Читать книгу Русская доля - Сергей Львович Григоров - Страница 2

Мифы, боль и два вопроса

Оглавление

«Во всем нам хочется дойти до самой сути…» глубоко сидит в нашей памяти. Красиво пишут поэты на Руси. Но кто-нибудь задумывался, почему столь притягательны именно эти слова? Меж тем ответ на поверхности: потому что они… лживы.

Да не хотим мы доходить до сути вещей! Нам привычнее и проще пребывать в плену иллюзий. Форма для нас важнее содержания. Мы не замечаем очевидного и не докапываемся до истинного, ограничиваясь лишь удобным объяснением происходящих вокруг нас событий. Полагаем одно, решаемся на другое, поступаем иначе и при этом постоянно ошибаемся.

Кто бы что ни делал, навязывая окружающим лучшую жизнь, он всегда оказывается неправ.

Одни объясняют прошлое и предсказывают будущее. Подсказывают, как надо управлять себе подобными. Но почему-то всегда выясняется, что человечество живет не так, как они думают, и любое умозрительное построение рано или поздно показывает изъян, лишая жизненных ориентиров своих приверженцев.

Другие предпочитают действие. Стоят, не щадя живота своего, на страже существующего порядка. Их противники, наоборот, выискивают пятна на солнце, подтачивают все, что относится к сфере государственности. Естественно, получают по заслугам плюс щедрую добавку.

И те, и иные, бывает, добровольно соглашаются нести непосильные тяготы, а то готовы и с жизнью расстаться, лишь бы было так, как они хотят. А потомки их, как правило, вместо благодарности проклинают.

Почему так происходит?


Вечное

Чтобы понять, почему итоги деятельности подавляющего большинства общественных деятелей во все времена охаивались, необходимо просто оглянуться вокруг да вспомнить школьный курс истории. Что присутствовало в любом людском сообществе, у кочевников и землепашцев, обитателей огромных городов и жителей уединенных хуторов? Что оставалось неизменным всегда, вне зависимости от климатических условий и состояния производительных сил? И в Древнем Египте, и в Средние века, и на памяти живущих сейчас?

Перед мысленным взором проносится, как в фантастически сложном калейдоскопе, хоровод разнообразных орудий труда и приемов хозяйствования, нравов и обычаев, общественных отношений и форм государственного устройства. Что же оставалось неизменным?

Только одно: разделение людей на две группы – привилегированных, получающих от жизни бездну удовольствий, и вторых, трудами которых обеспечивалось благополучие первых. Причем разделение это осуществлялось не по трудолюбию, уму и прочим параметрам, которые принято относить к положительным качествам человека. А дети-внуки и тех, и других меняли свой социальный статус чрезвычайно редко, только в экстраординарных случаях. Как говорится, известные исключения лишь подтверждают общее правило. Разве не так?

Кто-то осмелится возражать?

На заре цивилизации гетерогенность общества была слабо заметна. Лидер первобытной стаи, самый сильный, умный, опытный и ловкий, резонно требовал лакомый кусок при разделе добычи. Но почему эти права распространялись на его близких, домочадцев, знакомых и постепенно увеличивающуюся толпу прихлебателей?

Несправедливость росла по мере становления государственных институтов.

Купцы по справедливости наживали громадные состояния потому, что постоянно рисковали своей жизнью в дальних странствиях? Однако если грабители нападали на их караваны, первыми гибли неимущие охранники. Великие полководцы претендовали на львиную долю военных трофеев, но редко сами показывались в передних шеренгах воинов… Надо ли продолжать плодить подобные примеры?

В Советском Союзе в эпоху Сталина любовно культивировали миф об обществе-семье, где рядовой руководитель, имеющий зарплату чуть выше, чем у последних своих подчиненных, дневал и ночевал на рабочем месте. Кто больше и лучше работал – тот, мол, больше и получал. А вожди, якобы, всего себя без остатка отдавали служению трудовому народу. Возможно, и были индивидуумы, из которых можно было гвозди делать, – зачем спорить? Но основная масса ответственных работников себя не забывала. А там еще их помощники, охранники и прочий обслуживающий персонал, не говоря уже о многочисленных, как саранча, родных и близких. Кроме того, были завскладами, скромные труженики социалистической торговли и так далее. В брежневские времена от этого мифа остались разве что один пух и да перья.

Право дело, неудобно напоминать, но ныне раз за разом пытаются сотворить сказку о миллиардере-трудоголике. Этот образ настолько не соответствует действительности, что воспринимается здравомыслящими людьми как комедийный персонаж.

Повторим: в людском сообществе всегда была, есть и, вероятно, неопределенно долго будет «белая» и «черная кость». Несправедливо? Может быть. Однако вряд ли этические оценки применимы к большим общественным группам. А уж критиковать исторически сложившийся уклад жизни – так вообще бессмысленно. Это примерно то же самое, что упрекать высокого человека за рост, а негра – за цвет кожи. Такова уж их природа. Судить можно только конкретного человека за какой-то конкретный проступок, да и то при этом уместно помнить предостережение «не судите – и не судимы будете».

Зададим глупый вопрос: а за счет чего, с помощью каких механизмов поддерживался сложившийся порядок? Каким образом сохранялось разделение общества на жуирующих и голодающих? Как можно заставить подавляющее большинство людей работать за гроши?

Ответ очевиден: только сочетанием обмана и насилия. Все остальные средства имеют вспомогательный характер. Скажем, довольно часто и эффективно эксплуатировались привычки и традиции. Однако типичный разговор хозяина с конюхом, усомнившимся в справедливости существующего порядка вещей, наиболее естественно реконструируется следующим образом: «Твой дед чистил конюшни. И твой отец чистил конюшни. Тебе тоже придется это делать. А если не станешь – я велю поучить тебя розгами. Или отправлю на все четыре стороны помирать с голоду». Правильно? Заметьте: призыв жить по заветам предков здесь наличествует, но гораздо важнее фактор насилия – угроза побить или лишить средств существования. Возможно, присутствует и обман, если у хозяина или нет подручных, чтобы привести в исполнение объявленное физическое наказание, или нерадивый конюх не догадывается, что легко может найти себе иное, более достойное и выше оплачиваемое занятие.

