Читать книгу Соки жизни - Сергей Решетников - Страница 4

Собственно, спустя месяц я выиграл суд. Документы мне вернут. Хотя… думаю, мне бы их и без суда вернули. Тут, что называется, охмурили демоны правоведения. Но главный суд ещё впереди.

На прошедшем судебном заседании я очень нервничал. Несмотря на то, что представитель ответчика так и не явился, я волновался и потел. Азамат успокаивал меня:

– Всё будет отлично, Николай Сергеевич, всё будет отлично.

Я не верил ему. Я не понимал ничего…

Для меня стало явным одно: что я – лох. Что юристы и адвокат Азамат меня разводят на бабки. Они с каждым разом просят всё больше и больше. То на бензин, то на оформление новых документов, которые потом оказываются криво написанными.

Сначала я подсел на успокоительные, потом на Фенибут… Потом на алкоголь… Центр Москвы не только убивает, но и будоражит гормоны…

На днях из Латвии приехал Гога. Тоси-боси. Сделка – прыг. А у Гоги… ух, чих, пых. Мне как раз для моей землянки нужен такой волшебный порошок… про запас.

И еще… опять нужно бросить пить… Опять бросить…

Чтобы бросить пить, главное, начать писать. Чтобы бросить пить, главное, начать… писать… Работать нужно, работать. Переходи уже к делу, Николай. Хорош звенеть колокольчиками, тря-ля-ля. Вот именно – колокольчиками.

Мне нужен секс. Мне нужно, чтобы было с кем говорить. Я люблю с кем-то говорить. Я обожаю диалоги. И чтобы оппонент был твоим сексуальным партнером и человеком, который не только берет информацию, но и дает. Полезная информация завсегда полезна. Так у нас было с Алисой до поры до времени. Пока мы с ней не стали повторять друг другу одно по одному. Тупик начинается тогда, когда супруги из года в год рассказывают друг дружке одни и те же истории. Когда не получаешь новой информации, рождается равнодушие и прочая хрень.

– Ты мне это уже сто раз говорила!

– Ну и что? Ты мне тоже по многу раз рассказываешь одно и то же.

– Почему ты мне об этом не говоришь по факту?

– Я даю тебе высказаться.

– Я думал у нас диалог.

– А у нас монолог.

– Ужас.

– Действительно, ужас.

Месяц прошел в поисках новой подруги, в переписке по вотсапу с Зоей, в онанизме и дикой жаре.

Но в пятницу ночью я улетел к Зое в Томск. Зачем? Почему? Хрен его знает. Хрен. Знает. Тогда я подумал, что мы полюбим друг друга. Глубоко, искренне, нежно. Как я умею.

Она спросила:

– Я возбуждаю тебя?

Я с готовностью ответил:

– Ещё как. Ещё как, Зоя.

– А как?

Тогда я сфотографировал свой эрегированный член, чуток подфотошопил его… ну не чуток, конечно… Ну, не важно. И отправил свой изумительный член по вотсапу за три тысячи километров, добавив два слова:

– Вот так.

Она несколько дней упрямо молчала. Не знаю уж, что она там делала с этой фотографией, куда ходила, кому показывала, зачем. Может, на экспертизу отдавала, может, прелюбодействовала с этим фото, может, с коллективом подруг обсуждали, в какую дырку меня пускать, а в какую не пускать.

Примерно так я себе представляю эту сцену.

Подруга: «Если тебе дорога твоя попка, то не вздумай даже. Может и кровь пойти так, что не остановишь её потом. Будет хлестать фонтаном. Придется скорую вызывать. А ещё вдруг у него там шарик какой-нибудь железный вшит. Потом срать не сядешь!»

Вторая подруга: «Я, например, люблю в попку. Но мужчина должен быть нежным, аккуратным. И не забудь про смазку, Зоя. Смазка – самое важное в этом приятном деле».

