Читать книгу Пленник времени - Сергей Куликов - Страница 9

Старик прилёг на кровать и вытянул уставшие ноги. С непривычки ноги гудели. Ещё бы, лет пять без всяких тренировок, да и возраст давал о себе знать. Однако через полчаса он был опять на ногах. Ему хотелось побродить по старым улочкам родного города, но улицы стали не те и давно преобразились до неузнаваемости. В центре города не осталось ни одного старого здания за исключением тех, что были занесены в список памятников архитектуры. Генри Кулен не спеша оделся, взял с собой фотоаппарат и вышел в суету вечернего города.

Было ещё светло, солнце только собиралось опускаться к горизонту, но он видеть этого не мог. Из-за больших зданий и огромных деревьев картину заката солнца в большом городе наблюдать не представлялось возможным. Совсем недалеко от гостиницы, где он остановился, на берегу речки когда-то стоял дом с большим, по детским меркам, двором. Дом не был даже двухэтажным, так, один этаж с полуподвалом, да во дворе стояла пара времянок. В том дворе проживало семей 10. Хотя условия для проживания были очень уж далеки от всяких норм, но все жили как бы одной дружной семьёй.

Минут через 10 старик стоял около того места, где когда-то был его старый детский двор. Здесь давно уже был построен многоквартирный жилой дом, и о старом дворе напоминали лишь несколько уцелевших старых карагачей и клёнов. Он помнил каждое дерево и даже те, которых давно нет. По берегу речки пошёл в сторону родной школы и вновь детские воспоминания заполнили всю душу. Погуляв часа два по знакомым, и в тоже время ставших совсем чужими улицам, он вернулся в гостиницу. Есть ему не хотелось. Детские воспоминания вроде и грели душу, но была какая-то тоска по давно ушедшему времени. Старик открыл шкаф и достал из своего нехитрого багажа бутылку французского коньяка, привезённого с собой. Налив полстакана пахучей жидкости, медленно, маленькими глоточками выпил всё до капли. Буквально через минуту он почувствовал, как приятное тепло разлилось по всему телу. Тоскливое настроение стало постепенно уступать мыслям о предстоящей завтра поездке. Достав из шкафа рюкзак, он тщательно перебрал привезённые с собой вещи и отложил кое-какие из них, как ему показалось, ненужные для поездки на бывшую турбазу. Переложил их в спортивную сумку и поставил её вместе с рюкзаком обратно в шкаф. Ещё раз налил себе полстакана коньяку и также смакуя, медленно выпил. В отличие от советских коньяков, которые когда-то давно ему приходилось употреблять и которые нещадно драли глотку, этот коньяк пился легко. Закусывать его совсем не хотелось. Через полчаса под воздействием коньячных паров старику снилось, как он мальчишкой лазает по деревьям детства, устраивая на них с товарищами что-то наподобие балагана.

*****

В конце мая 72 года Генка неожиданно появился в рабочем кабинете Симакова.

– Привет Васильич! Всё работаешь? И не надоела тебе, эта писанина? – с напускной весёлостью поприветствовал Кулаков.

– О, привет Гена! – Симаков оторвался от своих бумаг, поднялся со стула и протянул Генке руку, – Ты как это забрёл ко мне?

– Пробегал я тут мимо, вот решил посмотреть, как старый приятель трудится. Если честно, то у меня к тебе дело. Ты же не забыл, какой год на дворе? Согласно нашим расчётам есть какая-то надежда. Давай вместе прогуляемся в горы. А то ты засиделся тут в бумажной пыли. Мне одному что-то боязно в этот раз идти. Ещё и военные там, без пропуска не сунешься. Да и отвык я в одиночку ходить, – выпалил одним духом Кулаков.

– Я не знаю как получиться, но желание у меня есть. С пропуском проблем не будет, это я тебе обещаю в любом случае. Есть у меня знакомые в штабе округа. Давай я со своими делами немного управлюсь, а потом выясню у своего начальства насчёт того, чтобы недельку выкроить. Что у нас там получается? Так, смотрим календарь… 22 июня четверг. Да, придётся на полную неделю отпрашиваться. Ничего, думаю, что отпустят. Хорошо, договорились! Я свяжусь с тобой дня через три-четыре и сообщу результат. Думаю, он будет положительный, – убедительно произнёс Симаков.

– Это было бы здорово! Смотри Васильич, не передумай! Ну, всего хорошего! Мне ещё в одно место забежать надо, а времени в обрез! Бывай, Васильич! Жду твоего звонка!

– Беги-беги, я обязательно позвоню, – сказал Симаков и пожал на прощанье Генке руку.

Через неделю Симаков позвонил Генке на работу и сообщил, что со своим начальством договорился и теперь займётся вплотную оформлением пропусков. Генка тоже на своей работе взял неделю отпуска и начал готовиться к небольшому, но такому желанному походу. 19 июня около часа дня, Симаков и Кулаков сошли на конечной остановке рейсового, поселкового автобуса. Кроме них в автобусе до конечной остановки никто уже не ехал. Автобус развернулся возле шлагбаума и покатил вниз. Шлагбаум перекрывал дорогу, а дальше без специального пропуска проезд был запрещён. Ключ от большого замка, который висел на шлагбауме, находился у лесника, который жил рядом со шлагбаумом. С другой стороны шлагбаума, на обочине дороги, стоял военный УАЗ, и молоденький солдатик лениво прогуливался от машины до шлагбаума и обратно. Завидев сошедших с автобуса двух приятелей, солдатик встрепенулся и подошёл к Симакову.

– Здравствуйте! Извините, вы Анатолий Васильевич Симаков? – спросил солдат.

– Да, это я, – ответил Симаков.

– С вами Кулаков Геннадий Петрович? – опять спросил солдат.

– Да, это он, – с улыбкой ответил Симаков и посмотрел на растерянного Генку.

– Разрешите, пожалуйста, ваши пропуска, – протянул руку солдат.

– Пожалуйста, вот они, – и Симаков достал из нагрудного кармана рубашки две небольшие карточки с ярко-красной полосой по диагонали.

– Всё в порядке, – сказал солдат, забрав пропуска, – прошу в машину. У меня приказ от майора Коцаренко доставить вас на базу.

– Так Владимир Николаевич Коцаренко на базе? – с удивлением спросил Симаков, – и что же он там делает?

– Майор Коцаренко у нас, что-то вроде директора, если говорить гражданским языком, – улыбнулся солдат.

– Понятно! Ну, ладно, поехали! Я его уже больше года не видел. Всё думал, куда он исчез? А он вон где! Повезло нам Генка! – громко сказал Симаков, поудобней усаживаясь на сидение в УАЗике, пристраивая на коленях рюкзак.

