Читать книгу Удачи в Гвинсберне! - Сергей Леднёв - Страница 9

Первую строку, конечно, найти непросто, но стоит только её отыскать – и тут же, откуда ни возьмись, приходит настоящий шквал энтузиазма. Утром следующего дня Тессария притащила на чердак целый куплет. Надо сказать, даже не самый плохой куплет – я уж начал было думать, что её поэтических способностей будет недостаточно, но девушка показала, что может сочинять на нужном уровне.

Правда, со второй же строкой у нас вышел спор.

– Ну что это такое? «В городе моём бесконечно светло… Здесь нет грустных лиц, и далёкий шум машин не слышен». Тебе не кажется, что здесь что-то не так?

– Ээм, – Тессария замялась, – не знаю… эта строка пришла на ум, и я её написала.

– А ты раньше сочиняла стихи?

Девушка кивнула:

– Бывало несколько раз, но…

– Ты писала их с ходу?

– Да! – выпалила Тессария. Я скептически посмотрел на неё, вынуждая покопаться в памяти чуть глубже. Она тут же поправилась: – То есть нет. Я долго над ними думала.

– Верю. Но над этим, сдаётся мне, ты думала мало. Ладно бы ещё форма, но вот смысл… Во-первых, какие ещё лица на крышах? Во-вторых, как связано отсутствие лиц и отсутствие шума машин?

– Мне показалось, что…

– В-третьих! – я распахнул окно. На чердак вместе с порывом ветра ворвался звук надрывающегося где-то под окнами клаксона. Я многозначительно посмотрел на Тессарию.

– Так что в-третьих? – недоумённо спросила она

– А ты не слышишь? До крыш всегда долетает городской шум. Это неотъемлемая часть нашей картины!

Возможно, мои аргументы были притянуты за уши. Но что ещё я мог сказать ей, если я чувствовал, что с этой строкой что-то не так, а вот что именно – объяснить не мог? Не всегда в стихах балом правит логика, но и не следует по этой же причине скидывать её со счетов. Надо просто заменить строку на такую, которая не будет вызывать раздражения. Как ни странно, мои «длинноухие» аргументы подействовали.

– Ясно, – вздохнула наша «горе-поэтесса». – Никуда не годится.

– Куда-то оно, может, и пойдёт, но не сюда точно. Нужно продолжение фразы «бесконечно светло».

– Например?

– Например… – Я задумался. Надо зарифмовать со словом «лишним», там последняя строка куплета «В танце, для которого ты не будешь лишним». Кстати, и это место мне тоже не нравится… Во всей паре что-то не то.

Я попытался представить город таким, каким я его видел из окна в День Воссоединения, сидя здесь в ловушке. Тогда было очень, очень солнечно, именно «бесконечно светло», и…

– Солнечные дни… выгорают пятнами на крышах, – это даже не я сказал, а будто само собой проговорилось. Тессария немедля записала новорожденную строку и наморщила лоб:

– Мне кажется, нужно ещё подумать.

– А что тебя не устраивает?

– Тебе не кажется странным, что дни выгорают пятнами? – после некоторого молчания произнесла она. – По-моему, люди так не говорят.

– Я же сказал.

– Я имела в виду, НОРМАЛЬНЫЕ люди так не говорят. – Самодовольная усмешка Тессарии была настолько выразительной, что я решил не дарить ей удовольствие и пропустил колкость мимо ушей. Поняв, что провокация не удалась, Тессария вернула серьёзную маску на лицо и спросила с нажимом: – А ты не хочешь подумать ещё раз, как ты сам мне только что предлагал?

Ловко, подловила меня на моём же совете. Но фраза-«самородок», сорвавшаяся с языка, мне слишком нравилась, чтобы что-то в ней менять.

– Согласен, так не каждый скажет. Но ведь у нас и песня не такая, как у всех, и город не такой, как у всех. Здесь всё другое, именно в этом наша идея. То, что солнечные дни выгорают пятнами на крышах – это очень яркий образ, который увлекает мысль, уносит её куда-то прочь…

Отчаянная жестикуляция девушки ясно сообщила, что этот раунд остался за мной. «Ради всего святого, хватит уже этих излияний потока сознания!» – так и читалось на искривившемся лице.

