Читать книгу В темноте - Сергей Псарев, Сергей Псарёв - Страница 24

Иван, лежа на диване, вяло перебирал в памяти события вчерашнего дня. Все самое интересное в нем было связано с началом ежегодной акции «Ночь музеев». Каждый раз он с наслаждением погружался в эту среду, сотканную из улыбок и блеска счастливых глаз, сумрака переулков и нежных красок белых ночей. Какое-то свободное и легкое восприятие Петербурга, который на время утрачивал свой привычный строгий облик. Город становился похожим на беззаботного повесу, отправившегося на веселый карнавал. Иван, конечно же, шел не один. Рядом с ним была Марья. Значит, все в этот вечер у них получится, будет настоящий праздник.

Иван не относил себя к уверенным людям, он всегда в чем-то сомневался, мучительно копался в себе. Любой написанный им рассказ, сделанный рисунок – это каждый раз, как жизнь заново. Он был убежден, что к серьезному творчеству не приходят от скуки или ради денег. Непременно должно что-то случиться, нужно пережить какие-то непростые события и утраты. Только тогда талант, способности дадут осторожный росток, и однажды произойдет то самое, «божье прикосновение». Из всего этого следовало, что Иван «имел несчастье» быть «сочинителем», вдобавок еще и недурно рисовал.

Теперь теплые мягкие пальцы любимой женщины рождали у него ощущение продолжения их близости. Оно соединялось с запахом ее волос, вкусом помады на губах. Иван слушал Марью, что-то говорил в ответ, спорил, а сам украдкой следил за меняющимся выражением ее лица. Он, как бы, постоянно с любовью рисовал его в своей голове. Тончайшие перемены настроения легко угадывались в нем, легкая улыбка трогала уголки губ и освещала его, словно пойманный оконным стеклом солнечный луч. Оба чувствительные и взрывные, они часто доказывали друг другу вечные истины, прекрасно понимая, что им давно нравилось одно и то же. Окружающий мир у них был одним, общим.

Им было удивительно хорошо вместе в этот «музейный вечер». Они давно не помышляли себе жизнь друг без друга и всюду приходили вместе. Такими их принимали, часто называя одним общим именем, – «Иван-да-Марья», как скромный полевой цветок, соединявший непохожее в неразлучное единое целое.