Все: «Да-да-да. Смазка – важно – важно».

В общем, Зоя взяла паузу. На мои вопросы не отвечала. В вотсап не выходила. Видимо, не ожидала такого большого сюрприза. Я, было, уже начал думать, что обидел её фотографией своего детородного «богатыря». Но вдруг однажды… на ночь глядя она в вотсапе объявилась. Смартфон дал знать.

Я вмиг вскочил с кровати и побежал до своего Андроида. На лету рассуждаю: «Может, она свою мохнатку мне в ответ прислала. Вот прикольно было бы».

Добегаю. А там… А там… Она просит прислать ещё одно фото моего, как она выразилась, пениса, но с другого ракурса. Я написал ей, что сегодня же беру билет на самолет в Томск, завтра прилетаю, всё покажу вживую. ТЧК. И смайлик с поцелуем поставил. Потом вернулся к смартфону и ещё один смайлик поставил, с сердечком.

В Томск я прилетел инкогнито. Друзья не знали. Иначе бы я не отвертелся, и мне бы пришлось с ними бухать, закусывать стерлядкой и грибами. Перед походом в ресторан я передёрнул. Пришёл в ресторан. Ничё так, солидный. Я прикинул цены. Московские. Попросил пока стакан воды без газа. Жду. Холодный пот волнения течёт по моей спине. Зоя вошла. Мне показалось, что весь ресторан ахнул и тут же притаился.

Я не видел её пятнадцать лет! Она была шикардос. Она была клёвая. Она была королева. Обалденное чёрное платье с разрезом по жопу. Титички такие эффектные под платьем. Причёска – вау! Ярко-красные пухлые губы. Белые зубки. Я поднялся встречать. А она вся такая… прямо с меня ростом… на каблуках. А я, между прочим, далеко не мал, один метр восемьдесят пять сантиментов. Ну, в общем, слов нету… одни слюни. У меня даже встал слегонца, хоть я и перед ужином успешно «погонял лысого». Зою можно было фотать сначала в этом платье, потом без платья, бросать всё к чёртовой матери, лететь обратно в Москву и полгода «доить бычка» глядя на фотки. За полгода точно не надоест. Наверное. Опять же экономия какая… в деньгах, в смысле.

Но всё вдохновение улетучивается, когда красивая женщина начинает говорить.

Мы ещё ужин заказать не успели, а она уже мне сказала, что я сутулый, лысый и что мне обязательно нужно над собой поработать, чтобы стать интересным.

Типа:

– Коля, ты не качок, – и утвердительно, как приговор: – Не качок.

Демонстративно встала, подошла ко мне и стала беспардонно искать кубики на моем животе. А у меня там пузо, а кубики глубоко. Так глубоко, что и не найти. И весь ресторан на нас пялится.

– Кубиков, опять же, нету, – обречённо промолвила она влажными губами.

И пошла. И пошла, виляя задом. И эротично опустила свой эффектный зад на своё место.

– Нету, – тихохонько сказал я, глубоко вздохнув.

А в голове у меня вертелось… Ну ёбт – конечно – безусловно – я лысый и никакой не качок. Мне за сорок. И я всей душой ненавижу вонючие спортзалы и качалки всяческие. Ага. Я ходил в Москве пару раз, так там ко мне… геи стали приставать.

Такие мысли были у меня голове, но потом вслух я почему-то стал оправдываться:

– Зоя, в школе… в средней школе я был достаточно спортивным мальчиком. Да. Даже более того. Первые места занимал… там… По прыжкам в длину, типа того… Бегал неплохо… Даже отлично бегал. На городских соревнованиях бегал на пробегах всяких. Город, где я жил, небольшой, но всё равно… Да, я больше любил… так сказать… и люблю ногами думать, чем под штангой, извиняюсь пе… – я замолчал, потому что чуть не брякнул «пердеть», спохватился и добавил: – Потеть. Зоя, я и в шахматы хорошо играл… играю.

