Читать книгу Пирамида преступных желаний - Сергей Усков, Сергей Николаевич Усков - Страница 7

В зале ожидания аэропорта малолюдно и выморочно-тихо. Элегантный господин с чрезвычайно бледным лицом, оттеняющем раннюю седину коротко стриженных волос, неторопливо прошествовал в бар и заказал шотландское виски. В руках у него свежая пресса, но читать было трудно и не рекомендовалось: за последние месяцы зрение катастрофически быстро ухудшалось. Тюремный врач определил, что это отнюдь не возрастная дальнозоркость, а следствие быстропрогрессирующей катаракты. В лучших клиниках микрохирургии глаза такая операция поставлена на конвейер. На роговице глаза делают крошечный разрез в два-три миллиметра, через который производят замену хрусталика.

Проблема со зрением омрачала радость освобождения. Однако правый глаз видел превосходно. Пусть временно зона обзора сузилась, и вроде как не мешало бы черную повязку на глаз соорудить, именно черную пиратскую повязку, а не искать клюку с металлическим наконечником. Он твёрдо верил в удачу: забрать свои деньги, сделать операцию на левом глазе и вернуться в зону, чтобы дождаться пересмотра своего дела в суде, хорошенько взбодрив в этот раз кого надо, и получить постановление об освобождении из мест заключения как билет в новую жизнь.

Надежда с каждой минутой перерастала в уверенность, что именно так все и будет. Пока адвокаты бессильны против беспрецедентного давления на судебные органы со стороны корпорации, возглавляемого Симой, мерзавцем Симой, присвоившим его деньги.

Объявили посадку на рейс до Йо-бурга. Витамин неторопливо прошел в секцию досмотра, тихо радуясь каждому мгновению вольной жизни. «Авиакомпания приветствует вас на борту нашего авиалайнера» – лаская слух, неслось из динамика. Возвращалось давно забытое ощущение комфорта свободной гражданской жизни. Витамин уселся в меру тесное кресло и стал прислушиваться к приятному женскому голосу, истекающему чарующей волной из невидимого репродуктора. Оказывается, в течении полета будут неустанно заботиться о пассажирах. В подтверждение симпатичные стройные стюардессы выплывали в салон как дивные феи – прилежные ученицы какой-то высшей школы мастерства – и с чрезвычайной любезностью и предупредительностью обращались к пассажирам: «Не хотите ли это, не надо ли того…»

Столичный лоск и необычная мягкость сквозили в каждом движении чудесных стюардесс, что в сочетании с природным шармом правильных черт улыбчивых лиц и угадывающихся совершенных линий тела, безоговорочно подтверждали: полет в небесной круче будет приятен и не утомителен. Витамин, внешне невозмутимый, жадно пожирал глазами эти живые картины сладкой вольной жизни и признавал, что за семь лет, что его удерживали в черной хмурой массе зыков, произошли разительные перемены.

Прямо перед собой он увидел улыбающееся лицо стюардессы.

– Желаете газету или журнал? – спросила она.

– Нет, спасибо. Простите, вы русская?

– Да, – без удивления ответила девушка.

– Я семь лет не был в России. И вижу: другая страна. К примеру, здесь: подержанный старый Ту-154, а выглядит добротно, европейский сервиз, а вы не иначе как парижанка!

Стюардесса просияла чудесной улыбкой, сказала:

– Спасибо. Наша компания многократно выходила номинантом в конкурсах на качество услуги и прошла международный аудит по безопасности авиаперевозок.

– Ни минуты не сомневался, что компания ваша титулованная. Простите еще раз, что отвлекаю вас, – быстро, словно спохватившись, проговорил Витамин, и тут же мысленно обругал себя: «Зачем высвечиваешься, привлекаешь внимание, у тебя конкретная цель и ситуация на острие ножа».

Оставалось прикрыть глаза и погрузиться в приятные раздумья.

То, с какой легкостью он выбрался из зоны, было не случайной удачей – год перебирал в голове детали побега, отлаживал и отшлифовывал, собирал из отдельных кусочков апофеоз исхода, триумф несгибаемой воли. Продолжением этого будет реализован план, как выпотрошить Симу. Однако уже готовый план оставлял странные ощущения.

