Читать книгу Правила абордажа - Сергей Самаров - Страница 10

В Москве, в большом здании на Хорошевском шоссе, долго в эту ночь горел свет в одном из кабинетов на третьем этаже. Здесь, при плотно задвинутых тяжелых шторах без рисунка, сидели двое. За длинным столом для заседаний не по возрасту седой полковник перебирал бумаги в толстой папке. После просмотра он перелистывал страницы и придавливал очередную трубкой спутникового телефона, чтобы не мешала читать следующую. Пепельница перед полковником была переполнена окурками, но он продолжал курить одну сигарету за другой, прикуривая от аристократичной и консервативной по форме зажигалки «Ронсон». «Ронсон» – это не какая-то там «Зиппо», «Ронсон» – это характеристика высокого запроса и класса.

За письменным столом выглядящий моложаво сухопарый генерал неровно выпрямленной скрепкой чистил мундштук курительной трубки.

– А если все же он каким-то иным путем пойдет? – не поднимая глаз на полковника, спросил генерал. – Я его помню еще старшим лейтенентом. Он всегда избирал свой путь. И за счет нестандартности часто из таких передряг выходил, что тебе и не снились. Вот, помню, в Никарагуа... Я там как раз тогда советником был...

– Владимир Андреевич... – укоризненно сказал полковник. – Мы же договорились...

Генерал вздохнул, нахмурился и продолжать воспоминания не стал. Он уже смирился с тем, что его заместитель, недавно назначенный на должность, по сути дела уже почти принял от него дела. Сейчас вся работа генерала Костомарова сводится к подписанию бумаг. Вопрос с отправкой на пенсию решен, и сам он вмешаться в собственную судьбу уже не в состоянии. Время генерала прошло. Да и бог с ним, со временем, бог с ней, со Службой. Пора на покой.

Полковник самоуверенно посчитал, что он все сказал почти отставному генералу, и продолжал деловито перелистывать пожелтевшие от времени страницы. Со стороны ситуация выглядела не совсем красиво – слишком уж явно просматривалось пренебрежение младшего по званию мнением старшего.

Просмотром полковник остался доволен, отложил папку в сторону и взял в руки другую, потоньше. Здесь было подшито всего несколько страниц, достаточно жестких, чтобы не покоробить вклеенные сюда фотографии. Именно их и принялся теперь рассматривать полковник. Он снова открыл первую папку, сравнил фотографию там с фотографией в новой. И удовлетворенно покачал головой, оставшись сам доволен увиденным. Все это полковник считал делом своих рук и гордился задуманным и уже раскручиваемым предприятием.

– Лицо у него очень подходящее, – в голосе слышалось явное удовлетворение, как похвала себе любимому. – Если бы еще челюсть чуть-чуть потяжелее – национальная черта, совсем было бы отлично. Как вы считаете?

Генерал еще раз вздохнул и промолчал.

– А главное, что в совершенстве владеет всеми местными языками. Отлично! Просто отличная кандидатура, лучшего командира группы и пожелать нельзя.

– Он четыре года работал в ихнем генштабе, – сказал генерал. И не удержался, чтобы не отомстить полковнику: – Наверно, научился. Даже ты, думаю, научился бы...

Гнусаво запела трубка спутникового телефона. Полковник быстро схватил ее.

– Полковник Стариков. Слушаю. Да. Ну-ну... Докладывайте. Прекрасно. Еще лучше. Так... Так... Многовато. Шум может подняться? Резонно. Только осторожнее. Так... Так... Самого-то хоть не задели? Молодцы. Продолжайте операцию.

Он с видом победителя повернулся к генералу:

– А вы говорите – поведет себя не по плану... Какое там... Сам в руки идет, горяченький...

– Доложи по порядку... – Генерал Костомаров вспомнил, что отделом пока еще официально командует он. – Как прошло? Как вел себя Тарханов? Какие последствия?

– Как и планировали. Ребята там работают – артисты! Когда Тарханов ночью вышел из милиции, они еще пару раз выстрелили в него. Чтобы организовать внешний вид серьезного дела. Тарханов за дерево спрятался, а они в темноте не сразу поняли. И в это дерево выстрелили. Только он опять за доли секунды до выстрела переместился. Дальше они стрелять не стали. Могла милиция появиться. Сам майор под обстрелом на ответные действия не решился...

