Читать книгу Русь. Время мечей - Сергей Короп - Страница 3

Жизнь Новгородского князя Владимира текла обычным путем – пьянство и разврат с наложницами. Благо, их у него было несколько сотен. Не отказывая себе ни в любовных утехах, ни в пиршествах, Владимир Красно Солнышко (прозванный так за красный цвет лица, причиной которого явилось обильное пьянство) одержим был лишь одной целью, – княжение в Киеве.

Ох, как несправедливо поступил с ним названный отец Светослав, отправив в Новгород. Будь он проклят со своими извечными походами и битвами. Ярополка посадил княжить в Киеве! Не его это! Не пригоден Ярополк быть Киевским князем. В голове у него то же, что у Светослава, – сплошь битвы ратные.

Права была бабка Ольга. Перед самой смертью вещала сыну своему о Владимире, как о едином престолонаследнике Киевском. Не прислушался Светослав к советам мудрым княгини. Жаль, померла бабка не вовремя. Эх, не вовремя!

Насытившись молодой наложницей, Владимир возлежал с нею на медвежьих шкурах. Обнаженная девица нежно поглаживала грудь хозяина своими тоненькими пальчиками, каждый раз опасаясь сделать что-то, что не понравилось бы господину. Другая девица молча и с осторожностью, подавала Владимиру большой кубок с вином, боясь нарушить ход его мыслей.

Отпив вина, князь тяжело вздохнул.

Давно не было вестей от отца его – Светослава Игоревича. Последний гонец, прибывший еще в прошлом году, сказывал о больших потерях дружины князевой. Может, и в живых-то уж нет великого князя? Как знать.

Владимир снова отхлебнул из кубка.

«А, что? – от этой мысли, он даже позволил себе улыбнуться. – Думаешь, не справился бы? Очень даже сумел бы разобраться между братьями, кто по-настоящему заслуживает княжить в Киеве».

За дверью послышались тяжелые шаги, знакомые Владимиру с детства. Своего воспитателя и воеводу Добрана он узнал бы среди сотен, по одному лишь звуку.

На пороге действительно появилась могучая фигура воеводы. Не здороваясь, он сразу обратился к князю:

– Великий каган! Намедни гонец прибыл с Днепровских порогов. Весть о батюшке твоем Светославе Игоревиче доставил…

Владимир резко вскочил на ноги, грубо оттолкнув от себя наложниц.

– Пошли вон отсюда! – крикнул обеим. – Подождав, пока те удалились, обратился к воеводе: – Добраня, родимый, не томи. Сказывай, что слышно про родителя моего?

– Погиб он. Вместе с дружиной. Вернее сказано будет, с тем, что от нее осталось.

– Убит, говоришь? – князь нервно передернулся. Неведомое двойственное чувство овладело им. Не мог он сам объяснить свое состояние, как вести себя от принесенной До— браном вести. То ли радоваться, то ли горевать.

Владимир подошел к дубовому столу, налил себе вина и осушил кубок до дна.

– И, кто же одолел великого воина?

– Печенеги. Их воевода Куря устроил засаду у Днепровских порогов, когда Светослав с войском возвращался на ладьях домой.

– Садись рядом, воевода. Испей с каганом твоим вина добротного, а заодно поразмыслим, как быть нам далее и что делать будем?

Добран принял приглашение Владимира. Усевшись за стол, принял кубок наполненный вином из рук кагана:

– За что пить-то будем? За сложивших головы дружинников, или…

– За будущего князя… нет, за великого кагана Киевского! Владимира! – не дав договорить воеводе, воскликнул князь. – За него родимого!

Осушив кубок, Владимир трижды хлопнул в ладоши. В дверь просунулась голова прислужницы.

– Самых лучших яств и вина! Вдосталь!

– Слушаюсь, великий каган! – прислужница мигом испарилась.

Довольно быстро на столе появилось множество разнообразной еды – жареный поросенок, перепела и деревянный бочонок с вином. Кушанья продолжали нести, пока Владимир криком не погнал всех, дабы не мешали ему своей суетой трапезничать с воеводой.

Насытившись и малость охмелев от выпитого, князь возобновил разговор.

– Выходит, теперь все дороги открыты на Киев. Что скажешь, Добраня?

– Оно-то так, но… – воевода малость замялся, подбирая нужное слово.

– Говори уж, как есть. Не томи.

– Мы, конечно, можем собрать ратников и пойти на Киев. Но, великий каган, силушки пока что маловато у нас. Не наберем мы столько войска, чтобы одолеть Ярополка. А братец твой, скажу тебе, весь в батюшку своего удался. Лихой воин.

– Выходит, снова ждать придется, пока с Ярополком что случится?

– Не печалься. Не стоит горевать. Есть у меня мыслишка одна. Да и людишки, купленные за золото имеются.

