Читать книгу Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника - Сергей Синякин - Страница 24

– Вам уже известно о Граале? – не удивился Постников. – Тогда не вижу смысла скрывать все остальное. Зацепить меня вам все равно не удастся, одного Гнатюка мало, его слово против моего – не более. А иных зацепок у вас нет. Но я уже сам подумывал, что надо объяснить, что происходит. Только вот кому?

Он размял сигарету, размял ее, но передумал закуривать и положил сигарету на стол. Его лицо приняло мечтательное выражение.

– Вы не представляете, сколько сил и средств было истрачено мною на его поиски! Мой шеф полагал, что достаточно ему тряхнуть своей обширной мошной, как все загадки будут разгаданы сами собой. Он все воспринимал, как должное, даже мою каторжную работу на него. Что вы знаете о Граале? Полистали книги, заглянули в интернет? Этого мало, господа. Знать то, что знают все, означает быть таким же, как и они, нищим и далеким от разгадки тайн.

Он сел на стул, закидывая ногу на ногу, потянулся за стаканом воды, сделал несколько жадных глотков.

Нечаев и Евграфов беседовали с ним вдвоем. В дендрарии проводилась операция по задержанию насильника, ловили на «живца» и в качестве этих самых «живцов» использовались самые молодые и миловидные сотрудницы милиции – из паспортно-визовых служб, инспекций по делам несовершеннолетних и следствия. Калгин загорелся и отправился посмотреть, как идут дела. Дело близилось к вечеру, к часам, когда насильник выходил на охоту.

Похоже, что и дело об убийстве Ильи Николаевича Медника приближалось к своему финалу.

– Вы ждете признаний? Вы их получите, обещаю, без записи, лично для вас, но прежде мне хотелось рассказать вам нечто иное. Я понимаю, звездный час должен был быть несколько иным, но что поделать, мне не придется въезжать в здание ООН на белом жеребце, но все же хотелось, чтобы кто-нибудь узнал, как мне далась эта чаша. Как всякого богатого человека, Гонтаря не интересовали детали, его интересовал лишь конечный результат.

Кое-что вы конечно же узнали, охота за Граалем была дикой, она длится века. Я отбросил все рассказы о чудесах, ведь они могли бы завести меня неведомо куда. Что это могло дать мне? Ничего, кроме головной боли. Однако я не мог не учитывать обстоятельство, что Грааль напрямую связывали со Вторым пришествием. Если так, то почему бы мне этому пришествию не поспособствовать? Я взялся за изучение хранителей. Верите ли, но в этих сказаниях оказалось много бесполезной ерунды и откровенных нелепиц.

Одно время я пробовал искать чашу в Турции. По мнению некоторых археологов, чаша, из которой Иисус пил вино на Тайной вечере, находится в базилике, обнаруженной три года назад в Анталье на востоке Турции. Поначалу искать пришлось тайно, местный губернатор не одобрял таких поисков, даже взятки не могли его поколебать. Упрямый человек! Пришлось потратить почти полтора года, чтобы заменить губернатора более сговорчивым человеком. И что же? Все затраты оказались бесполезными.

Потом я потерял время, разыскивая священный Грааль на Соловках. Глупое занятие. Но всегда начинаешь искать, где ближе. Стоит ли лезть за пазуху, если монета может находиться в кармане. Однако все рассказы о Соловках оказались заурядной легендой, в которую хотелось верить жертвам сталинского режима.

Я искал Грааль для одного единственного человека, а он был целиком во власти одной мысли – создать единую религию и принести человечеству мир. Ради этого он был готов на все, даже на то, чтобы радикально сократить численность этого человечества, избавившись от тех, кто станет ему мешать. Знакомая история, верно? И наконец я обратился к Англии.

– Боюсь, исторические изыски далеко нас уведут от современности, – сказал Нечаев. – В конце концов, какое дело, как искалась чаша Грааля, если вы ее все-таки нашли. Давайте вернемся в наши дни.

– Но вы уже почти все знаете, – удивился Постников. – Грааль попал в руки к Гонтарю, тут подвернулся Медник, и у второго пророка церкви Земного братства появилась мысль стать отцом демиурга. Медник зря называл свое потомство ангелами, они иерархически стоят значительно выше – они создатели и разрушители миров, ибо несут в себе все наследственные возможности существа, чья кровь была собрана в чашу. Но второй пророк хотел быть единственным! То, что проделал Медник, совершенно не вписывалось в планы Гонтаря. Едва я сообщил ему о том, что произошло, он немедленно приказал уничтожить родившихся детей. К сожалению, он опоздал. Подозреваю, что справиться с еще не родившими женщинами было легче.

– А так его указание ничем не отличалось от приказа царя Ирода уничтожить всех первенцев, – не удержался Примус.

– Пожалуй, – несколько удивленно сказал Постников и потянулся за сигаретой, лежащей на столе. – Знаете, я никогда не рассматривал происходящее с этой точки зрения. Забавно…

Он оглядел оперативников.

