Читать книгу Русская доля - Сергей Львович Григоров - Страница 4

Со второй половины двадцатого века в психологию вообще, а в этнопсихологию – в частности, пришла математика, и они стали принимать облик настоящих научных направлений. Гуманитарного произвола, основанного на чьем-нибудь авторитетном мнении, стало меньше. Появились формализованные методы исследования. Были разработаны тесты со строгими правилами обработки результатов.

Один из них – предложенный еще в 1941 году Миннесотский многофакторный личностный опросник (сокращенно – ММЛО), вначале предназначаемый для диагностики психических заболеваний. Однако подключение к его доработке профессиональных математиков, отшлифовка системы вопросов, включающей как дискриминационные, так и контрольные, потенциально позволило расширить область его применения. Несмотря на неопределенную достоверность результатов этого теста в культурологических целях, он стал использоваться для выявления наиболее характерных личностных черт различных групп населения.

До Советского Союза этот тест добрался к середине шестидесятых годов двадцатого века и, конечно же, подвергся резкой критике в высоких академических кругах: недостойно прикладывать буржуазные выдумки к светлому социалистическому обществу. Как следствие, применялся он фактически подпольно, на малых группах. Известны кое-какие результаты опросов советских граждан в семидесятые годы, описанные, например, Ксенией Касьяновой. Для периода перестройки, бандитских девяностых и на начало двадцать первого века, сведений о применении ММЛО в России у меня, например, нет.

Вероятно, их попросту не существует в природе. Почему? – вопрос более сложный, чем кажется на первый взгляд. Предложу следующую гипотезу на сей счет: влиятельные международные финансовые круги, распределяющие научные гранты и премии, ныне рассматривают нас, русских, главным образом как объект, требующий не изучения, а рассредоточения.

Кроме того, прежние результаты применения ММЛО оказались, мягко говоря, не совсем понятными и удобными для интерпретации. По тем шкалам этого теста, которые американцы традиционно считали «своими», где у них якобы не могло быть достойных конкурентов, русские получили фактически те же оценки. Мы, оказывается, не уступаем янки по показателям «целеустремленность», «деловитость», «конкурентность», «сила воли» и так далее. Есть от чего схватиться за голову.

Между прочим, опросы советской молодежи в середине семидесятых годов выявили повышенную ее тревожность, недоверие государству, неуверенность в будущем – неужели народ уже в то время предчувствовал грядущие катастрофы? Неужели то, что произошло – распад Советского Союза, тотальное ограбление населения, коренное ухудшение быта, – явилось следствием тогдашнего духовного настроя? Как бы там ни было, в историческом масштабе прошло еще мало времени, чтобы выкристаллизовалась правда.

Итак, прочной «объективной научной» базы, которая помогла б с необходимой полнотой раскрыть особенности русского национального характера, не существует. В то же время налицо

Наветы и наговоры

Когда охватываешь целиком, что о нас, русских, писали и говорили европейцы на протяжении всей истории наших взаимоотношений, невольно возникает впечатление: они нас панически боятся! Их страх безотчетный, неосознаваемый. Непреодолимый. Чисто звериный. Они боятся нас. Боятся какой-то неведомой опасности, исходящей из краев, где мы живем. Боятся даже своего страха перед нами. «Да, скифы мы, да, азиаты мы с раскосыми и жадными очами…»

О возможных причинах возникновения этого ужаса поговорим позже, а сейчас посмотрим на последствия – на те наветы и клевету, что слышатся на Западе в отношении нас, русских.

В каких только грехах нас ни обвиняют! Что бы мы ни делали, как бы ни старались им угодить – мы всегда во всем виноваты. В Европе даже снег выпадает потому, что зимний ветер мы направляем в их сторону.

А оскорбительные эпитеты, навешиваемые на нас! Разве что в тупости и физической немощи не обвиняли – всеми прочими отрицательными качествами мы были награждены.

Культивируется, например, миф о том, что русские были дикарями до первых контактов с европейцами. Такими якобы и остались. Доныне почти неуправляемы, склонны к преступлениям и не в состоянии перебороть животные страсти. А государственность нам насадили шведы. Нелепость такая, что и возражать не хочется. Коснемся этой темы позже, при разговоре о происхождении русского народа.