Потом я с жадностью выпил стакан вина, вытер губы рукавом и продолжил свою оправдательную речь:

– Да и сейчас я… это… могу… могу с удовольствием, например, по центру Москвы двадцать километров пешком намотать… Или побегать немного… где-нибудь там… чтоб никто не видел. Ещё я на бокс ходил… несколько недель, – и я громко выдохнул, понимая, что мои оправдания и успехи в боксе и шахматах только исказили прекрасное лицо моей сногсшибательной Зои. Её губы презрительно сжались. Она легонько постучала вилкой по тарелке. Встала, сказала:

– Я сейчас.

И ушла вглубь зала. Видимо, в уборную. Не знаю. Может, там в глубине и оценивал меня кто из её подруг. Или просто поссать захотела. Или носик припудрить.

Мои Боги, как всегда, смеялись надо мной. Ёбт. Мои Боги вообще очень смешливые… Они как программисты. Они и есть программисты. У меня ведь всё уже давно в коде прописано, блин. Твари. Я ваш подопытный Прометей… Я маленький гигант… Прометей прикольный, блин. Мать моя Климена. Блин. Я прилетел сюда в свой любимый родной Томск, в Сибирские Афины за своей судьбой… А вы смеетесь надо мной! Ха-ха-ха! А гвозди мне в ладони – ты-дыщ! Ты-дыщ! К дереву. Без вины страдаю – обратите внимание! Дела пошли, не слова. А я ведь по серьёзному… Я любви приехал искать.

Смонтирую ужин. Там было: бла-бла-бла, кстати, я справился с волнением. Временами говорить я умею. Особенно после пары бокалов вина.

Но в конце встречи, приятно улыбнувшись, Зоя подытожила:

– Всё было мило. Но не загорелось… Как бы… Понимаешь меня?

– О чём ты? – спросил я.

– Искры не было… Мне нужно время… – она показала на своей живот: – Вот тут вот… вот тут не зажгло. Как бабочки в животе крылышками… Нет бабочек, Николай. Понимаешь?

Я развёл руками, потрогал свой пузик, подумал о нём: «В моём брюхе тоже нет никаких бабочек».

На улице было свежо, хорошо. Я люблю Томск. Я тупо смотрел на мои Сибирские Афины и думал про дурацких бабочек в животе и про мух в моей московской квартире.

Зоя, видимо, желая нарушить тишину, сказала:

– Я поеду домой одна.

Я никак не отреагировал. Я ушёл в себя. Бабочки, мухи, тараканы…

Зоя появилась в зоне моей видимости, влезла в фокус:

– Ты со мной, Николай?

– В смысле, с тобой? Поеду ли я с тобой?

– Нет, зачем… Мы же решили. В смысле, ты здесь? А то я как со стеной разговариваю, – хихикнула она, и вся её грация и красота вдруг растворились в этом нелепом «хи-хи-хи».

– Хи-хи-хи, – повторила она и окончательно испортила вечер.

Я промолчал.

Приехало такси. Я открыл дверь. Зоя, сев в салон, улыбнулась и произнесла:

– Любопытно сравнить…

– О чем ты?

Она показала глазами на мою паховую область и добавила:

– С фотографией… твоего…

– А-а, – равнодушно сказал я, но потом включился в прощальный разговор: – Ты хочешь, чтобы я достал его прямо тут?

Зоя улыбнулась, сказала таксисту «поехали» и сама закрыла дверь. Уехала. Пофигу, Степанков, пофигу.