Как ни крути, как ни изворачивайся, приходится сделать следующий вывод: атрибут любой общественной власти – путем насилия и обмана культивировать разделение людей на привилегированных и обделенных жизненными благами. Вот почему что бы ты ни сделал для людей, всегда найдутся недовольные, с удовольствием плюющие тебе в спину.

От вечного перейдем к земному. Поговорим о современных методах управления общественным сознанием.


Земное

Человеческая природа постоянна, и потому вряд ли разумно полагать, что пропорция между насилием и обманом ощутимо меняется из века в век. Нашим современникам приятно должно быть слышать бесконечные словопрения о гуманности и правах личности, но еще не скоро охладятся крематории Второй мировой войны, «снивелируются» убийства тысяч и тысяч людей в полпотовской Камбодже и Уганде и прочее и прочее. Вероятно, тишина на лобных местах и голгофах временная. Арсеналы ядерного, биологического и химического оружия, других высокопродуктивных орудий массовых убийств подозрительно долгое время без толку содержатся под замком.

Затишье страшит. Хочется поэтому верить, что из повседневной жизни по мере развития цивилизации тупое, физическое насилие очень медленно, нехотя, но уходит, подменяется косвенным. Что бы это значило?

Спрятать, замаскировать насилие – значит придумать более изощренные способы обмана. Иного не дано.

В двадцатом веке оттачивались хитрые механизмы манипулирования трудящимися массами, основные из которых – идеологические теории и финансовые инструменты. Ныне ссудная удавка и зомбирование сознания не менее действенные инструменты регулирования жизни общества, чем ранее меч и плетка. Произошло как в старом анекдоте о кормлении кошки горчицей: можно просто засунуть ей в пасть порцию «лакомства», но эффективнее (и намного безопаснее!) навесить блямбу ей под хвост – подвывая и плача, сама слижет.

Метаморфоза с идеологией достойна отдельного замечания.

Согласно изысканиям Александра Зиновьева, выдающегося русского логика и публициста, слово «идеология» впервые прозвучало в революционном Париже 20 июня 1796 года. Некий Десто де Траси, вдохновенный поучениями Кабаниса и Кондорсе, предложил целенаправленно заняться систематизацией наиболее глубоких идей великих ученых и мыслителей – Ф. Бэкона, Локка, Кондильяка и других. Соответствующую науку об идеях, «теорию теорий» он назвал идеологией. Как обычно, довольно быстро произошла подмена, и под идеологией стали понимать не конкретное научное направление, а систему взглядов о том, как жить.

В тиши уютных кабинетов ученые умники отточили методы идеологической борьбы, то есть дезориентации явных и потенциальных врагов, расстройства их мышления, лишения воли к сопротивлению, навязывания чуждых им идеалов и мотивировки поведения. Таким образом производство обмана было поставлено на научную основу. В конце двадцатого века, когда начинать большую войну стало по-настоящему страшно, из идеологии выковали прекрасную опору общественного порядка. Повысилось ли гуманность общества при этом, вопрос открыт: душевные муки человека, которому отпиливают голову, зачастую меньше, чем у того, кто потерял смысл существования.

Ги Дебор, лидер так называемого Ситуационистского Интернационала и один из духовных вождей студенческих волнений в Париже в мае 1968 года, ввел в обиход хлесткое выражение «общество спектакля».

Если у Шекспира «весь мир – театр» было метафорой, то спектакль Дебора – логически строгое вскрытие сути окружающей действительности. Он утверждал, что современный мир есть гигантская театральная постановка. Главная цель этого поистине вселенского действа – физическое и духовное закабаление народных масс пролонгацией государственного управления вплоть до быта и мироощущения каждого человека. Общественное мнение погребено хаотичным потоком малозначащих новостей и сенсаций, ежесекундно порождаемых средствами массовой информации. И повсюду тотальный обман, все без исключения социальные теории используются для фальсификации восприятия происходящих событий. Не верится? Вспоминается «человек – это звучит гордо» и прочие восхваления нашему достоинству? Да, нелегко впитать деборовское откровение. Но попробуем понять, насколько оно близко к истине.

Бросим камень сомнения по адресу политэкономической теории марксизма. Не потому, естественно, что в начале двадцать первого века в стенающей России наследие Маркса и его последователей не топтал разве что самый ленивый. Из длинной серии целенаправленно взлелеянных анекдотов сходу вспоминается следующий:

« – Папа, а кто такой Карл Маркс?

– Ну, в общем, один давно умерший экономист.

– А что это такое – экономист?

– Ну, примерно то же самое, что бухгалтер.

– Как дядя Моша?

– Наш дядя Моша, сынок, – главный бухгалтер!»

Элементарная объективность просто заставляет признать, что Маркс до сих пор на порядок, на голову остается выше всех теоретиков научного хозяйствования вместе взятых! При этом надо иметь в виду, что не все ученые, вошедшие в историю как экономисты, были таковыми на самом деле. Василия Леонтьева и Леонида Канторовича, например, правильнее относить к математикам. «Настоящих» же современных экономистов, пользующихся всеобщим почетом и уважением, наделенных многими наградами и почетными званиями, среди которых не один лауреат Нобелевской премии, даже и называть не хочется – не то что критиковать. Экономики всех стран (это и Аргентина судьбоносных 1960-х, и послеальендовское Чили, и внезапно обретшая независимость Россия и многие-многие другие), руководителей которых смогли загипнотизировать их красивые речи, с завидным постоянством отбрасывались на десятилетия назад. А кто не соблазнялся знанием великих экономических тайн – тот благоденствовал. Когда, например, 1990-е годы в Восточной Азии разразился финансовый кризис, единственная страна, вышедшая из него без потерь, была Малайзия. Ее правительство, выслушав рекомендации международных экспертов, поступило наоборот. Так, есть один плюс в пользу прозрения Дебора. Но не будем отвлекаться, приземляя вершину политэкономической мысли – теоретические построения марксистов.

Начнем с их фундамента – материалистической философии с ее жестким противопоставлением материи как независимой от сознания, «объективной» реальности и сознания как формы отражения этой самой реальности, то есть как некоего продукта материи. Позвольте усомниться в самой возможности отделения одной всеобщей категории мышления от другой. Представьте гипотетический разговор между Марксом и Энгельсом, состоявшийся, например, в одном из лондонских пабов за кружкой-другой доброго английского эля.