– Знаете, – сказал он, – а ведь то, что сделал Медник, ничем не отличается от непорочного зачатия. Странно, что это пришло мне в голову только сейчас.

Он закурил, выпустил изо рта колечко белого дыма, глядя перед собой.

– Надо было забрать у незадачливого Иосифа священную чашу, убрать младенцев и начать все сначала. Для этого пророк прислал мне несколько помощников. Медника убрали, но чаша Грааля исчезла. Послушники от него ничего не добились. Наверное, напрасно я доверился им, следовало взяться за дело самому. Но теперь поздно махать кулаками, сделать уже ничего невозможно – убийство Медника стало инициацией сверхъестественных возможностей младенцев. Каким-то образом они были связаны с ним. Одна кровь…

– А почему вы решили взяться прежде всего за Елену Гриц и ее ребенка?

– Пророка испугало, что она выехала в Израиль. Слишком явные прослеживались аналогии. Вы понимаете?

– Понимаем, – успокоил его Нечаев.

– Ну, о судьбе послушников вам известно, – разглядывая кончик сигареты, сказал Постников. – Младенцам уже невозможно причинить вред. Когда я это понял, то решил, что больше не стану предпринимать никаких попыток.

– Почему же? – поинтересовался Примус.

– Да страшно стало, – откровенно признался Постников. – Они реагируют на источник вреда, а я в этом случае кто? Страшно оказаться объектом приложения сверхъестественных возможностей этих существ. По сути дела Второе пришествие состоялось, и оно оказалось массовым. И этому способствовали мы. Сами! И я подумал, что пусть уж пророк сам, если хочет принять на себя удар судьбы. А я выхожу из игры, лично мне и без того страшно. Когда я думаю, что будет дальше, мне становится не по себе. Господа сыщики, вы телевизор не смотрите?

– Все как-то времени не хватает, – признался Нечаев. – А что, стоит посмотреть?

– Тогда уж лучше на небо, – посоветовал Постников. – Много интересного увидите. Если уж и это вас не обеспокоит…

– Еще один вопрос, – оживился Примус. – А что, иных средств воздействия, кроме огнемета «Шмель» или «лимонки», у вас не было?

– Ну почему же, – Постников аккуратно затушил сигарету в пепельнице. – Можно было попробовать. Только зачем подставлять совершенно непричастных людей? Хватит и послушников, по крайней мере они знали, на что шли.

– Но где же чаша? – задумчиво спросил Нечаев.

– Боюсь, на этот вопрос мог ответить лишь один человек, – вздохнул Постников. – Но, к сожалению, покойники бывают удивительно молчаливы. Мои дураки перестарались. Чаша утеряна, боюсь навсегда. Да она больше не нужна. Все, что мы хотели и чего боялись, уже произошло. Ангелы вострубили. А теперь, поскольку история поисков Грааля вас не интересует, а все вопросы, касающиеся современности, мы с вами обсудили, я могу считать себя свободным? Предъявить обвинение мне вы не сможете, а без этого держать меня в следственном изоляторе вам никто не позволит, да и протоколов со свидетельскими показаниями я подписывать не собираюсь. Пропуск подпишите!

– Мы можем доказать, что покушавшиеся на детей люди бывали у вас в гостинице, – сказал Примус.

– И что это доказывает? – широко улыбнулся Постников. – Мой адвокат приведет вам десятки причин, по которым эти люди заходили ко мне в номер, а сам я, как вы хорошо знаете, могу хранить молчание и не давать показаний против себя. Вы сядете в лужу, ребята. Оно вам надо?

– А ведь он прав, Николай, – после некоторого молчания сказал начальник убойного отдела.

– Слушайте! – не выдержал Примус. – И мы его просто отпустим? Можно подумать, что он занимался у Гонтаря чем-то пристойным и безобидным!

– Глупо осуждать солдата, выполняющего приказ командира, – сказал Постников. – А второй пророк…

– Наемный убийца ничуть не лучше организатора убийства, – перебил его Примус. – Оба прекрасно осознают, что они делают. Вы сами можете радоваться только тому, что никто не знает, сколько в действительности на вашей совести человеческих жизней!

– Коля, не пыли! – остановил его Нечаев. – А вы лучше расскажите, где нашли Грааль? Все-таки интересно…

Больше всего он боялся, что Постников замкнется. Конец детективной истории оказался началом невероятно фантастической. Страшновато было заглядывать в будущее, которое начиналось в невероятно далеком прошлом.

– Поиски были долгими, – сказал Постников. – Но кто ищет… В общем, я набрел на это случайно. Иосиф основал монастырь в Англии.

Монастырь этот назывался Гластонберри… Ричард Уайтинг, последний аббат монастыря, перед смертью отдал Грааль на попечение преданным ему монахам.

