Читать книгу Пако Аррайя. Смерть белой мыши - Сергей Костин - Страница 7

Я очнулся от своих идиллических воспоминаний всего лишь трехдневной давности. Я по-прежнему сидел в пабе «Гитар Сафари», теперь уже в качестве бизнесмена из Череповца с фамилией Кувалдин. И хотя на мне был седой парик бывшего гуманитария, а ныне не знающего ни в чем нужды совладельца сталелитейного комбината – я так себя видел, – это, наверное, было не совсем безопасно. Но деваться мне было некуда.

Реальность ворвалась в ритме хард-рока. Музыкантов, я уже упоминал, было трое. Приятной наружности парнишка с соло-гитарой, который и пел соло. Девушка в темных очках, присевшая на высокий табурет и с упоением, откидывая назад голову с гривой длинных волос, перебиравшая струны бас-гитары. Едва видимый ударник тоже был вполне интеллигентного вида. Все музыканты были похожи на студентов-экономистов или юристов, в любом случае обучавшихся какой-то нетворческой профессии. Компенсировали они данное несоответствие силой децибел.

А на площадке веселье было в разгаре. Молодой парень с уже обозначившимися жировыми валиками по контуру лица лежал на спине, отбивая ритм руками и ногами, а вокруг него водили хоровод две девушки с голыми, по теперешней моде, животами между джинсами и топиками. Кстати, их животы, в пандан к танцующему, тоже были в продвинутой стадии целлюлита. Смотри-ка, коротышка, предлагавший мне секс-услуги, танцевал с довольно привлекательной молодой особой, уткнувшись носом в ее щедро выставленные напоказ груди. Так что, получается, с ориентацией у него все в порядке? И вот тут я сообразил, где в незнакомом городе может найти убежище человек, на которого охотятся и местная полиция, и спецслужбы, из-за чего он не может остановиться в гостинице.

Если вы иногда смотрите шпионские фильмы, вы знаете главное правило: в первое такси не садиться. Вот и коротышка вполне мог оказаться подставой. Хотя, пусть я и не молодею, с парочкой хулиганов я, наверное, пока еще справлюсь и сам. Поэтому я попросил принести себе текилу на посошок и счет и, быстро расправившись с тем и с другим, поднялся по крутой подвальной лестнице на улицу.

На самом деле для того, что я задумал, сгодился бы и тот паб. Но в нем из-за грохота, производимого тремя чистыми домашними детьми, говорить было невозможно, а я рассчитывал именно на свой дар словесного обольщения. Ну и на то, что – как я совсем недавно убедился в этом за ужином с Джессикой и Бобби – именно в людных ресторанах удается остаться незамеченным и даже скандал привлекает к вам внимание лишь на миг.

Не знаю, было ли так в советское время, но сейчас центр Таллина неотличим от средневекового ядра большинства европейских городов. Основная задача Старого города – накормить и напоить слоняющихся по его улицам туристов. А многочисленные магазинчики сувениров, украшений, одежды местных дизайнеров и маленькие картинные галереи лишь пользуются возможностью выхватить из общего стада ослабленных или зазевавшихся особей. Но мне подходил не любой ресторан, и, пренебрегая самыми шумными или полупустыми, я нашел наконец то, что хотел.

Это был «Бир Хаус» с надписями на немецком языке и огромными медными чанами в центре зала, где варилось, судя по количеству чанов, пиво трех сортов. Официантки были в коротких тирольских юбочках, их коллеги мужского пола – в кожаных шортах. Простые длинные деревянные столы со скамьями, освещение ненавязчивое, но все же позволяющее рассмотреть, что у вас на тарелке, и не проколоть себе щеку вилкой. У каждого столика – пивной кран со счетчиком, чтобы посетителям не приходилось звать официантку из-за такой малости, как еще пол-литра нефильтрованного и непастеризованного, экологически и гастрономически безупречного крафта. Народу было не так много: видимо, немцы, которые вместе с японцами и все чаще с китайцами составляют основную массу туристов в любой стране мира, разошлись по городу в поисках экзотики, а по местным зарплатам заведение было не из дешевых.

Пивная же, напротив, была, как это заведено в Германии, рассчитана на большие шумные компании. Так что коротко стриженная, рассеянно глядящая в сторону девушка провела меня, виляя задом под короткой клетчатой юбочкой, к длинному пустому столу.