На второе свидание я уже не поехал… Хотя мы его назначили. СМС-кой я его отменил, сказал, что срочно вызвали в Москву. Кубики пресса за ночь мне не накачать. Хотя я и со своим пузиком достаточно прикольный. Приехав в гостиницу, подсчитал все затраты: самолет, ресторан, гостиничный номер, зубной кабинет, где я очистил камни… То-сё. Зое из Москвы я отправил пару десятков тысяч блиц-переводом… Ерунда, конечно. Но… Блин… У неё маленький ребёнок… Крошка. Затратно тащить Зою и её ребенка в Москву. К тому же она сегодня упорно настаивала:

– Моей мамочке необходим курорт… Моя мама на курорте уже два года не была…

Я опять оправдывался:

– Понимаешь, Зоя, у меня суд… У меня очень много денег уходит на адвокатов…

Она не слушала меня. Она слегонца возмущалась:

– Моей мамочке нужно отдохнуть! Отдохнуть! Понимаешь меня, Николай?

Да, понимаю. Супер. То есть она мне сразу же предложила её маму тащить с собой на море. Ни тебе флирта, ни тебе секса! Но мамочке надо купаться!.. Нет, блин, ага! Я ей и так уже отправил тридцать тысяч рублей. Просто так подарил. Она поначалу кричала: «Нет, нет, нет. Не нужно». Потом приняла. Сказала, что заплатит за фитнес. И теперь я ещё должен сделать так, чтобы её дорогая мамочка поехала с нами на курорт. Офигеть! Вместе с нами! Кому расскажи – не поверит. То есть мы возьмем с собой её дочку и мамашку. И будем «отрываться». Это называется так.

– Будем с тобой отрываться, танцевать, – с улыбкой сказала она.

– Танцевать и всё?

– А что такого!? – возмутилась она: – Да, будем отрываться! Я люблю танцевать.

– С трудом себе представляю отрыв на курорте… с мамой, – сказал я, опустив глаза в стол.

Потом она мне и выдала: «Не загорелось. Искры не было». В животе у нее, ёбт, не зажгло! Бабочки не летают. Видишь ли. А я пролетел несколько тысяч километров ради тебя, дура! Дура, блин! Конечно же, я не кремень и не Ченнинг Татум. Со мной не развести костёр без спичек, но я, блин, имею массу иных достоинств.

Собственно, с этого небольшого полувотсаповского сетевого романа начался мой настоящий криминальный роман. Хотя… нет. Всё началось гораздо раньше, когда меня как мухи облепили юристы, изъяв у меня несколько сотен тысяч рублей. Это было в июне, когда я расстался со своей женой Алисой, которая не выходит у меня из головы. Она не выходит у меня из головы. Я хочу её забыть. Но не могу.

– Любишь ли ты её?

– Нет!

– А почему плачешь?

– Не знаю.

Сначала я сидел на антидепрессантах, потом…

В ресторане мы с Зоей выпили по паре бокалов вина. И не в самом вине истина. Истина на дне бутылки. Только разрушая собственную печень, можно создать настоящее искусство. Водку я пил уже потом, в гостинице – с томскими проститутками. Они самые лучшие в мире.

Проснувшись утром с похмелья, я перво-наперво подумал про Алису, а потом следующее: «Зачем я сюда приехал? Её бывший муж – наркоман, а она ищет кубики на моём животе»

Ну и хрен бы с тобой! Сиди в этом Томске.

Алиса была лучшей из всех моих женщин. Но речь в этом романе не про Алису. Её тема будет проходить фоном. И ещё она появилась на пару минут в первой главе. Но Алиса дала мне свободу, свободу, которая теперь меня убивает. Свобода таких собак, как я, убивает. Мне нужна будка и кость. Кость и будка. И я буду вилять хвостом, пускать слюни и ложиться на спинку. А ещё меня нужно чесать по пятницам. И временами бить, чтобы я не возвышался, чтобы меня не заносило.

Вернувшись в Москву, я крепко забухал. Я всё делаю крепко. Крепко влюбляюсь, крепко бухаю, крепко вникаю, строю крепкие отношения.

