Читать книгу Смерть на Кикладах. Сборник детективов №3 - Сергей Изуграфов - Страница 11
СМЕРТЕЛЬНЫЙ ЗАПЛЫВ
Часть восьмая
ОглавлениеЖизнь – театр, где в главных ролях мастера закулисной игры.
Томас Лав Пикок
– Босс, а босс! – голос Катерины в телефонной трубке звучал крайне тревожно. Она волновалась, и оттого греческий акцент в ее русской речи проступал явственней. – Я не совсем поняла: у нас в восьмом номере будет новый жилец? А почему я ничего не знаю? Мне Софья не оставляла на этот счет совершенно никаких инструкций! Как же так? Там же ремонт только закончился, еще не убрано! Номер не готов, кровать еще не собрана даже! Как же я гостя там размещу? А потом, если не включать свет, – там темно, как в пещере! Старые окна мы еще не поменяли, да и даже если поменяем, что толку? Они же узкие, как бойницы, и в тамбур выходят, а не наружу! Телефон не подключен! Туалет и тот – через тамбур. Не номер, а наказание!
– Катерина, не нервничай: нам как раз такой и нужен. Я тебе потом все объясню! – постарался успокоить ее Смолев. – Главное, что там теперь новая прочная дверь и надежный замок. То, что связи нет и окна не выходят на улицу, нас вполне устраивает. Темно или светло – не важно. Лампы горят? Ну и отлично. Кровать пусть соберет Костас, скажи, что это моя личная просьба, я оплачу. Пошли потом туда горничную, пусть просто протрет пыль, оставит постельное белье. Гость у нас негордый, сам разберется. Пока Петрос и Соня еще на Паросе, ждем их завтра с утра, так вот, пока их нет, пусть Василика с кухни передаст в номер большую флягу с питьевой водой, хлеб и вяленое мясо. Холодильника там все равно нет, а этого на первое время вполне достаточно. Не до разносолов. И пусть все будет уже порезано! Ни ножей, ни вилок не класть! Запомнила? Я не спрашиваю, поняла ли, я спрашиваю: запомнила? Молодец! И еще: найдите на складе у Христоса две раскладушки, отнесите и оставьте в тамбуре. Туда же небольшой столик и два стула.
– А это еще для кого? – ошеломленно спросила Катерина. – Там кто-то будет спать в коридоре?! В тамбуре? У двери в уборную? Это как такое может быть?
– Это для людей, которые будут нашего гостя… э-э-э… сопровождать, – подобрал наконец Смолев правильное нейтральное слово. – Не переживай, им будет вполне комфортно, они привыкли к спартанской обстановке. Вот их надо будет поставить на довольствие, но это я уже с Соней обсужу, когда она вернется. И еще, пусть Костас принесет из сарая большую деревянную раздвижную ширму, я видел ее там, и поставит ее поперек галереи между седьмым и восьмым номером, чтобы отгородить тамбур. Спускаться и подниматься на галерею можно и по другой лестнице, а персональные уборные есть в каждом номере, эта все равно была исключительно для жильцов восьмого номера, так что другие постояльцы не пострадают. А на ширму пусть повесит табличку «Осторожно, ремонт!», она лежит там же, в сарае. Поставит у ширмы ведра с краской, положит стройматериалы. Все ясно?
– Ничего не ясно, – искренне выпалила раздосадованная Катерина. – Но все сделаем! Если надо – значит надо! Костас будет рад помочь!
– Да, спасибо, Катерина, и самое главное, – как можно более убедительно произнес Алекс, понизив голос. – У нас в восьмом номере НИКТО НЕ ЖИВЕТ! Ты меня поняла? НИКТО! Там просто идет ремонт. Кто бы тебя ни спросил, из числа служащих или друзей, даже если папа с мамой, ты ничего не знаешь! Ты меня поняла? Хорошо поняла?
– Ой, да будет вам, босс! – обиженно шмыгнула носом Катерина. – Будто я какая болтушка! Если я что-то и говорю в подробностях, – так это все исключительно по делу и для блага гостиницы! Я же о деле думаю! Вот, например, сегодня Василика испекла пирог с ревенем, а я ей еще накануне говорила: «Добавьте в начинку немного меду, а то ведь будет кислить!» Моя мама всегда так делает, получается прекрасно: и сытно, и сладко! И что бы вы думали, босс? Все, как я говорила: кислит немилосердно! За завтраком его только немец и наворачивал за обе щеки, этот, как его, доктор Штаубе! Ел и нахваливал, даже добавки попросил! «Зер гут!» – говорит. Но это ни о чем не говорит: немцы в кухне ничего не понимают, им кислой капусты дашь с сосисками – они и счастливы! Я попробовала сама – да какой там «зер гут»! Аж челюсти сводит, такая кислятина! Будь здесь Петрос, уж он-то бы меня точно послушал! Хотя в прошлый раз, когда я просила его добавить в булочки с айвовым вареньем немного корицы…
– Катерина! – взвыл Смолев, потеряв терпение.