– Как же, не решился... Глупости это... – проворчал Костомаров. – Тарханов с десяти шагов из пистолета в подброшенную монету на бегу попадает. Он эти свои штуки со стрельбой еще в восемьдесят шестом году высшему генералитету на учениях демонстрировал. Специально для этого его из Мозамбика на неделю отзывали. Лучший стрелок армейской разведки! Будь у него оружие – хрен бы твои парни ушли.

Генерал свинтил прочищенную трубку, пососал ее, проверяя тягу, и стал набивать табаком «Капитанский», из своих старых, многолетней давности запасов.

– А вот об этом следовало бы заранее предупредить, товарищ генерал, – если не зло, то с обидой сказал после долгой и значительной паузы полковник. – А то складывается впечатление, что вы просто мечтаете, чтобы наша операция провалилась.

Генерал зажег спичку и раскурил трубку, пуская большие клубы крепкого дыма.

– Это твоя операция, а не наша. Твоя, так сказать, дипломная работа. И я в нее, заметь, почти не вмешиваюсь. Более того, могу прямо и откровенно тебе сообщить, что я утвердил ее только под давлением руководства. И не одобряю твоих методов действия. Сколько человек там положили?

– Шестерых.

– Шесть человек. Я не говорю уже о мнении милиции, о возможных последствиях расследования. Пока я только могу говорить о том, что мы на своей территории ведем себя, как в тылу врага.

Полковник от такой отповеди своей уверенности, однако, не потерял.

– Можете не сомневаться, милиция останется только довольна. Это не просто шесть человек. Это шесть активных деятелей мафиозных структур. Причем один из них солидный авторитет.

– А владелица магазина – тоже авторитет?

– Она тесно связана с чеченской наркомафией. И трудно предположить, что сама ни в чем не замешана. Тот парень, что жил у нее, он не простой боевик, он голова, хоть и не первая в группировке, но голова, и его слушаются. Он многие вещи организовывал. Это данные проверенные, с компьютера ФСБ. Мы его с трудом завербовали. Долго искали, на чем подцепить. Но о своих он, к сожалению, данных не давал. И продолжал на два фронта работать. А с хозяйкой магазина он два года жил. Свои деньги на ее счету хранил. Так что у меня нет сомнений, что девка тоже замешана...

– Хотя и нет возможности доказать обратное. А пока обратное не доказано...

– Но пожертвовать кем-то ради большего дела мы можем.

– Это ты заявляй только от своего имени.

Генерал несколько раз сердито, как паровоз, выдул большие и кудлатые облака дыма, отвернулся к окну и отодвинул штору.

– А милиция не подберется. Им не понять мотивы происшествия, а без этого невозможно докопаться до истины.

– Ладно. Многого я в нынешней жизни не понимаю, – сказал генерал. – И не мне уже решать, что морально, а за что под суд отдавать следует. Докладывай дальше. Следующий шаг?

– По плану. И тогда он просто вынужден будет согласиться. Не будет иного коридора, кроме нашего. В крайнем случае мы подключаем и запасной вариант. Тогда он прибежит к своему куратору сам, за защитой, за помощью, за спасением.

Владимир Андреевич расстегнул китель, прошелся по комнате.

– Рисковый ты человек, полковник... И плохо ты знаешь людей, с которыми работаешь. Я вот сижу здесь с тобой и думаю – что выкинет Тарханов? И если он догадается, я тебе не позавидую.

– Не могу согласиться с вами, товарищ генерал. Уж что-что, а людей я как раз и знаю хорошо. И психология майора Тарханова мало отличается от психологии любого другого человека. Она просчитывается и управляется так же просто. Здесь я могу спорить с любым долго и аргументированно, Владимир Андреевич. И кучу фактов из практики могу привести. Ведь это же тема одного из разделов моей диссертации.

Генерал махнул трубкой, как саблей, и заговорил сердито, с вызовом:

– Да плевал я на твою диссертацию... Ты за всю свою службу из кабинета не вылез. У тебя в организме металлов ровно столько, сколько туда божеской химией заложено. И невозможно тебе понять человека, который много раз и прострелен и прорезан. У воевавшего – свинцовый дисбаланс в организме, пулевое отравление мозга. А ты со своей диссертацией не знаешь даже, что это такое – психология воевавшего, психология диверсанта. Он, такой человек, ни под какие твои заумные выкладки не подходит.

Владимир Андреевич снова отвернулся к окну.

Полковник посмотрел в спину генералу с улыбкой, с которой интеллектуал смотрит на не слишком сообразительного вояку, зная, что трудно доказать что-либо этому старому пердуну.

– Ладно, товарищ генерал, не будем спорить. А операция уже идет полным ходом.