Читать книгу Маленькие иркутские истории. Материалы для спектакля - Сергей Ленин - Страница 18

Во время моего посещения северных прекрасных мест в 1972 году интернета еще не было. Познавание достопримечательностей происходило при непосредственном прикосновении к ним, зато сейчас открыл сайт и читай, что написано про эти легендарные места:

«Каскад Вилюйских ГЭС интересен по многим причинам. Первая и главная из них – построен он на вечной мерзлоте, одним из первых в мире. Еще там на две ГЭС, находящиеся четко друг напротив друга на разных берегах – одна плотина.

А добраться до «легендарной Вилюйки» достаточно проблематично, находится она далеко в Якутии, сто километров по гравийке от Мирного, до которого еще тоже нужно долететь.

В пятидесятых годах прошлого века, когда в Якутии было открыто алмазное месторождение, стал серьезный вопрос об обеспечении электроэнергией и именно тогда было решено «обуздать Вилюй», дав региону силы для развития и добычи ископаемых. Строительство стартовало в 1960 году и о том, как зарождались уникальные станции написана книга – участником тех событий, энергостроителем и первым директором каскада Вилюйских ГЭС Борисом Александровичем Медведевым. Строительство первой в Западной Якутии ГЭС проходило в экстремальных условиях вечной мерзлоты и сурового климата. Температура опускалась до —60 С. Опыта подобного строительства еще не было, техника не выдерживая мороза, выходила из строя, многие технологии приходилось разрабатывать на месте. Руководил строительством Е. Н. Батенчук – человек, о профессиональных и человеческих качествах которого ветераны вспоминают с уважением и восхищением» (один из сайтов о Вилюйской ГЭС).

Нашел в интернете как Л. Гришина описывала свое путешествие:

«Наш самолет опустился в Мирном в Якутии. В автобус усаживаются пассажиры, едущие в поселок Чернышевский. Поселок этот, возник в 1960 году, когда сюда приехали строители гидроэлектростанции Его назвали именем Н. Г. Чернышевского, который провел в Вилюйске 12 заключительных лет ссылки.

Два часа езды, и мы в Чернышевском. Длинные двухэтажные деревянные дома, которые пока преобладают здесь, кажутся легкими и холодными. В центре поселка они тщательно отделаны, хорошо покрашены. Одна улочка выглядит особенно уютной: она состоит из одноэтажных коттеджей, окруженных зеленью и крошечными пышными огородами. Как мы потом узнали, землю для огородов приводят на машинах из долины реки: весь поселок стоит на скалах. Удивительно, что среди северной тайги хватает двух месяцев тепла и солнца для вызревания овощей. Ближе к окраинам поселка видны типичные для севера дома, похожие на вагоны, – передвижные благоустроенные домики, или, как их здесь называют, передвижные домовые установки, теплые и уютные».

Были мы в Чернышевске стройотрядом от педагогического института в 1972 году, позвал меня туда Володя Наталевич, мой одноклассник.

Однажды, зайдя покушать, мы устроили музыкальный концерт в поселковом ресторане, в котором стояли инструменты, а музыкантов не было уже несколько лет. Наши ребята с музыкального факультета Иркутского пединститута играли на электронных инструментах и пели в микрофоны. Мы, не имевшие отношения к нотной грамоте, создавали массовку.

Наш завхоз Юра Соболь, по кличке Пиздохеншванц, получил в руки контрабас, со строгим указанием зажать струны рукой, чтоб они, не дай бог не зазвучали.

«Имитируй игру, и это все, что тебе надо делать», – сказали наши музыканты.

Он все хорошо понял, крутил контрабас вдоль своей оси, сам умудрялся пробежать вокруг него, не выпуская инструмент из рук. Выглядело это очень эффектно, особенно, если попадало в такт воспроизводимой мелодии.

Я отбивал ритмы на ударных инструментах.

Через полчаса зал ресторана был переполнен. Истосковавшиеся по музыке, по организованному и веселому отдыху северяне разных национальностей плясали и веселились.

Местные очаровательные девушки чтецы – мастера художественного слова в паузах между песнями наполняли зал стихами, прозой, проводили на ходу придуманные соревнования и веселые конкурсы. Директор столовой-ресторана была готова расцеловать нас, студентов. Наверное, за вечер она сделала годовой план. Денег мы не брали: кто-то, заказывая песни, подносил рюмочки, официанты нас кормили всякими вкусностями. Когда мы собрались уходить, была уже глубокая ночь. Из-под столов кое-где из закатанных штанин высовывались волосатые ноги простых безмятежно спящих тружеников. А местная элита нас пригласила в бильярдный клуб.

В клубе стояли большие столы со слегка потертым бархатом. Было по-деревенски уютно. Я начал понтоваться перед подвыпившим народом: «Господа северяне, Вы имеете честь общаться с большим мастером – чемпионом СССР по бильярду». Мне поверили, смотрели с большим уважением и почтением.

Я вспомнил Остапа Бендера и предложил: «Сеанс одновременной игры на нескольких бильярдных столах! С международным гроссмейстером, со мной. Ура! Вперед, товарищи чернышевцы, в бой за бильярдную корону!» Люди начали колебаться, потом появились желающие. Позора было не избежать, я вообще не умел играть на бильярде и решил выкручиваться, чтобы под благовидным предлогом закрыть тему состязания. «Гроссмейстер играет только на интерес», – громогласно объявил я и поставил на стол ящик водки. Юра Пиздохеншванц его заботливо притащил из нашего автобуса. Мужикам поставить было нечего, только наш завхоз Юрий имел такое богатство. Водка была огромным дефицитом и в свободной продаже отсутствовала, а он доставал все, что угодно, многозначительно приговаривая при этом каждый раз: «Пиздохеншванц, пиздохеншванц, пиздохеншванц». Что означало это слово, наверное, синоним общеизвестного русского слова пизд@ц на немецкий манер. Может что-то другое, неважно, зато прикольно и весело.

