Читать книгу Зеркало из прошлого - Сергей Пономаренко - Страница 5

Арсению приснилось, что он на море, волны становятся все больше и круче, раскачивают шлюпку, весел нет, и его охватывает страх неминуемой гибели. В этот момент он проснулся оттого, что его трясли за плечо. Прямо перед собой он увидел круглое испуганное лицо Платона. Смутные отрывочные воспоминания о предыдущем вечере всплыли в его памяти.

– Дружище, вчера я сильно перебрал! – услышал он свой хриплый, словно чужой голос. Слова будто выдавливались из него, в голове стлался туман.  – Василий Васильевич наверняка недоволен мною, и мне будет стыдно показаться ему на глаза.

– Тут такое!..  – слезливо произнес Платон.

Только теперь Арсений обратил внимание на то, что Платон чрезвычайно взволнован и бледен.

У Арсения заныло под ложечкой, как в детстве, когда он, напроказничав, ожидал наказания от отца.

– Говори, что еще я натворил?

– Ужасное несчастье! – собравшись с силами, выдохнул Платон.

– Не томи, говори, что случилось! – Арсений дернулся, а внутри у него теперь все заледенело от дурного предчувствия.

– Анну убили!

– Что-о?! Ты спятил! – Арсений со злобой уставился на приятеля: как он осмелился такое сказать? Разве может Аня, здоровая, веселая, жизнерадостная, вдруг оказаться мертвой?

– Ее нашли ранним утром в парке… Уже послали за полицией.

У Арсения сжалось сердце, ему стало не хватать воздуха, и весь оставшийся после вчерашнего хмель мгновенно испарился.

«Ани больше нет?! Этого не может быть! Скоро все выяснится! Аня жива!» Арсения всего трясло.

Видя, в каком он состоянии, Платон налил ему из графина воды. Арсений стал жадно пить, словно опять страдал от жажды. В голове была сумятица – он отказывался верить в услышанное, хотя рассудок ему нашептывал, что не стал бы приятель говорить такое, не имея на то оснований.

– Для всех нас это ужасное горе! – Платон жалостливо на него посмотрел.

– Я должен видеть ее! – Арсений вскочил и стал лихорадочно одеваться.  – Где она?

– Тело Ани увезли в дом ее родителей.

В висках у Арсения застучало. «Не Аню, а ее тело?!» Глаза застлала багровая пелена, приятель, стоявший перед ним, превратился в дрожащий силуэт.

– Почему Аня ночью оказалась в парке? – вслух размышлял Платон.

В голове Арсения словно выстрелило: «У Ани была назначена встреча с Александром! Его надо допросить! Он – убийца?» Как бы ни был Арсений зол на Александра, в это он не верил.

– Я знаю! Мне надо немедленно сообщить полиции! – Арсений наклонился, чтобы надеть штиблеты, и тут обратил внимание на то, что подошвы черные, будто он босиком ходил по земле. Но сейчас ему было не до того, чтобы думать о такой мелочи. Он стал приводить себя в порядок, в памяти возникали отдельные фрагменты вчерашнего вечера.

– Бедная Аня! А я набрался вчера, как свинья, и не помню, как попал в свою комнату!

– Вчера вечером мы с Лисицыным привели тебя сюда. Ты порывался куда-то бежать, чему-то хотел помешать. Лисицын закрыл тебя в комнате на ключ, чтобы ты по пьяни никуда не сбежал. Ты же знаешь, что у пьяного на уме, известно только черту. Утром Лисицын отдал мне ключ и попросил отпереть комнату.

Арсений схватился за голову и по-бабьи заголосил:

– Это я виноват в смерти Анечки! Если бы не напился, я бы не допустил, чтобы они встретились, и Аня была бы жива!

– О чем ты говоришь?!

– О ночном свидании упыря Сашки с моей Анечкой!

Платон испуганно перекрестился:

– Разве такое возможно? Может, ты что-то путаешь, не пришел еще в себя после вчерашнего?

– Все я отлично помню, и свидетель у меня имеется – Лисицын! Он тоже об этом знал, но посоветовал мне молчать.  – Арсений горестно вздохнул.  – А тут видишь, как все повернулось! Идем, расскажу все, что мне известно, полиции!