– И все же, Карлуша, я пребываю в некоторой растерянности, – говорит Энгельс, потягивая свой любимый напиток. – Поскольку твое сознание независимо от моего, то для меня оно подпадает под наше определение материи – как объективно существующая реальность. Аналогично, так как по крайней мере в деталях я думаю иначе, чем ты, то естественно предположить, что и мое сознание существует независимо от твоего. Следовательно, ты тоже можешь считать его материальным? Получается, что сознание есть материя? Нет ли здесь логического парадокса?

– Дорогой мой, это же диалектическое противоречие. А диалектика суть наука наук, оружие пролетариата. Вишь? – призрак его уже приподнялся над Тауэром. Вот-вот грядет всемирная революция, и нефиг мудрствовать лукаво.

Введение Марксом политэкономических категорий осуществлено, мягко говоря, также не корректно. Например, под товаром понимается продукт труда, произведенный для продажи. Ладно, пусть будет так. Но когда мы вычитаем далее, что «деньги – это особый товар», нам вновь приходится обращаться за помощью к диалектике, ибо здоровая логика заходит в тупик.

Диалектика, конечно, мощный инструмент, но надо знать, когда и как ею пользоваться.

В данном же случае приходится напомнить о существовании полисемии (многозначности) слов и распространенной практике выражать одним и тем же словом (омонимом) различные понятия. Так, в русском языке «коса» означает и сплетенные вместе пряди волос, и прибрежную, отделенную водой от основной части полоску земли, и орудие труда (не могу не дать несколько совершенно разных образов: «девица с косой», «старуха с косой» и «премьер-министр с косой»). Слово «деньги» является омонимом во всех языках мира.

Для многих, особенно для типичных американцев, оно выражает одно из важнейших жизненных ценностей, фетиш, объект поклонения и преклонения.

В политэкономии деньги – это, конечно, всего лишь регулятор хозяйственных отношений. Не могут они быть товаром просто потому, что не являются им, и все тут! А разноцветные (конечно, лучше зелененькие) бумажки с отпечатанным на них номиналом – это совсем другое дело. Разница между их сущностями примерно такая же, как между полковым знаменем и соответствующим войсковым подразделением. Воюют люди, а не стяги, и если вам взамен реальных, материальных ресурсов подсовывают бумажки с какими-то надпечатками на иностранном языке, да еще с известными масонскими образами, то первым делом резонно спросить самого себя: а не хотят ли вас обжулить?

Терминологические неточности блекнут на фоне неправоты итоговых, идеологических выводов марксистской политэкономии.

Призрак коммунизма бродит по Европе? Пролетариат – самый революционный класс, могильщик буржуазии? Нечего ему терять, кроме собственных цепей? Классовая пролетарская солидарность превыше всего? Жизнь с предельной ясностью отвергла все эти лозунги.

Не надо быть мудрецом, чтобы констатировать: побродил коммунизм по Европе, захирел, оброс грехами, подгнил, а после распада Советского Союза сгинул на неведомо долгий срок.

Ложность тезиса о революционности пролетариата менее очевидна. Но только на первый взгляд. Вслед за С. Кара-Мурзой достаточно задаться невинным вопросом: в каких странах к власти пришли политические группировки, провозгласившие строительство социализма? В крестьянской Российской империи. В еще более крестьянском Китае. На Кубе, специализирующейся в сфере услуг. В феодальной Монголии. Где еще? Ну, еще в некоторых странах Европы, в ту пору находящихся под оккупацией. А также в отдельных местах Африки и Азии, где законсервированы племенные или клановые общественные структуры. И все. Там же, где была развита промышленность, где наемные работники составляли значительную часть населения, социалистические революции если и случались, то почти мгновенно становились прошедшим достоянием истории. К чему бы это, а?

Не потому, наверное, что закапывая буржуазию, пролетариат автоматически уничтожал бы и самого себя. Должны быть более прозаические причины.

Рассмотрим один пример.

Предположим, что в городке N находятся две фабрики – ткацкая и швейная. Рабочие этих фабрик, полагая, что их хозяева пьют из них все соки, договорились объявить общую забастовку. Что делать заводчикам, как выйти из сложной ситуации?

Чрезвычайно просто: вспомнить о справедливости и ввести сдельную оплату труда. Чем больше рабочий нашил изделий, чем больше прибыль от их продажи – тем больше он должен получить. То же самое новшество внедрить и на ткацком производстве. Что произойдет? Работники швейной фабрики сразу поймут, что им выгодно снижение цен на ткани, и поссорятся с ткачами, заинтересованными в обратном. А вместе с заводчиками они будут добиваться снижения цен, скажем, на электричество. Классовая борьба переместится на второй план: свой живот ближе к телу.

Какой вывод? Данный пример показывает, что привнесением в производственные отношения чисто нравственного фактора появляется возможность сбить революционную волну, лишить пролетариат активности, превратить его в самый консервативный класс, отвергающий коренные изменения общественного порядка. Что и было проделано во всех развитых странах.

Кто-то скажет, что современный капитализм стал более гуманным под влиянием успехов Советского Союза? Из боязни мировой пролетарской революции? Может быть, и так. Не буду спорить. Только не надо перегибать палку и изображать человека стервозной скотиной, способной на естественно благородный поступок исключительно под гнетом обстоятельств.

Насчет сверхэксплуатации трудящихся, провозглашенной Марксом, – разговор особый. Обычный капиталист ведь не кровопийца, а просто человек. Каждый конкретный предприниматель не считает себя виновным в том, что рядом с ним наличествует огромная масса голодных людей, жаждущих любой работы, – не он лично сотворил сей гнусный порядок. Более того, работодатель, как правило, искренне убежден, что в некотором смысле является благодетелем, предоставляя рабочие места желающим. Новый работник попадает в коллектив, внутри которого, как и в любой общественной ячейке, действуют законы коммунальности и общинной жизни. Со временем он становится «своим», близким, почти что родным человеком. Начинает трудиться, как говорится, не за страх, а на совесть, и получать больше, чем действительно заслуживает.

