Читать книгу Маленькие иркутские истории. Материалы для спектакля - Сергей Ленин - Страница 6

Какая-то, блин, сложная формула в названии получилась. В реальной жизни все намного проще. Попробую рассказать о такой житейской истории. Однажды Геннадий Павлович пригласил к себе домой на празднование Нового года сослуживцев. Красавица Клавдия Петровна Хлебникова работала в нашей лаборатории дробильных установок Научно-исследовательского института промышленной автоматики (НИИ ПА). А ее муж, Аркадий Соломонович Штепсель, был профессором Иркутского государственного университета. Такой долговязый ботаник. «Извольте, позвольте, будьте так любезны, милостивый государь», – тьфу, противно слушать речи этого слюнявого гада.

«Правда, сначала я им восхищался, как гигантом мысли, отцом современного математического анализа тонких структур межгалактического газа и плотности термодинамических энергий белых карликов», – размышлял наш герой. Что такое белые карлики? Нет, это не блондинистые человечки среди здоровенных негритянских амбалов в джунглях Африки.

В нашей Вселенной, помимо молодых звезд видимого спектра, существует огромное количество звезд, горящих едва заметным тусклым светом. Это и есть белые карлики – звезды, уже прошедшие практически полный цикл эволюции, звездная карьера которых катится к закату. Так вот, вскоре после совместного семейного новогоднего пиршества я вдруг начал ощущать охлаждение моей красавицы жены к своей скромной персоне. Другими словами, наша, некогда полная страстей, идиллия покатилась в сторону заката. «Межгалактический газ между нашими с Галочкой галактиками стал припахивать сероводородной гнилью – запахом супружеской измены, – продолжал размышлять уже не очень молодой ученый. – Успокаивает, в некоторой степени, то, что в нашей галактике существует до полутора тысяч белых карликов. Полторы тысячи – это довольно много, учитывая возраст Вселенной, то есть за 13—14 миллиардов лет существования нашей галактики Млечный путь в ней скопилось уже внушительное количество звезд в преклонном возрасте, ожидая своей дальнейшей участи.

Если брать в расчет сотни, десятки сотен других галактик, то это число соответственно многократно увеличится. Учитывая небольшие размеры, которые свойственны таким звездам, в действительности их может оказаться значительно больше. Такая же судьба белых карликов ожидает и наше Солнышко, которое сейчас своим теплом согревает планету Земля, давая жизнь огромному многообразию представителей флоры и фауны. Вот и я уже не являюсь яркой звездой на небосклоне нашей с Галиной Васильевной семейной жизни. Потух я, потяжелел и измельчал. Хорошо, что хоть не протух и не отчаялся совсем. Так, к сожалению, бывает. Любовь может тоже умереть раньше, чем сам человек».

Что теперь делать со своим окурком, оставшимся от яркого и лучезарного факела общей супружеской любви, он не понимал.

– Что вы, Геннадий Павлович, такой грустный в последнее время? – с чувством полного и трогательного участия в судьбе сослуживца произнесла Клавдия Петровна, когда они очередной раз пересеклись в институтской курилке.

– Не знаю, что и сказать вам, уважаемая Клавдия Петровна. Но в нашей лаборатория дробильных установок в последнее время я чувствую себя полным дятлом, вибрирующим на краюшке пропасти между жизнью и смертью. Меня трясет от того, что я не могу понять – чем же я плох? Что же еще нужно женщине от мужчины? Я ласков и неконфликтен. Я здоров морально. Правда, это, наверное, было уже в прошлом. Я крепок физически. Я неплохой любовник. Я нисколечко не жаден. Ну что еще надо-то? Как можно верить женщинам? Ой, тяжело мне, тяжел-о-о-о.

– Что случилось, дорогой мой, Геннадий Павлович? Что произошло? Я вас существенным образом не узнаю. Вы чернее тучи, а клубы табачного дыма, вьющиеся вокруг вашей головы, начинают напоминать мне лезвие гильотины. Я привыкла видеть вас жизнерадостным, полным энергии, тепла и добра. Куда все это подевалось? Объясните, пожалуйста. Может вам нужна моя помощь?