Обычно во дворце царили тишина и спокойствие, однако сейчас здесь было, как в потревоженном улье. От непривычно взволнованного лакея Ерофея, обслуживающего их за трапезой, приятели узнали, что во дворец приехал становой пристав из Ични вместе с урядником. Они уже побывали на месте совершения убийства, оставили десятских[12] охранять его до прибытия судебного следователя, чтобы любопытные не затоптали следы.

Сейчас полицейские находились в кабинете у Василия Васильевича. Узнав об этом, Арсений немедленно направился туда, желая рассказать полицейским все, что ему было известно. Платон его сопровождал.

У дверей кабинета нес караул высокий, темноволосый, с закрученными усами урядник. Он был в холщовом кителе с плечевым бордовым жгутом и темно-серых штанах с напуском, на поясе у него висела драгунская шашка. Урядник настороженно смотрел на подошедших, многозначительно положив руку на эфес шашки.

– У меня чрезвычайно важное сообщение для господина пристава! Это имеет отношение к убийству!

Урядник отступил в сторону.

Постучав, Арсений решительно открыл двери и вошел внутрь.

Огромный кабинет-музей хозяина дворца поражал обилием развешанного по стенам до самого потолка разнообразного старинного казацкого оружия и соответствующей атрибутики. Здесь также имелась галерея портретов славных казацких гетманов и героических полковников.

За столом, напротив Тарновского, сидел грузный мужчина с большими залысинами, в плотном темно-зеленом мундире со стоячим воротничком, несмотря на жару. Перед ним стояли стопка и графин с ликером. Хмурый Василий Васильевич недовольно взглянул на вошедшего, собираясь сказать что-то резкое из-за непрошеного вторжения.

– Мне известно, с кем Анна Ступачевская должна была встретиться ночью! – опередил его Арсений и, краснея, поскольку считал, что подслушивать – занятие недостойное, рассказал об услышанном вчера разговоре.  – Я был там с Лисицыным – он может все это подтвердить!

Послали за Артемом Лисицыным, тот тоже не стал ничего утаивать. Задав молодым людям несколько вопросов, пристав поднялся, держа в руке фуражку в белом чехле, с лакированным козырьком.

– Скоро здесь будет следователь – расскажите все ему,  – велел пристав Арсению и Артему. Затем он обратился к Василию Васильевичу: – Надобно этого господина художника, Александра Акулова, незамедлительно сыскать и задержать до приезда следователя.  – Сделав длинную паузу, пристав добавил: – Да и мы не лыком шиты, сумеем порасспросить господина художника, не причастен ли он к душегубству.

Василий Васильевич позвонил в колокольчик и приказал лакею помочь полицейским в розыске господина Акулова. Арсения и Лисицына пристав попросил быть понятыми.

– За завтраком господина художника не было,  – сообщил лакей и провел всех к комнате, отведенной Акулову.

Дверь оказалась не заперта. Внутри обстановка была такая же, как и в комнате Арсения, вот только одежда висела на стуле и валялась на полу, вместо того чтобы находиться в платяном шкафу. На кровати, несмотря на то что день был в разгаре, спал художник. Вид безмятежно спящего Александра вызвал у Арсения вспышку гнева, он едва сдержался, чтобы не броситься на него. Пристав стал решительно трясти художника за плечо и громогласно потребовал:

– Вставайте, сударь!

Александр открыл глаза, воспаленные, с красными белками из-за бессонной ночи, и недоуменно посмотрел на пристава, стоявшего возле его кровати.

– Что вам тут нужно? – раздраженно спросил он, продолжая лежать.

– Для начала оденьтесь, вопросы буду задавать я, а не вы! – строго сказал пристав.

– Может, вы выйдете и дадите мне привести себя в порядок?

– Одевайтесь, чай вы не барышня!

Александр пожал плечами, не стал больше спорить, встал и быстро оделся. Он сел к столу, за которым устроился пристав. Рослый урядник, Арсений и Артем стояли у двери.

– Что вам угодно? – холодно поинтересовался художник, сохраняя спокойствие.

– Где вы были этой ночью?

– Вам какое до этого дело?