Настоящий источник сверхприбыли – не отупляющий, изматывающий душу труд, а неординарная организация производственного процесса или выпуск уникальной продукции, за которую можно заломить непропорционально понесенным затратам цену. Налаживает производство инженер, а творит новое изобретатель. Лучшие представители когорты предпринимателей недавнего прошлого как раз и были гениальными инженерами или изобретателями, богатство досталось им справедливо. К ним относились, например, Генри Форд, придумавший конвейер, и Альфред Нобель, изобретший динамит. Из современников никого называть не буду. Лучше отошлю вас к произведениям Жюля Верна, подарившего нам множество ярких образов довольно эксцентричных инженеров-изобретателей-предпринимателей.

Короче говоря, когда в одном лице совмещаются предприниматель, инженер и изобретатель, лишь Бог ему судья. О необоснованно высокой прибыли можно намекать тогда, когда заводчик делает большие деньги, эксплуатируя чужое изобретение или недоплачивая нанятому инженеру. Однако сверхэксплуатации здесь, очевидно, подвергаются не простые рабочие, а упомянутые, излишне скромные или недальновидные представители умственного труда. Иными словами, если пренебречь случайными факторами, надо признать, что в основе праведно нажитого богатства всегда лежит не пот, а интеллект.

Понимал ли сам Маркс, что созданные им теоретические построения не совсем корректны? Сохранились материальные свидетельства его сомнений. Однако, в отличие от нынешних политэкономистов, в целом, «по крупному» он, вероятно, был искренен, отстаивая свои выводы. Нам стали видны его заблуждения потому, что изменился мир.

Сейчас форды и нобели вымерли, как в свое время динозавры и мамонты. Непомерно выросли объемы производства, что потребовало укрупнения заводов и фабрик, объединения их во всевозможные картели, корпорации, союзы, холдинги и прочее. Именно опутавшие многие страны огромные компании, включающие заводы с поточным производством, сотни и тысячи вспомогательных предприятий по обработке сырья и изготовлению полуфабрикатов, маркетинговые конторы и магазины, – в промышленности, в сельском хозяйстве – не мелкие фермы, а многопрофильные хозяйства с тысячами работников обеспечивают материальное существование человечества. В этой связи современная акула капитализма, определяющая нашу бренную жизнь, – это нанятый топ-менеджер крупной корпорации. Ничего он не выдумывает, не изобретает, не рискует собственным капиталом, а только руководит, получая при этом непомерно высокую зарплату. Мелкое предпринимательство – всего лишь фон, внешняя среда, дотошно регулируемая государством. Правильно?

А коли так, то, откровенно говоря, плакать хочется.

Издавна на Руси собирательный термин для лиц, претендующих на общественную собственность, был «вор» – мелких карманников и грабителей на дорогах называли иначе. Купец становился вором, если поставлял государству некачественную продукцию – оружие и продовольствие для войска, пеньку и так далее. Объявляли вором дворянина, самовольно прирезавшего к своим владениям кусок земли. Ворами называли лжедмитриев и пугачевых, заявивших о своих претензиях на царский престол. Государственный чиновник и топ-менеджер крупной компании, воспользовавшиеся служебным положением, чтобы взвинтить до небес свою заработную плату, также достойны сего прозвища. Что же получается? Современный мир – воровская малина?

О нынешнем состоянии дел поговорим чуть подробнее.


Сегодняшнее

Каковы наиболее значимые события конца двадцатого – начала двадцать первого века? Распад Советского Союза да развертывание/схлопывание так называемого процесса глобализации, инициированного странами «постиндустриальной экономики». Кроме того, на мировой арене появился новый монстр, величаемый международным терроризмом, и увеличилась ожесточенность локальных военных конфликтов.

Затяжную идеологическую схватку, вошедшую в историю под названием «холодная война», выиграл Запад благодаря, якобы, преимуществам своего общественного устройства – демократии. Что эта мощная зверюга из себя представляет? – вопрос, не имеющий четкого ответа. Так, У. Черчилль говорил что-то вроде «демократия, конечно, – гадость, но ничего лучшего человечество до сих пор не придумало». Согласитесь, что данное высказывание малоинформативно. Много лет великое множество уважаемых гуру, подогреваемых умопомрачительными гонорарами, расписывало достоинства западного образа жизни. Все эти велеречивые хайеки, попперы, шумпетеры, фукуямы, веберы, бжезинские, финеры и т. д. породили свои, довольно односторонние определения демократии, однако общей ее формулировки, удовлетворяющей строгим научным канонам, нет до сих пор.

Считается, что атрибутами, то есть непременными признаками западной демократии являются альтернативные выборы особ, наделяемых властью на строго ограниченный срок, свобода слова, равенство всех перед законом а также разделение исполнительной, законодательной и судебной ветвей власти. Такова официальная точка зрения, не поддающаяся якобы опровержению. Но так ли это?

Предвыборные кампании, конечно, впечатляют. Организуется масса развлекательных мероприятий и братаний элиты с народом, появляются красочные плакаты и лозунги, смакуются пикантные подробности жизни претендентов, со всех сторон тебя убеждают в твоей важности и мудрости, надеясь получить твой голос. Если повезет, можно даже пожать руку будущему президенту, премьер-министру, мэру, губернатору… в общем, тому, кого избирают. Одним словом, здорово.

Все это не более чем спектакль.

По подсчетам экспертов, на выборах 2000 года в США, признанном оплоте всемирной демократии, большинство американцев отдали свои голоса А. Гору. А президентом стал Дж. Буш. В Италии правительственный кризис стал обычным явлением, и страна годами не имеет верховного руководства. Но живет не хуже прочих, ничего с ней не случается. Как же так?

Надо признать, что альтернативные выборы – отнюдь не обязательный признак демократии, да и без публичной власти она прекрасно обходится.

Неоднократно высказывалось мнение, что в действительности представительная власть всего лишь ширма. Выбранное, то есть «наделенное доверием народа» лицо только освящает своим согласием решения, принимаемые незаметными, никем не избираемыми, карьерными чиновниками. Ни одного из которых в настоящее время в странах западной демократии нельзя уволить без веской причины даже при сильном желании. Почему? Да потому, что они важные секретоносители, знают все входы-выходы в теле сложного механизма государственного управления и защищены трудовыми контрактами, обеспечивающими – если они сохранят необходимую лояльность власти – безбедное их существование при любом стечении обстоятельств.