Вновь и вновь пробуя, в чем состоит закавыка, Витамин дивился настойчивому наваждению: вдруг, словно из мрака выплывали две или три фигуры, скрытые непроницаемыми масками и поведение их казалось непредсказуемым. Окажутся ли эти пока невнятные призраки умнее, хитрее, изворотливее, какой могучий козырь в их руках?

Пока что он наслаждался счастьем дышать свободно и легко на высоте 10000 километров! Выше птиц, за полётом которых с замиранием сердца он любил наблюдать в зоне! Сейчас миловидные стюардессы принесут горячий завтрак, к которому он заказал двухсотграммовую бутылочку коньяку… Как он любил дальние поездки на самолете, поезде, корабле! Возвращалось ощущение молодости. Самой заветной мечтой было комфортно плыть на грандиозном белоснежном лайнере и лечить отягощенную своевольством душу бескрайними просторами океана.

Обогнуть весь шар земной в неспешном плавании. Он, убеленный сединой джентльмен, не нуждавшийся уже более ни в чем как в сладостно-сонном покое и созерцании совершенной природы. С джентльменом может быть чудесная молодая спутница… В зоне Витамин много читал, вследствие избытка свободного времени, порой делал пометы на страницах. Когда в глазах стала появляться мутная рябь, он велел Зайке читать вслух, причем, проникая голосом в интонацию автора.

Зайке вскоре пришлось по вкусу такое выразительное чтение. С превеликим удовольствием они оба проглатывали одну книгу за другой. Однажды Зайка по своему почину взял для чтения книгу из серии как стать тем-то, как научиться управлять собой, другими… Витамин недолюбливал книги такого рода и слушая в пол-уха. Запомнилась парадоксальная идея: отказаться от любимого, чтобы получить еще более любимое, чтобы что-то найти, следует сначала что-то потерять. Значит тайная задумка его, Витамина, вполне может служить практическим толкованием столь изощренной мудрости.

Он-то считал, что есть устоявшееся твердыни, основа основ, чем поступаться нельзя. Воровская вера была поколеблена даже не этой мудреной книжкой – устрашающим валом событий, что подобно голодной осатаневшей стае крыс, замерших на мгновение и приготовившихся сломать последнюю преграду.

Не иначе как пришла пора перемен и в его жизни. Благоразумнее отринуть прошлое и заняться тщательно здоровьем. Последние ниточки, что осталось в прошлой воровской жизни, обрубить – это деньги, его деньги, добытые в мутной воде золотой лихорадки приватизации, деньги перепорученные молодым и грамотным бизнесмену и бизнесвумен, следуя устоявшейся истине: деньги это капитал, который должен пухнуть словно арбузы на бахче.

Видимо, чем больше денег, тем труднее делиться. С тех пор, когда он выбрал из толчеи предпринимателей самых-самых: пронырливого Симу и шикарную красавицу и умницу Алису, вручил им поэтапно сумасшедшую сумму денег под устный договор, с тех пор что-то в порядке вещей случилось, что поменяла все понятия. Прежде считалось у всех, теперь, похоже, только у нас у воров, что нет ничего тверже и значимей данного в поруки слова. И эти оставшиеся все, граждане былой великой страны, облапошивают друг друга, кто как горазд.

«Вернуться бы снова в те годы, в тот короткий период схожий с языческим празднеством Ивана Купала в строгой православной Руси. Кто знал суть событий, действовал наверняка. Демонстрации, изобличения в прессе сильных мира сего, почивших и здравствующих, ветер демократии, свободного слова – это для одурачивания основной массы граждан. Наш некогда слаженный тройственный союз, Сима, Алиса и я, понимал: надо успеть пока народ опьянен свободой словоизлияния, успеть прибрать к рукам побольше его достояния по наспех сварганенным законам.