– Принесите мне сразу кружку, – попросил я, кивая на кран.

– Чего именно? – спросила официантка. – Кран не работает.

Я посмотрел по сторонам – свободные столы еще были.

– Тогда, может быть…

– Они нигде не работают, – угадала мои мысли девушка.

– Ну раз так…

Я уткнулся в меню. Здесь предлагалось три сорта нефильтрованного пива собственного производства: светлое, красное и темное. Было логично начать со светлого, чтобы продолжить по нарастающей. Я уже проделал правильный путь в предыдущем, музыкальном, заведении, но решил начать с чистого листа.

Я уже дошел до темного пива, поглотив, как на автопилоте, салат из морепродуктов и груду колец кальмара в кляре. Хотя народу прибавилось, моя задуманная жертва так и не появилась. За соседними столами на таких же жестких лавках без спинок ужинали громогласные группы русоволосых, атлетического сложения туристов и располневших в результате возрастных гормональных изменений туристок. Справа от меня праздновала чей-то день рождения группа местных клерков лет тридцати в строгих деловых костюмах, пришедших, видимо, прямо с работы. Передо мной разворачивалось романтическое свидание. Она сидела ко мне спиной, и я видел только струящиеся по плечам и спине блестящие светлые волосы и иногда полупрофиль: часть щеки, кончик носа и уголок глаза между изогнутыми ресницами – а в таком ракурсе все женщины прекрасны. Он был коротко стриженным, с решительными чертами лица и сильными накачанными руками под закатанными рукавами рубашки. Я все время ждал, когда парень наконец достанет коробочку с кольцом и распахнет ее перед избранницей своего сердца. Желанный для обоих момент все не наступал, но, судя по томным взглядам, он, несомненно, планировался, пусть даже не сегодня. В практически безвыходном положении, в котором я оказался, я позавидовал им всем – всем без исключения, в том числе утратившим формы туристкам.

Я уже успел пожалеть, что пришел сюда, когда за освободившийся столик наискосок от меня привели новую посетительницу. Она была одна, но явно никого не ждала. Вторая констатация: она была здесь не в первый раз. Не открывая меню, она сделала заказ, достала сигареты и закурила. В Эстонии в ресторанах еще можно было курить – это на заметку части земного населения, ныне преследуемой более цивилизованным большинством.

Женщине было лет тридцать шесть, тридцать семь, может, чуть больше – короче, под сорок. Внешности она была довольно невзрачной. Не уродина, но и взгляд остановить не на чем: черты лица мелкие, невыразительные, волосы тонкие, гладко зачесанные, ноги – а мне они были видны под столом – прямые, но слишком тонкие. Она была похожа на поденку. Знаете, это такие бабочки, которые выглядят как призрак бабочек: тонкие, светло-зеленые, хрупкие даже на вид. Я ожил – как раз то, что я искал.

Выпитый за вечер алкоголь уже успел разъесть призрачные стенки моей индивидуальной оболочки. Чем больше я смотрел на новую посетительницу – а я в полутьме мог наблюдать за нею почти незамеченным, да она и не смотрела по сторонам, – тем больше я становился ею. Я весь сегодняшний день – как и вчерашний, и позавчерашний, и позапозавчерашний – работал у себя в офисе: встречался с партнерами, бился за контракты, накручивал хвост подчиненным, спорил с поставщиками. У нее, конечно же, было свое дело – это было ясно по элегантному, но строгому серому костюму, по точным, уверенным движениям ножа и вилки, по устремленному перед собой взгляду. Но рабочий день, когда нет и минуты, чтобы перевести дух, заканчивался, и экзистенциальные проблемы вставали во весь рост. И дальше что? Приехать домой, где тебя ждет в лучшем случае кошка? Открыть холодильник, поковыряться в плошке с купленным в магазине готовым салатом или сделать себе яичницу? «Нет, – говорил я себе, вживившись в тело моей блеклой эфемерной бабочки, – я успешная бизнесвумен и вести себя буду, как таковой и подобает! Пойду поужинаю в ресторане, пусть даже в одиночестве. Мне никто не нужен. Я всего достигла сама, и мне себя самой вполне хватает!»