Ну что ты будешь делать с этой несносной девчонкой?!
– Ой, простите, босс! Все, все, уже звоню Костасу! – засуетилась администратор. – В самом деле, не буду вас отвлекать: вы ведь и так через два часа уже будете на месте и сами попробуете этот злосчастный пирог, – сами потом скажете, что без меда никуда! Все сделаем как надо, не беспокойтесь!
Смолев нажал на айфоне кнопку «сброса» и, прикрыв глаза, медленно сосчитал до тридцати. Несносная болтушка, но дело свое знает отлично. И, кстати, подала ему отличную идею! Выходит, зря он на нее рявкнул. Алекс вздохнул и снова набрал номер ресепшн виллы «Афродита».
– Катерина, это снова я, – быстро проговорил Смолев уже мягче, не давая возможности говорливому администратору вставить хотя бы слово. – Свяжись с доктором Штаубе и попроси его дождаться нас, скажи, что хозяин гостиницы нуждается в его профессиональной консультации. Договорились? Умница, спасибо тебе! Все, пока!
Скоростная моторная яхта с надписью «Interpol» выходила из порта Парикии. За штурвалом на мостике был сам генерал Манн.
Смолев, закончив телефонный разговор, еще раз оглядел двух агентов Интерпола, крепких молодых ребят, к которым наручниками был прикован пойманный беглец. С совершенно бесстрастными лицами, они сидели по бокам от арестованного на удобном диване в просторной кают-компании.
Жан-Гвидо Пиани, видимо, совершенно смирился с происходящим: закрыв глаза, он удобно откинулся на спинку дивана, – и было похоже, что дремлет.
Смолев, удостоверившись, что все в порядке, решил подняться на мостик.
– Ну, что скажешь? – встретил его вопросом Виктор Манн, не отвлекаясь от штурвала: яхта как раз в этот момент совершала маневр, огибая мыс Парикии и выходя на нужный курс в сторону Наксоса.
– Все в порядке, – подтвердил Алекс. – К нашему приезду, надеюсь, все будет готово. Поселим его в восьмом номере. Ты его помнишь, наверно, по делу о пропавшем алхимике.
– А, это тот, с «секретом»? Где проживали Фламели? – уточнил Манн. – Что ж, подойдет. Я, кстати, надеюсь, что мы будем недолго злоупотреблять твоим гостеприимством: хочу этого мерзавца поскорее «расколоть». С информацией, что он может нам дать, меня уже коллеги в Неаполе заждались. Да и других дел поднакопилось.
– «Расколешь», куда он денется! – пожал плечами Смолев. – Единственное: мне не нравится, как он выглядит – очень бледен, видимо, потерял много крови. Рану мы перевязали, но надо бы, чтобы посмотрел толковый хирург.
– Надо что-то придумать, – после паузы ответил Манн. – Не в госпиталь же его везти, – засветим. Я уверен, что его сейчас настойчивым чесом по всем островам разыскивают и его дружки, и конкурирующие организации. В каждой больничке в радиусе двадцати километров наверняка уже сидит наблюдатель. Очень он им всем нужен, сам понимаешь. Но нам он нужен еще больше. Надо как-то выкручиваться…
– У меня на вилле гостит немецкий хирург, доктор Штаубе, – ответил Смолев. – Я попросил через администратора, чтобы он дождался нас и оказал нам профессиональную помощь.
– Немец-хирург? Отлично, – довольно кивнул Манн. – Попрошу соотечественника хранить молчание. За это Интерпол оплатит его услуги по двойному тарифу. Как, кстати, и наше пребывание в гостинице. И хватит рукой махать! Что ты машешь руками все время? Ты не обязан делать это бесплатно. Сам прослежу, чтобы Соня выставила счет за проживание четырех человек! Ну, вот, вроде вышли на курс, – он перешел на греческий, обращаясь к помощнику: – Рулевой, примите штурвал!