Ох, как круто пошел вверх бизнес у ребяток! Сима быстро наладил хорошие связи с местными чиновниками. Наш альянс стал многоглавым, многоруким и непобедимым как страшное чудище, и стал поглощать один за другим заводы, фабрики, строения и месторождения. Очень скоро мы поняли, что сырьевые предприятия будут иметь хорошую перспективу… В короткий срок была создана огромная корпорация. Скорее, как только подпитка моими деньгами стала не нужна, вот тогда и начали потихоньку оттирать. Стервятники! А что, если бы я не различил бы среди тьмы ларечников каких-то Симу и Алису. Я же им стал все равно, что папа: нашел, сберег, защитил, обеспечил зеленью, помог в лихой скупке недвижимости как убойная силовая поддержка. А как ножка у них стала барская – турнули, гниды, барской уже ножкой на берега Енисея, чтобы скукожился в один из лютых сибирских морозов. Это ли не черная неблагодарность? Алиса одно время млела от меня (или как там – таяла!). Студентка-отличница! У неё в крови быть первой и в учёбе, и в жизни… Когда я с шиком подъезжал на роскошном мерсе к дверям института, который она заканчивала. Она выпархивала на крыльцо яркой нездешней пташкой, небрежно удостаивая чести подвезти ее. И я катал с ветерком, да так, что стыла и вскипала в жилах кровь… Будто это было вчера. Сколько же лет прошло? Каких-то лет пятнадцать или десять, или около того. Она была чистюля и не выносила вида крови. Вот уж налицо лицемерное советское воспитание: вдалбливать в голову с пеленок одни ценности, а реально учиться у нас как делать все с точностью наоборот. Я делал то, что ей претило, но без чего ее благополучие рухнуло бы в мгновение. Я говорил, что с сожалением прибегаю к насилию, удовольствия не испытываю. Хотел бы дождаться времени, когда не будет нужды ни грабить, ни убивать, а жить с такой распрекрасной красавицей Алисой. Она лишь смеялась. Она манила – и ускользала. Разве вор может любить? Матерый вор втюрился по уши в смазливую девчонку! Непонятная тяга была и остается к ней. Она не верила, что в каждом сердце есть зачаток любви. Об этом мы с Зайкой как-то читали… якобы однажды приходит внезапно время, когда жадно хочется любить.

Алиса держалась на дистанции, всегда находила уважительный предлог ускользнуть, не порывая совсем. Я всегда оставался в недоумении. Почему? Катаемся не слишком быстро, цветы не те дарю, кабаки не такие шикарные. Хотя из мотора выжимал всю мощь, цветами завалил так, что у неё началась аллергия, лучших кабаков в нашем городе не было… Или она боялась: на моих руках слишком много крови.

По прошествии десятка лет понимаю: моя привязанность осталось, и в сердце живет надежда на серьезные чувства и отношения. В памяти её вид как живой!… Я иду против своих правил. С ней я выйду из воровского закона. Обладая таким даром как Алиса, уже больше ничего не надо. Я ли это говорю? Тяпун мне на язык. Но почему бы и нет? У меня было все кроме любви: баснословные деньги, огромная власть, по мановению моего пальца решались судьбы. Я мог казнить и миловать. И красоток стоящих повидал и перепробовал немало. Они любили фальшиво: кто из-за денег, кто из-за страха, кто из любопытства. Я как будто должен быть пресыщен жизнью. Отчего же, мать такую-растакую, тянет к Алисе? Как и из чего рождается эта самая любовь? Что это за диковинка такая, что не купить за деньги и не выиграть в карты? Не фуфло ли это, пустые россказни. Я верну все свои деньги. Я поставлю Симу на колени. Она сама приползет – нет! – придет ко мне. Потому что идти больше ей некуда, только снова в ларек. Ха-ха! Подожди, она еще мне детишек нарожает. Впрочем, не очень-то я люблю этих оголтелых сорванцов. И зачем они мне? Я, Витамин,– единственный как редкая дьявольская улыбка, мне суждено умереть, не оставив клонов…

Так, в сторону лирику и сопли. Из Симы вытряхну деньги, потом сделаю урода, безногого калеку, загримирую его многодневным избиением, чтобы потерял барский норов; Минееч пробьет ему очко дубинкой ментовской, и отправлю Симку досиживать вместо того бомжишки, что завез за Антона. Антон же будет моей правой рукой здесь. Я вернусь в зону, чтобы лично контролировать обратное превращение бабочки в червяка-личинку, то бишь миллиардера Симы в петуха, потом – в червя гнойного. А потом в окончательное ничто. Всей зоной его поимеем и утопим в параше. Пацанам привезу хорошую развлекаловку. И всем этим взращенным нами нуворишам будет сделан хороший урок! Я так сделаю! Я расставлю снова всех и всё по местам – или я не вор!»