Читать книгу Русь. Время мечей - Сергей Короп - Страница 2

6480 год от сотворения мира.

972 год от рождения христова.

Двор Киевского боярина Ратмира.

Блеск молнии был настолько ярким и устрашающим, что последовавшие за ней мощные раскаты грома повергли всех находящихся на подворье людей в неописуемый ужас. Женщины, с криками, тут же укрылись в доме, прихватив по дороге малолетних детей.

Только хозяин Ратмир, мирно беседовавший со жрецом Волком, даже бровью не повел на это устрашающее природное явление. И когда разряды молнии приблизились вплотную к дому, он только вопросительно посмотрел на волхва.

– Перун знак подал, – ровным голосом проговорил Волк. – Знак начала конца.

– Что сие значит?

– Боги взяли одну жизнь и вдохнули другую, прислав нам провидицу Великую.

Молния внезапно прекратила свое действо вместе с оглушительными громовыми раскатами. Прямо на глазах рассеялись темные тучи, и выглянуло солнце, осветив своими ласковыми лучами Мидгард-Землю.

Жрец двинулся по направлению к бане, где находилась роженица, жена Ратмира – Любава.

– Пойдем, Ратмир. Согласно древнему обряду, отец должен принять родившегося ребенка.

– Как-то мне не по себе, – неуверенно молвил Ратмир, следуя за волхвом.

– Смелее, воин, – подбодрил Волк. – Тебе выпала великая честь, стать отцом избранницы.

– Избранницы? Почему избранницы? Я думаю, сын будет у меня.

Они подошли к хорошо истопленной бане. Жрец толкнул дверь и оба вошли в предбанник. В купели лежала Любава, возле которой суетилась ведунья, принимавшая роды.

– Священный Огонь и Благодатный Банник! Придите к Любавушке, и ее ребенку, на помощь! Окажите ей поддержку и защиту! – приговаривала ведунья. – Давай, Любавушка, еще немного. Тужься, милая.

Любава, облаченная в белую рубаху, послушно выполняла команды, стараясь следовать точным указаниям бабки— ведуньи.

Даже в таком положении жена Ратмира оставалась привлекательной. Расплетенные волосы делали лицо Любавы еще красивей, а ее вздымающаяся грудь подчеркивала всё женское великолепие. Любящий муж не мог оторвать взор от предмета своего обожания – родной Любавушки.

Ведунья бережно сняла рубаху и долила теплой воды в дубовую купель.

– Ничего, родимая, отдохни немного… скоро уж ребеночек выйдет, – ворковала бабка, ощупывая живот роженице. – Сейчас.

Рожать в дубовой или березовой купели, наполненной водой, было не только древним обрядом, но и жизненной необходимостью для ребенка. Ибо, переходя из внутриутробной водной среды в воды внешнего мира, дитя чувствовало себя более спокойно и комфортно.

По углам бани стояли, согласно поверью, раскрытые сундуки, но самое главное было то, что родившееся дитя принимал его родной отец.

Этот обряд был заключительным актом сотворения нового человека – от его зачатия в Любви и до его рождения.

Ратмир переживал вместе с Любавой рождение своего первенца. Он видел, как приходилось тяжело его жене во время родов.

Любава была женой воина. Изо всех сил она старалась мужественно сдерживать крики. Наконец показалась головка маленького, крохотного человечка, и ведунья ловким движением приняла на руки живой комочек.

– Держи, Ратмир, – сказала, передавая ребеночка отцу. – Получи, творец, прекрасный цветок новой жизни, дщерь твою, выросший из семени твоего в благодатной почве матери-Любавы.

Ратмир бережно принял новорожденную девочку. Он, улыбаясь, рассматривал свое дитя. Пухленькие щечки и курчавые волосики вызывали умиление в душе воина-отца.

– Рождение, как и смерть, есть переход через невидимый рубеж, разделяющий миры Яви и Нави, – проговорил жрец. – Пока ребенку не исполнится один год, никому дитя не показывайте. Целый год твоя дочь должна находиться под защитой любящего отца, и любящей матери, и богов— Покровителей. А также Вышнего Бога – Рода Небесного.

