Донского» за победу на Дону. Военное значение Куликовской победы заключалось в том, что она уничтожила nрежнее убеждение в непобедимости орды и показала, что Русь окрепла для открытой борьбы за независимость. Набег Тохтамыша не уменьшил этого значения Мамаева побоища: татары одолели в 1382 году только потому, что пришли «изгоном», внезапно и крадучись, а Москва их проглядела и не убереглась. Все понимали, что теперь Русь не поддастся, как прежде, нашествиям орды и что татарам можно действовать против Руси только нечаянными набегами. Политическое же и национальное значение Куликовской битвы заключалось в том, что она дала толчок к решительному народному объединению под властью одного государя, московского князя. В глазах тогдашних русских людей события 1380 года имели такой смысл: Мамаева нашествия со страхом ждала вся неверная Русь. Рязанский князь, боясь за себя, «изменил», войдя в покорное соглашение с врагом. Другие крупные князья (суздальско-нижегородские, тверской) притаились, выжидая событий. Великий Новгород не спешил со своею помощью. Один московский князь, собрав свои силы, решился дать отпор Мамаю, и притом не на своем рубеже, а в диком поле, где он заслонил собою не один свой удел, а всю Русь. Приняв на себя татарский натиск, Дмитрий явился добрым страдальцем за всю землю русскую; а отразив этот натиск, он явил у себя такую мощь, которая ставила его естественно во главе всего народа, выше всех других князей. К нему, как к своему единому государю, потянулся весь народ. Москва стала очевидным для всех центром народного объединения, и московским князьям оставалось только пользоваться плодами политики Дмитрия Донского и собирать в одно целое шедшие в их руки удельные земли.

Таково значение Куликовской битвы. Она уничтожила призрак татарской непобедимости и превратила московского удельного князя в национального великорусского государя, ускорив процесс народного и государственного объединения в северной Руси.

§ 45. Великие князья Василий I Дмитриевич и Василий II Васильевич Темный. Донской умер 39 лет и оставил после себя нескольких сыновей. Старшего, Василия, он прямо благословил, как «вотчиною», великим княжением владимирским и оставил ему часть в Московском уделе; остальным сыновьям он поделил прочие города и волости своего Московского удела.

При великом князе Василии Дмитриевиче (1389–1425) Русь пережила два татарских нашествия: первое от хана Тимур-Ленка, или Тамерлана, который, однако, не пошел далее южных рязанских окраин[41], а второе от татарского мурзы (князя) Едигея, мстившего Василию за неплатеж «выхода» в орду.

Едигей внезапно и скрытно, обманом, вторгся в Русскую землю и осадил Москву (1408). Великий князь ушел на север, а Едигей разорил почти все его области и, взяв «окуп» с Москвы, безнаказанно вернулся в орду. С Литвою у Василия также шла вражда. Литовские князья подчиняли себе русские области на верховьях Днепра и Зап. Двины; но к тому же стремилась и Москва, собиравшая к себе Русские земли. Несмотря на то что великий князь Василий был женат на дочери великого князя литовского Витовта (Софии), между ними дело доходило до открытых войн. Столкновения закончились тем, что границею владений Литвы и Москвы была признана р. Угра, левый приток Оки. Примирившись с тестем, Василий Дмитриевич вверил Витовту попечительство над своим сыном, а его внуком, великим князем Василием Васильевичем. Это было время наибольшего превосходства Литовского княжества над Московскою Русью (§ 40).


Конец ознакомительного фрагмента. Купить книгу

38

Кожаная сумка для денег в Древней Руси; калиту носили на ремне у пояса. – Ред.

39

Спустя 50 лет после его кончины (он умер в 1378 году) были обретены в основанном им Чудовом монастыре в Москве его мощи и было установлено празднование его памяти.

40

Слово Ослебя (с ударением на последнем слоге) склонялось как осля, щеня, теля: Ослебяти и т. д. От этого имени произошла фамилия Ослебятевых. Оба инока-богатыря, носившие схиму монашескую на доспехах, погибли в бою с татарами и погребены в Симонове монастыре в Москве.

41

Русь, ожидая страшного татарского нашествия, готовилась к обороне. Великий князь собрал большое войско и стал на своем рубеже, на берегу Оки, решившись отразить врага. Москва была готова к осаде. Митрополит Киприан, для того чтобы поддержать бодрость в народе, подал мысль принести в Москву главную святыню всего великого княжения – Владимирскую икону Богоматери, привезенную во Владимир с юга князем Андреем Боголюбским. (С тех пор эта икона остается в Московском Успенском соборе.) Но Тамерлан не дошел до Оки и от города Ельца повернул назад (1395).

Единый учебник истории России с древних времен до 1917 года. С предисловием Николая Старикова

Подняться наверх