Читать книгу Информационное телевидение в политическом процессе постсоветской России - Сергей Сергеевич Коняшин, Сергей Сергеевич Комаров, Сергей Сергеевич Косинов - Страница 2

Постоянное обновление политической науки – объективное явление. Оно отражает безостановочное развитие политического процесса. Обновление понятийного и методологического багажа в политологии постоянно ускоряется вслед за усилением динамики развития остальных сфер социальной жизни. В последние несколько десятков лет одним из ключевых факторов динамики трансформации политической науки являются СМИ. Формальный признак, свидетельствующий в пользу данного утверждения, – изменение содержания политических понятий. Обновление политической науки в свою очередь является прямым следствием образования нового, постиндустриального общества.

Первая предпосылка политической институционализации СМИ (т.е. превращения их в организованное политическое учреждение – формализованный, системно упорядоченный механизм с определённой структурой отношений, иерархией власти различных уровней и другими признаками организации: дисциплиной, правилами поведения и т.п.30) заключается в максимально широком определении явлений политики, политического процесса, политической системы и политического субъекта.

Понятие «политика» вплоть до конца XIX века ограничивалась исключительно рамками государства. В XX веке оно было расширено конфликтной парадигмой (к примеру, теорией о сущности политики как взаимодействия групп по поводу завоевания, удержания и использования государственной власти31). Развивались также функциональный и телеологический подходы.

В настоящее время политику определяют как «всеобщее организационное начало общества и его конкретную регулятивно-контрольную сферу или систему, направляющую жизнь, деятельность, отношения людей, общественных групп, классов, наций, народов и стран»32. Похожее определение С. Хантингтон дал ещё в 1968 г. в работе «Политический порядок в меняющемся обществе», где он писал: «Политическая организация… является средством поддержания порядка, разрешения споров, отбора авторитетных лидеров и содействие единству двух или более социальных сил»33.

Как можно заметить, границы содержания понятия «политика» раздвинуты максимально широко, и главный критерий причисления той или иной группы к числу политических является её участие в организации общества. Ограничения минимальны, что подразумевает множественность политических субъектов. Можно сказать, что политика в её нынешнем понимании достаточно открыта для участников, чья политическая роль ранее была немыслимой (что актуально, в частности, для информационного телевидения).

Правительство и прочие властные (или стремящиеся к власти) структуры, привычно понимаемые как политические, оказываются дополнены великим множеством новых игроков на политической сцене, движимых как общественными, так и собственными интересами.

Ещё в 1964 г. профессор Йельского университета Р. Даль в своей книге «Современный политический анализ» убедительно показал расширение понятия политики: «Лассуэлл считал политическим и то, что Вебер и Аристотель таковым не считали. Фирма или профсоюз, например, с его точки зрения, могут содержать в себе “политические аспекты”. Современные исследователи-политологи действительно изучают политические аспекты фирм, профсоюзов и других “частных” ассоциаций, наподобие Американской медицинской ассоциации. Современный политический анализ склоняется, таким образом, скорее к широкому определению сферы политического, чем к зауженному, по Аристотелю»34.

Похожий вывод встречается и у С. Хантингтона: «Модернизация приводит в значительной мере к росту числа и многообразия социальных сил35 в обществе. Расовые и религиозные группы дополняются профессиональными, классовыми и квалификационными»36.

Ещё одно свидетельство размывания традиционных представлений о политике – международные отношения, которые отражают общую тенденцию. Существенно убывает авторитет суверенных государств, которые со времён Вестфальского мира (1648 г.) являлись основными творцами и участниками мировой политики: «После Второй мировой войны власть начала растекаться из государственного сектора по двум направлениям – к муниципальным и региональным властям, а также к наднациональным государствам»37.

К похожим выводам приходят и отечественные исследователи: «Мир современной политики значительно усложнился по многим параметрам: в частности, участниками международных отношений сегодня являются не только государства. Во второй половине XX столетия (и особенно в его конце) на мировой арене всё более активно начали действовать так называемые нетрадиционные акторы международных отношений – транснациональные корпорации (ТНК), неправительственные организации, различного рода общественные движения, средства массовой информации и т.п.»38.