– Да не хочу я вас впутывать в свои проблемы, Клавдия Петровна. Зачем вам лишние переживания и страдания?

– Нет, вы мне не чужой человек. Мы знакомы уже четыре года. А это приличный срок, чтобы неплохо узнать друг друга.

– Узнать друг друга? Четыре года? Да я со своей женой Галиной Васильевной прожил двенадцать лет. А выходит, что ее совсем не знал.

– Так вас обидела жена. Что же произошло?

– Ой, не пытайте вы меня, дорогая Клавдия Петровна. Тошно мне.

– Нет, я это так не оставлю. Я пойду в профсоюзный комитет на работе вашей жены. Пусть общественность принимает меры по сохранению семьи – первичной ячейки нашего государства.

– И что вы им скажите?

– Ну, не знаю пока…

– Боюсь, что мы оба можем стать посмешищем.

– Почему мы оба?

– Ох, Клавдия Петровна, не рвите душу.

– Вы что-то от меня скрываете. Я чувствую…

– Зачем вам знать все?

– У меня стало тревожно на сердце.

– Так меньше знаешь – спокойнее спишь.

– Нет, говорите мне все, как есть.

– Не буду я ничего говорить, чтобы еще одному человеку было больно. Чтобы еще одно сердце полосонула кровавая бритва измены. Нет, не буду.

– Слышите вы, Геннадий Павлович, говорите немедленно или я вас сейчас ударю.

– Ударьте, Клавдия Петровна. Бейте меня все и пинайте ногами. Я рогоносец. Моя жена мне изменяет. Ох, как это больно. Как больно-о-о.

Глаза испуганной женщины увлажнились. Она с мольбой глядела на Геннадия Павловича. Ноги ее стали подкашиваться в предчувствии страшной вести. Клавдия прижалась к Геннадию. Она вцепилась руками в его широкие плечи и горько заплакала. Слезы катились по щекам зрелой женщины и, падая на рубаху собеседника, пропитывали ее теплой и соленой влагой. Душа женщины кричала, ревела от боли сострадания и предчувствия собственного горя. Она где-то на подсознательном уровне, среди семейных забот и хлопот, не задумывалась об измене своего мужа, но иногда, где-то в дальнем уголочке подсознания, уже испытывала холодный ветерок тревожного чувства.

– Геннадий, говори все как есть на самом деле.

– Не мучь меня, Клавдия.

– Это ты не издевайся надо мной.

– Хорошо, но это ты меня вынудила, – они непроизвольно перешли на «ты».

– Слушай, Клавдия. На майские праздники меня отправили в командировку в Железногорск-Илимский на Коршуновский горно-обогатительный комбинат. Там проходит промышленное испытание оборудования, изготовленного по моей научной разработке. Дробление и мелкодисперсное измельчение компонентов – это тема моей докторской диссертации.

Я купил билет на самолет, попрощался с женой, сынишкой и поехал в аэропорт. Вылет рейса откладывали несколько раз. Мой сотовый телефон был недостаточно заряжен – к ночи батарея полностью разрядилась. В конце концов, вылет назначили на шесть часов утра. Я взял такси, чтобы немного отдохнуть дома от аэровокзальной духоты и суеты и без предупреждения поехал домой. А чего мне было предупреждать-то? Я жене доверял. Телефон разрядился. Тьфу. Вообще, несу какую-то чушь. Поехал домой и все дела. Открыл дверь, а там… Сына Галина сплавила к своей мамочке, моей теще, а сама кувыркалась в постели с посторонним мужичком…

«Слава Богу, с посторонним мужичком», – пронеслось в голове у Клавдии Петровны. А в слух она поинтересовалась: «Кто же был этот мужчина?»

– А мужчина этот был знакомым мне ранее человеком. Он был у нас в гостях со своею женой. Мы праздновали наступление Нового года.