Свобода слова? Очередная сказка. Главный рычаг управления общественной жизни в странах западной демократии – банковская сфера. А там, где царит золотой телец, никакой свободы не может быть потому, что ее просто-напросто нет.

Журналисту, будь он сотрудник газеты или телеведущий, предлагают высокую зарплату, на льготных условиях предоставляют кредиты для покупки фешенебельного дома, дорогой автомашины и прочих предметов роскоши. Детей принимают в престижные учебные заведения, выставляющие бешеные счета к оплате… Ко всему хорошему человек привыкает мгновенно. В результате журналист цепляется за свое рабочее кресло, потеря которого для него смерти подобна: ну ни он, ни его жена, ни его дети и другие ближайшие родственники не представляют себе иной жизни, и все! Однако закрепиться в кресле он может только при условии полной лояльности – кому из работодателей захочется кормить человека, копающего ему яму? Хотя бы по этой причине все утверждения о независимости западных средств массовой информации есть миф.

В аналогичную золотую мышеловку попадают прочие общественные функционеры – руководители различных рангов, интеллигенция, люди свободных профессий. Все оказываются повязанными естественным желанием сохранить свой высокий жизненный уровень.

А низы? С этих нечего взять, пусть болтают что в голову приходит. Кто их услышит! Встретится с кем-нибудь из нищих говорунов уважаемый человек да спросит самого себя: «Если ты такой умный, то почему такой бедный?» И отойдет в сторонку от греха подальше.

Ради справедливости отметим, что не хлебом единым жив человек, и всегда были, есть и будут люди, для которых материальная сторона жизни второстепенна. Как управлять ими? А также теми, кто обладает таким личным богатством, что подкупить его себе дороже? Кое-кто нехотя признает, что получение богатства от родителей – атавизм, пережиток прошлого, как в свое время дворянские привилегии. Вот почему придумываются драконовские налоги на наследство (правда, без особого эффекта – затрагивается чересчур больное место). Но как быть, если некто сам сколотил себе крупное состояние, а потом «тихо шифером шурша крыша едет не спеша», и он стал возбудителем социального спокойствия? Для подобных лиц находится более тонкий поводок – междусобойчики по интересам.

Обратите внимание, сколько сейчас на Западе различных добровольных, неформальных или полуформальных организаций – обществ, клубов, собраний, кружков, лож, братств и прочих общественных институтов. Сколько проводится всевозможных съездов, встреч, симпозиумов, совещаний, форумов и так далее. Во времена Маркса функционировали аристократические клубы, сам он участвовал в создании нескольких революционных организаций, но ныне система «негосударственных» объединений стала качественно иной, пронизывает все общество, втягивает всех – от министров и банкиров до домохозяек. Сие явление, естественно, далеко не случайно. Просто так и прыщ не вскочит.

Каждому человеку предлагается круг знакомств сообразно его социальному статусу. Общение с себе подобными, имеющими аналогичные жизненные устремления и проблемы, – что может быть более естественным и затребованным? Возникают общие интересы и переживания. Тебя с интересом слушают, дают совет, направляют, разъясняют…

Вроде бы все ничего, но знающие люди утверждают, что иерархия таких общественных организаций есть настоящая материальная основа западной идеологии, рассредоточенной и охватывающей все стороны жизни. Воздержусь от обсуждения. В нескольких словах не прокомментируешь, а пускаться в долгие рассуждения – отвлекаться от темы.

Другие называют совокупность общественных организаций мировой закулисой, распределенным правительством. Не знаю. Не уверен, в частности, в том, что к подобной конструкции приложим термин «правительство», и потому также промолчу.

Важнее отметить следующее обстоятельство: если ты в кругу хороших знакомых начнешь вести себя неадекватно, тебе тут же «по дружески» вправят мозги либо прекратят с тобой общаться. А что может быть горше для обычного человека, чем оказаться в одиночестве? Вот почему сложившееся на Западе гражданское общество является важным и, как показывает практика, надежным стражем существующего порядка.

Встречаются, конечно, донкихоты, готовые бороться хоть со всем миром. Но таких белых ворон единицы, особой социальной опасности они не представляют.

Легко заметить, что описанные регуляторы – подкуп и приманка неформального общения с себе подобными – исключают также и действительное разделение исполнительной, законодательной и судебной ветвей власти, и настоящее равенство всех перед законом. Что же получается в результате? То, что все заявляемые отличительные атрибуты западной демократии в действительности ими не являются!

Может, вспомнить о свободном рынке и равных условиях для конкуренции всех производителей? Сомнительно, что эти явления также неотделимы от демократии. Гораздо правдоподобнее кажется утверждение, что ныне рыночные отношения жестко контролируются государственными структурами. Это следует хотя бы из того, что в наше время для рядового потребителя цены падают только на неликвидные, залежалые товары. А цены на продовольствие и бытовые приборы неуклонно и монотонно растут, постоянно увеличивается квартплата, дорожает медицинское обслуживание. Колебания цен, о которых писал Маркс, сейчас наблюдаются только на биржах на радость финансовым спекулянтам. А национальные экономики защищены таможенными сборами, всевозможными квотами, компенсациями и так далее.

Отсутствие свободного рынка и равных условий для конкуренции косвенно подтверждает возникновение гигантского виртуального финансового «капитала»: количество ничем не обеспеченных «денег», перетекающих из одной компьютерной базы данных в другую, ныне более чем на порядок выше, чем стоимость всех реальных, материальных товаров, продаваемых и покупаемых в мире. О какой независимости «свободных» предпринимателей под таким прессом может идти речь, когда в любой момент они могут быть разорены?

В общем, приходится сделать вывод, что современная демократия преодолела рыночную стихию прошлых веков. Разглагольствования о рыночных механизмах и конкуренции лишь маскируют стремление диктовать свои цены на навязываемые товары и услуги.

Так прав все-таки Дебор, и главная цель всех публикуемых официальных доктрин и деклараций, программ и прочих заявлений, разъяснений и пояснений оных опусов платными комментаторами заключается в сокрытии истинных намерений власть предержащих, в развитии мифологии для широких слоев населения? Может, и сама американская демократия – лишь идеологическая выдумка, знамя несуществующего полка?

