Читать книгу Предатель, или Умение выжить - Сергей Иванович Черныш - Страница 6

Наше будущее, как мороз творит неповторимый узор на замёрзшем окне, формируют близкие нам люди, совсем не догадываясь об этом. Мои родители были заняты работой и заработком, – они совмещали должность в учреждении и труд на своём участке: огород и живность. Они нашли прозрачный ответ на вопрос – как жить и как выжить, имея двое детей и деда. Этот ответ подразумевал пчелиную занятость, не допускающую никаких отвлечений. Работа – это заработок и долг государству, иначе штамп антисоциального элемента неизбежно приведёт к беде; домашнее хозяйство – это основной доход семьи. В детстве, всех наших домашних животных я воспринимал иначе, чем взрослые. Вот – куры, к примеру. Для взрослых – это время дня, которое нужно уделить птицам, чтобы получить у них яйца и мясо. Я же рассуждал иначе. Для кур – курятник – это их мир и их жизнь. Это не безликие птицы, у них сложные отношения между собой и с петухом. Более того, у них сложились определённые отношения и со мной. Куры различали, когда родители или дед просто проходят мимо, а когда несут им пищу или воду, – в первом случае были совершенно безразличны, а втором случае были агрессивно активны. Я же, очень часто, проходя, хоть что – то подбрасывал им, поэтому мой проход всегда заинтересованно сопровождало несколько кур, в ожидании возможного подарка. Я знал повадки каждой курицы и мог охарактеризовать каждую. Для меня было трагедией, когда, вдруг, одна из них пропадала. Именно поэтому куриц резали тогда, когда меня не было дома. Дед мне говорил :

– Смотри внимательно, каждая курица живёт свои умом и находит своё место в соответствии со своими данными – так и человек. Вот и ты, с братом, с одного помёта – а разные, – видать и место в жизни всяк своё найдёт.

Брат был фанат футбола и любое свободное время посвящал тренировкам. В нашем сельском доме проживал отец матери, мой дед, очень мудрый человек с покалеченной в гражданскую войну ногой. Его неуёмная энергия заставляла подниматься до восхода солнца и ложиться спать после захода, – в этом промежутке он работал, стараясь наш двор

2

довести до идеального состояния. Самому ему это было трудно, даже не возможно, младший брат помогал формально, видя в этом докучливую обязанность, а мне были интересны бесконечные дедовы рассказы, под которые я незаметно для себя делал работу по дому, когда не учился. Дед был среднего роста, плотного телосложения хромающий мужчина от которого буквально веяло уверенностью в правоте того, что он делает. При этом я ни разу не слышал, чтобы были произнесены кому- то советы или нравоучения, он уверенно делал то, что считал для себя необходимым. Только потом я понял, что он являлся мощным клеем для всей нашей семьи. У него был талант слушателя и рассказчика, при этом его рассказы никогда не были экспромптом. Он понимал проблему, облекал её в рассказ и выждав случай озвучивал задуманное.

– Вот посмотри, внучок, мы ходили на охоту осенью, когда лёгкий мороз баловал лишь ночью, а днём всё таяло, превращая землю в грязь. Раза три мы удачно охотились на лисицу – ты видел в такую грязь – как чиста её шкурка? Мы держим нутрий – ты видел сколько усилий они прикладывают, чтобы быть идеально чистыми и так всяк здоровый зверь. Если он за собой плохо смотрит, то он точно болен, не важно чем, а болен. Почему я рано встаю? Не хочу, чтобы Вы или кто другой меня увидел в непотребном виде. Восход должен увидеть меня чистым, мытым и бритым. Сапоги должны чиститься несколько раз в день – иначе – что за вид? Меня к этой дисциплине в гражданскую намертво прикрепили. Прежде чем выйти из дома я смотрю в зеркало – насколько я готов достойно встретить день. Я тебя не учу, я тебе о себе рассказываю, а ты – поступай как знаешь.

Такие повествования вырабатывали во мне практическое отношение к жизни: я был переборчив в одежде, требователен к чистоте, а позже избирателен в еде. Никто мне не говорил, но свою комнату я убирал каждый день сам, как дед, подметал, мыл пол. Папа говорил, что я дедов сын, хотя так оно, наверно, и было. Грязная вода в корыте у нутрий вызывала у меня ощущение того, что в этом дворе живут пьющие неряхи. Всё должно знать своё место и быть в рабочем состоянии, на фоне порядка и чистоты.

