Читать книгу Краткое пособие по изготовлению кукол - Сергей Носачев - Страница 5

Гудков искал глазами пустые аквариумы на верхних этажах, прикидывая в каком из них окажется. Вот-вот остановится Кар, их выведут, и молчаливые пастухи распихают их по витринам. Но Кар продолжал петлять по народным проспектам Рынка среди будничной сутолоки и осколков жизней.

Скоро Гудков перестал вглядываться и прислушиваться. Он расфокусировал сознание, и Витрины, и люди казались теперь живой декорацией аттракциона. Даже те, кто сидел с ним в клетке – просто статисты.

Быстрые суды по телевизору и обладание собственными куклами он воспринимал как сериал о жизни, недоступной и далекой от таких, как он. Здесь одни были жестокими убийцами; другие – возмездием этим нелюдям. Третьи – достаточно обеспеченными, чтобы приобрести славика.

И вот сейчас, когда он попал в бурление этой жизни, ему сложно было по-настоящему переживать, пусть и за себя. Ведь он не чувствовал в себе того самого хладнокровного преступника, которого нужно покарать. Все это игра. Вселенная знает, что внутри он мягкотелый и безобидный. В каком-то смысле даже добрый. А значит, ничего страшного, плохого с ним не случится.

Кар остановился у незаметного закутка между витрин. То, что казалось нишей, на деле было коридором. Над входом в него зеленел указатель "Туалет".

Здесь их ждал очередной безмолвный бородач с папкой бумаг. Он мельком сверился с документами. Водитель лязгнул замком клетки, и у Гудкова ёкнуло сердце, и все тело покрылось панцирем жестких мурашек. Но пастух забрал таджиков и толстяка. Водитель закрыл замок клетки, хлопнул несколько раз дверью, которая не хотела закрываться, и кар покатил дальше. Гудков не знал толком, хорошо или плохо то, что их везут дальше, но сердце снова билось нормально.

Проспект кончился просторным холлом входа на рынок. Вращающиеся двери вентилятором высасывали с Рынка усталых чуть хмурых покупателей, тут же подкидывая внутрь свежих. Гудков с интересом оглядывался, думая, что же дальше. Вдруг их уже продали и теперь повезли к выходу, чтобы покупателю не пришлось накручивать километры на своих двоих. Но Кар вильнул вправо, через технический коридор к винтовому подъему.

Виток за витком они поднялись на четвертый этаж Рынка и снова поехали мимо бесконечных кукол и покупателей.

Одна стена проспекта теперь была слишком близко, и видны были только витрины четвертого этажа. По левую сторону через парапет и обрыв все шесть этажей были как на ладони. Отсюда была видна разница классов Славиков нижних и верхних этажей. Чем выше, тем комфортнее и просторнее были аквариумы. На шестом этаже это были полноценные меблированные комнаты с прозрачными стеклами.

Здесь Гудков растерял уверенность в себе. На фоне обитателей четвертого он, в лучшем случае, не выделялся. Хороший продавец скорее поместил бы Гудкова на третий, где он едва заметно, но выделялся бы на фоне обитателей – так же, как сейчас проигрывал.

Кар очень скоро остановился у типового технического коридора, и типовой пастух повел их мимо туалетов, комнаты матери и ребенка, куда-то вглубь. Такие коридоры во всех торговых центрах продолжались и после обозначенных санитарных комнат, но раньше Гудков никогда не замечал этого и уж тем более не думал, что там дальше, за поворотом, в который убегал коридор. Стены за поворотом были ровные, голые. Здесь пол был холодным, а шлепки босых ног звучали по-особенному звонко. Но заканчивался он обычной серой двустворчатой технической дверью. Когда они подошли ближе, стало понятно, что дверь не такая уж и обычная. Вместо привычных горизонтальных открывающих перекладин – кодовый замок на уровне лица – смотровое окно.

Пастух нажал на звонок. Оконце отворилось, закрылось. После – распахнулась створка, и они вошли в большой круглый холл.