Любят говорить, что мы грязные и вонючие, не приучены к простейшим навыкам гигиены. И это позволяют себе утверждать люди, чьи предки только к середине девятнадцатого века стали пробовать изредка – не более одного-двух раз за сезон – прикоснуться к горячей воде! Когда была изобретена русская баня, теряется в веках. А вот сопоставительные и исторически достоверные факты. Король-солнце, французский Людовик Четырнадцатый, в течение всей жизни очищался довольно своеобразно – обтирал кисти рук коньяком. Генрих Четвертый, первый Бурбон на французском троне и большой любитель чеснока и лука, также не мылся. Далеко не всякий его современник мог выдержать даже непродолжительное пребывание с ним в одном помещении. И вообще, главной достопримечательностью залов всех западноевропейских дворцов и замков являются большие вазы, предназначаемые для благовонных жидкостей, нейтрализующих вонь их высокородных обитателей.

В начале двадцатого века европейцы неожиданно перевоспитались. Вы серьезно предлагаете поверить в это перерождение?

Ополоснувшись под душем и побрызгавшись дезодорантом, чистым не станешь. Лучше раз в неделю помыться как следует. Мы не грязнее европейцев. Просто у нас разные понятия о чистоте, и далеко не очевидно, чьи воззрения лучше.

Утверждают, что русские ленивы. Наши горе-интеллектуалы послушно подпевают. Знаменитый режиссер, родившийся в Советском Союзе, но много лет проживший на Западе, снимает фильмы, в которых на основании того, что во время больших праздников на Руси испокон веков запрещалось работать, пытается внушить зрителям: русский народ ленив по природе. Гнусная ложь! В нашем климате не проживешь, не работая. Мы не негры, чтобы позволить себе лежать под пальмой да изредка срывать какой-нибудь дикорастущий плод. А насчет запрета работать – следуя подобной логике, самым ленивым народом надо назвать евреев: у них каждую субботу палец о палец нельзя ударить. Просто у нас иное, чем в Европе, назначение праздников.

Русских обвиняют в неделовитости, в неумении к самоорганизации, создании эффективных механизмов общественного устройства. Вновь все переворачивается с ног на голову!

Скажите, существует ли еще такой народ, который смог освоить территории, сопоставимые с бескрайними просторами азиатского Севера, Сибири, Дальнего Востока и впридачу северо-западной оконечности американского континента? Обыкновенные русские люди приходили в новые края, находили общий язык с местным населением, перенимали от них все самое лучшее, учили аборигенов передовым методам хозяйствования… надо ли продолжать? Самоорганизовывались: в Сибири разные местности и села «сами по себе» специализировались на производстве того или иного продукта, а обмен товарами осуществлялся на периодически – отнюдь не стихийно! – устраиваемых ярмарках. Эффективность народного хозяйства поражает. Одно время рожь, выращиваемую под Якутском, то есть на почвах, пораженных вечной мерзлотой, развозили по всему азиатскому Северу, Дальнему Востоку, Приалтайю, Русской Америке и многолюдному Срединному Китаю.

По поводу способности к самоорганизации можно говорить долго, здесь я позволю только один вопрос: скажите, какова была истинная роль государства в расширении Российской империи? Мысленно пробегите непредвзято по страницам истории. Что получается?

На восточном направлении припоминаются разве что сплавы по Амуру в середине девятнадцатого века, организованные по указке сверху, и закладка двух городов – Владивостока и Хабаровска. А также строительство Транссибирской железнодорожной магистрали. И все! Далее одни огрехи. Договоры с Китаем о границе были составлены столь бездарно, что до сих пор уточняются вежи. Считали ниже собственного достоинства замечать государства на территории Маньчжурии и Джунгарии, тянущиеся к северному соседу. Русскую Америку отдали. Отказали Томеа-Меа в просьбе о российском протекторате над Гавайями. Проникли было в Корею, но проиграли войну с бумажной в то время Японией. Стыдоба!

А начинались ошибки, наверное, с выбора названия главного города Дальнего Востока: крестьянский сын Ерофей Хабаров чуть ли единственный из русских первопроходцев, кто оставил о себе недобрую память у местного населения.

Колонизация Средней Азии? Скорее всего, это вынужденное действие Российской империи. В результате были прекращены многовековые разбойничьи набеги на наши мирные селения за рабами и промышленными товарами. Одновременно, правда, дополнительное ярмо повесили на русскую шею по подкормке замиренных областей.

Примерно такая же картина вырисовывается и для Закавказья. Хорошо, что дружественный армянский народ спасли от геноцида. Но попутно помогли и грузинам – на свою голову.