Генка сел рядом с Симаковым и пристроил свой рюкзак у себя на коленях. УАЗ зарычал и проехав метров 200 по асфальтовой дороге, стал спускаться к руслу реки. Дальше участок асфальтированной дороги на протяжении двух километров был размыт ещё 9 лет назад селевым потоком. Импровизированная дорога, расчищенная мощным бульдозером, петляла между камней вдоль русла реки километра три, а потом выходила опять на асфальт и уже четыре километра по крутому серпантину шла прямо до озера Иссык.

Шлагбаум перед турбазой начал подниматься, как только УАЗ появился из-за поворота. Солдат в будке что-то говорил в трубку полевого телефона. Возле административного здания машину уже ждал офицер с погонами майора. Майор был ростом около двух метров и достаточно плотного телосложения. Если бы не армейская форма, его можно было бы принять за былинного богатыря. Майор широко улыбался и сам открыл дверку УАЗа, когда тот остановился около него.

– Ба! Кого я вижу? Анатолий Васильевич собственной персоной! Как я рад тебя видеть! – забасил громовым голосом богатырь и одной рукой снял с колен Симакова довольно увесистый рюкзак, – Дай-ка я тебя обниму! – поставив рюкзак на асфальт, он развёл руки в разные стороны, давая понять, что сейчас обхватит своими лапищами Симакова.

– Ну-ну-ну! Знаю я твои нежные объятия! После них три дня кости болят! – с наигранным испугом возразил Симаков.

– Да не бойся, не помну! – И майор действительно нежно обнял Симакова.

– Знакомься, Володя, это мой друг, Гена Кулаков, инструктор горного туризма. На этой самой турбазе больше десяти сезонов отработал. А это, Гена, мой старый товарищ, Володя Коцаренко. Мы вместе когда-то альпинизмом занимались. Не одно восхождение вместе совершили, – представил Симаков своих друзей друг другу.

– Очень приятно, – протянул руку для приветствия Генка и почувствовал, как его, не очень-то и маленькая кисть утонула в огромной клешне майора.

– Мне тоже очень приятно, – сказал майор и крепко, но не сильно пожал руку Генке, – пошли в апартаменты, у меня там всё готово! Семёнов! – обратился он к водителю, – возьми ещё кого-нибудь, и отнесите рюкзаки в двенадцатый номер!

– Есть, товарищ майор! – козырнул водитель.

– В какие апартаменты, Володя? – спросил недоуменно Симаков.

– А, это я так называю твой бывший методический кабинет. Сейчас там стол накрыт для дорогих гостей. Пойдём, всё нормально! Сегодня вы у меня в гостях, а гости – это святое! Да и время уже обеденное. Так что, вперёд и без всяких возражений! – басил Коцаренко, пропуская вперёд гостей сзади легонько подталкивая их в спины огромными ручищами.

Методический кабинет, почти совсем не изменился. На стене большая схема Заилийского Алатау, с нанесённой на ней разноцветными пунктирами ниточками маршрутов. Всё та же мебель. Только посреди кабинета стояли сдвинутые вместе два стола, принесённые из столовой и застеленные чистой скатертью. По приборам, расставленных на столе можно было определить, что сидеть за столом будет три человека.

– Насреддинов! – Окликнул майор, суетившегося около столов, солдата, – у тебя всё в порядке?

– Так точно, товарищ майор! – откликнулся солдат.

– Молодец! Теперь покажи, в каком термосе у тебя что есть, и можешь быть до вечера свободен, – распорядился майор.

– Здесь лапша дунганская, горячая. Положите в пиалушки сколько надо, а потом из вот этого термоса нальёте подлив. В этом термосе шницеля, а здесь гарнир, картофельное пюре. Холодная закуска и салаты на столе. Вот и всё, товарищ майор, – отрапортовал солдат.

– Хорошо, можешь идти, если что-то понадобиться, я тебя позову, – сказал майор.

– Есть! – Козырнул солдат и исчез за дверью.

– Ну, давайте, рассаживайтесь дорогие гости, сейчас и выпьем, и закусим, и поговорим, – приглашая садиться за стол, сказал майор. – Ох чёрт! Совсем забыл, вы пока располагайтесь, я на минутку выйду.

– Гена, ты только ничего не говори о цели нашего визита, – прошептал Симаков, как только за майором закрылась дверь, – хоть он мне и друг, но ему не обязательно знать всю правду. Зайдёт разговор скажем, что просто соскучились по местным красотам.

– Хорошо, Васильич. Я и сам тебе это хотел сказать, – кивнул в ответ Генка.

– Вот, теперь всё в порядке! – В дверном проёме, почти полностью его закрывая, показался здоровенный Коцаренко, – совсем вылетело из головы. По осени баньку соорудили там, где душевые были, помнишь Толя? За дизельной. Распорядился, чтоб часам к восьми вечера готова была.

– Да и не обязательно это, Володя! – попробовал возразить Симаков.

– Нет! Банька входит в комплект гостеприимства. А я на правах хозяина определяю этот комплект! – сразу же пресёк всякие возражения майор.

– Банька, так банька. Подчиняемся воле хозяина, – засмеялся Симаков.

Обед растянулся часа на четыре. Было выпито две бутылки трёхзвёздочного «Арарата» и полбутылки «Столичной». Еда тоже значительно поубавилась. Раскрасневшиеся от спиртного, приятели вели непринуждённую беседу. Временами вспоминая различные приключения из своей жизни, перемешивая эти воспоминания с анекдотами. Часов около шести вечера Симаков предложил прогуляться, мотивируя это тем, что перед банькой необходимо немного протрястись. Возражений не последовало и все дружно встали из-за стола. Симаков с Генкой решили спуститься к озеру и побродить по берегу, а майор, сославшись на свои дела оставил их вдвоём, предупредив, что без четверти восемь он их будет ждать в методкабинете. Прогулка на свежем воздухе отрезвила приятелей и ощущение тяжести в желудках от выпитого и съеденного, постепенно исчезало. Без пятнадцати восемь они поднялись в методкабинет, где их ждал майор. Грязная посуда со стола была уже убрана, а чистая стояла на столе, готовая к употреблению. В центре стола появились ещё бутылка «Арарата» и бутылка «Столичной».

– Слушай, Володя, мы так сопьёмся, сколько же можно? – с наигранным недовольством сказал Симаков.

– А чего здесь пить? Тут совсем немного! Сейчас не будем, а после баньки, сам Бог велел, – пророкотал майор, – пошли в баню, там всё готово.

– Полотенца же надо взять, – робко заметил Кулаков.