Сказав это, Волк знаком наказал ведунье заняться новорожденной и заботами о роженице.

Бабка ловкими, быстрыми движениями принялась за дело. Омыв девочку в купели, в которой она родилась, обтерла ее отцовской рубахой, при этом все время приговаривая:

– Обретешь чрез одежду отцовскую доброту, здоровье и выносливость.

Обтерев, ведунья бережно стала пеленать ребенка в рубаху Любавы.

– Перенимай, дитятко, у матушки своей всю ласку, любовь, заботу и внимание. Рожать тебе в будущем здоровых и сильных детей.

Спеленав малышку, ведунья быстро привела в порядок молодую мать, умыв и одев ее в чистую рубаху. Только после этого она отдала Любаве дочь, приложив ее к материнской груди.

– Познай, родимая, первый источник Силы Жизни, – ведунья обернулась к жрецу:

– Покажем новорожденную восходящему солнцу, представим Родовым Богам, и можно будет перерезать пуповину.

Волк одобрительно кивнул.

– А ежели утро будет пасмурным? – заволновался молодой отец. – Вон какие тучи сейчас были.

– Напрасно переживаешь. Молния с грозой – не что иное, как знак богов наших. Перун поведал о провидице Вирие, а Макошь Пресветлая благословила с Ярило-Солнцем явление оной на свет. Утро ясное будет.

– Вирия? Имя дочери будет Вирия? Ирий… В… Ирий…

– Такова воля Рода Небесного. Он явил ее славяно-ариям, чтобы предупредить Расу Великую об опасности, скоро постигнувшую всех живущих на Мидгард-Земле. Не удивляйся имени. Ее нарекли покровители провидицы – Велес и Ярило, чтобы вести по миру Яви.

– Бог подземного царства – Велес, и Бог Солнца – Ярило, покровители моей дочери?

– А ты, с Любавой, избран, чтобы явить Вирию на свет. Задолго до ее появления мне было знамение. Еще четверть века назад, когда спас двухлетнего Мечислава, отбив его у лесных татей. Тогда и узнал о появлении Вирии.

– Ты говоришь о своем воспитаннике?

– Да. Мечислав теперь опытный воин. Он еще исполнит свою последнюю миссию возложенную древними Родовыми Богами.

Ратмир пришел в замешательство. Он не совсем улавливал суть речей волхва. Тот говорил какими-то загадками.

– Хочешь сказать, Волк, что твой Мечислав породнится с моим Родом Славомира?

– Скорее защитит твой Род, дабы Вирия исполнила свое предназначение.

– Насколько помнится мне, он еще не возвратился из похода на болгар, куда ушел вместе с князем Светославом?

Волк тяжело вздохнул. Затем пристально посмотрел на Ратмира.

– Перед тем как я покинул капище, чтобы выехать к тебе в Киев, вернулся Мечислав. Раненный.

– А князь? – воскликнул Ратмир. – Видимо должен скоро быть здесь!

Жрец положил руку на плечо молодого воина, словно удерживая нахлынувший порыв радости.

– Поговорим об этом завтра, после восхода солнца. А сегодня радуйся, – у тебя родилась красавица Вирия! Ее имя означает – «Небесная благодать».

Ранним утром, когда круглый солнечный диск плавно поднимался из-за горизонта, молодой отец Ратмир торжественно вынес из бани на руках новорожденную, показывая ее Небесным Богам, Восходящему Солнцу и Матери Природе, чтобы дитя познало другие источники Силы Жизни.

После этого ребеночка следовало перенести в жилище. Там его ждало представление Древним Родовым Богам, Священному Огню домашнего очага и домовому, чтобы они покровительствовали и защищали нового члена Рода.

Ратмир заранее подвесил колыбель для ребенка посредине горницы для того, чтобы покровительство Небесных и Родовых Богов, а также стихий, было полным. Подвешенная колыбель находилась как бы посередине между Небесами и Мидгард-Землей.

Познакомив Вирию с новым окружающим Миром, ведунья перевязала пуповину льняной нитью, сплетенной с волосами отца и матери, и перерезала ее.

