Читать книгу Крысиные бега - Сергей Георгиевич Михайлов, Сергей Михайлов - Страница 1

Начало второй декады января выдалось не то что тёплым, а прямо-таки весенним. Столбик термометра вот уже который день не опускался ниже плюс пяти, и даже по ночам температура стояла выше нуля. Снег в городе почти весь стаял, а лужи успели высохнуть. Привыкший за последние годы к подобным сюрпризам январской погоды, я тем не менее чувствовал какую-то ирреальность происходящего, своего рода раздвоение ощущений и реальности, погоды и календаря. Однако синоптики уже со следующей недели обещали резкое похолодание – аж до минус двадцати пяти, а то и ниже.

Я катил на своей старенькой «семёрке» по вечерней Москве, направляясь домой по своему обычному ежедневному маршруту. Несмотря на час пик, пробок на дорогах не было: по-видимому, после затяжных новогодних праздников народ втягивался в повседневную трудовую рутину постепенно, не сразу, ото дня ко дню всё более пополняя армию работающего люда построждественской столицы.

Раньше, возвращаясь с работы, я никогда не лишал себя возможности подхалтурить. В худшем случае час потеряешь, подвозя случайного пассажира куда-нибудь к чёрту на кулички, зато выручка от извоза зачастую превышала доход от основной моей работы. Денег-то ведь всегда не хватает. Как любил поговаривать один из моих армейских друзей, ещё по Чечне, в жизни обычно не хватает трёх вещей: денег, времени и патронов. Очень мудрая мысль, по-моему…

Как-то раз два обколотых бритоголовых ублюдка, которых я сдуру согласился подвезти, попытались было выкинуть меня из машины. Мне пришлось уложить обоих голубчиков на асфальт, предварительно приведя в бесчувственное состояние. С тех пор на извозе я поставил жирный крест. Лучше быть бедным и живым, чем богатым и совсем-совсем мёртвым.

Итак, в этот день я, как обычно, катил с работы на своей старушке и мыслями давно уже был дома, вместе с женой и сыном. До дома было ещё минут двадцать, и чтобы как-то приблизить момент встречи с моими близкими, я вынул мобильник и набрал домашний номер.

– Верунчик, привет. Как вы там? Как Васька?

– Да всё нормально, Ванюша. Ты скоро домой?

– Уже скоро, минут через двадцать… Извини, тут какой-то мужик на проезжую часть рванул, прямо под колёса лезет, урод. Пьяный, наверное. Всё, пока. Жди, скоро буду…

Я дал отбой, отбросил трубку на сидение и резко затормозил. Действительно, какой-то тип выскочил на шоссе прямо перед моим носом и махнул рукой, приказывая остановиться. Это был именно приказ, а не обычная просьба, сопровождаемая, как правило, словами «Шеф, не подбросишь до..?» И шеф решал, подбросить клиента до указанного пункта назначения или попросту отшить.

Здесь мне решать ничего не пришлось – здесь всё решили за меня. Неизвестный распахнул дверцу моего авто и решительно уселся на соседнее сидение. В руках он сжимал что-то вроде папки. Красного цвета.

– Гони! – последовал следующий приказ.

– Не понял?

– Гони, говорю! – рявкнул незнакомец и обжёг меня таким взглядом, что я понял: я опять вляпался в какую-то нехорошую историю. – Жми на всю катушку!

– Да с какой это стати… – попытался было возмутиться я.

– Гони!!!

В голосе его явно звучала угроза. Ладно, думаю, не будем нарываться. В конце концов, может, у него жена рожает – как знать? Или ещё что-нибудь эдакое, семейно-значимое, безотлагательное…

Он торопливо оглянулся назад, выругался, снова повернулся ко мне и заорал чуть ли не в самое лицо:

– Быстрее же, ну!!!

Его возбуждение передалось и мне, а вместе с возбуждением пришло и чувство опасности. Я вжал педаль газа в пол, моя старушка вздрогнула и рванула вперёд.

– Куда?

И тут позади нас раздались выстрелы. Что-то звякнуло о корпус машины. Такой звук я слышал, когда полтора года назад попал под сильный град.

– Вот чёрт! Это что ещё за хрень такая!

– Потом объясню. Сможешь от них оторваться?

– На этой-то колымаге? – криво усмехнулся я. – Что ж, попробую, деваться всё равно некуда. С подводной-то лодки.

У меня на хвосте повис серьёзный джип, который возник буквально из ниоткуда. На своей тарантайке оторваться от него у меня шансов не было никаких. По крайней мере, по прямой. А вот если покрутиться в узких переулочках, попробовать запутать, сбить с толку…

Это был выход. Эфемерный, призрачный, но всё-таки выход. Я сейчас плохо соображал, где нахожусь. Для меня сейчас важно было уйти с шоссе, из-под прямого обстрела, который вёлся почти в упор. А палили в меня не из игрушечного «макарова», а из взрослого «калаша». Чудо, что мы вообще ещё двигались: из моей старушки давно уже сделали решето.

