Читать книгу Легко (сборник) - Сергей Малицкий - Страница 14

– Вадик! Привет! Что с тобой, Вадик?

Какой знакомый голос. Я пытаюсь найти опору и сажусь на ощупываемые ступени. В глазах резь, и ничего видеть я не могу. На ладони и лицо с шипеньем льется минеральная вода, я получаю некоторое облегчение и снова пытаюсь узнать голос. Это какой-то родной и близкий человек. Из прошлого. Из прошлого, связанного с Риткой. Тошнота начинает отступать. Сильно кружится голова. В животе от удара стоит ноющая боль. Новые потоки воды падают на лицо. Я ловлю поданные очки, надеваю их и, наконец, слегка приоткрываю глаза. Боже мой. Это Дина.

– Дина, – задыхаясь, говорю я. – Это ты? Откуда?

– Оттуда, – смеется Дина. – Что это с тобой? Бомжуешь?

– Хуже, – машу я рукой. – Пишу роман с трагическим концом, в котором я главное действующее лицо.

– Кажется, ты уже близок к финалу, – серьезно говорит Дина и помогает мне встать. – Поехали ко мне.

Она подводит меня к новенькой «десятке» и садится за руль. В машине мне опять становится плохо, я открываю окно, высовываю голову, но слезы текут неостановимым потоком, и я сам плавно уплываю куда-то на этих слезах. Дина говорит какие-то слова и расспрашивает о происшедшем. Я что-то отвечаю ей, не вполне понимая смысл собственных фраз. Ленинградский проспект, Балтийская. Разворот. Метро «Аэропорт».  Тихие пыльные дворики со сплетничающими, но безобидными старушками. Так вот ты куда перебралась. Дина ставит машину у подъезда, подхватывает меня под руку и ведет на четвертый этаж.  Сквозь оплывающие слезами зажмуренные глаза я успеваю заметить часть роскошного интерьера и оказываюсь в ванной. Быстрые сильные и уверенные женские руки сбрасывают мою одежду, раздевают совсем. И вот я уже в теплой, бурлящей подо мной щекочущими струйками ванне.

– Ущипни меня, – прошу я Дину. – Хочу проснуться.

– Тебе не нравится твой сон? – смеется она, намыливая мою голову и умудряясь касаться лица, не вызывая боли.

– Ну, если все это во сне, тогда я хочу тебя, – говорю я ей, не открывая глаз.

– Я вижу, – почему-то все так же весело отвечает она…

Мы лежим на огромной колышущейся кровати, подперев головы руками, и смотрим друг на друга. Я откровенно разглядываю ее и думаю, что когда-то представлял себе легкий адюльтерчик с этой прекрасной Риткиной подружкой, а произошло все только теперь, через пятнадцать лет.

– Как я выгляжу? – спрашивает она.

– Потрясающе, –   отвечаю я. – А я?

– Еще более потрясающе, – смеется Дина.

Она почти совсем не изменилась. Все так же очаровательна. Особенно в мягком свете кремовых бра. И тело ее оказалось именно таким, каким я и представлял его себе тогда, пятнадцать лет назад – совершенным, гибким, отзывающимся легкой дрожью на каждое прикосновение.

– Как дела? – спрашиваю я.

– Отлично, – смеется  Дина.

– Как Петька? Где он?

– А где ему быть? – улыбается Дина. – У бабушки на даче. Ему уже семнадцать. Закончил школу. Нянька не нужна.

– Как летит время! – удивляюсь я.

– Быстро, – соглашается Дина.

– А муж где? – натужно спрашиваю я. – Где Кирилл? В отъезде?

– В отъезде, – смеется Дина.

– Как он? – спрашиваю я, чтобы спросить о чем-то, и чтобы она не переставала смеяться.

– Думаю, что прекрасно, – снова смеется Дина.

– Разве он уехал так надолго? – удивляюсь я.

– Навсегда, – продолжает улыбаться Дина. – Пятнадцать лет назад вместе с Риткой. В штаты. Ты представляешь меня, идиотку? Я даю этому рязанскому остолопу свою замечательную еврейскую фамилию. Я оформляю с ним фиктивный развод, чтобы решить этот ненавистный квартирный вопрос. Я верю ему, как последняя дура. А он подхватывает мою лучшую подругу и уезжает в штаты. Ты можешь это себе представить? Нет, ты скажи еще, что ничего не знал.