– Утро выдалось ясным и солнечным. Мы показали нашу девоньку Яриле-Солнцу, теперь и пуповиночку можно перерезать, – молвила бабка. На этом ее обязанности заканчивались.

По велению жреца, ведунья безшумно удалилась.

– Отныне, Вирия, ты обязана жить по Законам Рода— Племени! – обратился Волк к новорожденной. – Живи всегда по Совести и в гармонии с Природой, и пусть свастичное чувство Любви благостно способствует этому.

Жрец взмахнул посохом и обернулся к родителям Вирии:

– Развивайте в дщери вашей все четыре вида Любви: Тело, Дух, Душу и Совесть. Ибо, если отдать предпочтение чему— нибудь одному из четырех, погибнет Род Древний. На третий день нарекаю Вирию именем для людей – Радомирой!

Ратмир и Любава, согласно обычаю, приняли наставление жреца Волка, дружно кивнув головами.

– Ну, что же, я встретил провидицу Вирию, как велели мне боги. Теперь Ратмир на тебя возложено основное воспитание девочки. Об одном только попрошу тебя.

– Говори, Волк, я выполню твою просьбу.

– Когда твоей дочери исполнится двенадцать лет, вместо веретена и прялки, обучи ее боевым искусствам и стрельбе из лука.

– Но это ведь обязанность юношей…

– Сделаешь о чем прошу, поможешь ей в будущем.

– Исполню волю твою, жрец.

Волк одобрительно кивнул и направился к выходу.

– Вот и ладно. Проводи меня до ворот.

Ратмир проследовал с волхвом к самому выходу со двора. Весь этот недолгий путь Волк проделал в полном молчании. И только переступив за ворота, снова обратился к молодому боярину:

– Возьми. Это кольцо с изумрудом для Вирии, – протянув руку с открытой ладонью, сказал Волк. Прочти, что написано внутри кольца.

Ратмир приняв подарок, стал внимательно вглядываться в еле заметную надпись.

– Меч Вирии! – прочел вслух.

– Когда настанут трудные времена, к ней явится человек от меня, и произнесет эти слова. Только ему она должна довериться и следовать тому, что он скажет. Помни об этом, Ратмир. И вели Вирии помнить о том, что велел тебе!

– Послушаюсь наказа твоего, Волк! В точности исполню волю твою!

– Вот и славно. Пришлю к ней воспитателя волхва – Волоса.

– Позволь спросить тебя о князе?

– Спрашивай.

– Когда вернется Светослав, друг мой и побратим?

Жрец постоял некоторое время в раздумье. Затем протяжно вздохнул и тихо молвил:

– Не вернется. Больше ничего не скажу.

Весть для Ратмира была полной неожиданностью. Но с вопросом поостерегся. Знал, старик ничего не скажет.

– Возьми коня, Волк. Путь на капище неблизкий. Верхом ехать несколько дней, а пешим ходом и того дольше. Да и тати бродят по лесным дорогам. Дам свою охорону. Воины у меня, сам знаешь, сильнее сколотов.

– Без надобности мне. За предложенное – благодарствую. Прощай, Ратмир.

Сказав, жрец повернулся к нему спиной и зашагал по пыльной дороге, опираясь на деревянный посох. Пройдя десяток шагов он остановился. Обернувшись, громко крикнул Ратмиру, стоявшему у ворот:

– И помни, что наказал тебе!

Молодой воин долго еще продолжал глядеть в след удаляющемуся Волку, пока тот совсем не скрылся из виду.

* * *

972 год. Днепровские пороги.

У устья Днепра стоял князь Светослав. Задумавшись, глядел он на синие речные волны. С остатками дружины, измученный голодом и ноющими ранами, стоял он, углубившись в думы свои невеселые. О чем думал великий воин, сын князя Игоря, сие было неведомо никому. Ни воспитателю, преданному воеводе Свенельду, ни единственно верному боевому другу Мечиславу, который являлся правнуком Харальда, сводного брата Рюрика а ныне был названым сыном жреца Волка.

Несмотря на изнурительные походы и сражения, трехмесячную осаду у Доростола и множественные ранения, воин по-прежнему имел подтянутый, стройный вид и широкую грудь. Сильные руки крепко сжимали рукоять меча, прикрепленного на поясе.