– Ничего не надо! И полотенца, и простыни, всё уже в бане! И даже квас холодный есть. Всё на месте, вас только там нет! А ну, пошли быстро! – скомандовал майор и подтолкнул друзей к выходу.

Баню построили отменную. Небольшая парилка и просторный предбанник могли принять одновременно человек 10—12. На столе в предбаннике стояла трёхлитровая запотевшая банка с квасом и несколько чистых солдатских кружек. На стене висели свежие берёзовые веники, а в углу на скамейке, высилась стопка оцинкованных шаек.

– Молодец, Вова! Я тоже мечтал построить на турбазе баньку, но, ни средств, ни времени не было, – с сожалением заметил Симаков.

– Не печалься, Толик! Ну, у тебя не было возможности, у меня появилась. Пойдём, я тебя лучше веничком отхлестаю, – засмеялся майор.

– Ага, тебе только доверься, так шкуру спустишь! – отшутился Симаков.

Отрезвевшие и уставшие от бани, друзья опять направилась в методкабинет. Успешно допив остатки спиртного, около часа ночи все отправились спать. Утром друзей разбудил громовой голос майора, предложивший продолжить вчерашнее мероприятие. Но Симаков и Кулаков категорически возразили, сославшись на то, что они сразу же после завтрака уходят в горы. Майор поначалу обиделся, но, когда Симаков сказал, что у них совсем мало времени, а от намеченной цели, подняться на одну из безымянных вершин в верховьях Чин-Тургень они отказываться не хотят, Коцаренко успокоился.

– А сколько вам времени для вашей прогулки надо? – спросил майор.

– Сегодня вторник, 20 число, мы далеко не уйдём, – начал Генка, – 21-го подойдём под перевал, 22-го будем в Чин-Тургене, 23-го через вершину в сторону Иссыка. Я думаю, 24 числа к обеду, можем вернуться, – закончил Генка.

– Ну, и прекрасно! 24 июня суббота, опять банька, смыть с вас дорожную пыль, а 25-го, воскресенье. К вечеру я вас прямо по домам и развезу. Мне тоже в штаб округа в понедельник с утра надо. Всё, договорились! Пойдём завтракать, а потом можете идти на все четыре стороны. Идите, умывайтесь, жду вас в столовой, – майор поднялся и вышел.

После плотного завтрака часов в десять утра, двое друзей взвалили свои рюкзаки на плечи и направились в сторону Левого Лога. Их провожал двухметровый майор, повторивший в который раз, что ждёт их в субботу к обеду. После вчерашнего застолья и баньки идти вверх по тропе было тяжело. Друзья поднимались медленно, с частыми перерывами. Только часа через три они поднялись на ту площадку, где четыре года назад они ночевали после безуспешного посещения таинственных скал. Возле родника, отдохнули с полчаса, перекусили и стали собирать сухой валежник для того, чтоб взять его с собой к скалам. После отдыха преодолели перевал «Выпускников» и поднялись чуть-чуть вверх по ущелью. До большого валуна, где несколько раз делал ночёвку Кулаков, они не дошли. Решили заночевать на старой морене возле небольшого снежника.

Утром 21-го друзья поднялись, когда на небе остались лишь яркие звёзды, а через час солнечные лучи осветили вершины гор. К этому времени приятели шли по едва заметной тропке, круто поднимающейся на молодую морену. Через полтора часа после выхода с места ночёвки, остановились передохнуть возле огромного валуна. За четыре года ничего не изменилось, лишь язык ледника немного укоротился и отступил вверх метров на 400.

– Смотри-ка, Васильич, как ледник подтаял. В 68-м был почти около валуна, а сейчас вон куда убежал, – сказал Генка.

– Да, заметно уменьшился. Зато ледопад вон с того непроходимого перевала ещё больше стал. Ледник местами оторвался в верхней части, – заметил Симаков.

– Нам туда не надо идти, лишь бы на вершине снег не подтаял, а то опять ступени рубить придётся. Что-то сегодня не охота этим заниматься, – лениво зевнул Генка.

– Я не думаю, что на вершине нет снега. Погляди, кругом пятна снежников, – успокоил Генку Симаков.

– Часа два осталось до вершины и утро прекрасное. Тихо-то тут как! Даже ручейка не слышно, замёрз бедняга, – ещё раз потягиваясь, зевнул Генка.

– Кончай лень на себя напускать, – с наигранной строгостью сказал Симаков, – пошли, а то засиделись.

На вершину поднялись без всякого труда. Неглубокий снежный наст позволил друзьям преодолеть последние метры к вершине за пару минут. Кулаков на вершине стал разбирать тур из камней, чтобы достать жестяную банку из-под сгущённого молока, в которой должна была быть записка.

– Смотри, Васильич, как банку молниями побило. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Семь дырок в банке и записка наполовину обгорела. Да, это же моя записка! Помнишь, четыре года назад я её писал, когда назад шли?

– Конечно, помню. Банку надо поменять, а записку в полиэтиленовый пакетик засунуть. На обратном пути поменяем. Какую-нибудь же банку освободим из-под сгущёнки или тушёнки, – сказал Симаков, глядя на дырявую банку в руках у Генки.

Спуск по гребню в сторону непроходимого перевала занял немного времени и вскоре друзья стояли возле загадочных скал.

– Васильич, давай далеко от скал уходить не будем. Неужели не найдём рядышком место для одной палатки? Да хотя бы вон на той площадке, где когда-то нас с вертолёта высаживали. Разровняем камни, а под ними, мне кажется, мелкие камушки как щебёнка. И снежник недалеко, с водой проблем не будет.

– Давай-давай, я не против такого решения, – согласился Симаков.

На установку палатки времени затратили больше часа, но до наступления сумерек было ещё далеко. С самого утра они ничего не ели и здорово проголодались. Соорудив приличный очаг, друзья развели костёр и уже совсем скоро была готова каша гречневая с мясом. Пока ели кашу, приготовленную из брикетов, в другом котелке закипела вода для чая. Сытно поев и напившись ароматного чая, они разлеглись на спальниках, расстеленных возле палатки. Друзей разморило под ярким, горным солнцем, которое начинало медленно двигаться в сторону заката.

– Ну, что Гена, пойдём, посмотрим, что там с нашими скалами, пока светло? – начал подниматься Симаков со своего спальника, на котором он удобно лежал возле костра.

– Пойдём, тут минут на десять ходьбы, – откликнулся Генка.

Не прошло и 10 минут, как оба приятеля стояли уже в расщелине между скал.

– Гена, а скалы то изменились. Смотри, какие они гладкие и тёплые на ощупь, – поглаживая скалы, сказал Симаков.