– Отвечайте на вопрос! Судя по тому, что вы до этого времени находились в постели, этой ночью вы не спали. Где вы были и чем занимались?

– Гулял, не спалось. Бессонница. Недавно пришел и лег спать.

– Когда в последний раз вы видели Анну Ступачевскую?

Спокойствие мгновенно покинуло художника, тревога исказила его лицо, и он взволнованно спросил:

– Что с Анной?

– Вы не знаете? Анна Ступачевская мертва!

– Мертва?! – в отчаянии воскликнул художник.  – Что с ней случилось?

– Ее убили! Извольте ответить на мой вопрос – когда вы с ней виделись?

– Позавчера днем.  – Художник нервно, дрожащей рукой пригладил волосы, отыскал глазами Арсения.  – Господин Бессмертный может это подтвердить.

Арсений молчал, готовя мысленно обвинительную речь, но пристав не дал ему высказаться.

– У нас есть свидетельства, что вы виделись вчера днем с Анной Ступачевской и просили ее ночью встретиться с вами. Извольте отвечать – вы виделись со Ступачевской ночью?

Александр побелел, видно было, что он с трудом справляется с волнением. Наконец он обреченно махнул рукой:

– Раз уж вам это известно… Я ночью ждал Аню в павильоне. Ее все не было, и в два часа ночи я пошел ей навстречу и дошел до самого ее дома. Там было тихо, окна не светились. Я снова вернулся в павильон, прождал до рассвета и лишь тогда вернулся сюда. Я не мог заснуть, волновался за Аню и предполагал, что у нее дома возникли какие-то препятствия, помешавшие ей встретиться со мной. У меня даже в мыслях не было, что с ней могло случиться что-то плохое… – Художник горестно опустил голову.  – Не надо было мне слушаться Аню, если бы я встретил ее возле их дома, она была бы жива! Я виновен в ее гибели!

– Господин Акулов, вы задержаны! В вашей комнате будет произведен обыск.

Александр справился с волнением и тоном, не лишенным высокомерия, произнес:

– Делайте, что вам будет угодно,  – помешать я вам все равно не могу. Вот только подозревать меня в убийстве Ани глупо. Я ее любил! Вина моя в том, что не встретил Аню у их дома!

Урядник занялся обыском, грузный пристав по-прежнему сидел за столом, наблюдая за действиями подчиненного. Александр подошел к окну и, скрестив руки на груди, с презрительным спокойствием смотрел, как ищейки роются в его вещах. И пяти минут не прошло, как урядник обнаружил под платяным шкафом женскую голубую шаль. Арсений едва сдержался, чтобы не броситься на художника: эту шаль он неоднократно видел на Анне!

– Откуда это у вас? – грозно спросил пристав.

– Не знаю.  – Растерявшийся Александр смотрел на шаль с изумлением.

– Кому эта вещица принадлежит?

– Возможно, Ане Ступачевской,  – недоуменно произнес художник.

Пристав даже подскочил на стуле от такого ответа и воскликнул:

– Господа понятые, вы слышали? – И тут же повернулся к художнику: – Вы арестованы по подозрению в совершении убийства!

– После смерти Ани мне самому не мил белый свет, но я Аню не убивал! Я ее любил!

– От любви до ненависти не так далеко. Вначале любим-голубим, а потом р-раз – и все! – торжествующе произнес пристав.

– Вы с ума сошли, если меня подозреваете в убийстве! – взвился Александр.

– А это что такое? Не доказательство?! – Пристав указал на шаль, которую урядник положил на стол, и, вытащив револьвер, направил его на художника.  – Не исключено, что это орудие убийства,  – Ступачевская была задушена!

Арсений с ужасом посмотрел на шаль, затем перевел взгляд на гнусного убийцу. Его переполняла ненависть к художнику, бывшему товарищу, он сожалел, что с собой у него нет револьвера. Не задумываясь, он пустил бы его в ход, собственной рукой расправился бы с подлым убийцей, отнявшей жизнь у его любимой!

Открылась дверь, и в комнату вошли двое господ в серых костюмах и котелках.

– Следователь Бирюков Вениамин Сергеевич,  – представился тот, который был ниже ростом и, судя по седине на висках, постарше. – А это мой помощник, письмоводитель Сингаевский Ефим Егорович.