Во всем облике Светослава явно проглядывались черты его предков русов, некогда завоевавших, а затем основавших славный град Киев.

С детства приучен находиться в седле или на ладье, он был среднего роста и весьма строен. Светлые волосы на голове князя были выстрижены, за исключением одного локона – знак благородного происхождения. Плоский нос, голубые глаза и длинные косматые усы выдавали в нем арийского потомка. В одном ухе висела золотая серьга, украшенная рубином и двумя жемчужинами.

Вся наружность князя представляла собой что-то мрачное и суровое. Он стоял в неизменной белой одежде, которая всегда отличалась чистотой от одежд других славяно-арийских воинов.

Вся жизнь в этот момент проходила пред его очами.

Вглядываясь в бездонные воды Днепра, Светослав вспоминал детство, свой первый боевой поход на древлян в 946 году под предводительством своей матери Ольги и Свенельда.

Когда в Древлянской земле был убит отец Светослава – князь Игорь, Светослав был еще десятилетним ребенком, и всеми делами распоряжалась мать – княгиня Ольга, а кормильцем был верный воевода Свенельд. Светослав хорошо помнил тот, самый первый бой, когда навстречу русичам выступило многочисленное древлянское войско. Мальчишке тогда показалось, что врагов было так много, что они закрывали собой не только весь горизонт, но даже само Солнце. Когда оба войска сошлись для схватки, Светослав бросил свое копье во врага. Он был еще очень мал, и хотя тяжелое копье пролетело только между ушей коня, свалившись у его ног, это воинственное действо десятилетнего ребенка, еще больше укрепило боевой дух дружины. Свенельд, подняв меч, громогласно воскликнул: «Князь уже начал бой! Последуем, дружина, за князем!»

Светослав усмехнулся в усы, вспоминая, какая тогда была рубка. Смешались кони и люди. Русичи обрушились на врага, круша все на своем пути. Кровь рекою текла по земле, не успевая впитываться, превращаясь в грязь. И в той битве одолели тогда киевляне.

Но не только на память шли воспоминания первой битвы. Были и мирные заботы. Например усыновление Владимира, сына Малки-хазаринки. Малуша была знатного хазарского рода. Ее отец, хазарский каган, выдал юную дочь-иудейку за богатого рабби, т. е. раввина. Когда новгородцы просили Светослава дать им князя на правление в Новгород, пришлось усыновить юного раввиныча Владимира. Родных детей: Олега и Ярополка князь не пожелал отпускать из Киева.

«По вам и князь!» – пренебрежительно бросил он новгородцам, которых не любил и презирал. Малка вскоре добровольно удалилась в Будутинский монастырь, где и окончила свои дни, прибывая в молитвах.

Позже, преодолев двадцатилетний рубеж, Светослав по— справедливости распределил княжения среди трех своих сыновей.

Ярополка он посадил княжить в Киеве, Олега – у древлян, а Владимир княжил в Новгороде. Не ведал великий воин Светослав, что князь Новгородский Владимир Светославович давно таит злобу и ненависть на сводных братьев Ярополка и Олега, вынашивая тайную мечту самому возглавить княжение в Киеве.

Не ведал князь Светослав Игоревич и того, что его мать Ольга, видела только одного Владимира на княжьем престоле, который только один был крещенным и всячески поддерживал княгиню в принятии христианской веры братьями и названным отцом. Но не успел. Смерть Ольги в 969 году, разрушила все планы, и Владимир покорно продолжал княжить в Новгороде, оставаясь при своих тайных помыслах о Киеве.

Еще при жизни, в 957 году, после своего крещения, Ольга стала уговаривать Светослава, также принять христианство. Но княжич лишь посмеялся над предложением матери.

«Как мне одному принять иную веру? – сказал тогда Ольге молодой воин. – А дружина моя станет насмехаться, что тогда?» И не послушав матери, продолжил жить по языческим обычаям.

Светослав был воином. И его вера – это вера в дружину свою, в меч и сражения на поле брани. Его жизнь – это война. А семья его – храбрые воины.