– Да я и сам вижу. Сегодня ещё только 21 июня, а скалы уже готовятся к чему-то. Может сегодня и ниша откроется? Как ты думаешь, Васильич?

– Вряд ли. Если что-то и произойдёт, то только завтра ночью, а сегодня идёт подготовка. Скалы стали гладкими, но ещё не полированные. Ты же сам говорил, что тогда они были отполированы, как зеркало! А тут ещё маленькие трещинки есть. Я думаю, что они должны все закрыться, – внимательно изучая скалы, возразил Симаков.

– Возможно, ты и прав. Скалы не дошли до нужной кондиции, – согласился Генка.

– Пойдём к палатке, Гена, скоро стемнеет. Нам надо эту ночь хорошенько выспаться, потому что следующая ночь для нас спокойной не будет. Сдаётся мне, что всё-таки что-то произойдёт, а мы должны быть свидетелями этого, – сказал Симаков и стал выбираться из расщелины.

– Здесь так уютно, тепло, что уходить неохота, – улыбнулся Генка и тоже стал выбираться наружу.

Ночь прошла без всяких происшествий. Кулаков за ночь несколько раз вылезал из палатки и смотрел в сторону скал, но ничего не происходило. Только почти полная Луна освещала холодным светом ущелье. Левый край диска Луны был ещё темноват, но через две-три ночи лунный диск должен был быть полностью освещён. Утром наспех позавтракав, Симаков с Кулаковым поднялись к скалам. Скалы опять преобразились. Те трещинки, которые накануне приметил Симаков, исчезли, а сама поверхность скал, стала ещё глаже. Тепло излучаемое скалами стало ощущаться ещё сильнее. Тишина давила какой-то странной тяжестью. Друзья молча стояли в расщелине, прислушиваясь к стуку своих сердец.

– Скоро что-то должно произойти, – наконец сказал Симаков, – чувствуется какое-то напряжение во всём.

– Я тоже это чувствую, – тихо сказал Генка.

– Судя по нашей небольшой статистике, зелёный луч и появление ниши будет только ночью, а точнее ближе к четырём часам утра, не раньше. Я в этом, почти, убеждён, – также тихо сказал Симаков к чему-то прислушиваясь, – Ты слышал Гена?

– Что? – спросил Кулаков.

– Какой-то треск был, как от электрического разряда со стороны вертикальной скалы.

– Нет, – и Генка прижался ухом к вертикальной скале, – всё тихо!

– Может, мне показалось, – махнул рукой Симаков, – Ну, что делать будем, Гена? Здесь до ночи сидеть, вроде и ни к чему. Может, к палатке пойдём? Чего-нибудь поесть сварим, чайку попьём. Как ты думаешь?

– Пойдём, потом ещё раз придём, посмотрим, что здесь меняться будет, – согласился Генка.

До вечера они ещё два раза поднимались к скалам. Каждый раз примечая всё новые изменения во внешнем виде поверхности скал. К вечеру поверхности скал были отполированы так, что в них уже отражались фигуры друзей. С наступлением темноты приятели забрались в спальные мешки, чтобы немного передохнуть. Решили встать в 12 часов ночи и вновь подняться к скалам, а там уже ждать, как будут развиваться события. В половине первого ночи, прихватив с собой ледорубы, фонари и фляжки с чаем, они были в расщелине. Путь до скал был преодолён без всяких проблем. Луна светила так, что светить фонариками себе под ноги не было никакой необходимости. Уже в расщелине, Генка включил свой фонарик и направил свет от него, на вертикальную поверхность скалы. Свет фонаря отразился от скалы нарушая все мыслимые законы оптики. Кулаков направил луч фонаря на вертикальную поверхность скалы по касательной, градусов в 40—45, но луч отразился строго перпендикулярно вертикальной плоскости, да и к тому же стал намного ярче. Отразившись от вертикальной плоскости, свет упёрся в поверхность наклонной скалы и опять многократно увеличив яркость ушёл вертикально в ночное небо. Генка попробовал переместить луч фонаря в другое место поверхности вертикальной скалы, но эффект оставался тот же. Ошалевший Симаков включил свой фонарь и тоже направил свет от него на вертикальную стену. Отражённый строго вертикально свет, только прибавил яркость.

Приятели заворожено смотрели на эти чудеса. В расщелине было светло как днём, всего-то от света двух походных фонарей. Внезапно послышался сухой треск, как от электрического разряда. В середине вертикальной скалы, как раз из того места, откуда отражались лучи фонарей, начал вырисовываться контур ровного полукруга.

– Вот здесь и был вход в нишу! – воскликнул Генка.

Симаков не отреагировал на возглас Генки, он сосредоточенно экспериментировал со своим фонариком, направляя свет в различные места поверхности вертикальной скалы, но отражённый свет от фонаря упрямо выходил точно посередине вырисовывающегося полукруга.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Симаков и выключил фонарик, – фантастика какая-то!

– А я тебе о чём говорю вот уже который год, – сказал Кулаков и тоже выключил свой фонарик. Стало непривычно темно, хотя яркая Луна и освещала ущелье.

– Давай-ка вот что сделаем, сядем немного в стороне от предполагаемого входа в нишу, а то вдруг появится зелёный луч, природу которого мы не знаем, да спалит нас ко всем чертям, – предложил Симаков, – посидим, понаблюдаем, что дальше будет.

– Разумно. Вот здесь, с краю можно пристроиться. От скал тепло идёт довольно ощутимое, не замёрзнем, – и Генка начал устраиваться у самого края расщелины. Симаков последовал его примеру.

Прошло часа два, но никаких видимых изменений в облике скал не происходило. Только изредка со стороны вертикальной скалы доносился сухой треск. Около трёх часов ночи опять раздался сухой треск, но звук был намного громче и на самом верху скалы появились голубые огоньки, как от высоковольтного электрического разряда. По всей полированной ширине скалы эти огоньки стали медленно опускаться вниз. Создавалось впечатление, что кто-то пытается таким способом очистить поверхность скалы, удаляя с неё невидимые пылинки и трещинки, полируя до совершенства.

Приятели встали и отошли в сторонку, чтобы эти похожие на высоковольтные электрические разряды не задели их. Так повторилось несколько раз. После каждого раза предполагаемый вход в нишу вырисовывался всё отчётливее, как бы подсвечиваясь изнутри скалы фосфорическим, зеленоватым светом. В тоже время этот слабый зеленоватый свет начал отражаться в наклонной плоскости скалы, многократно увеличивая яркость. Стало заметно светлее. Прошло ещё полчаса, свечение полукруга немного увеличилось, но для того чтобы появился мощный зелёный луч, направленный в бездны космоса, этого свечения явно не хватало. Хотя свечение полукруга больше и не увеличивалось, но вход в нишу начал явно становиться прозрачным.