В настоящее время СМИ выступают сразу во многих качествах: и как средство влияния власти на общество, и как средство обратной связи (т.е. влияния общества на власть), и как самостоятельный игрок на политическом поле. Таким образом, средства массовой информации одновременно отражают политические реалии и сами участвуют в их формировании.

Имеет место как прямое участие влиятельных персон медийного бизнеса (особенно телевизионного) в государственных структурах и общественно-политических объединениях, так и давление на власть со стороны крупных собственников средств массовой информации с целью принятия выгодных для них решений. То есть фактически речь идёт о вмешательстве в процесс политического управления страной.

Либерализация понятий отражает либерализацию явлений, которые они обозначают. Даже в рамках прежней трактовки, ограничивавшей понятие политики сферой государственной власти, всё больше исследователей говорят о смещении акцента во властных взаимодействиях из области доминирования в область влияния. Это результат расширения поля политической субъектности39.

Некоторые исследователи, в частности М. Дюверже, рассматривали власть как влияние ещё в конце 60-х гг. XX века: «Термин “власть” должен быть зарезервирован для выражения особого рода влияния или господства – такого влияния или такого господства, которые соответствуют нормам и ценностям данной группы и которые поэтому считаются законными»40.

Утверждение М. Дюверже подчёркивает сложность и многообразие механизмов влияния по сравнению с механизмами прямого принуждения. В частности, поскольку любой тип воздействия может осуществляться через систему ценностей, политическая власть может быть предметом изучения не только права, но и аксиологии. Это значит, что СМИ – как основная движущая сила развития ценностного механизма в современном обществе41 – фактически наделяются монополией на данную ипостась власти.

Также трактовка власти как влияния позволяет расширить количество научно систематизированных форм правления. В частности, итальянский учёный Н. Боббио кроме явной, видимой, формы выделяет ещё две разновидности42.

Первая – полускрытое, или теневое, правление. Это либо приоритетное влияние на формирование политических целей каких-либо отдельных структур (отдельных органов государства, лоббистов), либо доминирование в процессе принятия решений различных неформальных элитарных группировок. Данный тип правления гораздо менее формализован и предполагает, как минимум, несколько центров власти, а следовательно, отсутствие исключительной монополии на власть со стороны одной группы.

Второй неформальный тип властвования – скрытое правление, или криптократия. В общих чертах – это ситуация, когда государство превращается в марионетку отдельных структур, не предназначенных к государственному управлению, например: военных, спецслужб или криминальных группировок.

Политическая ситуации в постсоветской России имела характерные черты обоих этих типов. Об этом, в частности, свидетельствовала фактическая несамостоятельность центральных органов власти, их зависимость от действий крупнейших финансово-промышленных и даже криминальных группировок (в том числе и в сфере СМИ), а также периодическое усиление влияния силовых структур.

Не стоит упускать из виду и то, что само по себе понятие власти как основы политических отношений – традиционная, но вместе с тем и одна из многих альтернативных трактовок. Например, правые и левые радикалы обвиняют государства в неспособности решать социальные проблемы, фактически намекая на бесполезность этого политического института: «Анархисты и коммунитаристы утверждают, что львиную долю функций федерального правительства могут выполнять гораздо более мелкие, локальные и децентрализованные правительственные комитеты, а то и добровольная кооперация в условиях отсутствия какой бы то ни было политической власти. С другой стороны, либертарианцы и экономисты-рыночники… настаивают на том, чтобы роль государства была ограничена обеспечением безопасности, защитой прав личности и поддержкой коммерции… Либертарианцы уверены, что большую часть проблем, которые на первый взгляд кажутся порождениями рынка, можно решить без государственного вмешательства»43.

Ясно, что в социальном образовании, в котором государство отсутствует или не выполняет системообразующую функцию, на первый план автоматически выходят альтернативные структуры, в том числе СМИ. Рассмотренное выше информационное общество – как раз тот случай, когда системообразующую нагрузку несут на себе средства массовой коммуникации.

Политическая наука рассматривает четыре основных типа политических субъектов44: а) индивид; б) элита, включая институт лидерства; в) социальные группы, участие которых в политике отражается в системе социального представительства; г) нация.