– Становой пристав, поручик Лубковский Николай Иванович! – горделиво назвал себя пристав.  – Быстро вы доехали, однако еще быстрее мы раскрыли это преступление. Перед вами убийца,  – он указал на художника.  – В его комнате в присутствии понятых нашли шаль Анны Ступачевской. Возможно, она является орудием убийства. Ля финити комеди!

– Убийство – это не комедия, а трагедия, и счастливого конца быть не может. Вы задержали всего лишь подозреваемого, а окончательный вердикт вынесет суд на основании результатов следствия,  – сухо произнес Бирюков.  – Ну, так что вы имеете мне сообщить? Излагайте по порядку! На месте преступления я уже был – ваши помощники натоптали там, как стадо коров! Почему тело убиенной передали ее родителям без вскрытия местным врачом?

Пристав пояснил с недовольной миной:

– На этом настаивал родитель, господин Ступачевский, очень уважаемый человек, да вы его должны знать – он служит в уездной управе.

– Кого я знаю или не знаю, к делу не относится! Вы обязаны были действовать в соответствии с имеющимися инструкциями, а вместо этого занимаетесь бог знает чем! Я вынужден буду доложить обо всем уездному исправнику!

Пристав побагровел, выслушивая щуплого следователя, нависая над ним скалой, но сдержался, не позволил себе гневных реплик. Вместо этого он весьма толково рассказал все, что ему было известно о случившемся.

Ранним утром крестьянин Федор Гарбузенко, проживающий в селе Власовка и работающий во дворце Тарновских помощником на кухне, спешил в усадьбу. Перейдя дамбу, он услышал злобную грызню собак – в последнее время в округе их развелось несметное количество. Схватив увесистую палку, Гарбузенко пошел на шум, чтобы разогнать свору. Когда он подошел к арочному мостику, парковой достопримечательности, его взору открылось ужасное зрелище: под мостиком собаки дрались из-за добычи – тела лежащей на траве полураздетой юной девушки. Несколько раз огрев палкой собак по спинам, ему удалось их разогнать. Сначала Федор подумал, что девушка жива и лишь от страха перед напавшими на нее собаками потеряла сознание. Собаки успели нанести ей повреждения – руки и ноги девушки были в крови, но раны были неопасные. Его смутило состояние одежды девушки – задранный подол сарафана неприлично открывал обнаженную срамную часть тела. Из-под разорванного вверху сарафана была видна ее грудь. Только прикоснувшись к девушке, Федор понял, что она мертва, и уже давно,  – он ощутил ледяной холод тела. Всмотревшись в ее лицо, он узнал дочь господина Ступачевского из Власовки. Федор заколебался, размышляя: вернуться в село и сообщить о случившейся трагедии родителям девушки или поведать об этом господину Тарновскому? В конце концов он продолжил свой путь и рассказал об увиденном господину Тарновскому, который предпринял все, что было в его силах,  – послал людей охранять место, где находилось тело несчастной Анны Ступачевской, которую он знал с малых лет, отправил с нарочным сообщение приставу, и тот незамедлительно прибыл в усадьбу вместе с помощниками.

Узнав о страшной смерти дочери, убитый горем Дмитрий Ступачевский примчался на место трагедии и забрал тело Анны. Только господин Тарновский смог убедить его согласиться на осмотр тела дочери местным лекарем, с условием, что это будет сделано в его доме. Хотя прежде всего в глаза бросались раны, нанесенные зубами собак, врач определил, что причиной смерти девушки стало удушение с помощью матерчатого жгута, и найденная в комнате Акулова шаль вполне могла стать орудием убийства. Перед смертью над нею, возможно, было совершено насилие, поэтому и одежда ее была разорвана.

Арсению было страшно и больно слушать эти подробности смерти любимой. Нелюдь надругался над Анной, а потом убил ее!

Выслушав пристава, следователь приказал:

– Уведите подозреваемого! Полагаю, здесь найдется комната с надежными запорами, чтобы он не смог сбежать. С ним побеседую позже.