3

– Стройная система в голове выстраивается только тогда, когда для этого есть условия, – говорил дед. – Вот, к примеру, наша мастерская – всё в рабочем состоянии и раз и навсегда заведённом порядке. Что из этого следует? А то, что чтобы ты не захотел сделать, создать – ко всему есть возможности. Чтобы гайку подтянуть ключ искать не надо; по хозяйству любую работу сделать – пожалуйста. Черенок у лопаты или топорище расшаталось – мигом наладим, доска забора треснула – заменим; в механизме шестерёнки смазать – минутное дело. Порядок позволяет работать в радость! Это как хозяйка, у которой и продукты свежие в избытке, посуда хорошая и печь налажена – не варит борщ, а шедевр создаёт. Ну а любая досадная мелочь порыв напрочь отбить может, к примеру тупым ножом много она насечёт – нарежет? Отмучается, выполняя повинность. Так и меня приучили, хочешь, чтобы жизнь в радость была, – держись за порядок, тогда всё получится. Поди, полсела делают колбасу, и мясо коптят, но только у Тоньки настоящий шедевр выходит. А причина – та же. Потому и времени в сутках мне не хватает.

Сколько раз я потом убеждался в его правоте! У нас был старый мотоцикл, так я его под руководством деда так отрегулировал, что он новым фору давал, но и уход соответственный требовал.

Я был настолько безгранично любопытен, что интересовался буквально всем, но далеко не всякому были интересны мои исследования и открытия.

Как- то деду я с увлечением рассказывал о теории Дарвина, о эволюции, о торжестве интеллекта. Он умел слушать – этого не отнять. Потом, через пару дней, сам завёл разговор :

– Помнишь, волк повадился к нам в село скотину резать? Так вот – волк хищник необразованный и с интеллектом у него плохо, а у нас, у шестерых охотников со стажем, с этим делом всё в порядке. И чего стоил наш интеллект, если три месяца он нас обманывал как несмышлёнышей, как бы насмехаясь над нашими коварными планами. Нас шесть взрослых мужчин, охотников – а сделать ничего не могли, умнейший был волчара. И попался случайно, из-за жадности. Козлёнка он зарезал и тащил в лес, а козлёнок уже вес – то понабрал, и волку не

4

по силам было быстро бежать, – надо было бы бросить жертву и скрыться, а он до последнего тащил добычу, являясь лёгкой целью для нас. У зверья – своя наука и логика своя, звериная. Если человек поймёт чего хочет зверь, то легко может с ним справиться или найти компромисс, а если нет – беда может стрястись.

– Вот ты за растением ухаживаешь, перегноем удобряешь, а может при этой почве перегной – то ей и не нужен и даже вреден, а нужно либо кислотное либо щелочное удобрение и тут не угадаешь, – тут знать надо. Я того по прошлому году агронома не зря приглашал, пусть анализ сделает и скажет, чем удобрять лучше и сколько нужно этого удобрения – то. Пресыщение никому на пользу не идёт – землице – то же, везде мера должна быть, чего не коснись.

Все эти рассказы последовательно укладывались на полочках моей юношеской памяти, формируя меня, как человека. Я того и с братом общего языка не мог найти – если уж играть в футбол, то этому нужно учиться, а не просто бегать по полю по своему разумению. Брат же верил, что обладает врождённым пониманием темпа игры и своего места в ней. Мы больше эту важнейшую для него тему не трогали. И вообще мало общались, будучи увлечены совершенно разным.

Дед очень осторожно отзывался о политике и его позиция в последствии не раз меня выручала. Мои сверстники были активными атеистами, ленинцами, фанатично преданные Сталину и его стратегическому партнёру тогда – Гитлеру и мечтали о том недалёком будущем, когда пролетарии всех стран откроют глаза на происходящую эксплуатацию и сбросят буржуев. Но этот общий настрой для меня стоил несопоставимо меньше, чем авторитетные слова деда.