– Это был Аркадий Соломонович Штепсель? – дрожащим голосом произнесла Клавдия Петровна.

– Да, Клавдия, это был твой муж, – скорбно ответил Геннадий Павлович.

– Как же так? Аркашенька, мой Аркашенька…

– Вот и я не пойму. Как же так?

– А мне он сказал, что поехал на дачу.

– Ага, картошку в мае окучивать…

– И что ты сделал?

– Повернулся и уехал назад в аэропорт.

– Вот почему мой тогда вернулся среди ночи.

– Так я же им невольно весь кайф обломал.

Сознание Клавдии вдруг отделилось от тела. Черным дьявольским вихрем его закружило и понесло в космический холод жуткой обиды.

– Почему, почему так получилось. Зачем мой Аркаша стал искать женской ласки в чужой постели? – звучал тревожный набат колокола супружеской измены в кромешной тьме леденящей галактической пустоты.

«Я же люблю его. Я была верна. Я была настоящей королевой нашего безумного секса, – закипали скорбные мысли обиды в женском сердце, – мои груди были как мячики. И после рождения нашего первенца Алешеньки они не утратили своей привлекательности. Они, наоборот, стали женственнее и роскошнее. А после вторых родов нашей доченьки Танечки я сделала пластику, и они опять стали упругими, уже как большие мячики.

Я перед вторыми родами занималась тренировкой интимных мышц. Доктор сексолог – наш наставник, говорила: «Тренировка мускулатуры, так называемого, тазового дна, включая мышцы того самого сакрального места, очень полезна при интимной близости и благотворно влияет на последующее протекание родов и периода восстановления женского здоровья после. А главное, искусство владения этими мышцами во время половой близости позволяет женщине управлять ими для достижения партнером большего удовольствия. Хорошо натренированные мышцы обеспечивают получение оргазма даже в неподвижном состоянии обоих партнеров, это называется бесфрикционным половым актом. Во время него запущены в работу только мышцы женских половых органов. Женщины, владеющие таким искусством, имеют большой успех в отношениях с представителями сильного пола. Поэтому, женщина, которая может вносить оригинальность и разнообразность в интимные отношения, несомненно, будет уверена в верности супруга». Я же старалась, я же вносила это разнообразие, но ничего не помогло. Кому верить? Кому верить в этой жизни?»

Клавдия рыдала, обнимая стоящего рядом, обманутого своей женой с ее мужем мужчину. И вдруг она почувствовала некое шевеление у Геннадия там… Эрекция…

«Ой, я же не хотела ему, коллеге по несчастью, понравиться…» – пронесся в голове женщины теплый ветерок какой-то робкой зарождающейся надежды.

«Какая она замечательная женщина! Какая она чувственная. Я не только по причине родства душ, как обманутый супруг, так близко ощущаю Клавдию. Ее тело начинает меня будоражить, оно заставляет меня волноваться», – начал думать наш герой.

«Интересно, а Геннадий испытывал удовольствие от таинства интимного акта без традиционных возвратно-поступательных движений, когда его красавчик, погрузившись в закипающий вулкан страсти, оставался бы неподвижным. А стенки огнедышащего лона сами бы ласкали и массировали его до потери сознания, до безумия…?» – сознание зрелой женщины под воздействием магии какой-то гипнотической мужской энергии стало возвращаться обратно на Землю из созвездия Горя и Обиды.

– А ты любишь этого, своего облезлого петуха? Эту бледную поганку? Это ученое чудовище? – шепот Геннадия окончательно вернул обманутую собственным мужем женщину в реальность.

– Да люблю, люблю… любила…

– А ты изменяла своему мужу?

– Нет, никогда. И мыслей таких не было.

– А ты, Гена, изменял своей жене?

– Бывало, если честно. Но любил я ее одну.

– Так может вы квиты, так сказать?