Благодаря информационному телевидению коренным образом изменяется соотношение возможностей политических субъектов. В частности, многократно возрастает политический потенциал индивида. Если, конечно, индивид хотя бы приблизительно представляет себе «правила поведения» в эмоционально-символическом пространстве, формируемом телевидением. Зная эти законы и имея должное желание, теоретически любой гражданин в состоянии перевести свои личные политические устремления в публичную плоскость, привлечь к ним внимание широких масс: «Коммуникационная конъюнктура разогревается постоянно растущим количеством новых коммуникаторов, которые вынуждены добиваться внимания к себе через использование сенсационных событий»45.

В качестве примера можно привести случай, произошедший 2 ноября 2005 г. во время прямой трансляции выступления вице-президента США Дика Чейни. В результате технического сбоя в кадре время от времени появлялась чёрная фигура в виде буквы «X», перекрывавшая изображение политика. Один из эфирных режиссёров в разговоре с телезрителем, который позвонил в студию с жалобой на неожиданную помеху, выдал технические неполадки за намеренные действия редакционного персонала. Он заявил, что таким образом журналисты протестовали против войны в Ираке и дезинформации из официальных источников – и был уволен за нарушение корпоративной дисциплины. Этого режиссёра можно рассматривать как генератора политического события. Тем более что его заявление на волне разгоревшегося скандала было растиражировано мировыми СМИ, в том числе и российскими телеканалами46.

В этом же ключе характерен резонанс в СМИ на заявление гражданина Украины Илько Кучерива о подаче заявки на персональное вступление в НАТО в 2003 г.47. В данном случае налицо пример умелого использования индивидом телеэфира для выхода на массовую аудиторию. Человек оказался прочно включён в контекст большой политики – как внутренней, так и международной (личные встречи с бывшими генеральными секретарями НАТО Хавьером Соланой и Джорджем Робертсоном, а также британской принцессой Анной, упоминание о директорской должности в фонде «Демократические инициативы», созданном при участии лидера «Народного руха» В. Чорновила, поддержка со стороны двух бывших министров правительства Украины и т.д.).

Элиту в соответствии с упомянутыми тенденциями следует понимать, скорее, не как «верхушку господствующего класса (или социальной группы), которая непосредственно осуществляет политическое руководство обществом и стоит у руля государственного управления»48, а как любую группу лиц, имеющую возможность оказывать влияние на характер и направление политического процесса. Последний можно понимать и в качестве формы функционирования эволюционирующей в пространстве и времени политической системы, и в качестве конкретного – т.е. с конечным результатом – процесса определённого масштаба (например, проведение выборов)49. Подобную возможность – и, что не менее важно, желание её реализовывать – американский социолог А. Гоулднер называет отличительной чертой гуманитарной интеллигенции. Её социально-политическая функция заключается в манипулировании словами, идеями, абстрактными символами, а капиталом служат культурные ценности: «Существует по крайней мере две элиты в новом классе: первая – интеллигенция, чьи интересы преимущественно “технические”, и вторая – интеллектуалы, чьи интересы изначально критические, эмансипаторские, герменевтические и, следовательно, часто политические»50.

А. Г. Стариков рассматривает элиту СМИ (социальные группы или отдельные лица, владеющие средствами массовой информации или занимающие наиболее высокие позиции в них и обладающие широкими возможностями влияния на общество51) как объединённую критическим дискурсом группировку внутри описанной А. Гоулднером интеллектуальной элиты, говоря также и об относительной самостоятельности этой группировки в системе государственной политики.