Генка, отбросив все предосторожности подошёл вплотную к слабо светящейся поверхности полукруга. Симаков тоже подошёл к Генке и встал рядом с ним. Через несколько минут вход в нишу стал совершенно прозрачным. В слабом внутреннем свете друзья отчётливо различили мужскую фигуру, которая стояла к ним спиной и смотрела на своё огромное отражение в сферической зеркальной поверхности ниши.

– Антон! Я пришёл за тобой! – заорал Генка, – Обернись же, Антон!

Мужская фигура, как будто услышала крик Генки, стала медленно поворачиваться. Отражение не шелохнулось. В неясном внутреннем свете ниши Генка всё равно узнал друга, который как под гипнозом медленно повернулся и подошёл к прозрачной перегородке. Губы его зашевелились, но звук сквозь прозрачную преграду не проходил. Отражение Антона в сферической поверхности ниши не мигая смотрело прямо в глаза Генке.

– Чёрт! Как стало темно, ничего не видно, – выругался Симаков, – где мой фонарь? – и сделал несколько шагов в сторону, чтобы поднять свой фонарик.

Пока Симаков отошёл за фонарём, отражение в нише внезапно изменилось. Из лица Антона оно превратилось в какого-то монстра похожего на китайского дракона из сказок и легенд. Жутко оскалив пасть и щёлкнув огромными клыками, отражение исчезло и вместе с ним пропало свечение в нише. А через мгновение закрылась и сама ниша. Генка непроизвольно вскрикнул от ужаса, увидев изображение монстра. Когда Симаков подошёл с фонариком к входу ниши, там ничего не было. Только оставалось слегка фосфорическое свечение полукруглого контура. Через несколько минут всё исчезло.

– Ты же видел, Васильич? Антон там и он живой! Что случилось? Почему всё пропало? – Генка бил кулаком по полированной поверхности скалы, – Ну, почему? Ну, почему всё исчезло? – не успокаивался Генка.

– Успокойся Гена! Я кажется догадываюсь в чём дело. Постараюсь тебе объяснить. Вот посмотри, – Симаков включил свой фонарик и направил на полированную поверхность вертикальной скалы. Свет фонаря отразился, как от обычной зеркальной поверхности, не перемещаясь в место, где был полукруг и не увеличивая яркости, – сеанс космической связи закончен. Как такого сеанса сегодня и не было. Была попытка. Посмотри на Луну, ещё не полнолуние, так, процентов на 90 светит. Вот в чём загвоздка. Я думаю, что полнолуние в ночь с 22 на 23 июня должно быть никак не меньше, чем в 95 процентов. Ты не слышишь меня, Гена?

– Нет-нет, я слушаю тебя Васильич, просто я никак не отойду оттого, что увидел, – как-то отрешённо сказал Кулаков.

– А что ты видел? – заинтересовано спросил Симаков.

– Потом, Васильич, потом, дай немного отойти, – попросил Генка.

– Ну, хорошо, потом, так потом, пошли к палатке, здесь больше делать нечего, – категорично заявил Симаков и тряхнул Генку за плечо, – пошли Гена.

Было около пяти часов утра, когда приятели разожгли костёр и поставили на огонь котелок с водой. Небо стало совсем светлым.

– Гена, нам надо скорее уходить отсюда. Смотри, тучи наползают, как бы гроза не разразилась. Нам здесь наверху, это ни к чему. Давай собираться, – сказал Симаков, прихлёбывая чай и глядя на небо.

– Пора уже дождю. И так три дня погода нас баловала, – согласился Генка.

Дождь всё-таки застал приятелей, но к тому времени они спускались с перевала «Выпускников» и до зоны леса, где была знакомая им лесная полянка с родничком, оставалось пройти минут 10. Мокрая тропа стала скользкой и спускаться по ней стало тяжело. Только приятели успели забраться под густую высокую ель, как дождь полил с такой силой, что тропа, по которой они только что спускались, превратилась в небольшую бурную речку. Сверкнула яркая вспышка молнии. Генка по привычке стал считать секунды. На четвёртой секунде раздался оглушительный грохот.

– Ого! Где-то совсем близко долбануло! – вздрогнул Генка.

– Смотри, какой град повалил! Давно я такого не видал, – Симаков присел, чтобы выглянуть из-под ели.

– Небесные силы гневаются! – пошутил Генка.

– Ну, что? Может под елью, и поставим палатку? – предложил Симаков, – здесь пока сухо, да и достаточно ровно. На турбазу идти, смысла нет, уже поздно, да и по такой тропе спускаться, что-то не очень охота. Только промокнешь, да выпачкаешься.

– Конечно, давай здесь, и заночуем, – охотно поддержал Кулаков, – Васильич, только честно ответь, ты есть хочешь?

– Я что-то об этом даже и не думал, – задумчиво произнёс Симаков, – мы как утром чай попили, так больше ничего и не ели.

– Вот и я о том же. В прошлый раз, когда я один ходил в 67 году, тоже есть не хотелось после посещения скал. Как будто энергия в тебя какая-то вливается. Бодрость появляется. Вот и сегодня мы достаточно много отмахали, да ещё в таком темпе, а усталости не чувствуется, – сказал Генка, доставая и разворачивая палатку.

– Да, ты прав. Я совершенно не устал, но в такую погоду лучше в палатке и внутри спальника быть, чем возле костра. Не будем мы сегодня костром заниматься, да и под елью его не стоит разводить. Ставим быстренько палатку и внутрь, – весело сказал Симаков и стал помогать Генке, устанавливать палатку.

В какой-то момент, Генка зацепился за ветку густой ели вязаной шапочкой, которую не снимал с тех самых пор, когда они были возле скал. Ветка согнулась, а потом распрямилась и как пружина отбросила шапочку к ногам Симакова. Симаков наклонился, поднял вязаную шапочку и взглянул на Генку. Перед ним стоял совершенно седой Кулаков.

– Ты чего, Васильич? Что ты смотришь на меня такими изумлёнными глазами? – протянул руку за шапочкой Генка.

– Ничего, Гена, ничего. Всё образуется, – забормотал Симаков.

– Что образуется? Васильич? Что с тобой? – забеспокоился Генка.

– Со мной всё в порядке, а вот у тебя голова совершенно седая! – вздохнул Симаков.

– У меня и были седые волосы. Немного, но были. Впервые появились после того, как Антон пропал, – пожал плечами Генка.

– А вот сейчас твоя голова стала белая, как снег, – Симаков отвернулся, чтобы Генка ни видел, как он смахивает слезу.

