Читать книгу Грезы Хорб-ин-Тнес - Сергей Шуба - Страница 7

Когда шелест жёлто-багряных листьев утих, Альтестейн разглядел стоящую перед ним куклу человеческого роста в белом одеянии. И ещё одну. А за ними толпились другие. Зная, что делать, он шагнул к ближайшей, взял её за талию и стал танцевать медленный ниппиларский придворный танец с приседаниями и расшаркиваниями, стремясь увидеть нить, на которой пляшет кукла. Все они безмолвно кружились, закрывая лица рукавами, отступая, тихонько сталкиваясь плечами. К своему ужасу, ни у одной куклы «варвар» не смог разглядеть нити. Звон колоколов Гицнада поверг его в сырой высокий застенок, а куклы становясь с каждым шагом на вершок выше ростом, стали теснить его со всех сторон…

Полог палатки был невероятно горячим от солнца. Альтестейн с трудом разлепил глаза и подивился тяжести в голове – будто вчера на попойке выпил пару кувшинов доброго красного из Гепулии. Густой воздух в полутьме, казалось, можно потрогать рукой. «Я видел будущее, – отчётливо понял Альтестейн. – Но, возможно, вместо меня его проживёт двойник». От этой мысли он непроизвольно вздрогнул: «Я и так уже марионетка! О-о, Ринд…»

В ногах у «варвара» сидел Кее’зал и неторопливо ел финики. Бурдюк с водой лежал у него на коленях.

– Где Газан?

– А что ты так за него волнуешься? Спит за чертой. Даже место своё верёвкой обкладывать не стал.

– Ладно. Дай воды. Солнце уходит?

– Да. Один из десятка Эдрона клянётся, что видит далёкие скалы на нашем пути. Остальным видятся города.

– Грёзы Хорб-ин-Тнес, – пробурчал Альтестейн. – Никто не перегрелся? Насколько мы стали беспечны?

Сотник буднично сказал:

– Многие уже не надевают доспех – неудобно, жарко, тяжело. Многие просто опустили головы, бредут, как рабы на невольничий рынок. Только Мошонг радуется, говорит, что теперь не тоскует по своим болотам.

Альтестейн почесал четырёхдневную щетину на щеках и покачал головой:

– Это плохо. Мы первые перед Львами, если что, то всех перебьют, а они успеют подготовиться.

– Они и так выглядят собраннее нас, – угрюмо признал туэркинтинец, – Гарга бы побрал это пекло! Можно подумать, мы заехали прямо в его чертоги.

– Как ты попал на Восток? – спросил «варвар». Пробравшись к выходу, он стал бриться остро наточенным баллоком, вглядываясь в свою отполированную до блеска левую наручь.

Кее’зал ссутулился ещё сильнее:

– Как мы все попадаем в эти благословенные края, будь они прокляты? Жажда неведомого манит нас, алчность точит как червь, и вот годы спустя ты, оборванный и грязный, лишённый иллюзий, бредёшь в пыли и просишь подаяние во имя Рара. И уже не помышляешь о доме.

– Да ты поэт, – усмехнулся Альтестейн.

– Сам-то ты как здесь оказался? Да ещё на службе у столь… высокого?

– Я обошёл полмира, и нигде не пригодился. Теперь вот высокий даёт нам поручения, а мы… выживаем.

– Ну да. Ну да. Нам, – пробормотал Кее’зал. – Горькие шутки. Богатые конями не ценят их, не шутят так.

Альтестейн искоса посмотрел на него:

– Что ты там бормочешь, старый волк, какие наветы накладываешь на меня?

Старый наёмник вздохнул и переплёл на колене узловатые пальцы:

– Я не могу понять, что движет тобой. Ты будто облако, способное проливать благословенный дождь, сеять губительный град, разражаться мягким пушистым снегом. Но поступков своих ты не ведаешь. Будто что-то навязано тебе извне.

– Да? (мягкие равнины Икаонии, раскинувшиеся до самой Литуранской гряды, за которой в Поющих песках живут оборотни, Хэммирский каганат, травяные волны которого разбиваются о пески Тюнкюкур, весь мир окружён Водой и Песком, что там, за пределами?) Посмотри, вон садится солнце. Ведает ли оно, что даёт жизнь всему живому? Или это просто игрушка богов, колесница или что ещё там? Керкеты верят, что оно однажды падёт на землю и спалит всё дотла. Я выходил в море на быстрых снеккарах, на тяжёлых галерах бороздил южный океан, и не мог понять: живу ли я? А сейчас понимаю, что живу. Ты многое видишь, и ещё о большем догадываешься, оттого и речи твои правильны. Я понял тебя, Кее’зал. Надеюсь, и ты услышал мой ответ.

– Я услышал его.

Тень подошедшего Газана упала перед Альтестейном, и он поднял голову.

