Читать книгу Простые пьесы - Сергей Платон - Страница 6
С. Платон. Шаркунок
Мелодрама для традиционного театра
Сцена 4
ОглавлениеНа подиум выходит Лариса Мондрус.
Лариса Мондрус (поет).
Память падает на плечи
Как сырой февральский снег.
Отчего, сама не знаю,
Но припомнилось вдруг мне —
Точка, точка, запятая,
Минус рожица кривая,
Палка, палка, огуречик —
Вот и вышел человечек.
В детстве дом построить просто,
Чтобы был он сосен выше.
Нарисую угол острый,
И живу под синей крышей.
А у дома нарисую
Огуречик и кружок.
Вот и вышел человечек,
Закадычный мой дружок.
Мне рябиновое лето
Просыпаться не велит.
На рисунке осень с веток
Обрывает желтый лист.
Со двора холодный ветер
Гонит детство за порог.
Убегает человечек,
Закадычный мой дружок.
Сколько лет тебя ищу я,
Как вчера из дома вышел.
Сколько лет тебя зову я,
Только ты меня не слышишь.
За твоим окошком вечер
Звезды белые зажег.
Где ты бродишь, человечек?
Закадычный мой дружок…4
К финалу песни за круглые столы усаживаются Маша и Маня, на них красивые сатиновые платья и сизые телогрейки. Под восторженные аплодисменты девочек музыканты уходят.
Заводское общежитие. Ночь. За стеной наперебой звучат патефон и гармонь.
Маша. Танцуют…
Маня. Пляшут, да… Пойдем к ним?
Маша. Ты иди, я тут побуду. Лихо мне…
Маня. Заболела же! Валенки не одела, вот и снемогла ты, хвороба! (Приносит валенки.) Сейчас-то хоть ноги погрей. Поотмечала Новый год, кулёмушка. «Некрасиво-некрасиво»… Двадцать градусов мороза на дворе, снега по колено, а мы до клуба прёмся в туфельках-чулочках…
Маша. Я же в ботиках ходила…
Маня. А хорошо мы добежали, да? Парни с тарного цеха хорошие! Провожать назад пошли. Только ноги у них у всех короткие. Тут они у всех короткие. Некрасивых много тут живет. Я у них «Казбеком» дзобнула два раза. А на горке я чуть не убилась! А у тебя рейтузы было видно!
Маша. Да?
Маня. Да никто и не заметил, все снежки бросали. Много тут у них снега.
Маша. Да, снега здесь много… Такой красивый… Как алмазы сверкает под луной… Все дома, все крыши в белых шапках… Черного ничего нет. Только белое небо высокое. И тихо-тихо. Всё блестит, как серебро…
Маня. А я не видела алмазов никогда.
Маша. И я не видела.
Маня. А говоришь.
Маша. Алмазы тихие, как серебро… и белые, как серебро… се-ре-бро…
Маня. У-у… Что-то совсем ты разнедужилась, и заговариваешься, подруга. Горишь ты, Маша! Красная вся! Ой! От простуды малярии не бывает?
Маша. Нет, не бывает. Она от комаров малярийных бывает летом, а сейчас зима, комаров нет. (Плачет.) И наших малышей ни одного уже нет. Все умерли тихонечко. Комарики маленьких деток покусали. Война. Все поумирали…
Маня. Чо ты нюнишься опять? Маленькие и без войны мёрли завсегда. Это они от малярии. Ты вот к ним ходила. Может, заразилась?
Маша. Нет, это от мокриц.
Маня. Каких мокриц?
Маша. А я дежурила по кухне, Савич щи готовила, я и поела миску.
Маня. Ну и что такого?
Маша. Савич слепая стала. Думала, что мелкий лук, а это мокрицы были, истопник насобирал в кастрюльку. Она взяла, да и сварила их. А я поела.
Маня. Фу…
Маша. Да… Фу… Они сейчас во мне шевелятся…
Маня. Фу ты, Машка! Что городишь? Как им шевелиться, когда они вареные?
Маша. Не знаю, Маня. Но они меня жрут.
Маня. Совсем плохая стала! Завираешься совсем. Сейчас я уксус принесу, компресс поделаем, чтоб жара не было. Сиди, молчи. (Убегает.)
Маша. Не надо, Маня…
Маня (возвращаясь). Надо-надо. Вот… (Накладывает компресс.)
Маша. Вот и будет тебе шаркунок…
Маня. Наконец-то… сподобилась…
Маша. Когда помру.
Маня. Так. (Пауза.) Значит, опять не сейчас?
Маша. Нет.
Маня. Вот ведь до чего упрямая корова! Дай!
Маша. Не дам.
Маня. Так вот ты всегда во всем! Гордая очень! Так и проупрямишься всю жизнь. Сережка-то, очкарик, какие хороводы вокруг тебя выплясывал сегодня. Употелся парень. Любит, видно. А ты ни разу с ним не поплясала. Не нравится?
Маша. Нет.
Маня. Совсем-совсем?
Маша. Ну, так…
Маня. А почему?
Маша. Не знаю.
Маня. А я знаю!
Маша. Почему?
Маня. Дашь шаркунок, скажу!
Маша. Ну, и не говори!
Маня. Ну, ладно, так скажу! Это потому, что он не убежал с парнями. Да? Все-все рванули, он один остался. Да? Ты его за это и не любишь. Правда?
Маша. Не знаю я.
Маня. Не любишь, я же вижу хорошо. А он симпотный. В комсомол вступил уже. Я его, наверное, люблю…
Маша. Если «наверное», то не любишь. Любят не наверно, а наверняка.
Маня. Я, может быть, наверняка? Откуда ты знаешь?
Маша. Не любишь.
Маня. Это почему это?
Маша. Потому что «может быть». Не настоящее это у тебя. Просто, потому что надо и хочется. А настоящего дождаться надо…
Маня. Гадина ты, Маша! Я с тобой, как с человеком, а ты со мной, как свинья!
Маша. Не обижайся ты, сама же начала…
Маня. Гнида!
Маша. Маруся, не ругайся…
Маня. Гнида и есть.
Маша. Маруся…
Маня. Я тогда тебе за это сейчас такое расскажу! Будешь знать! (Пауза.) Не дождешься ты своего настоящего! Умер давно твой настоящий! Всё!
Маша. Пашка?
Маня. Вошка! Конечно, Пашка, кто еще? Не жди ты его. Не доехали они до фронта, все сгорели. Савич рассказала. Разбомбили товарняк прямо на станции, а в нем снаряды были. Вот они и сгорели. Все!
Маша. И Паша?
Маня. И Паша! Все…
Маша опускает руки к полу, медленно сползает со стула, ложится на пол. Маня пробует что-то сказать, подойти к ней, но не решается и уходит. Пауза.
4
Б. Ренский – П. Леонидов.