– Что они там, наверху, думают – никто не знает, да и они сами не знают точно – к чему всё приведёт. Овца, которая проявляя характер, отбивается от стада – обречена: её либо пастух зарежет, либо зверь дикий какой, а может сама забредёт в дебри и там и останется, лишившись пищи и крова. Овец идущих впереди первых на забой пускают, как самых дисциплинированных, идущих строго за козлом —

5

вожаком. Нельзя отставать, но следуя общим темпом – надо быть по- возможности в отдалении. Ты уже умный, последний класс заканчиваешь, должен понять, что говорю.

Родителей я любил, но вот вспомнить наставление или урок какой – не могу. Они трудились и очень редко отдыхали, что не позволяло уделить свободное время сыновьям, потому как этого свободного времени у них не было. Корова с телком в непогоду столько навоза прибавит за пару – тройку дней, что батя, как каторжный, с огромной тележкой в конец огорода как маятник часов – туда – сюда маршрут прокладывает. И никого не интересует – где он время выкроил на этот аврал! Так же и мама. Я очень любил их, понимая, что они жизнь положили, чтобы нас выходить. Так самоотверженно квочка, ради защиты цыплят готова не только на собаку – на человека броситься!

В школе я был отличник. Дед, когда —то, очень к месту сказал: цыплята редко благодарными квочке бывают, да и дети, часто, то же. Это так запало в сердце, что моя учёба была формой протеста такой постановке вопроса. Мать и отец мне дают всё – а я? Это было ещё одной пропастью между мной и братом.

После школы – поступил в университет и с большим энтузиазмом учился. Жизнь зверей меня настолько занимала, что этот интерес далеко выходил за курс программы и поэтому на факультете я выделялся. Преподаватели – они то же разные бывают, те. которые не интересны – требуют формального подхода и получают его, а те, кто живо интересуется предметом – с теми просто расстаться нельзя – настолько интересны их выводы и уникальны знания. Время пролетело быстро, университет я окончил с отличием и путём реализации длинного плана, начиная с третьего курса, я поступил на другой факультет – биологический. Нет, учёным я себя не видел, просто я был убеждён, что зоологию в отрыве от биологии изучать нельзя, это единая система, не позволяющая абстрагировать какой- либо фрагмент. Учиться стало тяжелее. Преподаватели настаивали на изучении биологии, как исключительно самостоятельной дисциплины, мне же хотелось увязать знания, затем я и посещал старых преподавателей, делясь своим непониманием. Уж как дотошно я изучал разные регионы с разными

6

климатическими условиями! Одно, бойкое растение, развиваясь, глушит всё, но является идеальным питанием для нескольких видов травоядных, которые способны буквально уничтожить сам вид, питаясь им. Но эти травоядные являются естественной пищей для плотоядных, которые сокращая численность стада, фактически регулируют рост этого вида растений. Это очень приблизительный и упрощённый подход, всё в сотни раз сложнее в разных, порой уникальных, сочетаниях. Разве стихийно «выхватив» эпизод из пазловой многоплановой картины, мы вправе судить о всей картине? Конечно, нет. Растения претерпевают десятки видов внешних воздействий и пытаясь приспособится к ним, фактически видоизменяются, сохраняя вид.

Я написал научную статью, где сформулировал вопрос, в разных плоскостях, доказав, что убедительного ответа на него нет. Ягуар или леопард – сильный наземный хищник, охотящийся, в основном на парнокопытных. Однако, боясь конкуренции, убив жертву, он затаскивает её на дерево и там поедает. О его охоте, её специфике можно писать бесконечно – настолько разноообразна тактика и стратегия охоты. Для этих плотоядных подводный мир чужд по определению. Взрослый крокодил совершенно свободно может воспринять представителя кошачьих за жертву и успешно атаковать. Подводный мир для крокодила – естественен и понятен, чего никак не скажешь о кошачьих. Тогда кто укажет мне, пусть и контурно, эволюционную природу охоты ягуара на небольших крокодилов в реке? Небольшой крокодил, по весу не намного меньше ягуара, однако он жертва, несмотря на то, что находится в своей природной среде.

Баланс видов рыб в водоёме в связи с динамикой развития подводной растительности, – эта тема заняла год изучения, мной был подобран материал и написан целый труд, который затем пылился в нашей библиотеке. Но я не претендовал на научное звание, – мне было очень важно самому понять неизведанное.

