Читать книгу Роман Ангелины. Фантастический роман о фантастической любви - Сергей Филиппов (Серж Фил) - Страница 16

Густую, вязкую тьму легко проткнула сияющая спица и вычертила на земляном полу причудливую фигуру. Или, возможно, это упала и рассыпалась звезда, которой наскучил радужным мерцаньем холодный небосвод?

Нужно быть поэтом, чтобы описать это обычное и всё же великолепное зрелище. Но вот Роман, этот поэт до клеточки последней, не видел красоты солнечного узора. Нет, не потерял он свой дар, но он утратил тягу к жизни! Да и были к тому причины. Вернее, причина имелась одна. Поэт полулежал на грязном полу, связанный по рукам и ногам. Он был бос и гол, а тело ныло и кричало от боли – экзекуторы-жрецы добросовестно поработали плётками и ногами! Но больше всего саднила душа, будто в ней гнила и источала яд огромная заноза, и этот яд, эта токсичная зараза, жадно впитывалась душою, как алкоголь похмельным нутром, отравляя не кровь и печень, а волю к жизни! Роман потерял последние крохи оптимизма, и мысли его сплетались в клубок безнадёжности:

– Что ж, жизнь кончается когда-то, разве это для меня новость?! Конечно, нет огромного желанья умирать, но, если взглянуть на всё трезво, то так будет даже лучше. Я всё равно не разрешу ту проблему, что загнала меня в тупик. Так уж лучше разрубить одним махом этот узел. Ведь ещё немного и я доем до безумия пастью сомнений свой разум, или, что много хуже, пойду на сделку со своей совестью, сломав навеки жизнь ЕЙ! Нет, лучше смерть, пусть и такая глупая! Хотя, любая смерть глупа, если она не естественна.

Роман, как ни был сломлен, но всё же посмаковал последнюю фразу:

– Неплохо сказано. Правда, кажется, кто-то когда-то так уже говорил. Или нет?

И вновь апатия навалилась на поэта, как пьяный Урукагина на тельце очередной рабыни, и Роман погрузился в полудрёму. Нет, скорее всего, это была полусмерть. И нельзя сказать, что такое состояние было ему тягостно или даже неприятно. Наоборот, боли в теле как-то притупились, а боль в душе сменилась почти приятным онемением.

Он долго валялся безвольной колодой, как морской огурец на песчаном дне, потом открыл глаза и уставился на светлое пятно, весело сияющее посредине камеры-подвала. Роман смотрел на эту каплю солнечного света как на последний подарок жизни.

Но вот в этот солнечный зайчик вползла невесть откуда взявшаяся ящерка и замерла, наслаждаясь теплом. Тогда зайчик, словно играя с ней, неспешно, но неумолимо убегает. Ящерка подвигается к нему и опять окунается в блаженное тепло. Зайчик снова убегает, но ящерка спешит за ним. И опять, и опять.

И Роман, наблюдая за этой игрой, вдруг понимает:

– Вот где любовь к жизни! Вот где жажда её! Но это ящерка. А что же я?! Какого чёрта живу я вразрез себе же, храня от себя самого себя?! За что сомненьями-бичами я полосую свой хребет, ведь там, под рёбрами-обручами, душа, а в душе живёт ОНА! Я глупый и высокомерный поэтишка, возомнивший себя стражником истины, цербером морали! Но истины нет и быть не может, иначе мир давно бы уже распался, а мораль выдумана немощными стариками, не имеющими сил на грехи!

Роман почувствовал, как в каждый атом каждой клеточки его организма потекли живительные капельки жажды жизни. Он попытался подняться, но где там, путы, стянувшие его тело, были заплетены искусною рукою. Что там Тантал с его дурацкими муками! Муки поэта острее, ведь совсем рядом, на шее, висит пузырёк, в котором – жизнь, но эта жизнь недосягаема для него, как сущность смерти для ума.

Но поэт уже выполз из трясины хандры, его уже нельзя так просто опять в неё затащить:

– Стоп-стоп, Ромка, не дёргайся! Подумай, ведь должно же быть какое-то решенье. Да и не должно быть, а есть! И совсем простое! Не будут же меня казнить, не развязав! Пусть отрубят мне башку или посадят на колышек, но развязать-то всё равно должны! Хотя бы на пару секунд, и этого мне вполне хватит. Ты молодец, Роман! Всё будет так! И скоро, очень скоро ты увидишь ЕЁ!