Подтвердим справедливость данного умозаключения еще рядом примеров.

Утверждается, что демократия несет в мир общечеловеческие моральные ценности, справедливость и процветание. Так ли это?

Не надо быть мудрецом, чтобы убедиться, что мораль несовместима с западной демократией. Ни к чему глубокие раздумья и тонкие наблюдения. Достаточно поверхностного взгляда на происходящие в мире события.

Военное вторжение в 2003 году в Ирак объяснялось необходимостью лишить режим Саддама Хусейна оружия массового уничтожения. Страну оккупировали. Потопили в крови гражданской войны, называя ее борьбой с террористами. Повесили самого Хусейна. Оружия массового уничтожения не нашли. Признали, что его и не было. Так к чему все понесенные жертвы?

Достоянием гласности стал нелицеприятный факт, что в начале 1990-х годов для подготовки общественного мнения западных стран к насильственному развалу Югославии грубо искажалась действительность. Чашу народного терпения переполнили сообщения о боснийских мусульманах, якобы содержащихся в сербских концентрационных лагерях. Спустя почти десятилетие, после ожесточенной гражданской войны и расчленения страны, выяснилось, что никто никого за колючую проволоку не сажал. Показанные по телевизору люди на самом деле были сербскими (!) беженцами, а операторы нашли местечко, опутанное колючкой, забрались внутрь и оттуда снимали окрестности. Но это еще не вся правда.

Гораздо меньшему количеству людей известны пикантные подробности подготовки в 1998 году прямой агрессии НАТО против сохранившегося осколка Югославии. Взяв на себя роль третейского судьи и пригласив делегации косоваров и сербов к себе на переговоры, Запад участвовал в разработке одновременно двух документов – проектов соглашения, один из которых удовлетворял запросы косоваров, а другой сербов. Когда же настал момент подписать общее соглашение, был выложен документ косоваров. Сербская делегация в удивлении и возмущении прервала переговоры, что и дало повод для массированных бомбардировок. Экстаз цинизма, не так ли? Макиавелли и прочие нарицательные персонажи прошлого отдыхают. Покажите, где здесь общечеловеческая мораль!

Сейчас – немного о материальном процветании.

Несомненно, в западных странах с конца двадцатого века стали жить богаче, а работать меньше. Русский турист, оказавшийся, например, в Париже, недоумевает: парижане поголовно дни напролет проводят в бесчисленных уличных кафешках – когда ж они работают? Наши, русские бабки получают пенсию, которой не хватает на квартплату, а канадские пенсионеры путешествуют по всему миру, тряся толстой мошной. В чем тут секрет?

В том, конечно, что преподносится как стремление облагодетельствовать всех и каждого, в том числе и пожилых россиян – в так называемом процессе глобализации. Сейчас всюду о нем говорится, многоголосным хором поются дифирамбы. Но что это такое, мнения расходятся. Как правило, упоминается нарастание финансовых и информационных трансграничных потоков, не подвластных национально-государственному контролю, и распространение на весь мир западных (прежде всего американских) стандартов образа жизни.

Дежа вю. Нечто подобное в истории уже происходило. Помнится, Англия в девятнадцатом веке начинала с идей фритредерства, а закончила созданием мировой колониальной империи. Но тогда ей приходилось силой убеждать сомневающихся в тяжком бремени белого человека. Содержать большую полицейско-оккупационную армию и огромный штат чиновников, направляющих туземные правительства. Нерационально.

Нынче все тоньше и проще. Основной механизм эксплуатации населения вовлекаемых в процесс глобализации государств – грабительский обменный курс валют. Национальные валюты стран со слабой экономикой искусственно недооцениваются, в результате чего ресурсы перетекают в страны-лидеры глобализации. По мнению ряда экспертов, российский рубль 2006 года, например, котировался в два – два с половиной раза меньше его реальной стоимости. В этой связи мы с вами субсидировали западную экономику не только за счет прямого вывоза капиталов за рубеж или оставлением там значительной части экспортной выручки, но и при каждой покупке какой бы то ни было импортной безделушки.

Действительное состояние западной «постиндустриальной» экономики является косвенным доказательством того, что под овечьей шкуркой глобализации прячется волчара неоколониализма. И миф о ее бурном росте не более чем миф.

Поднимите статистические данные. Те, которые публикуются, но почему-то почти не обсуждаются. Что мы видим?

Видим, что двадцать лет, с 1980 по 2000 год, реальная экономика США топталась на месте. Производство пищевых продуктов, различных машин и агрегатов, чугуна и стали, синтетических материалов, тканей, одежды и пр. в абсолютном, материальном исчислении почти не увеличилось. В пересчете на душу населения даже упало немного. Меньше стало строиться домов, добываться полезных ископаемых. Соответственно меньше стало производиться цемента, пиломатериалов и так далее. Единственная область, где зафиксирован рост, – это сфера услуг. Не совсем, правда, понятно, как этот рост вычисляется. Вчера я дал «на чай» доллар, а сегодня сто – неужели за один день сфера услуг выросла в сто раз?

Ах, американцы очень умные и специализируются на создании новых технологий? Продают их недоразвитым троглодитам и живут этим?

Конечно, труд научных сотрудников и изобретателей надо оплачивать достойно. Интеллектуальная собственность есть собственность, авторское право есть право. Но все хорошо в меру. Один и тот же продукт неэтично продавать тысячи и тысячи раз, старые добрые сказки осуждали пользование неразменным пятаком и возвращающимися к прежнему хозяину домашними животными. Скажите, мог ли состояться, например, следующий разговор в Ясной Поляне между Львом Толстым и навестившим его Антоном Чеховым:

– Как низко пали нравы, Палыч! Мне рассказали, что студенты стали практиковать обмен книгами между собой. В результате падают тиражи, и издатели отчисляют мне много меньше, чем могли бы. Один студент купит, скажем, мою «Анну Каренину», а потом дает ее читать всем своим знакомым. Это же воровство моей интеллектуальной собственности! Куда смотрит полиция! Какой позор для России!