– Говорят, мы все сотканы из света, – скалясь, сказал проводник, – но в пустыне, если ты идёшь без воды долго, а когда опускаешь веки – их изнутри заливает пламя, значит, жить осталось не более тысячи вздохов…

– Потому ты решил вести нас в темноте. Что ж, мы готовы. Кее’зал, поднимай людей.

* * *

Никогда ещё «варвар» не чувствовал себя так странно. Картины прошлого плыли перед глазами, он озирался, чтобы увидеть давних друзей или знакомые места. В этом только одно было хорошо: он не чувствовал жар Хорб-ин-Тнес так, как другие.

Пустыня пугала наёмников. Смуглые и черноволосые саллийцы, привыкшие к зною в своих краях, не могли вынести холода: просыпаясь ночью и видя изморозь на полотняных стенах палаток, они думали, что это сам Йарох-Дагг поднялся из-под земли и своим дыханием пытался умертвить их.

Ниппилары, привыкшие к морозам, не могли привыкнуть к изнуряющему слепящему солнцу, а франны одинаково плохо переносили и то, и другое. Магерландцы вспоминали свои земли за Фрийтосом, икаонцы тосковали по кипарисовым рощам у склонов Хэгвея, пиуррины, скинув меха, до крови расчёсывали заросшие густым волосом тела, жалуясь Арагнашу на своём ворчливом языке. И все были сплошь покрыты серой пылью.

Альтестейн вдохнул поглубже и выдвинул дверь ещё дальше, так, чтобы он мог свободно пройти. За дверью оставалось так же темно, что озадачило и насторожило «варвара», однако он решил, что так даже лучше и, не закрывая за собой дверь, быстро пошёл направо. Запахи ударили ему в нос – давно немытых тел, гниющей соломы и кислого вина, которым, видимо, пробавлялись караульные. Альтестейн заподозрил, что попал в тайные подземелья дворца шахиншаха, где держат самых опасных для его правления врагов. Среди наёмников давно ходили такие слухи. Говорили о том, что в Правом крыле, то есть во дворце, что построил Келау Второй рядом со старым дворцом своего отца (в котором, между прочим, жили восемь его царственных предков) имеются такие застенки. Как туда попадают, и выходит ли кто оттуда, доподлинно не знал никто, но все понимали, что те, кто там сидят, могут не надеяться на публичную казнь. Их убивали медленно и жестоко, некоторые слуги клялись, что слышали леденящие вопли под полом.

Альтестейн остановился в раздумьях. Света он не видел, но откуда тогда этот противный запах дешёвого вина? Ни один страж не будет сидеть в темноте, и ни один караул не перепьётся в стельку, должен же хоть кто-то оставаться на ногах. «Что за Хёрир?» «Варвар» прислушался, но никто из узников и не думал подавать голос. Если он у них ещё был, этот голос. Альтестейн точно знал, что если здесь остался хоть кто-то живой, то он не мог не услышать осторожный шорох открываемой двери.

Гирдман шагнул раз, другой, и задел что-то железное головой и плечом. Тотчас же кто-то впереди заорал срывающимся от страха голосом:

– А-а-о-й-я! Вытащите меня! Это всё Маалев виноват! Ну вытащите же, оно меня сейчас разорвёт!!!

Альтестейн, совершив чудовищный прыжок, чтобы избежать неведомого оружия, с размаху ударился спиной о решётку. Она даже не шелохнулась. И никто не отозвался на вопли обезумевшего человека.

– Да выпустите же! Говорю вам, я не виноват! Пусть заберёт меня Декорх своей зловонной пастью, не виноват я! Вытащите, вы же слышали, что ОНО вошло!!!

И несчастный заколотил кулаками и ногами в стену.

«Кто ОНО? Он что тут, один?» – суматошно подумал Альтестейн, перекатываясь через голову.

И тут он услышал хорошо знакомый скрип. С таким скрипом вырывают меч из новеньких кожаных ножен.

– Не подходи! – завизжал тот же голос. – Изрублю!

Теперь он слышался откуда-то сверху, но не так уж и высоко. Клинок со свистом резал воздух.

– А-й-я-а! Оно ломится в камеры! Помогите! Не подходи! Не подходи!

В миг просветления Альтестейну стало ясно всё: там, у заветной двери, орёт провинившийся стражник, который ополоумел от страха перед ним, Альтестейном! Ведь это он задел какие-то цепи и «стучался» в решётки.