На полу лежала светлая глянцевая плитка с виду холодная. На деле пол здесь оказался теплым. В центре зала стояла стойка ресепшена. От отельной она отличалась только тем, что кроме миловидного администратора по ее краям стояли два здоровенных конвейерных охранника. Эти были уже рангом выше пастухов и выглядели иначе – гладковыбритые, в костюмах. Выражения лиц ничем не различались – тупые и высокомерные, с пустыми взглядами.

Пастух подвел их к стойке, бросил документы и молча вышел. Администратор уткнулся в личные дела. С минуту казалось, что на них с Интеллигентом никто не обращает внимания, и они могут просто незаметно слинять. На деле, стоило Гудкову переступить с ноги на ногу, оба истукана-близнеца тут же уставились на него. Гудков замер.

Администратор хлопнул папками.

– Значит так. Это гостиница. Здесь такие как вы дожидаются, когда ваши Мастера решат, что с вами делать – забрать или выставить на продажу. На время передержки считайте персонал Гостиницы своими хозяевами. У нас жесткий распорядок, но если будете его соблюдать, ваше пребывание здесь останется самой приятной частью вашего нового существования. Нарушения и непослушания караются сурово, – администратор гостеприимно улыбался. – Сейчас вас проведут в ваш номер. На постелях вы найдете буклеты о Гостинице и расписание.

Администратор выложил на стол два изящных кольца ошейников и кивнул охранникам.

– Мой вам совет – не пытайтесь снять ошейник, – администратор ткнул пальцем в экран, висящий над его головой, и запустил видео. Комната, четыре койки на полу мужчина корчится от боли.

– Ошейники реагируют на внешние воздействия разрядом электрического тока. Самое забавное, что в этот момент все мышцы расслаблены, и тело не подчиняется вам. Этот – сунул пальцы под ошейник. Он и рад бы их вытащить, да не может.

Конвульсии мужчины на видео стали иными.

– Здесь он уже мертв, – пояснил администратор.

Охранники сняли с Гудкова и Интеллигента наручники, и застегнули на ошейники, на удивление мягкие и даже удобные.

– Четыреста седьмой. Оба.

– Богато, – ухмыльнулся Интеллигент изящным, выстланным мягкими коврами коридорам. – Прямо Эмираты.

Их втолкнули в комнату. Она была такой же, как на видео, по-больничному однотипная, четыре койки, у каждой тумбочка. На тумбочках аккуратно лежали тонкие книжки брошюр. Гудков потянул носом – в номере пахло кофе и ванилью. Воздух здесь был не такой теплый как в холле, зато вкусный – его легко и приятно было было вдыхать всей грудью.

– Это хорошо или плохо? – Гудков покрутил головой – ошейник был удобным, но сам факт его наличия – душил.

Интеллигент пожал плечами.

– Знаю только, что те, кто нас сюда устроил – весьма небедные люди.

Интеллигент тяжело опустился на кровать.

– Голова трещит, он растянулся на койке и прикрыл глаза.

Гудков же с интересом осматривал номер. Он не был похож на гостиницы, которые приходилось видеть Гудкову. Все было просто и аккуратно, но в каждой детали чувствовалась дороговизна, стиль; все было бежевым – что-то темнее, что-то светлее. Только входная дверь темнела густым коричневым, как прорехой в этом пространстве света. Над ней чернел экран. Дверь в уборную была белой.

Гудков решил начать с душа. Казалось, что он не мылся уже год. Вчерашнюю санобработку за мытье сочтет только сумасшедший. Поначалу Гудков боялся мочить ошейник, но вода быстро увлекла его своей нежностью. И вот он уже жадно поливал всего себя. Он менял температуру, пробуждая отобранное у него тело, присваивая себя себе.

Вода увлекала в слив все минувшие неприятности и те, что еще предстояли. Гудков почувствовал нечто, похожее на покой.

Из ванной Гудков вышел свежим и лёгким. Он обернул бедра мягким полотенцем. В этой скудной прикрытости он тоже ощутил опору. Все будет отлично.

– Шикарно, – сказал он в пространство, но как бы рекомендуя соседу тоже сходить ополоснуться. Но Интеллигент спал.