– Да, она мне в тот вечер в аэропорт двадцать три раза на сотовый телефон звонила. Это я потом увидел, когда зарядил телефон. Она подумала, наверное, что я уже в полете. Она не хотела меня огорчать. Она была предусмотрительной, – запричитал Геннадий.

– Ну вот, ты и оправдание предательства придумал. Молодец, крепкий семьянин получается, – прошептала плачущая Клавдия.

– Ой, нет, я ее простить не могу, – встрепенулся наш герой.

Потом Геннадий Павлович горько заплакал. Его слезы текли по щекам и падали на черные, как смоль, локоны Клавдии Петровны.

– Так сам же изменял жене. У тебя у самого рыло в пуху.

Клавдия продолжала плакать. А ее слезы, как промокашка, впитывала рубашка утонувшего в смешанных чувствах скорби и новой любви Геннадия.

– Понимаешь, это как бы не измена. Это для разжижения загустевшей крови. Для какого-то эмоционально-физиологического разнообразия, – пролепетал Геннадий.

– Ты и мне изменять будешь, Гена?

– Нет, во всяком случае, ты об этом никогда не узнаешь.

– Ага, и это самое разнообразие у тебя уже есть. Я ведь жгучая брюнетка с огромными карими глазами. А Галина блондинка с голубыми…

– Да, да, ты необыкновенно красивая женщина. Мечта поэта. О такой красотке можно только грезить во снах. Ты богиня. Ты Шахеризада!

В сознании Клавдии закружился ураган противоречивых чувств и разнополярных мыслей. Не могу. Нельзя. На старости лет… Это же глупо. А чего собственно глупого-то? С чего это вдруг нельзя? Я рождена для счастья! Все люди должны быть счастливыми! Правду говорит народ: «У женщины есть только дни рождения, годов рождения у женщин нет! Переживала, страдала, ревела, думала, что бросил… Умылась, оделась, улыбнулась, глянула в зеркало, опаньки… Нет, потерял! В каждой женщине живет стерва, дура, ведьма, ангел и прекрасная принцесса. Что разбудите, то и получите. Когда женщина перестает быть юной и прелестной, она становится мудрой и шикарной. Оказывается, иногда надо просто сменить мужчину, и ты снова умница, красавица, и офигеть как вкусно готовишь! Замужество – это не семейное положение. Это медаль! Она так и называется – За мужество! У настоящей женщины три возраста: Молодость, вторая молодость и Вечная молодость!»

От этих мыслей Клавдии вдруг стало легко, она воспламенилась.

– Таких слов, я не слышала никогда. Генка, любимый мой… Ой, только тысяча одну ночь я не буду рассказывать тебе сказки. Я хочу любви. Бурного, страстного и сумасшедшего секса.

– Клавочка, родная моя, мы будем счастливы с тобой назло судьбе.

– Да, да, да, Геночка, мой дорогой, – Клавдия перестала плакать.

Она начала порывисто целовать губы, щеки, глаза Геннадия Павловича.

Он в свою очередь, воспылав страстью, ласкал Клавдию Петровну.

Вся черная энергия их общего горя преобразовалась в светлую энергетику любви и добра.

Вдруг они услышали позади сдержанный кашель. В курилку зашел Иван Иванович Ксенофонтов, председатель профкома НИИПА.

– Что-то я не понял, с чего тут юношеские обжималки устроили зрелые сотрудники НИИПА? Идите лучше в комнату отдыха или в лабораторию аппаратов высокого давления. Там никого не будет до 17 часов. Все сотрудницы у директора обсуждают какую-то сексуально-лингвистическую загадку. Свихнулись чего-то у нас все на сексе. Не пойму, что вообще происходит?

– Мы с Клавдией Петровной решили пожениться. Чего тут странного?

– Так ведь у вас же есть семьи?

– Были семьи. Но жена Геннадия Павловича сошлась с моим мужем Аркадием Соломоновичем…

– Вы все совсем сдурели. Семейную рокировочку устроили. Может и мне тоже, чего-нибудь отчебучить-замутить, если, конечно, за это дело партком не вздрючит?