– Да-да, Лев Николаевич, наша интеллигенция погрязла в пороках. А некоторые заводчики, как я слышал, устраивают библиотеки и избы-читальни для рабочих! Поступает в библиотеку одна книга, а читают ее сотни и тысячи людей. Безобразие! Вот бы кто придумал книги одноразового чтения!

Конечно, великие писатели не могли так говорить. Они готовы были даром отдавать свои произведения – лишь бы их мысли доходили до народных масс. Так почему сейчас пользователи нелицензионными компьютерными продуктами преследуются в уголовном порядке?!

Чрезмерная настойчивость при навязывании представления о раскручивающейся научно-технической революции также вызывает вполне понятные подозрения. Дебор, кстати, тоже писал о непрерывном технологическом обновлении. Что ж, он человек и не застрахован от заблуждений. Мне кажется, если б он не застрелился в 1994 году, а дожил до наших дней, то взял бы свои слова обратно. Правильнее говорить об удушении нежелательных конкурентов и – попутно – о целенаправленном создании искусственных потребностей, дабы покрепче насадить население на финансовый крючок. Эти цели достигаются за счет лавинообразного увеличения номенклатуры выпускаемых товаров. А также за счет улучшения их потребительских свойств на основе использования новых технологий, разработка которых ранее субсидировалась государством, например, для военных нужд. Это особенно заметно в области информатики, включая создание персональных компьютеров.

С небольшой натяжкой можно утверждать, что наблюдаемый научно-технический прогресс затрагивает только инженерную область. Фундаментальная наука спит.

В самом деле, попробуйте перечислить научно-технические достижения последних лет. Расшифровка человеческого генома, чудеса генной инженерии, включая клонирование бедных овечек? Западные мудрецы имеют ко всему этому малое отношение. Методы расщепления молекул ДНК давным-давно были созданы в Советском Союзе. То же следует сказать и по поводу персональных компьютеров: главное их отличие от первых ЭВМ – в возможности цифровой обработки визуальной информации в интерактивном режиме, для чего и потребовалось соединить процессор с телевизором. Эта идея оформлена заявкой на изобретение в 1950-х годах безвестным то ли саратовским, то ли омским инженером. А основы телевидения разработаны русским инженером Зворыкиным.

Каковы новые фундаментальные теории, подготавливающие будущие революционные скачки в науке и технике? Инфляционная теория рождения Вселенной, развивающая теоретические построения русского иммигранта Гамова, создана выходцами из Советского Союза, как и теории физического вакуума, квантовой гравитации и… все другие достойные упоминания. В термодинамике царит Илья Пригожин, в системном анализе – Спартак Никаноров, в общей теории управления – Владимир Лефевр. В чистой математике одни фамилии уроженцев России.

Да полноте, возразит кто-то. В США живет подавляющее большинство Нобелевских лауреатов – это ли не показатель интеллектуального превосходства! Согласен, Америка стрижет умы по всему Земному шару. Во время Второй мировой войны там сконцентрировались выдающиеся ученые разоренных стран. Мировая общественность признала их вклад в науку. А потом? Нанизанные на крючок грантов, стипендий и ежегодно корректируемых исследовательских программ, могли ли они проявить справедливость в вопросе, кого причислять к небожителям науки? Вот и получилось, что открытия делают одни, а через много-много лет награждаются другие, свои. В итоге – дискредитация самой престижной премии в ученом мире раздачей ее посредственностям. Убедитесь сами. Сравните, например, глубину и художественные достоинства «Тихого Дона» и «Доктора Живаго», оцененных Нобелевскими премиями с интервалом в четверть века. «Доктор», конечно, хорош, но все же несопоставим с шолоховским шедевром. Прослеживая тенденцию, можно предположить, что через некоторое время начнут награждать и компиляторов сборников анекдотов с ненормативной лексикой.

Пример с деградацией Нобелевского комитета – далеко не самое тяжелое следствие современного состояния западного общества.

Не бывает худа без добра. На плюс есть минус, и на каждый корабль найдется свой айсберг или торпеда. Можно на долгие годы обмануть одного человека, но все человечество обмануть невозможно. Осознанно ли, или подсознательно, но большинство людей чувствует фальшь. Подозревает, что их заставляют участвовать в некоей театральной постановке. А лицедейство – не настоящая жизнь. Все становится возможным, все как бы понарошку.

А тут еще и информационный прессинг. Чтобы понять, что из происходящего хорошо, а что плохо, любой человек должен иметь определенное время на раздумья, на диалог с самим собой и наиболее близкими ему людьми. Обладает ли он этим временем в современном западном обществе, не успевая осмыслить поток разнообразных сообщений средств массовой информации? Принуждаемый читать рекомендуемые книги и смотреть навязываемые кинофильмы, следовать капризной моде, подражать искусственно выращенным поп-идолам, разбираться во множестве присылаемых счетов и рекламных объявлений? Проще плыть по течению.

Что в результате? То, что тотальная ложь, обеспечив послушание широких слоев населения, потребовала страшную цену – утрату обществом естественных нравственных ориентиров. Иначе, собственно, и быть не могло.

Вряд ли нуждаются в еще одном обсуждении «достоинства» современной масс-культуры.

Скажем лишь, что далеко не все воздействия ее на людей по-настоящему опасны.

Можно смириться с тем, что талантливые режиссеры удивляются, почему нельзя снимать фильмы о вымышленной сексуальной жизни Иисуса Христа. Что образованные редакторы многотиражных газет и толстых журналов не понимают, почему нельзя публиковать карикатуры на пророка Мухаммеда. Почему жаждущие славы маргиналы возмущаются запрету рубить топором иконы в общественных местах. По большому счету, все это мелочь. Святыни потому и святыни, что сколько их ни черни, только сам запачкаешься. Действительно страшна бурно распространяющаяся пандемия психического нездоровья.

Все согласны с тем, что существуют заразные болезни тела. Такие как тиф, туберкулез, холера, чума, сифилис, СПИД. Все согласны с тем, что санэпидемические меры, препятствующие их распространению, должны быть очень строги. А если носитель опасной болезни осознанно кого-то заразил, то достоин уголовного преследования. Правильно?