«Варвар» бесшумно побежал на голос. Стражник уже охрип от крика. Это от него так несло вином. Видно, натворил что-то с перепою, вот его и сунули сюда, проветриться. Стражник, вероятно, сделав слишком длинный выпад, поскользнулся и с диким воплем прогрохотал по ступенькам. Альтестейн, бывший уже на полпути к нему, взвился в воздух и приземлился прямо на грудь воина. Хрустнули кости и стражник обмяк, что-то хрипло вскрикнув перед смертью. «Варвар» осторожно пошарил вокруг него, ища меч. Холодный клинок оказался под пальцами как раз тогда, когда Альтестейн шестым чувством уловил: что-то меняется. Он вскинул голову и увидел: наверху в щель пробивается полоска света. Щель росла бесшумно, за ней переговаривались. Альтестейн подскочил к отверстию, прикрыв лицо локтем и испуская бессвязные вопли, стал протискиваться наружу. «Варвара» встретили громким смехом и криками.

– Что-о, жабья рожа, штаны намочил?

– Заговорил, отродье паршивого шакала, как только страх за усы взял…

– Э-э, парни?..

Тот, кто это сказал, погиб первым, так как стоял ближе всех, и первым увидел искажённое яростью лицо чужака. Альтестейн крутанулся на пятках, и окровавленный клинок собрал новую жатву. Стража, несомненно, не самая худшая во всем дворце, потеряла драгоценные мгновения и трёх воинов, а тут ещё самый молодой – смуглокожий житель провинции Вэранси громко выкрикнул: «Колдовство!» – и оставшиеся дрогнули. «Варвар» ещё два раза рубанул наотмашь и краем глаза успел заметить как те, кто оказался у него под боком стремительно выбегают из комнатки. «Сейчас поднимут тревогу – и мне конец!» Самого последнего он прикончил метнув кинжал – быстроногий охранник находился уже в двадцати шагах и мчался так, будто был младшим братом джейрана.

Сердце грохотало в ушных раковинах, дыхание сбилось.

Теперь можно оглядеться, что он и сделал. В такой суматохе «варвар» не догадался оглушить хотя бы одного стражника и по-прежнему не мог сориентироваться. Альтестейн прошипел ругательства, стал быстро стаскивать тела и подтирать кровь плащом, сорванным с убитого. Всех мертвецов он отправил вниз по лестнице и теперь стоял, прислушиваясь и размышляя. Во имя безопасности во дворце не носили шлемов с глухим забралом, так что полностью замаскироваться всё равно не удалось бы.

Воспитанник Лехема догнал их, когда скалы выступили из темноты и нависли, заслоняя небо.

– Сахеби желает говорить с вами, господин, – почтительно склоняя голову, юноша бросил быстрый взгляд на орлиный профиль туэркинтинца.

Газан, едущий чуть впереди, остановил своего верблюда.

– Что ж, – сказал Альтестейн, – почему бы и не поговорить. Мы будем ждать здесь. Кее’зал, кликни моих арагнашцев.

Хулагид медленно подал назад своего коня, не веря, что «варвар» отказывается следовать за ним, а потом развернул его и умчался в ночь.

Кутаясь в плащ, Альтестейн заметил, как проводник стреножит своего нара и заставляет лечь на песок. Сам он неторопливо подходит к «варвару».

«Что же рыжий мой не храпит, не злится? С каждым часом колдун всё лучше овладевает телом бедняги».

– Правда ли, что единственное, чего не могут возвращённые, это нормально улыбаться? Бог лишил их радости, оставляя страдать у своего праха.

Газан заклокотал под бурнусом, что можно было воспринять как смех. Рыжий наконец-то сделал попытку отпрянуть, но Альтестейн сдержал его порыв.

– Ты наблюдателен, чужак, и склонен думать. Я отвечу тебе, раз обещал. Смотря какие возвращённые, и смотря сколько у этих возвращённых желания.

– Ты сохнешь. Днём ветер и солнце выпивают твою жизнь и превращают в мумию, – удивляясь сам себе, снова сказал Альтестейн. – Ты тратишь силу на то, чтобы выглядеть как человек, и на своего верблюда, чтобы держать его в повиновении. Как скоро тебе понадобится жертва?

– Они выпивают не мою жизнь, а иссушают это бренное тело, как иссушают и вас также. Жертву я возьму в Ахеле, ты и сам это знаешь, – проводник замедленно покрутил головой. – И скажу тебе ещё. Я знаю, что ты меня обманул. Твой медальон ввёл меня в заблуждение.

– Но ты поклялся, – хрипло сказал Альтестейн. Высоко над ним разгорались звёзды, высвечивая фигуру Газана и мрачный пейзаж вокруг.

– Я поклялся, да. Наши слова стоят дороже, так как мы уже знаем ужас перевоплощения. Не бойся, я всего лишь предлагаю пересмотреть условия договора.

– Нет. Мы войдём в Ахель, и только тогда будем говорить, если ты захочешь.

– Я понял твой разум, человечек. С каждым днём я всё больше узнаю́ эту жизнь, эти правила и обычаи. Скоро я буду читать тебя, как открытую книгу, и никакой амулет тебе не поможет. Я ещё подойду к тебе.