– Есть, генерал! – бравый молодой моряк, скромно стоявший в сторонке, быстро подскочил и принял на себя управление яхтой.
– Пойдем, Саша, – снова по-русски продолжил Манн, обращаясь к Смолеву. – Присядем сами вон в том уголке и отдохнем. Рюмку коньяку выпьем? Еще полчаса идти, как минимум. Есть отличная «Метакса». Двенадцать звезд, не хухры-мухры! Подарок от министра, между прочим, по случаю присвоения очередного воинского звания.
– Почему нет, – кивнул Алекс, усаживаясь за круглый стол. – Наливай, попробуем твой министерский подарок. По чуть-чуть…
Генерал достал из бара два пузатых коньячных бокала, бутылку «Метаксы» и, открутив пробку, плеснул в каждый бокал на самое донышко золотисто-янтарную жидкость.
Смолев взял бутылку в руки, повернул к себе этикеткой на обратной стороне, пробежал глазами, удивленно покрутил головой и медленно прочел вслух по-английски:
– «Метакса 12 звёзд» создана на основе мускатных вин греческого острова Самос из выдержанных винных спиртов, эссенции розовых лепестков и секретного сбора средиземноморских трав. Напиток отличает мягкий, но при этом насыщенный вкус с тонкими переливами ароматов высушенных цветочных лепестков и упоительными нотами пряных трав, сладковатыми и теплыми оттенками шоколада, ирисок, кофейных зерен и сухофруктов, которые перекликаются с яркими и бодрящими нотами апельсиновой цедры»! Боже мой, Витя, кто все это пишет? Как можно отличить «тонкие переливы ароматов» от «упоительных нот» и «теплых оттенков» в бренди?! Слова, слова, слова!..
– Маркетологи, Саша, маркетологи, – весело ухмыльнулся Манн. – Есть такая загадочная профессия. Может, винные эксперты и способны все это различить, но простым смертным этого не дано, поверь. А таких экспертов на всем свете – по одной руке счесть. Поэтому всю эту галиматью пишут маркетологи и рекламщики. Причем, думаю, что сами они и не пробовали описываемые напитки. Да и черт с ними! Попробуй, не знаю, что там за «переливы ароматов секретных цветочных лепестков», но напиток точно «яркий и бодрящий»! Будем! Ямас!
– Ямас! – эхом отозвался Алекс, и друзья осторожно чокнулись бокалами.
Первый же глоток обжигающей ароматной жидкости действительно мягко прокатился по нёбу и сразу согрел внутренности. Качество «Метаксы» и впрямь было отменным.
Когда я наконец сделаю свое вино, подумал Смолев, то не стану писать на этикетке такую многословную чушь… А что напишу?
Напишу, решил он, что-то самое важное, самое основное. Главное, чтобы поместилось в одну фразу, емкую, простую и верную. Но это все впереди, подумаю об этом, когда придет время. А сейчас есть дела более срочные.
– Отличная «Метакса», ты прав, – кивнул он. – Какие наши дальнейшие действия, генерал?
– Ты понимаешь, – ответил Манн, задумчиво барабаня пальцами по полированной поверхности столика, – нам нужна информация по всем финансовым операциям семьи Гуллотта. И чем глубже мы копаем в этом направлении, тем большее сопротивление мы встречаем со всех сторон, даже там, где, казалось бы, его не должно быть по определению! Итальянская прокуратура в Неаполе вдруг начала нам слать по делу такие запросы, что даже министр, насколько он далек от оперативной работы, и тот удивился: мол, где, когда, какие операции нами планируются, в каких целях и на каком основании! После того, как Интерпол направил им разъяснение в том духе, что разглашать подобную информацию не в интересах следствия, они словно все там заснули – ни на одно наше письмо ответа нет. Полный саботаж. Активизировались несколько адвокатских контор, прикормленных Каморрой: уже, по нашим сведениям, подготовлены с десяток исков к Интерполу от физических лиц. Формулировка везде одна: «Превышение служебных полномочий». Что за лица? Те, задержанные во время последних операций. Понятно, что все это чушь, но это – время и силы, которых у нас немного. Гораздо меньше, чем у мафии.
– Такое ощущение, что кто-то очень сильно боится, что эта финансовая информация будет обнародована, – предположил Смолев.
