Читать книгу Маленькие иркутские истории. Материалы для спектакля - Сергей Ленин - Страница 11

Анисья Никитична, мать Володи Сивакова, любила своего сына больше жизни. Она души в нем не чаяла. Рано осталась одна. Муж оставил ее с малолетним сыном, а сам уехал куда-то. Вовка, когда подрос, допытывался у мамы про отца. Но Анисья отбрыкивалась. Говорила, что подрастет, потом все узнает. Типа, «летчиком был твой папа». Улетел на военное задание, да так и не вернулся. Сгинул, наверное.

Только потом от бабки Володя узнал, что не было никакого летчика. А батька его просто уехал искать свое счастье в другие края и о сыне позабыл совсем. Сначала взрослеющему Вовке очень хотелось найти своего отца, чтобы набить ему рожу, но потом как-то стерпелось, да поутихла злость. И желание искать отпало.

Анисья была ладной и красивой женщиной, работала на кондитерской фабрике рабочей. Ее в шутку называли сладкой женщиной. Но жизнь-то была у нее не сладкой. Работала она иногда в две смены, чтобы сыночка своего вывести в люди. Чтобы он был не хуже других. Старалась баба изо всех сил, а о себе и не думала совсем. Годы шли, а она все была одна. Не могла забыть своего непутевого мужа Петра. Не подпускала к себе других мужиков.

Но однажды случилась и ей любовь. Приехал в Иркутск к ним на фабрику бравый солдатик Володя. Он на войне всю свою семью потерял. Мыкался по стране, не находя себе места. Жену все никак забыть не мог и двоих своих сыновей. Он и похоронить-то их не смог по-человечески. Фашистская бомба попала аккурат в их избу и разнесла все в клочья. Потом вспыхнул пожар. Сгорело все. Ничего не осталось. Ни дома, ни следов от его любимых. Бомба-то зажигательной была. Возил Володя с собой только пригоршню той землицы с пепелища. Бывает, иногда достанет платочек, положит на стол, развяжет его и сидит плачет над этой кучкой земли, перемешанной с пеплом, как над своей прошлой счастливой жизнью, как над могилой своих родных.

Не было ему душевного покоя, вот и скитался по стране. Работник он был хороший и вдобавок непьющий. Его везде принимали хорошо и отпускать не хотели. Мало таких ответственных и рукастых мужиков после войны было. Поубивало много, да искалечило. Кого, если не физически, то душу, изранило да искрутило так, что пили они шибко. Водкой горе свое заливали. А Володя нет, он, чтобы забыться, уходил весь в работу. Трудился без праздников и выходных. За что и уважало его начальство.

Однажды встретились они с Анисьей взглядами, да и громыхнуло в их сердцах. Любовь пришла нежданно и негаданно. Стали они встречаться тайком. Мало ли что люди болтать будут, парнишку, сына, обидеть могут сплетнями всякими. Расцвела Анисья, да и Володя из смурного и грустного превратился в озорного и веселого. Даже прихрамывать перестал. Осколок у него в ноге был от фашистской мины, которая взорвалась возле его танка. Ногу спасли, а осколок остался там навсегда.

– Анисья, выходи за меня замуж. Дом поставим отдельный. Начальство лесом помочь обещалось. Любить я тебя буду как самое свое дорогое сокровище. Не умею я слов красивых говорить, ты уж извини меня. Но я сыну твоему отцом буду не хуже любого родного, значит. На машине его научу ездить, чинить неисправности всякие. Оно, шоферское дело, сейчас вроде как не очень престижное, больше все о космосе говорить стали. Скоро, наверное, космонавта запустят в небесные дали. А мы на земле трудиться будем. Может, еще ребеночка родим, мы ведь не сильно старые будем, однако, – нежно и твердо говорил Владимир, влюбленно глядя на свою подругу.

Потом он прижал дрожащую Анисью к своей груди. Он нежно поцеловал свою любимую женщину и стал смотреть ей в глаза, ожидая с огромным нетерпением ее ответа. Пауза была недолгой.

– Конечно, Володенька, я согласная. Я тебя всю жизнь ждала, такого сильного и доброго, такого крепкого и надежного. Ты мое счастье, ты мой сокол ясный. Я без тебя уже жить не могу. Даже не представляю себе, что могла бы прожить и тебя не встретить.

Она стала целовать своего спасителя от затянувшегося одиночества. Слезы ручьем бежали из ее глаз прямо на гимнастерку Владимира. Она плакала и причитала от счастья, от простого бабьего счастья, внезапно выпавшего на ее тяжелую долю. Она была по-настоящему счастлива, так сильно, может быть, в первый раз в своей жизни.

Владимир купил в фабричном магазине конфет, выбирал из самых лучших. Потом на рынке они купили овощи. А для подрастающего сына Анисьи – настоящий футбольный мяч в магазине «Спорттовары», что на улице Карла Маркса.