Относительная самостоятельность СМИ – основной мотив, проходящий красной нитью через целый ряд научных работ. О. В. Мухина утверждает, что электронные СМИ в реальной жизни «достаточно самостоятельны, имеют собственные, часто не совпадающие с потребностями общества цели деятельности и используют различные методы для их достижения»52. О «конфликте между обществом и всей системой массовых коммуникаций, зачастую не отвечающей жизненным запросам общества»53, пишет Н. Н. Трефилова. Она также отмечает: «В начале 1990-х гг. учёные заговорили о том, что коммуникационный процесс подчиняет себе все сферы человеческой жизни… В период борьбы за внимание общественности политика представляет собой калейдоскопическую смену событий, становясь сугубо коммуникационной деятельностью, не имеющей реальных содержательных последствий». Впрочем, данная цитата, скорее, имеет отношение к социально-психологической основе медиатизации политического процесса54. В контексте политических возможностей и политической роли элиты СМИ весьма важной представляется классификация моделей политического взаимодействия, разработанная А. Г. Стариковым55:

модель патронажа, предполагающая административный диктат власти над СМИ;

модель партнёрства между элитой СМИ и политической элитой, предполагающая ведение диалога и помощь друг другу. СМИ поддерживают политику местной или федеральной власти, которая в свою очередь оплачивает услуги СМИ в рамках договора об информационном обслуживании или другими способами (предоставлением всевозможных льгот, кредитов и т.д.). Необходимым условием взаимодействия СМИ и власти в рамках этой модели является наличие политической фигуры, пользующейся поддержкой среди представителей политической элиты, в СМИ, деловых кругах и в глазах широкой общественности. Характерный пример – сотрудничество элит в 1995-1996 гг. во время предвыборной кампании президента Б. Н. Ельцина;

модель подавления, предусматривающая борьбу элит между собой, которая в виде тех или иных силовых методов переносится и на взаимодействие со СМИ;

модель лоббирования, когда политическая элита продвигает интересы СМИ в органах законодательной и исполнительной власти. Это может подразумевать долевое участие органов власти в развитии СМИ, включение политической элиты в руководящие медийные органы (редакционные советы, советы директоров медиахолдингов, наблюдательные советы и т.д.), и наоборот – включение представителей элиты СМИ во властные структуры (представительные органы, комитеты, входящие в структуры органов исполнительной власти и т. д.), взаимовыгодное экономическое сотрудничество, коррупционные связи и т.д.

Социальная группа превращается в действующего политического субъекта посредством долгого процесса оформления и презентации своих интересов в сферу публичного политического взаимодействия. Это предполагает формирование особых институтов и механизмов, которые способны оказывать постоянное воздействие на государство с целью соответствующего потребностям данного коллектива перераспределения социальных статусов и ресурсов. В этом заключается суть так называемого социального представительства, функции которого – артикуляция и агрегирование групповых интересов.

Социальное представительство представляет собой совокупность представительных органов и структур, которые осуществляют связь с властью в качестве посредников, сообщая элите артикулированные и обобщённые интересы определённых социальных групп. К данным структурам можно отнести (помимо лоббистских групп и партий) и средства массовой информации.

Политическую информацию, которую на сегодняшний день можно рассматривать как любую информацию, значимую для выработки политического поведения, исследователи относят к базовым свойствам политических явлений: «Без материалов ничто не существует. Без энергии ничто не происходит. Без информации ничто не имеет смысла»56. Формирование и функционирование в сфере публичной власти разнообразных идей, чувств, ценностей, символов, доктрин, официальных норм и оппозиционных оценок и мнений составляют особый политический процесс: «Политика не существует… вне коммуникационных процессов, связывающих, направляющих и инновациирующих общественно-политическую жизнь. Политическая коммуникация выступает своеобразным социально-информационным слоем политики. Её роль в политической жизни общества… сопоставима со значением кровообращения для организма человека»57.

Суть этого процесса в том, что за счёт передачи и обмена сообщениями политические субъекты сигнализируют о своём существовании различным контрагентам и устанавливают с ними необходимые контакты и связи, позволяющие им играть различные политические роли. В этом смысле информация выступает как предпосылка к действиям любого политического субъекта и одновременно как его важнейший ресурс, который позволяет действовать эффективно. В результате наличия или отсутствия должной информации субъект может обрести или утратить власть, возможности влияния и реализации своих интересов.

Особая роль электронных СМИ как «интерпретаторов, толкователей и модераторов реальности»58 состоит в том, что они конструируют фактологический образ действительности, включая его политическую часть, и представляют свои версии событийного мира. Многие российские и зарубежные теоретики и публицисты ставят вопрос о наличии политической функции СМИ в связи с тем, что именно средства массовой информации, особенно телевидение, формируют политическую повестку дня, а рейтинги общественных деятелей растут или падают в полной зависимости от медийного ранжирования59.