– Не то слово! Ниточки, похоже, ведут наверх, в итальянское правительство, – согласился Манн, крутя в пальцах бокал с «Метаксой». – Понять бы, к кому конкретно, кто этот кукловод? Это человек? Или целая организация? Или политическая партия? А, может, и то, и другое, и третье, – все вместе? Кто делает ставку на «систему»? Кто создает благоприятные условия для Каморры и Ндрангеты в Италии, а для Коза Ностры на Сицилии? Кто саботирует экономическое возрождение нищих регионов? Ведь это делается умышленно! Именно нищее население Неаполя и Калабрии – источник «дешевой рабочей силы» для криминальных кланов! Будь у этих людей достойная работа и хоть какая-то надежда на светлое будущее, разве они пошли бы в мафию рядами и колоннами? Так нет же, им в этом отказано!
– Ты хочешь сказать, – ошеломленно произнес Смолев, – что кто-то в правительстве Италии все это придумал и организовал? Нищету собственных сограждан, мафиозные кланы и группировки, наркоторговлю? И теперь наживается на этом? Ты понимаешь масштаб этой операции? Это не по силам одному человеку! Человеческой жизни на это не хватит!
– Прекрасно понимаю, Саша. Только думаю, что было немного иначе. Сначала возникла мафия, потом она развилась и коррумпировала властные структуры настолько, что стала абсолютно безнаказанно ими помыкать. Сейчас в Италии правит бал не правительство, хотя все чиновники на своих местах… Я думаю, что правят два-три очень мощных криминальных клана. Время от времени они даже устраивают показательные «чистки» мафиозных структур руками органов правопорядка, чтобы успокоить население, избавляясь от неугодных. Но никогда не сделают главного: не выбьют у мафии экономическую опору из-под ног! Уничтожить Каморру и Ндрангету можно за пару лет: за месяц арестовать всех боссов, больших и малых, которых все знают, и которые совершенно безнаказанно ходят по улицам. Ввести войска, объявить осадное положение, комендантский час, перекрыть доступ и транзит наркотиков, всех особо «отмороженных» расстреливать на месте, но самое главное: объявить амнистию рядовым членам кланов и дать им образование и работу! Дать их детям надежду на будущее, открыть государственные школы, привлечь инвесторов, развить социальные программы, – понимаешь? Сделать этот проект ключевым для всей страны на ближайшие пять лет, перестроить центр Неаполя: к чертям собачьим снести трущобы, переселить людей в муниципальные квартиры! Создать заводы и фабрики за городом на месте этих «пьяцца», открыть производство! Все это можно сделать! Не за год, так за три, не за три – так за пять! И это должно делать правительство Италии. А оно этого не делает. Почему? Не может или не хочет? В этом-то и вопрос… Особенно, когда вспомнишь про сотни миллиардов евро теневого оборота. Сколько из них оседает в карманах «кукловодов»? То-то и оно!
– Но, – запнулся Смолев, – но тогда… Тогда все напрасно? Все усилия впустую?
– Черта им лысого! – гневно посулил генерал, многозначительно похлопав широкой ладонью по своему гладко выбритому затылку. – Мы пойдем до конца. Как сказал кто-то из великих: «Делай то, что считаешь нужным, и будь что будет!» Примерно, так. Эти люди боятся одного, Саша: огласки! Что вся их подковерная возня станет известна, все их темные делишки вытащат на свет и все вокруг, наконец, поймут, с какой мразью имели дело! А это грозит им большими бедами и потерями. В том числе – финансовыми. В эту точку и будем бить! – генерал прихлопнул ладонью по столу. – Вот и весь сказ!
Спустя два часа, стоя в конце длинной галереи виллы «Афродита», Манн и Смолев терпеливо ждали окончания медицинского осмотра. Вскоре дверь восьмого номера открылась, и хирург герр Штаубе вышел, держа высоко перед собой руки в резиновых перчатках, испачканных кровью. Он кивнул Манну и Смолеву, пробормотав по-немецки: «Прошу простить меня, господа!» и вошел в уборную. Было слышно, как он снимает перчатки, моет руки под сильной струей воды, а потом сушит их феном.
– Ну, что скажете, герр Штаубе? – несколько нетерпеливо поинтересовался генерал Интерпола по-немецки, когда врач снова показался в коридоре. – По поводу ранения?
– По поводу ранения? – переспросил хирург, смазывая руки дезинфицирующим гелем, тюбик которого он достал из кармана халата. – Чушь, чепуха, безделица! Так, чиркнуло по касательной. Немного осложняется тем, что пациент, по-видимому, провел долгое время в воде. Я почистил рану, сделал перевязку, ввел противовоспалительное и антибиотик. Это ранение – чепуха! Это не самое интересное, что я увидел, господа, отнюдь!