Добран не спеша, оторвал жареную ногу запеченного поросенка и, откусив, принялся жевать, запивая вином из серебренного кубка. Ему надо было собраться с мыслями, чтобы изложить надуманное Владимиру. Тот понимал и терпеливо ждал, пока воевода закончит с едой.

Вытерев тыльной стороной ладони сальные губы и громко отрыгнув, Добран принялся говорить:

– Не обязательно собирать дружину и идти на Ярополка войной. Есть более хитрые способы.

– Это, какие же?

– К примеру, стравить братьев – Ярополка и Олега Древлянского меж собой. Пущай перегрызутся и побьют друг дружку. А можливо, и до братоубийства дойдут. Ежели все верно рассчитать.

Владимир, от сказанного аж приподнялся с лавки.

– Довольно мудрено излагаешь, Добранюшка. Как стравить-то? Больно трудно. Они родные братья. Это я сын раввина. – Владимир шумно сел ударив кулаком по столу опрокинув золоченный кубок. – Я никогда не был им люб, даже отцу своему Светославу. С самого детства между Ярополком и Олегом тесная дружба водилась. А я, кроме бабки Ольги, никому не был нужен. Рабичичем и приемышем меня дразнили!.. Ненавижу!

– Не горячись, великий каган. Я тоже иудей-хазарин. Я тебя с раннего детства воспитал, и служу тебе верой и правдой. И не будь я воеводой, ежели не посажу тебя, Владимир, княжить в Киеве. Вся Русь будет называть тебя – великим каганом!

– Это да, дядюшка Добран. Ты для меня много добра сделал. Обучил воинскому делу и грамоте княжения. Век не забуду, и этот кубок пью за тебя, воевода.

Добран заговорщицки приблизился к уху Владимира и заговорил вполголоса, будто кто-то мог их услышать.

– Мы сделаем так, что Ярополк сам убьет Олега.

– ?

– У Ярополка, воеводой служит Блуд, который за золото родную матерь продаст. Иногда он доносит мне важные вести о том, что делается в княжестве, какие тайны имеются у Ярополка и прочее. Сегодня я возвернулся из Киева, где узнал о гибели Светослава, светлая ему память, а заодно навестил кое-кого…

– Воеводу Блуда?

– Его родимого, – кивнул головой Добран. – За гривну, он поведал мне личную тайну своего князя.

– Ну? – встрепенулся Владимир.

– Ярополк засылал давеча сватов к половецкому князю Рогволоду. Желает взять в жены дочь его Рогнеду.

– Обычное дело. По языческим обычаям можно иметь по несколько жен.

– Может и обычное, только любовь у Ярополка с Рогнедой такая сильная, что жизнь им не мила друг без дружки.

– Ну, любовь, что из этого?

– Не поспешай, великий, сейчас поведаю, – Добран хитро подмигнул Владимиру, пряча улыбку в бороду: – всю дорогу из Киева я соображал, что бы такое удумать, дабы заставить Ярополка обнажить меч супротив Олега.

– Аль, измыслил чего?

– Это да. Удумал. Говоришь, Ярополк с Олегом, очень любили батюшку Светослава Игоревича?

– Да уж, – процедил сквозь зубы Владимир.

– Весть, что печенеги убили великого князя, разлетелась по всей Руси. Мы, под знаменами Древлянского князя Олега, нападем на Полоцк. Убьем Рогволода, его жену и сыновей, а Рогнеду возьмем тебе в наложницы.

– Зачем так?

– Пущай думают, что князь Олег мстит за погибшего родителя своего.

– Ведь это Куря со своими печенегами убил его.

– Куря с Рогволодом давно бок о бок водят свои войска. Может и на пороги половецкий князь дал своих людей Куре. Кто знает?

– А, таки верно молвишь, Добраня. Нападем, дань возьмем, гонцы помчатся к Ярополку с вестью о том, что Олег убил Рогволода, а дщерь его, Рогнеду, уволок с собою в полон.

– И поверит князь Киевский, ибо преданный Блуд подтвердит, что именно брат его виновен в содеянном, и надо выступать на Олега, пока тот сам не выступил на Киев.

– Поскольку Ярополк влюблен в красавицу-княжну…

– За нее он не только брата родного убьет, но и все Древлянское княжество утопит в крови, – ухмыльнулся Добран. – Так поведал Блуд. А ему ведомо самое сокровенное о молодом князе.

– А у нас появится причина вступиться за Олега. Как— никак брат он мне!

Оба дружно захохотали.

Через семь дней после разговора Владимира с Добраном, из Новгорода двинулось войско, державшее направление на Половецкое княжество. Уже на подходе к Полоцку Владимир приказал поднять знамена Древлянского княжества.

– Кто знает, поверит ли Рогволод, что это Олег пожаловал? – спросил воеводу.