– Знал, конечно, – лгу я.

– Неужели не знал? – она подползает ко мне, прижимается, закидывает на меня горячую ногу и трется, трется о мое бесчувственное тело, проваливающееся в небытие.

– Да нет. Конечно, знал! – восклицаю я.

– А я не знала, – грустно говорит Дина.

– Куда… ты пропала? – спрашиваю я. – Я искал тебя.

– Никуда, – отвечает Дина. – В больницу. Нервный срыв у меня был. К тому же, мы квартиру успели разменять. Он даже умудрился продать ту, которая как бы отходила к нему. Но я на него не в обиде. Теперь. Пишет. Звонит. Деньги присылает. Помогает, да я и сама не бедствую. Петька прошлое лето у него гостил. Осенью поедет к отцу. Учиться будет там.

– Процветает?

– Процветает, – говорит Дина, – только это на нашем уровне. На их уровне нормально. Хотя теперь и здесь десятки тысяч слаще живут. Но там спокойней. Вкалывает день и ночь.

– А Рита?

– И она вкалывает. Дает уроки музыки. Играет на каких-то местных сборищах. Ты представляешь, они даже в иудаизм перешли. Кстати, знаешь? Теперь Ритка мою фамилию носит. Звонила. Я, говорит, теперь тебе как сводная сестра.

– Обо мне ничего не хотела узнать? – спрашиваю я.

– Ничего, – отвечает Дина. – У нее уже двое детей от Кирилла. Две девочки. Кэтти и Саманта. Обе американки. Да они и сами уже американцы.

Дина смотрит на меня. Смотрит с нежностью, но жестко. Держит меня взглядом, чтобы не дать выпасть из гнусной реальности.

– По крайней мере, она жива, – пытаюсь пошутить я.

– Не вполне, – серьезно говорит Дина, – еле выкарабкалась четыре года назад. Рак у нее был. Хорошо, что вовремя диагностировали. Отняли левую грудь.

Я пытаюсь закрыть глаза, но не делаю этого, потому что боюсь потерять контроль над собой.  Я смотрю сквозь лицо нахмурившейся Дины и вижу худое мальчишеское тело Ритки, изуродованное страшным шрамом на месте левой груди, и думаю, что я продолжал бы любить ее даже и в том случае, если бы она была вся покрыта такими шрамами.

– Ты все еще любишь ее, – с осуждением говорит Дина. – Это слюнтяйство.

– А ты простила ее? – спрашиваю я.

– Простила, – говорит Дина. – Кирилла не простила. Да и то… Петька ведь.… А ее простила. После всего. К тому же, она женщина. А женщина не властна над собой. Женщина во власти инстинктов. Ее инстинкт не подвел.

– А тебя? – смотрю я в ее глаза.

Дина замолкает, протягивает руку и гладит меня по лицу, высвобождая из-под одеяла маленькую, почти девическую грудь. Я смотрю на нее и чувствую, что кто-то, стоявший до сей поры у меня над душой, вскидывает старинное мушкетное ружье, стреляет в мое прошлое, но попадает в удаленную Риткину грудь. Дина подбирается ко мне снова, ловит губами мои губы и увлекает меня за собой.

– Дина, – повторяю я, стараясь не назвать ее Ритой.

– Не спеши, – отвечает Дина. – Что ты? Торопыга. Медленнее. Вот так. Мы никуда не торопимся…

Утром я диктую ей адрес, называя другую улицу и другой номер дома. Называю номер телефона, меняя местами последние цифры. Она говорит, что была еще два раза замужем, но неудачно. Она хвалит мою повесть, которую случайно удалось напечатать лет десять назад и которая не вызывает теперь у меня ничего, кроме удивления и легкой досады. Я отмечаю, как прекрасно она выглядит, но вижу, что ее прекрасная оболочка – это скорлупа, из которой через шесть-восемь лет вылупится стареющая несчастная женщина. Все. Я ухожу.

– Ты вернешься? – спрашивает она в дверях.

– Вернусь, – лгу я. Она грустно улыбается, потому что чувствует ложь. Дверь хлопает. Я спускаюсь вниз.