Стоя на берегу Днепра, князь расправил широкие плечи и полной грудью, глубоко вдохнул свежий воздух. Насладившись утренней прохладой, он снова предался воспоминаниям. Благо, никто из воинов не посмел его потревожить. Все знали, князь ожидает верного Мечислава из разведки, ушедшего проверить речные пороги, нет ли там вражеской засады. Именно через пороги устья Днепра пролегал путь домой Светослава с остатками своего войска.

Скоро должен вернуться Мечислав, а пока, стоя в ожидании побратима-сородича, князь пребывал наедине со своими мыслями.

Ничем, кроме белых одежд, не отличался Светослав от дружины. Не пользовался привилегиями князя. Жил среди воинов, спал под открытым небом, ел с ними из одного котла. А в походы ходил легко. И не возил он с собой ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину или зверину, жарил на углях, ел в кругу преданных воинов. Не имел Светослав и шатров. Спал, подостлав потник с седлом в головах. Такими же были и его воины – все до единого.

О благородстве и храбрости Великого князя слагались легенды. Прежде, чем нападать на врага, он посылал вперед гонца со словами: «Хочу на вас идти».

Дикая и суровая внешность Светослава была под стать его характеру. Безпощаден к врагам. Так, в 970 году на войне во Фракии в первом сражении Светослав одолел императора греков Иоанна Цимисхия, захватив пленными 20 000 человек, приказав всех посадить на кол, чем привел врага в ужас. Цимисхий вынужден был заключить мир, предварительно уплатив князю огромную дань.

Однако мир продолжался недолго. В 971 году Цимисхий, неожиданно для русичей перешел Балканы и вторгся в Болгарию. После двухдневной осады греки взяли Преславу и выбили оттуда гарнизон русичей, которым командовал воевода Светослава – Свенельд.

Сам Светослав находился в это время в Доростоле. Узнав о поражении Свенельда, он испытал огорчение и досаду, но надежда на победу все еще оставалась.

Когда император Иоанн Цимисхий подступил к Доростолу, он увидел русичей, стоящих перед стенами в ожидании битвы. И снова сошлись воины в яростном сражении. И снова потекла кровушка рекой, омывая стены Доростола. Долго бились обе стороны с переменным успехом. Только к вечеру, когда воины стали изнемогать, Цимисхий бросил в бой свою конницу. Не выдержав этого натиска, русичи отступили, укрывшись за стенами крепости. Сам Светослав, израненный стрелами и потерявший много крови, едва не попал в плен. Оказавшись в окружении десяти врагов, уже будучи раненным, Светослав чувствовал как силы покидают его. И только неожиданная подмога побратима Мечислава спасла князя.

Мечислав рубил врагов направо и налево, разрезая их тела вместе с доспехами. Отделяя головы и конечности от тел, воин быстро очистил пространство вокруг Светослава, теряющего сознание. Взвалив безчувственное тело князя, Мечислав укрылся за стенами крепости.

Придя в себя, Светослав первым делом спросил о потерях, а потом уж занялся своими ранами. Всю ночь он провел в гневе и печали, сожалея о гибели своего войска. Но видя, что ничего нельзя предпринять, он счел долгом не падать духом, а приложить все усилия для спасения оставшегося войска.

Утром, едва забрезжил рассвет, князь отрядил послов во главе с Мечиславом к императору Иоанну с просьбой о мире. Условия были следующие: русичи уступают грекам Доростол, освобождают пленных и уходят из Болгарии домой на родину. Греки же, в свою очередь, дают возможность дружине Светослава отплыть и не нападут по дороге с огненосными кораблями, а, кроме того, снабдят их продовольствием.

Император Цимисхий принял эти условия. С остатками дружины Светослав благополучно достиг устья Днепра и готовился на ладьях отправиться к порогам. Воевода Све— нельд настоял на том, чтобы тщательно проверить пороги на предмет засады неприятеля. Для этого отправили опытного воина Мечислава. Его возвращения и ожидал сейчас Светослав, пребывая в раздумьях на берегу Днепра.

Ветер донес до слуха князя шаги, приближающиеся со спины. Он не шелохнулся, продолжая смотреть в безбрежные воды. Шаги приблизились и остановились в паре метров от князя.