Гудков тоже растянулся на своей койке и взял с тумбочки брошюру. Брошюра тоже выглядела дорого: кожаный переплет, хорошая бумага, вычурный шрифт. Прочитав расписание каждого дня, Гудков присвистнул. Четырехразовое питание, занятия в спортзале и бассейне через день, каждый вечер процедуры. Чем дальше, тем больше все это походило на отдых на хорошем курорте. Даже ошейник больше не донимал. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким свободным и счастливым. Ему не нужно ни о чем беспокоится, ни за что платить. У него нет планов, а значит переживать не о чем. Гудков прикрыл глаза и задремал.

Гудков буквально вылетел из кровати, и он не сразу понял, что случилось. Интеллигент уже сидел на своей койке и разминал шею.

– Слабый разряд обозначает смену пунктов распорядка, – объяснил он растерянному Гудкову.

На экране над дверью светились часы и надпись "Обед".

– А почему мы голые?

Интеллигент удивленно посмотрел на Гудкова.

– Подавить в тебе все, что делает тебя человеком – чувство собственного достоинства. Превратить в животное. Ты должен чувствовать, что ты пустое место, ничтожество. Плюс, большинство славиков становятся куклами. А кому нужна стеснительная кукла?!

Гудков поморщился.

За каждой комнатой был закреплен свой столик. Их провели, усадили и подали интерактивное меню. Гудков крутил в руках планшет.

– Обалдеть, – слишком громко сказал он и тут же получил разряд. Но все же удивление было сильным, и он добавил уже шепотом, – обалдеть.

Он посмотрел по сторонам. Десятка четыре столов. За ними – такие же голые с серебристыми кольцами на шее люди. Никто из них не выглядел удивленным. Все спокойно тыкали в свои планшеты, откладывали их и дожидались еды за перешептываниями.

Названия половины блюд были не знакомы Гудкову. Благо, возле каждого было фото и ингредиенты. Листая меню, Гудков понял, как давно он не ел ничего серьезного. Утром им скормили по бутерброду и йогурту. А вчера так и вообще – несколько стаканов водянистого чая без сахара. Он торопливо съел салат и чуть не выпил суп из тарелки, и теперь, успокоив голод, медленно жевал стейк. Гудков наколол на вилку весь кусок и отрывал куски зубами.

– Не знаю, что будет дальше, но здесь мне нравится, – чавкая признался Гудков. – А еда – я никогда ничего вкуснее не пробовал. Как в ресторане.

– Ты ешь как свинья, – Интеллигент отставил салатную тарелку и перешел к супу.

Гудков пожал плечами.

– Да и черт с ним. Кто тут на меня смотрит? Вы? Они? Нас никто не держит за людей. Так к чему церемониться?

– Неудивительно, что ты доволен. С такой логикой тебе здесь самое место.

– Ну куда мне… Только вот моя свобода была чуть другой, чем ваша. У меня не было гаремов и замка, где все бы мы уместились. И такое место я только в кино видел. Мне ближе макароны с сосисками. Вы вот давно ели макароны с сосисками?

Гудков снова превысил разрешенный уровень шума и получил разряд, уже более сильный.

– Чёрт!

Еще разряд. Гудков свалился со стула и старался удержать только что съеденное в желудке. Когда он поднялся, Интеллигент допивал свой чай.

– Убогой жизнь делает не отсутствие денег, а простота стремлений. Вкусно жрать, красиво одеваться и мочь позволить…

– Убогой жизнь делают богатеи, которые рассказывают тебе, что нужно думать о вечном, когда у тебя рваные ботинки и пустой холодильник.

– Ты был сам себе хозяин. Теперь ты вещь, – усмехнулся Интеллигент. – Сытая вещь.

– Ну, зато обо мне до конца дней будут заботиться. Вряд ли мастера готовы тратить такие деньги впустую.

– Не известно, почему тебя здесь держат…

– Предпочитаю верить в лучшее.

После обеда Интеллигента забрали. Гудков понял, что вот-вот останется один, и ему стало тоскливо.

– Как вас зовут?

Интеллигент внимательно посмотрел на Гудкова.

– Это было во всех новостях. Если не запомнил, то сейчас оно тебе уже точно ни к чему.

– Удачи вам… там.

– Пока, – Интеллигент впервые по-настоящему улыбнулся.