– Да ладно тебе шутить, не первое апреля, – улыбнулся Генка.

– Нет у меня с собой зеркала, а то бы я тебе показал первоапрельскую шутку, – серьёзно сказал Симаков, – давай натягивай растяжки со своей стороны, пока я стойку держу.

– Пожалуйста, натянул, теперь ты со своей стороны натягивай, – кивнул седой головой Генка.

– А теперь рассказывай, что ты там увидел, – обратился Симаков к Генке, когда они удобно устроились в палатке.

– Ты же видел в нише Антона? – спросил Генка.

– Ну, я его совсем не знаю, только с твоих слов. Если ты говоришь, что это был Антон, значит, так оно и есть, – уклончиво ответил Симаков.

– Я утверждаю, что это был он! Нисколько не изменился, правда, в нише было темновато, но я всё равно его узнал. А когда он повернулся и подошёл к выходу из ниши и стал что-то говорить, у меня исчезли последние сомнения, – с жаром спорщика сказал Генка.

– До этого момента я всё видел и помню, а потом отвернулся, чтобы поднять фонарик и посветить внутрь ниши. Вот тут ты и закричал. Когда я подошёл к тебе, ниши уже видно не было.

– Вот-вот! Только ты отвернулся, как отражение Антона… Ты же отражение это видел? – внезапно прервал свой рассказ Генка и спросил Симакова.

– Конечно, видел. Огромное, неподвижное. Странное такое. Антон двигался, а его отражение не шевелилось, – вспоминал Симаков то, что ему удалось увидеть прошедшей ночью.

– Ну, так вот, только ты отвернулся, как это самое отражение превратилось в какое-то чудовище. Даже не могу объяснить, на кого оно было похоже. Я такого никогда не видел. Что-то напоминало китайского дракона из сказок и легенд. Когда-то давно, в детстве, у меня была иллюстрированная книга китайских сказок. Но там, на рисунках драконы были не страшные, я бы сказал, добрые. А тут появился монстр, который широко разинул пасть с огромными клыками и щёлкнул ими. Мне показалось, что я даже услышал этот звук сквозь преграду. Вот тут я и закричал от ужаса. Ощущение было такое, что этот монстр был готов сожрать Антона, стоявшего к нему спиной. Было очень жутко! – передёрнулся всем телом Кулаков.

– Поэтому ты и поседел! – подвёл итог Симаков. – О том, что видели, никому ни слова. Надо придумать какую-нибудь правдоподобную историю по поводу того, почему ты поседел. У тебя какие-нибудь соображения на этот счёт есть?

– Ну, ты даёшь Васильич! Всего полчаса назад сам мне сказал о том, что у меня голова седая. Когда было время думать? Вот давай сейчас и подумаем, лёжа в спальниках, на ночь глядя, – незлобно буркнул Генка.

– Давай попробуем сочинить что-нибудь. Нам что-то придумать надо. Без этого никак нельзя, – Симаков поправил рюкзак удобней в головах и повернулся к Генке.

– Трудно будет придумывать, Васильич. Встреча с медведем или со снежным барсом, как-то не очень убедительно звучит. Медведи, хотя и есть в наших горах, но выше зоны леса очень редко заходят. Про снежного барса и того сложнее. Тоже водится здесь, но увидеть, а тем более с ним близко столкнуться, просто невозможно, – начал рассуждать Кулаков, – может расскажем, как будто шли по гребню и вдруг сорвался снежный карниз. Меня вместе со снегом потащило вниз, в пропасть. Ты еле вытащил меня. Вот от испуга и поседел.

– Это, конечно, может походить на правду, но тут тогда надо обсудить детали и договорится, чтобы всегда, везде и всем, кто бы ни спросил, говорить одно и то же. Лучше всего представить, что это с нами произошло на самом деле, – сказал Симаков.

Приятели долго ещё обсуждали то, как они шли по гребню, как Генка внезапно провалился, а Симаков еле успел среагировать и подстраховать. Как потом с трудом и очень долго Симаков вытаскивал из пропасти оглушённого снежным обвалом Генку. Фантазия у них разыгралась до такой степени, что, засыпая они уже сами верили в то, что с ними произошло. Ночью ещё раз прошёл небольшой дождь, но друзья спали здоровым, крепким сном и не слышали шум дождя. Утро выдалось безоблачным и без малейшего ветерка. Только журчание родничка нарушало тишину. Маленькие пичужки на такую высоту не залетают, поэтому птичьего щебетания не было слышно. Друзья проспали почти до десяти часов утра, видимо сказывалось напряжение последних двух суток. По большому счёту им спешить было некуда. Спуститься к турбазе они могли и за час. Тропинка была мокрая и выглянувшее солнце ещё не успело её просушить. Когда солнышко начало пригревать перкалевую палатку, внутри стало душно и приятели зашевелились в спальных мешках.

– Вот это мы дали! Я ещё никогда так крепко и долго в горах не спал, – заспанным голосом сказал Симаков.

– Да и я тоже что-то разоспался, – садясь в спальном мешке и открывая полог палатки, откликнулся Генка, – а утро, какое прекрасное!

К часу дня 24 июня, как и обещали майору Коцаренко, приятели шагали по асфальтированной дороге в сторону спального корпуса. Там их уже поджидал двухметровый майор.

– Видел-видел, как вы шли по тропинке вдоль озера. Молодцы! Не опоздали! Как раз вовремя! Обед готов, мойте руки и жду вас. А в баньку вечером сходим, – гудел басом добродушный майор.

– Хорошо, Володя! Сейчас, только рюкзаки поставим и придём. Через пять минут будем готовы. А куда идти? В столовую или опять в методкабинет? – спросил Симаков.

– В методкабинет, как в прошлый раз. Давайте быстренько, я пока насчёт горячего распоряжусь, – пробасил майор.

И правда, в методкабинете столы стояли так же, как и в прошлый раз, заставленные холодными закусками и бутылками со спиртными напитками. Коцаренко ещё что-то колдовал над столами, когда в кабинет зашли Кулаков и Симаков.

– Сейчас горячее поднесут, а я тут по стаканам налил. По первой можно и под огурчик солёный пропустить. Рассаживайтесь! Начнём? Гена, ты можешь шапочку снять, вроде здесь не холодно. Ну, вздрогнем, что ли, – и майор протянул приятелям стаканы.

Генка взял свой стакан, чокнулся им с товарищами и прежде чем выпить, снял с головы вязаную шапочку. Майор в этот момент делал последний глоток и поперхнулся, увидев седую голову Генки.

– Бог ты мой! Что это всё значит? А ну-ка, давайте колитесь, что там у вас произошло! Чую, были в какой-то передряге! – потребовал Коцаренко, и тут же налил новую порцию всем по стаканам.