Однако при этом нужно отметить, что я человек развратный, хоть и стеснительный. Мой крест – стеснение, смирение, разврат, покаяние. Стеснение, смирение, разврат, покаяние. Моё любимое чувство вины. И гвозди в ладошки – ты-дыщ! Ты-дыщ! И агония, блин. О, Великие Боги, грёбаные программисты, что же ВЫ делаете со мной! Лучше бы ВЫ играли в свои тупые компьютерные игры! Ублюдки, создавшие меня! Яду мне! Яду!

Сначала я вызвал проституток. Приехали славянки. Я выбрал. Через два часа я её отпустил. Потом я вызвал негритянок…

Тогда в моей жизни появилась ОНА. Звали её Принцесса. Красивая, губастая, из Ганы. Она по-русски ни хрена не шарит. В этом вся прелесть. Ей, как на исповеди, можно рассказывать всё что угодно, всю правду. Даже самую страшную правду. Ведь у каждого человека есть своя страшная правда, которой он сам боится, которую он никому никогда не расскажет. Например, о своей смерти, о которой человек знает, которой боится так, что даже забыл…

– Понимаешь меня, Принцесса? Такая была любовь… Сильная любовь. Всепоглощающая. Я ей говорю: «Я тебя люблю». Она мне отвечает: «А я тебя больше люблю». Понимаешь, какая любовь? Алиса у меня добрая, слушать умеет, слышать, любить умеет, готовит вкусно… Но меня иногда заносит. Да. Бывает. Однажды, когда меня… занесло в очередной раз… ну на пару суток… Вернее, на трое. Вернулся я домой под утро. Сплю, лежу. Представляешь, Принцесса, она заходит в комнату, а у нее в руке нож, она идет на меня… Думаю, зарежет. Думаю, давай, солнце моё, режь меня. По горлу. Так мне и надо. Я, может быть, тогда своей смерти и искал. Не стала резать. По голове только кулаком ударила пару раз. Три раза. Да в грудь ещё стукнула… два раза. Но я стерпел. Понимал. Принимал. Каялся. Алиса любит меня. Меня никто никогда в жизни так не любил. И, наверное, уже не полюбит. Просто возникает такая ситуация, когда… Как бы это сказать? Простить и прощать уже невозможно… Ты вот даже на неё чуть-чуть похожа… сейчас. Чу-уть-чуть. Хотя нет. Ни хрена ты на неё не похожа. Тупая ты, блин, черножопая дура. Да уж. Вот и поговорили.

Принцесса только тупо моргает, улыбается и кивает. Но, нужно отметить, она неплохо трахается. Может быть, не так страстно, как хотелось бы, но довольно неплохо, по крайне мере, экзотично. Кожа чёрненькая, половые губы красненькие, вонюченькие. Прикольно. Принцесса из далекой Ганы. Моя принцесса из африканской деревни.

На протяжении веков их, негритосок, драли португальцы, англичане, теперь вот до чёрной экзотики дорвались похабные россияне, такие как я – Николай Сергеевич Степанков, самый большой долбоёб на земле. Ну, может быть, и не самый большой… Конечно, не самый. Болей и обид, которыми кормятся жестокие БОГИ, хватает и без моих мелких проблем.

Дело даже не в Принцессе, не в Зое, не в Алисе. Дело во мне. Я поломался, дамы и господа. Я поломался.

Уже следующей ночью я попал в очередную жопу. А пока же я трахал в чёрную задницу мою прикольную негритянку. И мне было хорошо. Мне не нужно таскать её по ресторанам, не нужно возить её маму в Коктебель, ей нафиг не нужны невидимые кубики моего пресса… Она, может, и стонет-то подо мной понарошку… Мне пофигу. Абсолютно. Она – проститутка. Она получит свои деньги и свалит утром восвояси. Я сменю постельное бельё, почищу с Доместосом унитаз, помою полы, посуду, выпью зелёного чая и буду ждать обеда, когда в ресторане куплю первый графинчик водки, чтобы опять попасть в жопу…