Я уже начал ликовать, что разоблачение мне не грозит, но тут выталкивают из толпы маленького мужичка-старичка и говорят: «Михалыч в Чернышевске лучший игрок в бильярд и может поставить на кон своего коня». Работал мужик извозчиком, на своей старой, как и он сам, кляче развозил воду по поселку. Деваться некуда. Расставляются шары.

Право первого удара я снисходительно предоставляю старику.

Он внимательно сквозь толстые стекла очков смотрит на меня. Все его небритое лицо излучает волнение, он весь напряжен, как тореадор перед выходом на бой с быком. В его пьяненьких глазах читаю испуг и тоску. На кону его конь, его друг, может быть, единственное живое существо, которое так любит и понимает своего хозяина. Дед предлагает мне сделать удар первым. Все затихли в ожидании чего-то важного и пугающе увлекательного. Началась игра. Я переворачиваю кий обратной, толстой стороной к шару, выставленному на ударную позицию. Начинаю замахиваться. По клубу пробегает волна, такая нервная и упругая от затаенного дыхания зрителей.

Я бью сильно. Шары, как невесомые мячики, разлетаются во все стороны, ударяясь друг о друга, о борта, меняя траектории, мечутся по столу. Два или три шара сдуру залетели в лузы. Пока подслеповатый дед смотрит в одну сторону, я ловко, как маститый шулер, рукой забрасываю шары один за другим в лузы с другой стороны. В результате ловкости рук шулера-гроссмейстера осталось провести всего один удар. Шар расположился в створе лузы, и я его забиваю.

«Восемь – ноль, гроссмейстер победил за два удара», – в зале стоит гробовая тишина. Зрители напряженно молчат. Затем мы все выходим на улицу. Дед подводит своего коня, кто-то сердобольный уже распряг его. Обнимая коня за голову, плача и срываясь, дед тихо и печально произносит: «Прости меня окаянного, Серега (так звали коня, он оказался моим тезкой). Проиграл я тебя по пьянке, водка сгубила… Что ж я буду делать-то без тебя, кормилец ты мой… Как жить-то дальше, не зна… ю-ю», – протяжно завывал старик. Он говорил, а мы чувствовали ком у него в горле, слова давались ему с трудом, сердце плакало. Рушилась жизнь. Дед плакал и продолжал причитать.

Конь смотрел на него грустными глазами и, казалось, что он до конца понять не может, что же приключилось. Но приключилось определенно что-то очень страшное. Серега-конь покорно стоял и ждал, что будет дальше, ждал свою участь. Он ведь за долгие годы жизни научился понимать человеческую речь, отличать тревожные интонации в голосе хозяина. Я сам чуть не прослезился от такой трогательной, выворачивающей душу наизнанку, сцены. Втихаря подаю Юрке-завхозу бутылку водки, глазами показываю на старика. Юра все понял и сзади, тоже тихо, подсовывает эту бутылку в руку старику.

Тут я говорю: «На хрен мне этот конь, на мясо не годится – слишком старый, заготавливать сено, чтоб его кормить, у меня нет времени. Готов обменять коня на бутылку водки». С каждым моим словом глаза старика становились светлее и светлее, в них просыпалась надежда. «Может еще не все потеряно», – стал думать он. А последняя фраза и осязание бутылки в своей руке просто всколыхнули деда. Он чуть не запрыгал от радости: «Вот бутылка водки, смотри гроссмейстер! Забирай ее, пожалуйста, дай нам с конем Серегой дожить нашу жизнь привычно, как жили мы все эти годы», – кричали его глаза. Наверное, он никогда в жизни не испытывал столько счастья, обрушившегося на его седую, лысеющую голову. Он весь светился, ликовал.

Толпа гудела, глядя на этот спектакль, в котором один молодой придурок в одночасье довел до смертельного отчаяния и вернул к жизни старого труженика-водовоза. Я приказал: «Открывать все бутылки из нашего ящика. Всем пить за дружбу и счастье». Мужики с большим удовольствием отдались этому занятию. В процессе пьянки кто-то разболтал деду, как его надули. Потом толпа умилялась от созерцания картины, как дед гонял меня по всему клубу с оглоблей в руках. Я, казалось, бегал по стенам и потолку, дед долго не мог угомониться. Потом он устал. Мы присели, обнялись, расцеловались.

«Прости меня молодого дурака, ведь все это я затеял не со зла», – искренне и ласково, без всякой иронии просил я деда. Мы с дедом были звездами первой величины на этом пьяном бильярдном шабаше. А дед Михалыч уже не обижался, он был мудрый и добрый. Всем было весело. В простой теплой обстановке мы наслаждались отдыхом и непринужденным общением. Молодые и старые, русские и грузины, якуты и украинцы – все, кого судьба забросила в этот северный поселок на вечной мерзлоте, являлись жителями одной великой страны, имя которой Советский Союз.

Из стройотряда мне пришлось выехать досрочно, взяв характеристику и хорошие рекомендации. Они понадобились для прекращения уголовного дела, которое состряпал против меня гнусный майор Зотов из Кировского РОВД, а помогал мне «разрулить» ситуацию Шипулин Виктор Васильевич – следователь из того же райотдела. С мешком вяленой рыбы за спиной и с двадцатью шестью рублями своего заработка я вернулся домой…

Вот, прочитает моя доченька эти строки и подумает: «Каким же юморным баламутом был ее папа в молодости!»