Концепция «повестки дня», весьма популярная в наши дни, появилась в 70-е годы XX века. Б. Коэн, основываясь на анализе работ У. Липпмана60, ещё в 1963 г. сформулировал61 ныне классическое определение такого эффекта массовой информации, как «установление пунктов повестки дня», который и стал объектом многих современных исследований.

Определение данного эффекта состоит в том, что «пресса не может заставить людей… думать определённым образом, но может подсказать своим читателям, о чём думать»62. Это определение получило эмпирическое подтверждение во время исследования президентских выборов 1968 г., проведённого М. Маккомбсом и Д. Шо63. Найдя почти совершенную корреляционную зависимость между политическими предпочтениями избирателей и содержанием сообщений средств массовой информации, они утверждали, что именно средства массовой информации формируют политические ориентации избирателей. Хотя последствия информационной революции наших дней заставляют говорить и о том, что поток медийных сообщений отныне не только указывает, о чём думать, но и заставляет думать совершенно определённым образом64.

По большому счёту с точки зрения потребления и обмена информацией все институты и механизмы политики являются не чем иным, как сложной системой производства и переработки информационных потоков. В этой связи К. Дойчем в начале 1960-х гг. была предложена так называемая информационно-кибернетическая модель политической системы. К. Дойч рассмотрел политическую систему как сложную совокупность информационных потоков и коммуникативных связей, определяемых уровнями тех или иных политических агентов, исполняемыми ими ролями, решаемыми задачами, особенностями процессов переработки, передачи и хранения цепи сообщений, а также другими причинами и факторами65.

Исследователь провёл чёткое различие между личностными и массовыми коммуникациями. Если первые являются в основном персональными, непубличными и неформальными, то вторые осуществляются посредством специальных структур (печатные или электронные СМИ) и имеют конкретного заказчика (правительство, партии, организации, лоббисты).

К. Дойч выделял четыре основных блока в схеме взаимодействия информационных процессов. В общем виде она выглядит так:

ПОЛУЧЕНИЕ

ИНФОРМАЦИИ

ОЦЕНКА И ОТБОР ИНФОРМАЦИИ

ПРИНЯТИЕ

РЕШЕНИЙ

РЕАЛИЗАЦИЯ

РЕШЕНИЙ

Первый блок информационной цепочки к формулированию политических целей не привязан. Здесь происходит лишь сбор фактов и составление картины мира. На втором этапе полученные сведения соотносятся с доминирующими нормами, ценностями и стереотипами государства, сложившейся ситуацией, предпочтениями субъектов, а также с уже имеющейся информацией. Далее отобранная и переработанная информация становится основанием для принятия решений с целью урегулирования текущего состояния системы. На заключительном этапе реализуются поставленные цели. Последствия реализации принятых решений в качестве новой информации через механизмы обратной связи поступают на первый блок, после чего начинается следующий виток политического процесса.

Примечательно, что концепция К. Дойча была сформулирована одновременно с первыми попытками провозгласить окончание индустриальной эпохи, которые будут рассмотрены ниже.

Первостепенное значение для политики имеют массовые информационно-коммуникационные процессы. На этом уровне действуют агенты, специально подготовленные для работы с общественным мнением: официальные институты государства, корпоративные структуры и средства массовой информации. Последние политическая наука считает важнейшим инструментом реализации политических стратегий на информационном рынке. В настоящее время, по мнению многих, с превращением электронных СМИ, и прежде всего телевидения, в неотъемлемую часть политического дискурса и арену избирательных кампаний, «этот социальный механизм превратился в мощнейший политический институт, буквально преобразивший системные параметры публичной власти»66.

Настоящее время характеризуется бурным ростом коммуникативных технологий, резким повышением их роли в жизни общества и увеличением объёмов передаваемой информации в геометрической прогрессии. В 1970-е гг. объём знаний человечества увеличивался вдвое. В 1980-е – раз в пять лет. К концу 1990-х объём знаний человечества удваивался практически каждый год67.