Так что же выходит? То, что в умении организовывать жизнь, свое хозяйствование на земле нет равных нам, русским! Ни один народ на планете не может похвастаться даже малой толикой тех успехов, которых мы добились несмотря зачастую на прямое противодействие родных и чужих государственных структур. Излишне, наверное, напоминать о нашем вкладе в мировую сокровищницу наук и искусств. В общем, можно и нужно гордиться не только своей историей, но и самим собой. И с большой долей снисходительности воспринимать выпады в наш адрес западоидов.

Вероятно, представления о русском национальном характере целенаправленно искажаются Западом из-за ощущения собственной подпорченности.

Во все времена достойной задачей для любого уважающего себя человека было докопаться до истины. Поскольку большая наука не может помочь нам в познании нашей души, приходится опереться главным образом на субъективное знание, на ощущение самого себя «изнутри». Начнем с разговора

О фундаменте русского мироощущения

На протяжении многих лет звучит один и тот же вопрос: «Кто мы, русские, такие – европейцы или азиаты, Запад или Восток?». Большинство воинственно восклицает: несомненно, мы европейцы. И добавляет какое-нибудь невразумительное «но».

Внесем ясность в это самое «но».

И схожесть, и различие мироощущений определяются фундаментальными представлениями о себе и о Мироздании, описанными в предыдущем этюде, в «Народах».

Мы, русские, полагаем окружающий мир независимым от человека и потому наше мышление подобно европейскому. Но мы не «чистые» европейцы, ибо строй нашего мироощущения принципиально отличается от европейского.

Русский человек склонен к реализации наиболее древней стратегии обустройства жизни и хозяйствования на земле – приспособления к окружающему миру. Выбор этот, напомним, неосознанный и «добровольный». То есть не навязанный внешними обстоятельствами, не обусловленный бессознательным ощущением бессилия или пониманием нецелесообразности, нерациональности замены естественного искусственным. В этом – первое фундаментальное отличие нас, русских, от западных европейцев, воспринимающих среду обитания скорее как область приложения своих сил, как фабрику.

Согласитесь, что в нас присутствует какая-то тяга ко всему естественному, являющемуся не плодом человеческого труда, а вылепленному природой. Мы восхищаемся английскими газонами и японскими садиками, а сердцу ближе первозданные ландшафты, куда не ступала нога человека. Даже кухня наша старается как можно меньше «испортить» продукты. Густые соусы из многих ингредиентов, перемешивание по-разному приготовленного мяса, фруктов и овощей – это не наше, заимствованное. Винегрет по-русски – это капуста отдельно, свекла отдельно, горох отдельно и так далее. Алкогольный напиток? – водка, то есть фактически один разведенный спирт, никаких примесей. Гуся жарить? – только целиком. А рыба в пироге желательна одним большим куском… Естественность – вот наш идеал.

Второе фундаментальное отличие нас от западных европейцев в том, что они склонны относиться к себе, любимому, как к суверенному государству, со всех сторон окруженному явными и тайными врагами. Нам же, русским, ближе понимание лично созданной свободы, требующее поступать с учетом интересов других людей, в соответствии с заботами и проблемами окружающего мира.

Понятно теперь, почему мы, русские, иные? Почему мы мыслим подобно европейцам, но не единообразно им?

Отмеченное различие фундамента мироощущения многое объясняет. В том числе – сетования европейцев и их духовных учеников по поводу «загадочности» нашей души. Мы для них потому и загадка, что отличаемся от них, что им приходится думать о русских чуть глубже, чем они привыкли. А для нас не должно быть особых проблем с разложением самих себя «по полочкам».

Что же мы видим, устремляя взор свой внутрь себя? Первым делом надо отметить

Терпение

Легендарное русское терпение является, очевидно, наиболее яркой чертой нашего национального характера. Оно проявляется во всем, а начинается со стойкой привычки контролировать, сдерживать свои эмоции в повседневной жизни. В публичных местах у нас не принято проявлять излишнюю веселость, громко разговаривать, демонстрировать какую-либо необыкновенность. Вообще не принято чем бы то ни было привлекать к себе внимание окружающих.

В целом наше поведение окрашено не в яркие мажорные, а в мягкие, пастельные тона. В бытовом общении превалирует серьезность и сосредоточенность, и даже между близкими людьми часто пролегает определенная суровость. Бурное проявление эмоций, особенно ложной, наигранной радости, лобызания при встрече – это не наше, не русское. Это пришлое, как и оргиастическое дерганье при выступлении поп-музыкантов, как громкое пение в неурочное время и в неположенном месте, как эпатажная одежда и многое-многое другое.