– Ты что, против? – Я состроил самую невинную гримасу, на какую был способен.

– Нет, просто я…

– Завидуешь?

И всё-таки есть что-то смешное в том, когда она так злится – лишь вполовину серьёзно. Ну а что, неужели я виноват, что у меня строчка родилась сама по себе? Тем более, я и сам слегка удивился.

– Нет, наоборот, не завидую.

– Почему?

– Тебе, наверное, сложно объясняться с людьми. Они не понимают ничего из того, что ты говоришь.

– Да нет, это просто я голодный. Мы вообще, завтракать сегодня будем или как?

Взгляд Тессарии был уничтожительным, но я уже привык, что без него в этом доме ничего не обходится.

Небо так и не прояснилось, но всё же облака несколько поднялись. Радио, которое Тесс включила за завтраком, сообщало о скором улучшении погоды. «Это хорошо, что выйдет солнце», мимолётно отметил про себя Эри, «будет проще додумать песню о городе, в котором бесконечно светло». Но тут внезапно на ум пришла совершенно другая мысль, о том, что вообще-то, по-хорошему, следовало сделать куда раньше.

– Можно от тебя позвонить?

– Куда?

– Домой. В Альден.

– Но это же междугородняя связь! – удивилась Тесс. Эри посмотрел на неё с видом знатока всех вселенских тайн:

– Спасибо, я в курсе. И что с того?

– Но это же… дорого! У тебя есть деньги на звонок?

– Три сотни ремов хватит?

– Эээ… – девушка понятия не имела, как дорого обходится минута разговора с Альденом, поскольку никогда не звонила туда, и ограничилась расплывчатым: – Смотря сколько ты будешь говорить.

– Да ладно, я же не собираюсь полчаса трепаться. Так что, можно позвонить?

– Телефон в прихожей, – махнула рукой Тесс.

– Короче, я тут ещё на неделю с лишним остаюсь. Теперь понял?

– Ага, – отозвался Кэл. – Ну и история! А я уж думал, не случилось ли с тобой чего дурного.

– Да уж, – понизив голос, буркнул я. – Понаслучалось на год вперёд. Ну так что, приедешь?

– Не, старик, не знаю. Деньги искать надо, да и мама просила шкаф собрать…

– Кэл, твой шкаф займёт максимум день!

– Всё равно, тут ещё дела… Я пока не знаю.

– А когда будешь знать?

– Дня через три… может быть.

В этом весь Кэл. Когда наклёвывается что-нибудь важное и ответственное, постоянно слышишь его «не знаю». Чаще всего под этими двумя словами прячется отказ, которым не желаешь оскорбить друзей. Я-то уже привык к этой черте Кэла, но, ради всего святого, лучше бы он сейчас сказал что-нибудь определённое!

– Ладно. Слушай, подожди секунду, – Я прикрыл телефонную трубку рукой и поглядел в сторону кухни. Сидевшая там Тессария с грозным видом тыкала в запястье своей же руки. Уже минут пять этой гимнастикой занимается. Интересно, она хочет что-то мне…

Время! О господи, время!

– Кэл, извини, мне пора заканчивать. Я перезвоню, как только достану деньги.

– Договорились, – обрадовался приятель. – Главное, не пропадай там!

Я повесил трубку и посмотрел на Тессарию. Её взгляд осуждал: видимо, всё-таки разговор был слишком долгим.

– Сколько? – спросил я.

– Двадцать пять минут.

– ?!!.. Да я ещё целых пять минут говорить мог!!!

– Оставишь на следующий раз. – Глядя на моё выражение лица (ну нет, на сей раз я не собирался сдерживаться!), Тессария торжествующе улыбнулась. «Сделал гадость – сердцу радость», называется. – Пошли на чердак, скоро уже ребята должны подойти.

– Ты за это ответишь! – мстительно пообещал я, поднимаясь с табуретки.

– Не раньше, чем ты.

– Договорились.

К полудню все были в сборе. Последним явился Тим с многозначительной улыбкой на лице и, одарив ею каждого на чердаке персонально, объявил:

– Я новую песню написал! Вот, слушайте! – И, ловко выхватив из-за спины висевшую на ремне бас-гитару, затянул под грозный аккорд: – Сгущается мрак над волшебной страной…