На миг что-то иное толкнуло Альтестейна в грудь, и он понял, что смотрит на мир изжёлта-чёрными глазами. Это двуцветное видение заставило «варвара» содрогнуться. «Его можно убить! Его можно просто развеять вот так…». – он вцепился в луку седла побелевшими пальцами. «Это не моё, не моё. Я должен ждать, ждать сейчас, у меня был безупречный план, план без изъяна, если его можно убить, значит, можно подождать. Не всё ли равно – когда?»

Убывающая луна залила дюны призрачным светом. Мертвенно-белые утёсы угрожающе щерились провалами темноты. Альтестейн оглянулся назад и увидел подъезжающих Львов в сопровождении двух десятков пиурринов. Львов было семеро. Он знал, что они хотят сказать ему, и потому незаметно глубоко вдохнул. Дыхание – это жизнь. Холодный воздух.

– Мы приехали к тебе, гирдман, – сказал Лехем, не обмениваясь приветствиями, – и хотим знать, что ты будешь делать дальше. Ахель близко.

– Вы возьмёте наших верблюдов и лошадей, и двинетесь в обход с южной стороны. Газан проведёт моих воинов прямым путём. Мы дождёмся следующей ночи, захватим пленника, выясним у него всё и дадим вам знак.

– Мы – солдаты шахиншаха, а не какие-то гор нами, чтобы нападать ночью.

Эти керкеты побегут в свои паучьи норы, увидев, кто идёт на них. Я говорю так: мы обходим утёсы с севера, что быстрее, и по широкому проходу быстро въезжаем в оазис. Они и не поймут, в чём дело. Вы держите южный проход, если успеете подойти, конечно.

Альтестейн безучастно молчал, и слышно было, как звякают уздечки в тишине, когда та или иная лошадь встряхивала головой.

– Ну, что ты молчишь, гирдман? Ты боишься не успеть увидеть, как они уносят ноги? Тогда можешь поехать с нами.

«Варвар» поднял голову и поискал взглядом Кее’зала. Потом посмотрел на Грэма и Сииса, что сидели, сгорбившись, в волчьих шкурах, поглаживая свои блестящие топоры.

– Сахеби Лехем, скажи мне, – произнёс он, перекатывая в пальцах колечко, так, чтобы все видели его в лунном свете, – скажи мне, чем карается непослушание в войсках шахиншаха? Кто я для тебя: презренный гирдман без роду и племени, или голос его и воля его?

Сахеби сглотнул и осторожно слез с коня:

– Ты воля Светлейшего и голос его.

Альтестейн затылком чувствовал взгляд Газана, стоящего в стороне и разминающего шею своему верблюду. Он услышал взволнованный голос воспитанника:

– Я готов взять на себя вину, господин!

По-видимому, юный должник рода Лехема ухватился за шанс расквитаться за всё.

– Что у тебя в руках?

– Это пильга, господин. Мы выпускаем его в минуту опасности, и он приводит помощь.

– Значит, у вас там сейчас самка и он полетит к ней, а не домой?

– Да, господин.

– А если надо отправить весть назад?

– То мы выпускаем её, а не его. Он полетит следом.

– Хорошо. Ты выкупишь жизнь сахеби, и вот как сделаешь это. Мне нужны два десятка Львов, которые заберут наших коней и пригонят их к вам, и твоя пильга. Трое вернутся к своим, а сахеби и остальные побудут с нами. Вы пойдёте южным путём, и будете ждать, пока не прилетит птица. Это значит, что мы откроем вам ворота. Надеюсь, не надо говорить, что скалы должны быть у вас дымкой на горизонте, а пост у колодца лучше обойти.

Альтестейн посмотрел на остальных Львов. Пятеро сотников. Мужи, чьи отцы помнили ещё запах свободы, волю идти куда хочешь, сражаться за свою землю и честь. Кто из них более разумен и предан империи, а вернее, своему слову, которое они все давали, идя на службу к шахиншаху?

– Сиис, возьми птицу, позаботься о ней. Ты, – «варвар» сказал это хулагиду, всё так же подпоясанному красным кушаком, который сейчас казался пропитанным темной кровью. – Ты не любишь меня, я знаю. Я отпущу тебя назад, с оруженосцем, и тем, кого сам выберешь. А когда мы вернёмся в Асций, можешь сразиться со мной.

Сотник сплюнул на песок:

– Встретимся в Ахеле.

– Можешь сесть на коня, – разрешил Альтестейн Лехему, зная, что сахеби уже стал его кровником. – Грэм, смотрите за ними. Газан! Мы выдвинемся сейчас, пока светит луна. Кее’зал, проследи, чтобы наши захватили с собой воды и еды на два дня. И прихватите верёвки! Всё, тронулись!