Хочу упомянуть об одном из главных стимулов в моей работе. Интуитивно я чувствовал, что именитый оппонент логически не может фактами опровергнуть мои выводы, или предложить свою теорию; вместо этого он в полемику включает обилие специфических терминов,

7

многие из которых можно трактовать двояко, и ссылки на труды бесспорных авторитетов. Я, с моей горячностью, возражал как мог: все современные мультики, основываясь на фундаментальных трудах Дарвина изображают ёжика, несущего яблоки в свою норку, но фактически – ёжик – насекомоядное и этот факт не подлежит ни малейшему сомнению. Подобных фактов и ссылок я приводил множество, но они легко разбивались о твердыню принятых в научных кругах родной страны устоев.

Вся научная общественность была занята актуальнейшими вопросами агрономии, пытаясь стать в лагерь Лысенко или Вавилова. Моя же тема была настолько далека, что к ней относились как к блажи, которой сейчас не место. Спасибо помощи библиотекаря Никифора Николаевича, были подобраны определения «дикие животные» из множества словарей и трудов учёных мира, из которых ясно, что эти определения кардинально противоречивы. Скажем лиса. Живёт в близи крупных деревень, где развито животноводство и птицеводство и, соответственно, есть скотомогильник. Без человеческого присутствия в этом виде она никак существовать не может. Это спутник сельского поселения. Дикое ли это животное? В Лондоне, можно увидеть лис, роющихся в городской мусорке и совершенно независимо прогуливающихся по улицам. Животные никогда не видевшие человека, как правило, не бояться его, хотя и соблюдают осторожность. Мной были приведены примеры из жизни полярников и медведей, соболей, лис и рыбаков и проч. Особый раздел я посветил Комодским варанам. В определённое время суток они выходят на охоту и человек для них лишь вариант пищи. В этот период – это злобный хищник. Но проходит время и в самую жару, вараны замирают, будучи совершенно безопасными, на них жители не обращают вообще никакого внимания. Какие же они дикие? Как и гиены, если проследить как веками их использовали египтяне, а сейчас, считается не способным к одомашниванию животным. На мой взгляд, наука о животных вообще погрязла в штампах, которые отнюдь не универсальны. Скажем психология хищников при охоте стаей. Это и стратегия и тактика и кардинальные изменения в случае если ситуация резко меняется. Я посвятил целый раздел поведению высокоразвитых

8

животных в случае смертельной опасности. Почему волк, попавший в капкан, способен перегрызть себе лапу, а человек нет? По сути, человек более ярко понимает последствия попадания в ловушку чем животное – с этим не поспоришь, – интеллектуальный потенциал у человека в разы больше. Тогда почему? У человека меньше воли к обретению свободы? Точно нет. Человек более остро чувствует боль? Да, это так, у волка шкура толще, но за шкурой точно такие же нервные окончания, как и у человека и порог боли приблизительно такой же. С моей дотошностью, было скоплено достаточно материалов для обработки, анализа даже на докторскую учёную степень.

Мне хотелось быть убедительным и потому мной и моими единомышленниками – был собран обширнейший материал, подтверждающий нашу правоту. Беда была в том, что сама тема в советских научных кругах считалась не актуальной и потому не перспективной к изучению.

Учитывая мой возраст, меня избрали комсоргом факультета, и вскоре я стал кандидатом в члены партии. Дед был прав – мой статус не позволял мне быть беспартийным. Закончив учёбу, я довольно тесно сошёлся с профессором, зоологом, который всецело поддерживал мой взгляд на изучение зоологии и биологии как единого раздела. Места такой теме не было и мне предложили поехать преподавателем в школу в этой же области, профессор постарается пробить научную тему, которой я буквально бредил, и отозвать меня для продолжения учёбы и работы в универе. Профессор! Его задор гасил впечатление о возрасте, а откровенный взгляд исключал даже отдалённый вариант лукавства.