Симаков посмотрел на Генку давая понять, что он сам будет рассказывать, и предложил осушить стаканы. Симаков рассказывал минут двадцать, по ходу добавляя новые подробности, о которых Генка даже и не подозревал. Получалось всё так складно и правдоподобно, что порой Генка и впрямь ощущал то состояние, когда он висел над бездной, беспомощный, оглушённый снежным обвалом. Когда Симаков закончил рассказ, наступила глубокая тишина. Каждый в эту минуту думал о чём-то своём. Тишину нарушил стук в дверь, это солдат принёс горячий обед. Коцаренко встрепенулся.

– Да, ребята! Вы ещё легко отделались, лишь голова седая, могло бы быть и хуже. Давайте-ка выпьем за то, что всё обошлось, что вы живы и здоровы. Что я вижу вас и пью вместе с вами! Чтоб вам всегда сопутствовала удача! – с этими словами майор вновь налил в стаканы.

Принесённый солдатом горячий плов был такой вкусный, что друзья минут пять молча и сосредоточенно поглощали изысканное блюдо.

– Хороший у тебя повар, Володя! Ему бы в ресторане работать, а не у тебя здесь на базе в столовой! – оторвавшись от своей порции плова, сказал Симаков.

– Отслужит и поедет в свой ресторан, – с улыбкой ответил майор, – он до армии как раз в ресторане работал. Сейчас вот, когда мы молча ели, вспомнил историю, один в один похожую на ваш случай. Помнишь, Толя, лет десять назад я в составе команды СКА участвовал в чемпионате СССР в классе высотных восхождений? На Хан-Тенгри мы тогда делали восхождение.

– Да, я помню. Вы тогда третье место, кажется, заняли, – отозвался Симаков.

– Так вот, мы уже спускались с вершины, а в связке со мной был новичок. В нашу команду его включили буквально накануне отъезда. Кто-то у нас заболел, вместо него этого паренька перворазрядника и взяли. Всё шло нормально, вышли на гребень, он впереди я метров в пятнадцати сзади. Слежу внимательно за ним, страхую. Ещё сказал ему, чтоб на самый верх гребня не выходил, там снежный карниз нависал. Иди, говорю, метров на десять ниже верхней кромки гребня. И вдруг он исчезает, провалился куда-то. Верёвка резко натянулась и в снег ушла. Как успел я прыгнуть в противоположную сторону, сам не пойму до сих пор. Огромный кусок карниза, как ножом срезало верёвкой. Вся эта масса снега на бедного паренька обрушилась. Чувствую, что верёвка ещё сильней натягивается и тащит меня вверх, к кромке гребня. Ледоруб в снег втыкаю, а снег рыхлый, никакого сопротивления. Тут ещё один кусок карниза отваливается и, на моё счастье, оголил каменный выступ. За этот выступ я и ухватился. Был бы тогда килограммов на десять легче, я бы не успел зацепиться. Стащил бы меня мой напарник по связке в пропасть. Ребята следом шли, они-то и помогли вытащить паренька. Один бы я не справился. Уж больно близко к краю гребня торчал каменный выступ, можно сказать, что на самом гребне и торчал. А паренёк к тому же, сознание потерял, видимо от рывка и снежного обвала. Но ничего, вытащили моего напарника. Уже потом, когда в базовый лагерь спустились, пожаловался, что грудная клетка у него болит. Ещё бы, такой удар принять, хорошо хоть рёбра целы остались, а синяки через неделю сошли. Вот в тот раз страху я и натерпелся. Ну, что? Похоже, правда? Мне хоть помогли товарищи с команды, а вам никто не помогал. Тяжело было вам, сочувствую, – закончил свой рассказ Коцаренко.

– Да ладно, чего уж там! Всё прошло, а Генке седина солидности придаёт, – сказал Симаков, давая понять, что разговор на эту тему пора заканчивать.

Как и договаривались, вечером троица побывала в бане, а после бани, как и положено, ещё посидели за столом. Правда, выпили совсем немного. От хорошей парной появилась приятная усталость и пить водку ни у кого большого желания не возникло. А вот холодного кваса выпили литра по полтора на каждого. Майор был великолепным рассказчиком и постоянно травил какие-нибудь байки. После очередного рассказа, следовало несколько анекдотов, затем вновь рассказывал про какой-нибудь случай и опять сыпались анекдоты. Видимо майору хотелось отвлечь друзей от неприятных мыслей, и он вовсю старался развеселить своих гостей. Надо сказать, что это вполне ему удалось. Генка с Симаковым от души смеялись над очередным анекдотом. Иногда Коцаренко по-барски, разрешал кому-нибудь рассказать анекдот, но бесспорной инициативой владел здоровяк майор. Когда приятели расходились спать, ни у кого мрачного настроения уже не было. На следующий день после обеда, Коцаренко на служебном УАЗе развёз друзей по домам. На прощанье высказал пожелание встретиться ещё и не один раз. Друзья пообещали майору, что обязательно встретятся, как только у них выдастся свободное время.

В середине августа, Симаков позвонил на работу Кулакову. Он спросил Генку, как у него обстоят дела с отпуском. На что Генка ответил, что, в принципе, все его коллеги свой отпуск отгуляли и проблем с тем, чтоб взять отпуск, у него нет. Генка поинтересовался, в чём собственно дело, на что Симаков ответил, что у него есть одно интересное предложение, которое необходимо решить прямо сегодня.

– Понимаешь, Ген, у меня в отделе лежат две путёвки, они горят синим пламенем. Мне их утром сегодня вернули из-за того, что не смогли реализовать. Желающих не нашлось! Срок заезда по этим путёвкам уже послезавтра! Самое интересное то, что это путёвки на горно-пешеходное путешествие третьей категории сложности по Фанам! Я таких путёвок два года не видел, после того, как прикрыли многие плановые маршруты. Видимо турбазе «Варзоб», всё-таки, оставили пару маршрутов по третьей категории. Я поинтересовался и обнаружил у них ещё один маршрут по тройке. Может махнём, как простые туристы? Путёвки достанутся бесплатно, а билеты на самолёт я достану. Ну, что? Думай! Время на размышление тебе один час! – с каким-то детским восторгом выпалил в телефонную трубку Симаков.

– А что? Пожалуй, я не против такого путешествия! Про Фанские горы мне давно рассказывали, говорят там красиво! Слушай, давай я сейчас у начальства вопрос об отпуске провентилирую и сразу же тебе перезвоню, – загорелся Генка.

– Я жду твоего звонка, а пока билеты на самолёт забронирую, через Облсовпроф, – сказал Симаков и повесил трубку.