И вот они уже в комнате Анисьи в их с сыном квартире. Обстановка торжественная. Потенциальные молодожены улыбаются друг другу и переглядываются между собой.

Вовка смотрит на мать и незнакомого ему мужчину и ничего понять не может. Чему радуются взрослые, чего они задумали? Вовка в свои двенадцать лет был уже высокого роста. У него уже начал ломаться голос, он говорил, смешно бася, подражая взрослому мужчине.

– Мам, че вы тут задумали такого? Праздника вроде никакого на календаре нет, – вертя и рассматривая новенький мяч, спросил Вовка.

– Сыночек, понимаешь, такое дело. Мы с Владимиром Ивановичем решили пожениться. Мы полюбили друг друга. Дядя Володя сказал, что будет любить тебя тоже. Мы будем жить все вместе дружно и счастливо, – мама осеклась, глядя на меняющегося в лице сына.

Вовка зашипел, как гремучая змея, злобно и визгливо выкрикивая обидные слова:

– Пусть он уходит. Я никому тебя не отдам. Нам никто не нужен.

И мальчишка со всей силы пнул новенький футбольный мяч. Тот, разбив оконное стекло, вылетел на улицу и поскакал на противоположную сторону дороги. Мяч не знал, что в тихой иркутской квартире разразилось огромное и ужасное по своему масштабу человеческое горе. Ему было невдомек, что рушится, не успев сформироваться, вселенная Анисьиного счастья. Мячик подпрыгивал себе, и за ним устремилась стая бездомных собак.

У них уже закончился свадебный ритуал, и молодым кобелям захотелось порезвиться. Они подумали, что кто-то позвал их поиграть с мячом, и собаки с молодым азартом начали беситься.

Анисья горько рыдала. Слова сына прозвучали для нее как гром среди ясного неба. Находясь в сладком облаке восторженной любви, женщина не догадалась заранее подготовить сына сначала к мысли, а потом уж и к разговору о своем замужестве, о новом папе для Вовки. Поняла это она только сейчас, но было уже поздно.

Владимир Иванович попытался деликатно возразить Вовке, но тот был непреклонен. Он подошел к маме, обнял ее крепко и с твердыми нотками в голосе повторил:

– Я свою маму никому не отдам. Ясно?!

– Ясно, – сказал Владимир Иванович и, сгорбившись, хромая, вышел прочь. Его фигура в одно мгновение осунулась. Он стал походить на старичка, который с сердечным приступом спешил на улицу, чтобы вдохнуть глоток свежего воздуха.

Сердце щемило, и Владимиру Ивановичу начало казаться, что он уже умер. Он присел на лавочку. Неподалеку прыгал мяч. Молодые кобели набрасывались на него и, ударяя лапами по поверхности мяча, бежали за ним вслед по его новой траектории движения. Они резвились, светясь молодой энергией.

К Владимиру Ивановичу внезапно, ковыляя и прихрамывая, подошел старый кобель из той собачьей свиты.

Самка ему не досталась, он безнадежно проиграл своим молодым конкурентам. Играть с мячом у него уже не было сил. Он присел на землю рядом с мгновенно постаревшим мужчиной, чтобы отдышаться.

Потом они пристально смотрели друг другу в глаза. Не отрывая взгляда, они как бы погрузились в свои и чужие, их общие, переживания.

Старый пес почувствовал острую и невыносимую боль человека. А Владимир Иванович ощутил страдание собаки.

Они смотрели друг на друга, и вдруг оба горько заплакали. Из их глаз текли крокодильи слезы. Они уже ничего не могли изменить к лучшему. Старик-кобель ощущал, что его жизнь подходит к скорому концу, и этого уже не избежать. Он также понимал, что у человека, что сидит на лавочке, разрывается сердце, ноет душа, что у него умирает надежда и любовь.

Эти два престарелых горемыки непостижимым образом понимали и разделяли общие горе и боль друг друга, свою и чужую – собаки и человека.

Вот ведь как бывает в жизни.

Вдруг Анисья Никитична очнулась от дремы воспоминаний. Междугородний автобус остановился. Надо выходить. Она приехала встречать своего уже взрослого сына. Володя Сиваков от звонка до звонка отбыл свой срок, он освобождался из колонии. Никто его не встречал, только мама. Она одна была ему рада, она по-прежнему любила его больше всей жизни. Каким бы он ни был. Пусть он оступился, но он хороший. Он ее кровиночка, она никому уже не отдаст своего сына. Никому и никогда, пока будет биться ее материнское сердце.

Калейдоскоп времени крутил свое колесо. Эту историю про маму он показывал парням сам, по своей инициативе. Никто его об этом не просил. Просто природа сама решила защитить женское племя от разного рода оговоров. Природа знала, что не будет женского начала, не будет и жизни на Земле.

На то оно и началом называется.