– Выяснил? – коротко бросил Светослав.

– Да, великий князь. Дозволь слово молвить?

Светослав медленно обернулся к Мечиславу. Раны ощутимо давали о себе знать, но на мужественном лице князя не дрогнул ни один мускул.

– Говори, друг мой верный, Мечислав.

– Я с двумя сотоварищами тщательно обследовали Днепровские пороги. Нельзя туда ходить. Ибо стоят у порогов печенеги. Им ведомо от болгар, что у нас малочисленная дружина. Печенеги думают, что имеем мы много богатств и пленных без числа. А командует ими Куря.

– Как узнал?

– Засаду сам видел. А то что болгары предали нас, так у пленного печенега выведал.

Светослав взвешивал в уме все «за» и «против».

– Вот и Свенельд отговаривал ходить через пороги еще до того, как ты ушел разведать.

– Свенельд мудрый воин, – сказал Мечислав. – Он врага за версту чует.

– Мудрый. А Преславу отдал грекам. После этого Плиска и многие другие болгарские города отпали от нас и перешли на сторону Цимисхия.

Мечислав молчал. Он не смел говорить князю о превосходстве греков по численности в битве при Преславе. И о том, что воины Свенельда с честью вышли из той резни. Князь и сам про то ведает. А мрачное настроение и дикий, еле сдерживаемый гнев, присутствующий в душе Светослава, – так на то имеются веские причины.

– За порогами родная вотчина. Можно сказать, мы почти дома, – князь немного оживился. – Наше преимущество в том, что мы ведаем о засаде печенегов. Ударим первыми. Этих степных тварей – хазаров, печенегов – я не единожды бил и всякий раз побеждал. И на этот раз порублю их поганые головы! Решено! Ладьи на воду.

– Воля твоя, великий князь!

Мечислав повернулся и пошел отдавать необходимые распоряжения при погрузке на ладьи.

«Не слушаешь меня, княже, – думал про себя Мечислав. – Придется мне все время быть около тебя, дабы не был убит печенегами».

Едва ладьи приблизились к порогам, как отовсюду полетели тучи печенежских стрел. Ладьи теряли управление и бились о каменные пороги, наскакивая друг на друга. Воины, пронизанные стрелами, падали за борт, создавая мертвыми телами помехи для прохода. На деревянных плотах подплывали печенеги и добивали русичей прямо в собственных ладьях.

Мечислав сражался, находясь спиной к Светославу, стараясь закрыть своим телом князя. Две стрелы пробили левое плечо Мечислава, и одна застряла в ноге выше колена.

Неожиданно Мечислав почувствовал толчок в спину. Обернувшись, он увидел падающего Светослава. Одна стрела пробила глаз князя, а еще несколько вонзились в грудь. Князь умирая, силился что-то сказать Мечиславу.

В это время на борт ладьи запрыгнули два печенежских воина с мечами в руках. Не успели они атаковать Мечислава, как лишились один головы, а другой руки, державшей меч. Прикрывшись мертвым телом печенега, Мечислав склонился над умирающим князем. Собрав последние силы, тот стягивал с мизинца кольцо с изумрудом. Мечислав помог ему в этом. Особого труда это не составило, пальцы были окровавлены, и кольцо легко соскользнуло с мизинца князя.

– П-переда. ай… Волк…ку… Он… знае-ет. т…

Это были последние слова великого воина, князя Киевского Светослава Игоревича из рода Рюриковичей.

Мечислав зажал окровавленное кольцо в кулаке и не заметил, как очутился в окружении нахлынувших невесть откуда печенегов. Среди них был сам Куря.

Орудуя мечом, Мечислав понял, что живым ему не вырваться! Врагов было слишком много. Но как раз это и сыграло на руку храбрецу. От огромного количества людей ладья начала расшатываться. Воспользовавшись подходящим моментом, Мечислав, проткнув мечом брюхо печенега, потащил несчастного к борту и выпрыгнул из ладьи. Благо, еще с раннего детства Волк обучил его не только мастерству ведения боя на мечах, но и подводному плаванию.

Когда воин вынырнул из воды, он был уже далеко от крутых и смертельно опасных Днепровских порогов.