Но удовольствия ужин в ресторане ей явно не доставлял. Она быстрыми энергичными движениями резала у себя на тарелке блинчики, причем такими кусками, что едва запихивала их себе в рот. Она выполнила собственное приказание – ужинает не на собственной кухне, а в людном, достаточно дорогом месте, чтобы доказать себе, что у нее все хорошо. Но на самом деле ей не терпелось поскорее добраться до своей холодной постели, выпить снотворное и вычеркнуть из жизни еще один несчастливый, безрадостно прожитый день. И мысль эта у нее точно возникала. Время от времени взгляд ее останавливался, челюсти прекращали работу, и рука замирала на полпути ко рту. Потом она сглатывала, как бы мешая себе заплакать, и вновь принималась яростно жевать.

У меня сжалось сердце. Те, кто со мной знакомы, уже знают про мою чрезвычайно развитую эмпатию – способность чувствовать то, что чувствует другой человек. То есть я мог бы сделать то, что собирался, и независимо от выпитого и от того, что сейчас она могла меня спасти. Честно!

Я встал, захватил свое пиво (я говорил уже, что дошел до темного?) и, преодолев твердым шагом разделяющие нас метров десять, склонился над ее столом.

– Не возражаете, если я посижу здесь? – абсолютно трезвым голосом спросил я по-русски. – Не могу оставаться равнодушным, когда женщина в опасности.

Она чуть не поперхнулась, сглотнула и остановила на мне недоуменный взгляд. Она носила контактные линзы.

– О, простите. Наверно, вы не говорите по-русски, – спохватился я.

– Я русская, – возразила моя поденка. – Но что вам надо?

Она не выглядела возмущенной вторжением в свое арендованное на часок пространство. Разве что чуть-чуть раздражена, как человек, которого оторвали от собственных мыслей. Но я-то тогда был ею, и я знал, почему еще она пришла ужинать в публичное место, пусть даже не отдавая себе в этом отчета, – хотя, может быть, и сознательно. Здесь еще был шанс встретить кого-то, кто пусть на время разрушит ее одиночество: на кухне в ее квартире такого шанса не было.

– Простите, что врываюсь в ваше уединение, – сказал я, усаживаясь со своей кружкой на скамье напротив. (Отметили нюанс? Я не сказал «одиночество».) – Но как еще я мог вмешаться?

Женщина продолжала смотреть на меня. Взгляд у нее был умный, еще не заинтригованный, но и не враждебный.

– А зачем вам понадобилось вмешиваться? – Она отвела с лица прядь волос. – И кто вам сказал, что я в опасности?

– Ну как же? Вы одна вечером в ресторане. К вам может подсесть любой проходимец. А так все проходимцы увидят, что вы с мужчиной, и к вам никто не пристанет.

Женщина вытерла губы салфеткой и отпила из своей кружки. Она пила светлое.

– А как я должна определить, что вы сами не проходимец?

Я не ловелас. Этого не допустили мои обе искренне любимые жены. И Рита, которой уже столько лет нет в живых, и Джессика, с которой мы уже столько лет вместе. Потом, ухаживания и игривые разговоры совсем не в моем характере, да и в Конторе нас таким приемам не обучали. Но сейчас, как мне казалось, я был этой женщиной, и опять же, как мне казалось, она хотела бы услышать как раз нечто такое.

– Да ладно вам! – отмахнулся я. – Разве проходимец, стремящийся завязать знакомство с женщиной, будет городить такую чушь, как я? Он скажет что-нибудь вроде: «Какие у вас прекрасные глаза, только грустные. Нельзя попробовать их развеселить?»

Моя жертва принялась грызть губу. Нервничает.

– А если вы умный проходимец?

Тут я немного смешался.

– Если бы я был умным, я бы нашел сейчас, что ответить, а я не знаю, – честно сказал я.

Ответ ее, похоже, устроил. Во всяком случае, взгляд ее потеплел.

– И как долго вы собираетесь меня охранять? – спросила она. – Пока я ужинаю? Или и до дома готовы доставить меня в безопасности?

– Пока вы ужинаете, я готов точно, – сказал я. Однако настойчивость в таких случаях может повредить. – А дальше пока не знаю. Да вы ешьте, ешьте!