В определенных пределах человеческая психика лабильна, подвержена нездоровым влияниям. Известно, например, выражение «власть толпы», есть такие понятия, как безволие, суггестия и прочие. Именно этими факторами, в частности, пытаются объяснить, почему в первой половине двадцатого века человеконенавистническая идеология гитлеровцев легко овладела высококультурным и сентиментальным немецким народом.

Так вот, помимо традиционных психических расстройств, вроде шизофрении и паранойи, существует великое множество заразных психических болезней. Заразных в том понимании, что нормальный человек в обычных условиях им почти не подвержен, но под влиянием дурного окружения может их подхватить. Это, например, лудомания, садизм, педофилия. Гомосексуализм также следует отнести к заразным психическим расстройствам: у человека появляется интерес при одном лишь упоминании о существовании данного явления. Но почему ныне гомосексуализм пропагандируется!? Почему на центральных площадях западных столиц проводятся гей-парады, а уважаемые люди открыто объявляют о своем пристрастии к однополой «любви»?

Человеку со здоровой психикой еще можно было бы смириться с тем, если б Запад тихо-мирно загнивал, замкнувшись в себе. Так нет же, не может западная демократия создать вокруг себя железный занавес. Если перекрыть краник поступления материальных ресурсов из стран третьего мира, благосостояние «золотого миллиарда» упадет, а это недопустимо. Вот почему раскручивается процесс глобализации, и перед нормальными, не испорченными плотскими излишествами людьми разыгрывают сложную театральную постановку, рекламирующую мнимые преимущества американского образа жизни.

Как противостоять наглым попыткам залезть тебе в карман, да при этом еще и приобщить тебя к разврату? Применить силу, защищаясь?

Ныне военное превосходство Запада неоспоримо. Любая страна, вызвавшая его недовольство, попадает в черный список государств-изгоев и становится кандидатом на разбомбление и уничтожение. Противоборство поэтому зарождается снизу, в народных массах. Люди совестливые, те, которых называют антиглобалистами, хватаются за призрачную надежду добиться справедливости мирными, ненасильственными методами. От них загораживаются полицейскими кордонами и сажают в кутузку, чтоб напомнить о прелестях элементарных удобств цивилизации. Вряд ли смогут они ощутимо приостановить победное шествие мировой демократии. Чуть более действенным тормозом может быть партизанская война.

Современные международные террористы за малым исключением и есть эти самые бойцы невидимого фронта. Из их числа следует, конечно, исключить откровенных бандитов, наемников различного ранга и пошиба, а также просто обманутых. К террористам правильно относить только людей, осознанно и добровольно ухудшающих условия личного существования ради каких-то идей по переустройству человеческого общества. Такими были, например, российские народовольцы и эсеры, из наших современников – Усама бен Ладен. Оправдать их нельзя, так как невозможно простить гибель от их рук невинных людей. Понять тоже нельзя, так как мышление их архаично, неподвластно общечеловеческой логике. Остается одно – преследовать как бешеных собак.

Есть, правда, маленький нюанс. Идеологический пресс Запада давит всех, но остаются люди, чудом сохраняющие независимость мышления и способность отчаянно отстаивать свою правду. Таких мало, все они на вес золота. Вот почему если террорист одумается, покается в грехах бурной молодости, согласится стать лояльным членом общества, то получает прощение. Таков, например, уже бывший Верховный представитель Евросоюза по вопросам внешней политики и безопасности, а в недалеком прошлом генсек НАТО. Тот, под чьим руководством этот агрессивный блок в 1999 году принял решение о начале военных действий против Югославии с целью оттяпать у нее Косово.

Отщепенцев, однако, единицы, и ожесточенность террористической, а по существу партизанской, войны достигла предельного накала.

Можно долго рассуждать о специальных школах подготовки диверсантов, об эффективных методиках их психологической обработки, но нельзя закрывать глаза на очевидное: если человек записался в смертники, значит он доведен до отчаяния. Если террористов-смертников много, значит возмущены огромные народные массы.

Неправильно называть происходящее хантингтоновской схваткой цивилизаций. Где б ни родился человек, к какой бы расе или нации он ни принадлежал, в первую очередь он просто человек. По-настоящему он негодует не тогда, когда ему вместо привычного бутерброда предлагают гамбургер по заокеанскому рецепту, а когда происходящее вокруг противоречит его внутреннему моральному кодексу.

Не следует, однако, начинать собирать на кухне бомбу, если горит душа. Надо иметь мужество посмотреть правде в глаза и признать, что невозможно партизанскими методами нацелить в правильное русло движение западной демократии. Приостановить, сдобрить капелькой горечи ее победу – есть маленький шанс. Но не победить. Уж больно хитер и коварен враг, способен питаться кровью своих противников. Угроза террористических актов, например, оправдывает введение полицейского надзора поголовно над всеми гражданами – а это именно то, что нужно для лучшей управляемости современного западного общества. То, что растравляет аппетиты его заправил.

Необходимо опереться на идеологию, способную противостоять западной.

Но кто может воздвигнуть препятствие для духовной деградации человечества? Мусульманский мир? Маловероятно, что он объединится. Набирающий силу Китай? Может быть. Но не сейчас. Да и вряд ли стоит ждать от него бескорыстия. На восточного друга надейся, но сам не плошай. А что можем мы, русские? И надо ли нам браться за сие неблагодарное дело?

Да, во времена лидерства Советского Союза в научно-техническом и социальном прогрессе Запад не решался пускаться во все тяжкие, вынужден был гадить с оглядкой. Сейчас нет у него тормозов. Россия начала двадцать первого века не то государство, больно на нее смотреть. Население стремительно вымирает, производство высокотехнологичной продукции разрушено. Границы неестественны, а этнических русских в соседних странах искусственно дерусифицируют. О каком-либо государственном суверенитете говорить просто смешно, когда власть предержащие, от мала до велика, держат огромные счета в иностранных банках, а деток отправляют в престижные учебные заведения Европы или Америки. Материальные ресурсы и умы непрерывным потоком продолжают высасываться из страны.

Возникает два вопроса.

Первый: что мы, русские, из себя представляем, коли дошли до жизни такой, почему допустили распад великой державы?

Второй вопрос, сакраментальный: что нам сейчас делать?

Ответы даются ниже. Удовлетворительны они или нет, решайте сами.

Русская доля

Подняться наверх