Кулакову оформили отпуск без всяких проблем уже со следующего дня, о чём он тут же сообщил Симакову. Тот искренне обрадовался и сказал Генке, что ждёт его завтра утром у себя на работе предупредив, чтобы захватил с собой паспорт для оформления путёвок и покупки билетов на самолёт. В Душанбе друзья прилетели рано утром. Было ещё темно, когда они, получив свои рюкзаки в багажном отделении, вышли из здания Душанбинского аэропорта. Взяв такси, которых в этот ранний час было достаточно много, уже через 30 минут стояли возле ворот турбазы «Варзоб». Заспанный охранник показал в какую сторону надо идти к административному зданию, при этом, сказав, что ещё очень рано и им придётся подождать. Делать нечего, пришлось ждать, а дальше всё, как обычно. Точно такой же распорядок регистрации туристов, какой они привыкли видеть на своей родной турбазе «Озеро Иссык».

На вводной беседе познакомились со своими инструкторами и группой. Получили информацию о предстоящем походе, о количестве, высоте и сложности перевалов, которые предстоит им преодолеть. В то же время, когда инструктор группы Витя Мамонов стал расспрашивать участников будущего похода о степени их подготовки и спортивной квалификации, друзья мягко уклонились от прямого ответа. Сказали, что, мол, ходили несколько раз в походы по горам, но о том, что Симаков и Кулаков имеют звание «Инструктор горного туризма», а спортивная квалификация «Мастер спорта СССР» по альпинизму у Симакова и «Мастер спорта СССР» по горному туризму у Кулакова, скромно умолчали. Уже потом в походе, Витя Мамонов почувствовал, что Симаков и Кулаков имеют опыт участия в горных путешествиях, но друзья о своих спортивных достижениях не проронили ни слова.

Озеро Большое Алло в Фанских горах, Памир

Поход по всем статьям удался. Он был в меру сложный с красивыми перевалами, в то же время, без больших физических нагрузок. Получился прекрасный активный отдых. А красивые вершины, перевалы, прекраснейшие горные озёра, навсегда остались в памяти друзей. Правда, Симаков и раньше бывал на Памире, и не раз, но то были высотные восхождения, а вот по Фанам он прошёлся первый раз и с большим удовольствием. Когда после похода старший инструктор турбазы «Варзоб» Хайруло Санджаров собрал в клубе всю группу, чтоб вручить справки о проделанном путешествии, Симаков и Кулаков прицепили на свои штормовки инструкторские значки и значки «Мастер спорта СССР». То-то было недоумение на лицах старшего инструктора Санжарова и инструктора группы Мамонова. Всё, конечно, обратилось в шутку, но Витя Мамонов здорово обиделся. Вечером Санджаров пригласил к себе домой Симакова с Кулаковым. Витя Мамонов тоже пришёл. Просидели часов до 12 ночи. Говорили о разных вещах, но в основном о горах. Витя уже не обижался на друзей и к концу вечера все стали закадычными друзьями. На следующее утро в аэропорт провожать друзей поехали и Санджаров, и Мамонов.

Кулаков в августе 73 года вновь приехал на турбазу «Варзоб», но теперь уже в качестве инструктора и вместе с Виктором Мамоновым провёл группу туристов по Гиссарскому хребту. Этот маршрут, хоть и не был третьей категории сложности, всего лишь второй, но Кулаков ещё раз получил удовольствие от совершённого путешествия по незнакомым для себя горам. Решение поехать в Душанбе, созрело как-то внезапно. Генка планировал провести отпуск на турбазе «Горельник», но селевой поток 15—16 июля 73 года разрушил часть турбазы, после чего турбаза, практически, перестала существовать. Селевой поток в русле реки Малая Алма-Атинка, мощностью миллиона в четыре кубометров воды и грязекаменной массы, был остановлен плотиной на Медео. Так что, стихийное бедствие внесло корректировку в проведении отпуска у Кулакова.

С Симаковым дружба не прекращалась, только видеться стали немного реже. Симакова обстоятельства заставили получить ещё одно высшее образование. Теперь это была Высшая Партийная Школа, вечернее отделение. Без этого диплома дальнейший рост по службе был, практически, невозможен. Но друзья всё равно встречались и когда были только вдвоём, иногда заводили разговор о странных скалах и Антоне. Неопознанные летающие объекты были тоже темой для долгих разговоров. Ну и конечно же оба с нетерпением ждали лета 75 года, когда Луна в День Летнего Солнцестояния будет максимально полная.

Летом 74 года Симаков попросил Генку выручить приятеля из ГОРОНО. Там набрали группу школьников для похода, а инструкторов не оказалось. На кого рассчитывали, не получилось. Один заболел, а другой отказался, сославшись на производственные проблемы. Естественно, Кулаков не смог отказать приятелю, да и самому уже хотелось вырваться в горы на пару недель. Группа школьников набралась человек в 25, возрастом от 14 до 17 лет, да ещё и с учительницей в придачу. Маршрут был комбинированный. Первая часть состояла из автобусного путешествия вокруг озера Иссык-Куль с тремя ночёвками в разных пансионатах на берегу озера и экскурсиями в Рыбачьем и Пржевальске. Вторая часть была уже горным походом через перевалы Аксу и Озёрный. Конечно, с такой ватагой подростков справиться было не очень легко, но учительница Анна Сергеевна помогала Кулакову во всём. Поход прошёл, на удивление, организованно и без каких-либо серьёзных приключений.

Возникла, правда, одна проблема. У одного из мальчишек на ночёвке перед перевалом Аксу появилась тошнота и рвота. Думали отравился во время обеда жареными грибами, которые насобирали во время обеденного привала. Попробовали промыть желудок слабым раствором марганцовки. Заставили выпить целое ведро воды. Вечером напоили крепким чаем и уложили спать. Наутро подросток чувствовал себя превосходно. А когда стали подходить к самому перевалу, до которого по прямой тропинке оставалось не больше километра, у мальчишки опять закружилась голова. Тут-то Кулаков и сообразил, что это не отравление, а горная болезнь. Возвращаться назад не имело никакого смысла, перевал был совсем близко. Мальчишку разгрузили совсем, его рюкзак забрал Кулаков, а двое парней, что были немного покрепче, взяли товарища под руки и, по сути дела, занесли на перевал. На перевале задерживаться не стали, только вложили в тур записку, прокричали «Ура!» и сразу же спустились метров на триста ниже, к леднику. Мальчишке сразу стало легче, и он забрал свой рюкзак. Когда спустились к месту ночёвки, от горной болезни не осталось и следа. Следующий перевал был не такой высокий и его прошли без происшествий.