– А что вы увидели, доктор? – заинтересованно произнес Смолев тоже по-немецки.
– О! Герр Смолев тоже немец? – удивленно округлил глаза хирург.
– Не совсем, – покачал головой Манн. – Он просто долго жил в Германии. Так что вы увидели?
– Надо же! А такое ощущение, что мы соотечественники, – покачал головой Штаубе. – А увидел я, господа, результаты блестяще проведенной пластической операции! Сначала челюстно-лицевой, а затем и пластической! Просто блестяще! Виртуозно исполненной! Поверьте хирургу с тридцатилетним стажем! Человеку словно полностью перебрали все лицо. И заметьте, швов практически не видно, а все срослось просто замечательно и с первого раза! Высший пилотаж! У меня самого такой результат бывает не часто.
– Я подозревал что-то в этом роде, – задумчиво произнес Манн. – Узнать бы, кто ее сделал…
– П-ф-ф-ф! – фыркнул герр Штаубе. – Никаких проблем! Я знаю всего трех хирургов, которые способны на такое. Двое в Германии и один в Израиле. И все трое – мои друзья и коллеги! Дайте мне фото вашего… м-м-м… клиента, и я в течение часа отвечу вам на этот вопрос!
– Вот это разговор! – оживился Манн. – Отлично! Спасибо, доктор! Фото направлю вам на смартфон через пять минут! Счет за ваши услуги оставьте на ресепшн, он будет немедленно оплачен!
– Само собой, – подтвердил герр Штаубе и покинул галерею.
В это время за дверью номера пятого, безвольно сгорбившись на стуле, то и дело отирая дрожащей рукой пот, что катился градом по его лицу, маленький толстенький итальянец Паоло Буджардини, владелец небольшого семейного ресторанчика в Неаполе, что на окраине Испанского квартала, раскрыл небольшой кожаный продолговатый чехол, в котором обычно носят рыбацкие снасти или музыкальные инструменты, и достал тяжелый двуствольный обрез-лупару.
Он действовал так неловко, что даже уронил сперва его на пол с глухим стуком. Застонав от ужаса, он поднял обрез, с минуту прислушивался, не идет ли кто, потом с трудом переломил ружье и короткими дрожащими пальцами вставил в каждый из стволов по патрону с картечью.
Видимо, от судьбы не уйдешь, как он ни пытался. Ему не удалось сделать это на Антипаросе: тот, кого ему приказали убить, – просто исчез. Не вышел из воды – и все! У Паоло была надежда, что тот утонул, и ему больше не придется жить в животном ужасе, в котором он провел все последние несколько дней. Но, видимо, судьба к нему не так благосклонна.
А всего-то он лишь купил мебель для своего ресторана не там, где ему намекали… Будь она проклята, эта мебель! Он хотел лишь сэкономить: ведь цена была вдвое ниже. Разве мог он подумать, что теперь ему придется платить за свою недогадливость такую страшную цену?
«Они умрут, умрут все. Вся твоя семья. И будут сильно мучиться перед смертью», – сказал ему человек, который пришел спустя два дня после того, как Буджардини посмел ослушаться. «Особенно твои дочери. Сколько им сейчас? Четырнадцать? От тебя зависит, будет ли им пятнадцать!» Паоло помнил, как от ужаса он упал на колени и молил о пощаде, но все было тщетно.
«Система» такого не прощает», – сказали ему: – «Сделай работу. Или ты, или они. Решай сам!»
Надо же такому случиться, что каких-то полчаса назад, когда он уже почти пришел в себя и робко открыл дверь своего номера, в котором провел несколько дней взаперти, чтобы хотя бы глотнуть свежего воздуха, он увидел группу людей, проходивших мимо, и в одном из них узнал того, кого должен был убить на Антипаросе еще два дня назад.
Он не мог обознаться. Нет.
Это лицо он запомнил по десятку фотографий, что передали ему вместе с оружием. Абсолютно смазанное лицо, словно на нерезком снимке. Оно стояло перед ним каждую минуту, пока он бодрствовал, и даже тогда, когда он забывался тяжелым сном. Лицо смерти. Ведь потом придется убить и себя. Другого выхода у него нет. Своих дочек он им не отдаст!
Маленький итальянец судорожно всхлипнул, решительно поднялся, подошел к двери и прислонился к ней спиной, прислушиваясь к тому, что происходило на галерее. Лупару он держал в руках, крепко прижав к себе. Прохладный металл ствола холодил ему ладони.