– Пустое. Возьмем Полоцк на щит и заставим поверить. Вон уже виден Рогволод с дружиной, – указал рукой впереди себя Добран. – Видимо гонцы уже мчатся к Ярополку просить о помощи.

– Это да, – согласился Владимир, всматриваясь на приближавшееся войско половчан.

Добран галопом помчался вдоль строя дружинников, громко выкрикивая:

– Други мои! Возьмем на щит Полоцк! Все богатства града ваши! Наберем холопов и наложниц! Первому, кто войдет в Полоцк, пожалую гривну!

Выехав на средину, воевода скомандовал:

– Сотники и десятники! Слушай мою команду! Копья к бою! Постоим же мужественно, братья и дружина, за князя нашего!

И ринулась конница на неприятеля, выставив копья и обнажив мечи. И вклинилась дружина Новгородская в самую гущу половецкого войска. Храбро сражались обе стороны – и защитники, и нападавшие.

Рогволод, князь Полоцкий, вышел на бой с сыновьями, защищая семью и народ свой.

Удивился князь, увидев под знаменами Древлянскими Владимира Светославовича. Но думать об этом не время было. Сильно теснили воины Новгородские, отчаянно рубились, словно берсерки вырвавшиеся из ада. Битва длилась весь день.

И к вечеру одолел Владимир Рогволода. Пленил его, и двоих сыновей княжих.

Скоро от славного града Полоцка осталось только пепелище. На месте Кривичской столицы валялись тела жестоко вырезанных мужчин, и витал душераздирающий плач пленниц, которых ждали невольничьи Византийские рынки.

Двор князя Полоцкого Рогволода был усеян мужскими и женскими телами, утопающими в собственной крови. Посреди двора стоял связанный князь и двое его сыновей, рядом – жена, крепко прижимая к себе дочь Рогнеду. Со всех сторон их окружали воины из личной Добрановой сотни.

Владимир подошел к Рогнеде и, взяв девушку за подбородок, невольно залюбовался девственной красотою княжны.

– Хороша, – причмокнул языком Владимир. – Недаром Ярополк потерял голову от такой красы. Пойдешь за меня? – спросил неожиданно.

Глаза молодой половчанки пылали ненавистью. Она смело смотрела в лицо завоевателя и, не колеблясь, презрительно сказала сквозь зубы:

– Как смеешь ты, хазарский выродок, дотрагиваться до меня, высокородной княжны? Изыди, нечисть! Рабичич подлый!

От таких слов и без того красное лицо Владимира побагровело еще больше. Затем сделалось мертвенно бледным. От охватившей его ярости он начал задыхаться. Бросив грубо гордячку наземь, Владимир принялся избивать ее ногами.

– Ах ты тварь половецкая! Я, великий каган! Сейчас ты станешь моей рабыней! А ну, держи ее крепче, Добран!

Воевода мигом выполнил приказ, скрутив Рогнеде руки и уложив несчастную на спину, он заставил ее изогнуться от боли.

Владимир вынул поясной кинжал и разрезал одежды на девушке, пока та не осталась совсем нагая.

– Гляди, князь Полоцкий, что я сейчас сделаю с твоей высокородной дочерью! Смотрите все семейство, пока еще живы!

Выкрикнув сие, он принялся насиловать красавицу княжну. Сцепив зубы, Рогнеда не издала ни звука, пока длилось это мучительное надругательство. Отвернув голову, девушка зажмурила глаза, пока девственная кровь вытекала на землю. Княжна уже не чувствовала боли, она лишилась чувств…

Закончив издевательство и удовлетворив свою животную похоть, Владимир приказал Добрану:

– Приведи ее в чувство. Сделаю из нее жену-наложницу, чтобы постоянно напоминать, кто из нас есть каган! А этих, – кивнул в сторону Рогволода и его семейства, – на мечи. Всех!

Очнувшаяся Рогнеда, обезсилев, лежала нагая, глядя сквозь затуманенный взор, как воины Владимира рубили ее отца, братьев и родную мать. Она видела, как валились родительские тела, и как один за другим падали обезглавленные юные княжичи.

Беззвучный крик вырвался из уст красавицы княжны, и она вновь потеряла сознание.

Владимир, с видимым равнодушием, наблюдал за тем, как юную Рогнеду грубо подхватили дружинники, и завернув кое— как в тряпье, закинули на обозную телегу.

Весь Полоцк пылал. Черный ядовитый дым выедал глаза. В воздухе чувствовался запах жаренного человечьего мяса.

– Возвращаемся в Новгород, – сказал Владимир, вскочив в седло. – А то, не приведи Господи, еще Ярополк заявится спасать свою невесту. Ха-ха-а-ха!!

Дружина Новгородского князя покидала разоренный, сожженный и истребленный Полоцк, прихватив с собою множество невольников, скота и награбленного добра.