После того как урядник вывел художника Акулова из комнаты, пристав рассказал о сделанном Арсением Бессмертным заявлении. Следователь захотел сам услышать от Арсения и Лисицына в подробностях, о чем говорили Акулов и Ступачевская, задал им несколько вопросов.

– Господа, меня весьма удивляет то, что вы оказались свидетелями тайной встречи. Каким образом, господин Лисицын, вы там оказались?

– Прогуливался рядом с тем местом, увидел спешащую куда-то Анну и пошел за ней.

– Выходит, вы за ней следили? Для чего?

– У меня и в мыслях не было за ней следить – случайно так получилось. Она была от меня довольно далеко, я не мог ее окликнуть, а когда приблизился, то понял, что она вряд ли обрадуется встрече со мной,  – она то и дело оглядывалась. Меня разобрало любопытство – с кем у нее тайное свидание? С господином Бессмертным я также встретился совершенно случайно.

– Если Ступачевская все время оглядывалась, почему же она вас не заметила? Выходит, вы принимали меры для этого?

– Вначале мне помогало большое расстояние между нами, а затем я старался не попадаться ей на глаза.

– Эту ночь где вы провели?

– В своей комнате. Спал как убитый.

– Свидетелей этому нет?

– Не женат, поэтому нет.

Следователь переключил свое внимание на Арсения:

– А вы, господин Бессмертный, как там оказались?

Арсений рассказал о мальчишке из поместья Ступачевских, о дубе, служившем тайным почтовым ящиком, о неожиданной встрече с художником и своих догадках и пояснил:

– В тот день я сделал предложение Анне, и она дала мне надежду на положительный ответ.

– Наверное, для вас было страшным ударом узнать, что Ступачевская тайно встречается с Акуловым и у них любовный роман?

– Мне было это крайне неприятно.

– И вы ничего не предприняли для того, чтобы помешать их тайному ночному свиданию? Никуда не выходили ночью?

– Я хотел это сделать, но в тот вечер переусердствовал со спиртным. Меня отвели в комнату и закрыли на ключ. Все, кто присутствовал на ужине, могут подтвердить это. Утром меня разбудил господин Войтенко, и от него я узнал об этом чудовищном преступлении.

Следователь обратился к приставу:

– Скажите, господин пристав, вы давно живете и работаете в этой местности? Раньше случалось нечто подобное?

– Я родом из этих мест и сейчас живу здесь, на моей памяти ничего подобного не происходило. Как узнал об убийстве, сразу подумал, что это дело рук пришлых. Так и оказалось – подозреваемый в убийстве, господин Акулов, художник из Петербурга, гость господина Тарновского. Акулов уже имел приводы в полицию по политическим мотивам.

– Слишком складно получается,  – недоверчиво произнес следователь.  – Господа, вы пока свободны, и к вам просьба: пока идет следствие, не покидать поместье. Позже вам надо будет подойти к моему помощнику и подписать протокол допроса, уж не сочтите за труд!

Письмоводитель, который все это время писал, как заведенный, поднял голову и кивнул им.

После допроса следователя Арсений и Артем отправились к месту, где было найдено тело Анны.

Арсений удивлялся себе: Анны больше нет, а он спокоен, не бьется головой об стенку, не рвет на себе волосы. Очевидно, он пребывал в оцепенении и до сих пор не осознавал, что произошло непоправимое. «Да что это со мной?»

Место убийства Ани было оцеплено, туда никого не допускали, но множество народу окружило его живой стеной. Арсению и Артему оставалось лишь наблюдать за происходящим, стоя в стороне. Они поделились друг с другом тем, что им казалось странным. Было непонятно, почему Анна оказалась под арочным мостиком, ведь дорога, по которой она шла, проходила более чем в пятидесяти метрах от него?

Выходит, злодей напал на нее и затащил сюда силой? Или она доверилась ему и пошла по своей воле? Александру она, несомненно, доверяла, да и шаль Ани у него нашли. Что им руководило – стремление удовлетворить животную похоть? Гнев из-за того, что она дала надежду Арсению? А может, они поссорились и он разозлился на Анну?

Побродив еще часок, продолжая беседовать, Арсений и Артем отправились в обратный путь. Приказав лакею принести водки в комнату Лисицына, где им никто не мог помешать, они напились там почти до бесчувственного состояния и на ужин в столовую не вышли.