Я услышал, как осыпалось сзади ветровое стекло. Я машинально пригнулся, прильнул к рулю. Вот попал так попал! Что ж мне так везёт на всякое дерьмо!..

Краем глаза я видел, как по сторонам трассы по обоим тротуарам в панике метались случайные прохожие, спасаясь от шальных пуль в подъездах магазинов или прячась за многочисленными торговыми павильонами. Кто-то визжал, кто-то громко матерился. И, как обычно, никакого намёка на присутствие милиции. Режь, громи, убивай, насилуй – этих архаровцев днём с огнём не сыщешь, но как только всё схлынет, как опасность минует, вот тогда их тут целая армия набежит. «Безумству храбрых поём мы песню» – с точностью до наоборот.

Ага, вот и поворот! Я резко крутанул баранку вправо и влетел в тихую улочку, ловко лавируя между припаркованными вдоль обочин автомобилями. Мой манёвр позволил нам выиграть метров тридцать-сорок.

– Давай, друг, жми, – торопил меня мой пассажир, то и дело оглядываясь на наших преследователей, – ты должен от них оторваться, понимаешь, должен.

– А ты мне ничего не должен, а?

– Да расплачусь я с тобой, сполна.

– А мне твои бабки на хрен не нужны. Ты мне лучше объясни, как всё это понимать. Силой влезаешь ко мне в тачку и вынуждаешь удирать от каких-то бандюков. Это вообще как, нормально?

– Это не нормально, – он сделал ударение на частице «не». – Но если ты сейчас меня выручишь, то сделаешь великое дело.

– Да мне до этих твоих великих дел как до лампады. Хватит, навоевался. И Афган, и Чечня эта грёбаная – всё было. Довольно. Вот где у меня всё это сидит, понял?

– Чечня, говоришь? Девяносто пятый?

Что-то в его голосе изменилось. Интерес, что ли, к моей персоне проснулся? Я на короткое мгновение скользнул по нему взглядом и снова уставился в серую ленту асфальта.

– Да кто ты такой, чёрт тебя побери?!

– Майор ФСБ Куценко.

Я присвистнул.

– Опа-на! И от кого это ты, майор Куценко, бежишь?

– От плохих парней.

– А ты, значит, хороший.

– Я – хороший.

– А если у них на этот счёт другое мнение? В смысле, кто хороший, а кто плохой?

– Вот у них и спроси, умник.

– Ага, вот только тачку на прикол поставлю…

Я совершил какой-то невообразимый вираж, ловко втиснулся в кривой переулок, пролетел его весь, чиркнув правым бортом по фонарному столбу, потом влетел в тёмную арку, миновал проходной двор, ещё один – и снова выскочил на широкий простор проспекта. В первое мгновение я решил было, что сумел оторваться от преследования, однако торжествовал я рано: в зеркале заднего обозрения вскоре вновь замаячил чёрный силуэт джипа, который не преминул напомнить о себе автоматной очередью.

Я выругался.

– И откуда ты только свалился на мою голову, а, майор?! – в сердцах выкрикнул я, зло зыркнув в его сторону. – Ехал себе, никого не трогал, домой, к жене, к сыну – а тут ты нарисовался, да ещё с целой оравой дружков, которым ты, как я посмотрю, чем-то сильно насолил.

– Извини, друг, так вышло.

– Ага, взяло и вышло, а ты тут как бы и не при делах. Просто мимо шёл.

Мне нужно было сорвать на ком-нибудь накопившуюся злость, выплеснуть её на чью-то голову, потому я и нёс всякую чушь, плохо контролируя, что слетает с моего языка.

Консервная банка, за рулём которой я сидел, каким-то чудом продолжала ещё двигаться, хотя по всем законам механики и здравого смысла эта груда металлолома давно уже должна была рассыпаться в прах. В любом случае, это её последняя поездка. Всё, откаталась.

Как бы эта поездка не оказалась последней для меня. Мне-то помирать пока ещё рано.

– Держись, майор! Мы ещё повоюем! – заорал я с непонятно откуда взявшимся задором.

Я выбрал момент и снова нырнул с главной трассы в какой-то проулок. А потом минут десять гонял по тёмным извилистым улочкам, подворотням и проходным дворам.

Хватит, конец пути. Я резко дал по тормозам.

– Всё, майор, приехали.

Быстро окинул взглядом окрестности. Справа высилась коробка трёхэтажного заброшенного дома с пустыми глазницами окон, слева зияла пропасть котлована – след когда-то начатой да так и не завершённой стройки, а впереди смутно маячила группа голых деревьев. И жуткая темень вокруг, хоть глаз коли. Фонари все побиты, свет из окон жилых домов сюда не доходит. Как раз то, что надо. И что очень важно, вокруг ни души.

– Слышь, майор, приехали. Кажется, оторвались.

Он не отвечал. Холодок тревоги пополз мне куда-то под куртку.

– Майор, ты в порядке?

Я чиркнул зажигалкой и поднёс огонёк к самому лицу моего пассажира.