Его наставления были кратки :

– Учись не у людей, учись мудрости животных и птиц, да и насекомые дадут фору десяткам умничающих. Знаешь, есть такая птица в Новой Гвинеи – Двуцветный питохуи. Он не охотник, зато насквозь ядовит, даже перья несут смертельную угрозу, даже маленькая ранка может стать причиной смерти человека. Расплодилась ныне такая порода людей, конечно не у нас в стране, думаю. Ступай, с Богом. Я всё сделаю, чтобы тебя вернуть в мир науки. Помни главное: не знаю, сколько времени мне понадобиться, чтобы тебя отозвать, но главное в

9

том, чтобы ты вернулся во всеоружии знаний, а не подзабывшим материал возможным помощником. В этом качестве ты здесь не нужен. Работай день и ночь, чтобы у меня были основания, пусть и формально, но ты должен возглавить утверждённую тему, а на учёном совете, как содокладчик, не оставил бы оппонентам никаких шансов для убедительных возражений.

К родителям я наведывался редко: и далеко и дорого, да и смысла особого это не имело. Это стало ясно буквально с первого курса, сразу после поступления. Приехав домой, нужно было переодеваться и начинать помогать работать по хозяйству, дед, к тому времени здорово состарился и не только тяжёлую, но и вообще работу уже делать не мог. Было больно наблюдать, как он, собрав силы, встаёт, выходит из дому, осматривает, приходящий в упадок двор, что – то пытается сделать, потом, тяжело вздохнув, идёт в дом и ложится. Я этот упадок сил наблюдал в динамике. Когда я жил дома, я не замечал процесс его старения, и только длительное расставание позволяло увидеть этапы процесса возрастной потери сил. Он постоянно ругался с братом, отлынивающего от этого обременения / порядка в доме/ – приводя меня в пример, чем разжигал неприязнь между нами. Отработав каникулы, уставший до одури, я ехал в родной универ, мечтая поскорее забыть об этом кошмаре. Это было на каникулах и после окончания, при приезде на праздники. Слышали, небось, выражение – икона плачет? Дед мой плакал. Нет, не слезами, а душой. Десятки разнообразнейших ножей не заточенных ржавели на своих местах. Всё носило признаки разрушения. Чтобы ранее допустить, что петли калитки или двери в дом были не смазаны? Да в это и поверить было не возможно! Уключины в лодке, под вёслами скрепят – это жуткий сон от переедания. Я смотрел на эти признаки и сдерживал слёзы в горле – наш дом, наше хозяйство медленно умирало. Дед вставал с топчана на кухне, мылся, брился, завтракал, принимал стаканчик самогонки и бешено трудился, но через пару часов силы оставляли его и он надолго ложился на топчан, пытаясь привести себя в чувство. Позже и это стало не доступно. Ему было понятно, что от него исходит старческий запах и он, замерзая, периодически, держал открытой дверь, стараясь обновить атмосферу. Говорить с ним было уже не о чем, – только помогать – то постирать, то

10

воду подать. Родители работали и взвалили на себя все дедовы хлопоты, потому им было не до него. О брате ничего сказать не хочу – случайно приросшая ветвь. На родительском подворье прошёл мой «отдых» перед отъездом по распределению, на незнакомое мне место. Хотелось, как можно больше сделать, чтобы если не возобновить, то здорово поправить порядок. Однажды дед, с очень серьёзным видом, посадил меня на топчан, рядом с собой, сам приподнялся, поправив подушки и хриплым, старческим голосом с очень торжественным видом сказал :

– Не перебивай. Мы больше не увидимся. Я знаю, и на похороны ты не приедешь, но ты не расстраивайся, я умру спокойно – ты это то лучшее, что я мог сделать в этой жизни. Вспоминай мои рассказы – в них мудрость жизни, когда – нибудь они тебе здорово пригодятся. Вечером, чтоб никто не видел, проберись в Глуховку, к батюшке, он меня знает, скажи, чтоб заехал когда время будет – исповедаться хочу. Только по- тихому, чтоб мало – кто видел и только после твоего отъезда. Всё! Иди! Мне тяжело.

Вот что удивительно, прощание с родителями, родственниками, родным братом, были очень искренне эмоциональными – накрыли большой стол, да и людей было не мало, – настоящий праздник. Дед только вначале посидел чуток и ушёл к себе. Так вот, что удивительно, так это то, что событие у меня практически стёрлось с памяти, а ту беседу с дедом, помню до мельчайших подробностей.

Так закончился этот этап моей жизни.