В голове Арсения мелькали фантасмагорические картинки, то возникая, то исчезая, внезапно становясь вполне реалистичными. Ему представлялось, что он бредет глухой ночью через лес, ступая по земле босыми ногами. Вдруг в голове явственно прозвучало: «Анна мертва! Ее больше нет!» – и он очнулся.

За окном было темно, он не мог понять, это поздний вечер, ночь или раннее утро? Взглянув в окно, он увидел заглядывающий в комнату полный диск луны со зловещей, как ему показалось, ухмылкой. Ему вспомнились строчки стихотворения Константина Бальмонта:

Аня не была «холодна и бледна» – она была яркая, полная энергии, и если ее сравнивать c небесным светилом, то только с солнцем – утренним, ласковым. Смерть к ней нагрянула при свете луны, светила печали. Ему вспомнились слова Анны: «Первая ночь полнолуния, будет светло, так что не заблужусь. Волков тут нет, да и о лихих людях не слышно», и его проняла дрожь. «Относительно лихих людей Аня ошиблась…» Глянул на карманные часы-луковицу – было десять часов. «Выходит, только вечер».

Арсений оделся и, покинув комнату, вышел через боковую дверь флигеля наружу. Дневная жара отступила, но на открытом пространстве из-за безветрия было чудовищно душно. Стояла полная тишина. Не было слышно даже привычного стрекота сверчков. Он вышел на центральную аллею, ведущую к дворцовой церкви – Георгиевской. Тут, под сенью огромных дубов, было легче дышать. Вдруг он услышал цокот копыт. «Кого это ночью несет нелегкая?» – подумал он.

Из-за домика управляющего внезапно вынырнула черная карета, запряженная четверкой лошадей, она выехала на аллею и двигалась прямо на него. Столь неожиданное появление зловещего черного экипажа испугало его, он ощутил странную слабость в ногах. Ему вспомнилась легенда о черниговском полковнике-упыре Дунине-Борковском, разъезжающем ночами в призрачном черном экипаже, управляемом чертями.

Карета приближалась, и хотя ее ход не был стремительным, Арсений, объятый ужасом, совсем лишился сил, остолбенел посреди аллеи, беспомощно наблюдая за тем, как на него надвигается смерть.

«Это черти из преисподней приехали по мою душу!» – мелькнула мысль. Черный экипаж неотвратимо приближался. Арсений стал про себя читать молитву, прощаясь с жизнью.

Метрах в двух от него лошади, фыркнув, встали. Послышался бас невидимого кучера:

– Тпру-у! Что это вы, господин хороший, надумали? Не объехать вас, стоите посредине, словно столб!

Арсений облегченно вздохнул, удивившись, что так испугался непонятно почему.

– Не заблудились ли вы? – спросил он. – За аллеей лишь церковь, а дальше – поле.

– В церковь нам и надобно. Покойницу везем, завтра будут ее отпевать, всю ночь Псалтырь будут читать.

Сердце у Арсения сжалось. «Это катафалк и в нем – Аня!» Ближайшая к Власовке церковь находилась в Парафиевке, однако отец Анны, видно, решил, что более торжественно дочь отпоют в церкви усадьбы, и без затруднения получил на то разрешение Василия Тарновского.

– Во сколько завтра отпевание?

– В полдень начнется… Прощайте, господин! – Кучер щелкнул кнутом, и экипаж тронулся.

Арсений отправился за ним следом. Подходя к освещенной церкви, Арсений увидел, как из катафалка выгрузили гроб без крышки, при этом мелькнуло что-то белое. «Саван!» – догадался Арсений. Пока дошел до церкви, катафалк двинулся в обратный путь, видимо, на ночевку в здешние конюшни, обдув Арсения ветерком, когда проезжал мимо. Арсений поднялся по ступенькам и подошел к двери церкви. Ему хотелось увидеть Аню, и в то же время он боялся смотреть на нее мертвую. Тронул дверь – она оказалась запертой. Изнутри глухо донесся голос – читали Псалтырь, затем послышались звонкие голоса женщин-певчих. Арсений перекрестился и пошел обратно к дворцу.