Постепенно появляются глобальные универсальные структуры передачи информации, позволяющие, благодаря интенсивному внедрению в системы связи цифрового формата, переводить любой формат данных (голос, текст, факс и т.д.) в другой. Субъекты международного права принимают нормативные документы, в которых декларируется наличие новой реальности и предпринимаются попытки найти и зафиксировать законы взаимодействия в этой новой реальности. Речь идёт о поистине информационном обществе. Точнее, о феномене, который понимается под этим устоявшимся выражением. Тавтологическим по своей сути, поскольку общество – это и есть информационное соединение людей.

В свете осознания ведущей роли информационных потоков в жизнедеятельности общества СМИ формируют политику самим фактом своего существования, поскольку оказывают определяющее воздействие на общественное сознание. И, как следствие, претерпевают процесс политической институционализации, поскольку сами часто входят в число системообразующих факторов политической структуры общества. Хотя стоит признать, что политическая институционализация СМИ ещё далеко не окончательна и вряд ли наступит в ближайшем будущем.

Так или иначе, в силу изложенных принципов трансформации понятий политики, современным исследователям всё чаще приходится признавать постепенное встраивание СМИ в институциональный статус, пусть даже с оговорками об ограниченности сферы их политического влияния: «В целом политическую коммуникацию можно охарактеризовать как информационно-пропагандистскую деятельность социального субъекта… Эта деятельность осуществляется при посредстве специфических социально-политических институтов – средств массовой информации»68.

Ещё одним доказательством институциональной роли СМИ и телевидения в политике может служить графическая матрица политической системы, составленная группой американских исследователей во главе с Г. Алмондом69. С её помощью они сравнивали политическую систему Советского Союза образца 1985 г. и России в 1998 г.70

Столбцы предложенной ими таблицы означают основных политических субъектов: 1) социальные институты; 2) организованные группы интересов; 3) независимые партии; 4) коммунистическая партия (КПСС или КПРФ); 5) парламент; 6) СМИ; 7) бюрократия; 8) глава государства (генеральный секретарь или президент). Строки – основные политические функции, которые в разной степени выполняет каждый из перечисленных субъектов: а) социализация; b) набор политических кадров; c) коммуникация; d) артикуляция интересов; e) агрегирование интересов; f) выработка политики; g) осуществление политики; h) принятие политических решений.

Степень вовлечённости субъекта в выполнении той или иной функции отражает цвет клетки: чёрный – активное вовлечение, серый – частичное вовлечение, белый – слабое вовлечение или отсутствие вовлечения.

Политическая картина 1985 г. в матрице Г. Алмонда выглядит следующим образом:

Совершенно иная картина в 1998 г.:

Как видно, существенные изменения претерпело распределение ролей практически между всеми участниками политического процесса. Всемогущая при советском строе партия коммунистов потеряла былое влияние на выработку и осуществление политики. Появился партийный плюрализм. Расширилась сфера деятельности социальных институтов, групп интересов и, разумеется, СМИ. Теоретически данная схема применима к любому государству (достаточно лишь заменить «КПСС» на «правящий режим», а «независимые партии» – на «оппозиция»).

Между тем такое видение политической картины в России конца 1990-х гг. довольно спорно. В таблице Г. Алмонда явно не учитывается процесс вмешательства государства в партийное строительство71 и тесное смыкание интересов КПРФ (наследницы КПСС) с интересами федеральной власти72. Кроме того, в ней явно занижена активная роль СМИ в области выработки и осуществления политики. Похоже, исследователи не учли многочисленные информационные войны второй половины 1990-х гг. и ярко выраженный переход политического процесса от идеологии к зрелищности. Тем не менее сам факт присутствия СМИ в данной схеме в качестве отдельного субъекта – ещё одно свидетельство возрастающей общественно-политической активности телевизионных медиа.

Выход СМИ на лидирующие позиции в развитии общества – это фактор, позволивший десяткам политологов, социологов и экономистов говорить о новом, информационном этапе развития человеческой цивилизации. Основным концепциям информационного общества посвящён следующий параграф данной работы.