Он был неподвижен, глаза закрыты, голова свесилась набок. Никаких признаков жизни. Вот чёрт! Они всё-таки достали его. В самый последний момент, как раз когда мне удалось оторваться от них. Что ж, не повезло бедняге. Увы. И хотя он был причиной всех моих бед в этот вечер, мне было искренне его жаль. По крайней мере, сейчас мне лучше, чем ему. Я как-никак жив, а вот он… Покойся с миром, майор ФСБ Куценко.

Его безжизненные руки продолжали сжимать красную папку. Я попытался аккуратно вытащить её, но безуспешно: его хватка оказалась железной. Я перестал церемониться и потянул сильнее. И тут…

Майор шевельнулся и застонал. Я невольно отпрянул назад.

– Жив! – осенило меня.

Я снова чиркнул зажигалкой – и в слабом отблеске крохотного язычка пламени увидел, как блеснули его глаза. Он смотрел на меня.

– Извини, друг, – прошептал он. – Я подставил тебя…

– Помолчи, – я придал своему голосу побольше строгости. – Я сейчас «скорую» вызову. Ты, главное, потерпи.

– Никакой «скорой», – с неожиданной силой отрезал он. – Поздно… я знаю… и ты знаешь… ты был там, на той войне…

В его словах было больше правды, чем мне хотелось бы признавать. Правды жестокой и неумолимой. Он уходил, жизнь по капле вытекала из его пробитого тела. Я не знал, куда попала пуля (или пули?), но то, что задеты жизненно важные органы, было ясно даже дилетанту. А я дилетантом не был, и смерть повидать пришлось в самых разных её личинах.

– Как… звать тебя, друг? – прошептал он, тяжело дыша.

– Иван.

С неожиданной силой майор вцепился мне в куртку и притянул вплотную к себе – так, что я ощутил его горячее прерывистое дыхание у себя на лице. Он заговорил торопливо и сбивчиво:

– Послушай, Ваня… мне некого больше просить… а ты наш, я это сразу понял… Доведи начатое до конца, помоги сделать то, что я не успел… Это очень, очень важно, понимаешь?..

Интересно, на что это он меня подписывает?

– Говори, майор, не тяни резину. Сделаю всё, что в моих силах.

И кто меня, дурака, за язык тянет?

– Вот эти документы, – судорожным кивком он указал на красную папку, которую прижимал к груди, – необходимо передать одному человеку. Лично в руки… никто другой… ни при каких обстоятельствах их получить не должен. Дело государственной важности… на карту поставлены государственные интересы… интересы страны… Ты слышишь меня, Иван?..

– Слышу, майор.

Слышу и одновременно чувствую, что вязну в этой трясине всё больше и больше. Но отступать было уже поздно. Последняя воля умирающего – закон.

– Найди его и передай папку. Этому человеку можно верить.

– Кто он? Кому я должен всё это передать? Имя?

– Я не могу… назвать тебе его имя…

– Да как же я его найду!

«Пойди туда, не знаю куда»! Так, кажется, это называется. По-моему, майор заговаривается.

– Слушай и запоминай, друг… На Ярославском вокзале, в камере хранения, – он назвал номер ячейки и код, потребовал повторить, – оставишь вот этот спичечный коробок… – он с трудом вынул из кармана обычный коробок с остатками спичек, ничем не примечательный и довольно потрёпанный. – Это условный знак, ничего более. Получив его, они свяжутся с тобой…

– Кто это «они»?

– Друзья… Получишь от них инструкции… действуй строго в соответствии с ними. Они выведут тебя на того человека. И запомни: папку никто не должен видеть… ни один человек на свете… спрячь её понадёжнее… до поры, до времени…

Говорить ему было всё труднее и труднее. Я едва улавливал смысл слов, которые срывались с его губ вместе с последними каплями жизни. У меня к горлу подступил комок, который я никак не мог проглотить.

– Крысы… крысы кругом… – горячо зашептал он, схватил мою руку и судорожно её сжал. – Берегись крыс, слышишь!..

По-моему, он начал бредить. Агония. Всё, сейчас будет конец.

– Как звать тебя, майор? – выдавил я из себя, протолкнув слова сквозь комок.

Он долго молчал, потом вдруг сильно закашлялся, изо рта его брызнула кровавая слюна.

– Семён… – прохрипел он через силу. – Семён Егорович…

– Хорошее имя. Русское. И редкое. Семён, да ещё Егорыч… Сейчас таких имён днём с огнём не сыщешь. Слышь, майор? Редкое, говорю, у тебя имя. Да ты не молчи, говори что-нибудь. Я ведь многое ещё хотел у тебя спросить… да вот все вопросы куда-то улетучились.

Я нёс всякую чепуху, лишь бы скоротать минуты (секунды?) ожидания смерти какими-нибудь отвлечёнными шумовыми эффектами. Пустая болтовня – лучший способ добиться таких эффектов.

Майор не отвечал. Я снова чиркнул зажигалкой, осветил его лицо.

Невидящие глаза стеклянно блеснули в дрожащих отблесках пламени зажигалки, на губах майора застыла чуть заметная усмешка. По подбородку на воротник пальто стекала тоненькая струйка крови.

Майор Куценко Семён Егорович умер.