Они отправились с Граалем на северо-запад, в Уэльс, где находилось аббатство Аберистуит. Там они надеялись укрыться от королевского гнева. К тому времени монахи попали в немилость. По дороге путники остановились на отдых в богатом поместье Нантес Мэнер, владелец которого лорд Пауэлл предложил беглецам убежище и свое покровительство. Там они и остались. А когда пришел смертный час последнего из них, он передал Грааль своему благородному господину, взяв с него обещание, что чаша, которой касались уста Спасителя, навсегда остается в Нантес Мэнер. Надо сказать, что лорд Пауэлл и его потомки свято соблюдали обещание.

Из поколения в поколение чаша передавалась по наследству. Но в тысяча девятьсот пятьдесят втором году последний из Пауэллов умер и Грааль перешел к семейству Майерилесс, владевшему усадьбой Мур. Однажды, когда дочь миссис Майерилесс попала в больницу с тяжелыми ранениями головы, которые, по мнению врачей, могли оказаться смертельными, хозяйка дома достала из тайника Грааль и, сжимая его в руках, стала горячо молиться об исцелении дочери.

И представьте себе, вскоре в усадьбу позвонили из больницы и сообщили, что раны на голове несчастной девушки вдруг чудесным образом перестали кровоточить и она стала чувствовать себя гораздо лучше. После смерти госпожи Майерилесс чаша попала к доктору Бреммингему, работавшему в больнице, где исцелилась дочь прежней владелицы. Несомненно, что доктор Бреммингем знал о том, что попало к нему в руки, в отличие от своего сына Чарльза. Чарльз собрал старые альбомы и вещи родителей и наполнил ими старый сундук, который хранился на чердаке усадебного дома. И забыл о них. А внук доктора Бреммингема уже даже не подозревал, что хранится на чердаке унаследованного им дома. Конечно, был риск, что Грааль исчез, что он кем-то похищен, но Гонтарь затратил немалые деньги, чтобы купить дом и усадьбу.

К тому времени Роберт Бреммингем проигрался в пух и прах на скачках, поэтому появление русского покупателя, который платил за землю и дом, особенно не торгуясь, было для Роберта счастливой случайностью, которую Господь посылает тем, кто верит в него.

Остальное было делом техники – Грааль оказался в сундуке, он полностью соответствовал тому описанию, которым мы располагали, а главное – он до половины был наполнен густой вязкой темной жидкостью, которая напоминала кровь и оставалась в чаше, что бы с ней ни делали. Если бы вы видели лицо пророка, когда он взял чашу в руки!

– А потом вы привезли чашу в Россию, – утвердительно сказал Нечаев.

– Все остальное вы знаете, – устало отозвался Постников. – Только не надо делать из меня морального урода. Одно время я был всецело с Гонтарем, он и в самом деле казался мне пророком, который может привести человечество к золотому веку. Представляете, прекратить вражду религий, избавиться от расизма, научить богатых делиться с бедными, избавиться от политических догм и прийти к пониманию друг друга не на словах, а на деле…

– И когда вы поняли, что это не так? – спросил Нечаев.

– После рождения Младенцев, – эти слова Постников произнес так, что и гадать не стоило, с какой буквы он напишет слово «младенцы» – с прописной или заглавной. – Почти сразу я понял, что они пришли в мир не для того, чтобы кто-то смог причинить им вред. Осталось понять, что они станут делать с доставшимся им миром?

Отметив повестку Постникову, Нечаев и Евграфов долго сидели за столом, не глядя друг на друга.

– Ни хрена себе – разгадочка, – сказал Примус. – Расскажи такое начальству, ведь в дурдом отправят. Как ты думаешь, Иваныч, что мы будем делать – писать нолики или вязать веники?

– А мы помолчим, – сказал Нечаев. – Постников прав, об этом лучше не заикаться. Все равно никто не поверит, а если поверят – все происходящее тут же перейдет в разряд государственных тайн с самыми печальными для нас последствиями.

– Вообще-то многие начальнички в Бога верят, – вздохнул Примус. – Сам видел, как зам по личному составу крестился, когда в кабинет к начальнику УВД заходил.

– Это они для себя верят, – кивнул Нечаев. – А наши с тобой рассказы они просто не воспримут, они сказки слушать не любят, особенно если эти сказки рассказывают подчиненные. Вот ведь как погано все. Никто не поверит. И тем страшнее ждать, что будет дальше. У тебя выпить есть?

– А то! – гордо сказал Примус и достал из сейфа бутылку «Кедровой».

Выпивка удовольствия не принесла.

– А пойдем домой, – предложил Нечаев. – Говорят же, утро вечера мудренее.

Выйдя из здания городского управления внутренних дел, он вспомнил слова Постникова и посмотрел на небо. Небеса были затянуты низкими тучами, сквозь которые не пробивался свет звезд, поэтому особо разглядывать было нечего.

Да, если говорить честно, Сергей Иванович Нечаев и боялся чего-то увидеть, ведь знаки, появляющиеся на небесах, не сулят ничего хорошего живущему на земле, они означают начало перемен, а время перемен всегда сопряжено с бессмысленными неприятностями, которые укорачивают любую человеческую жизнь.

Заходя в подъезд своего дома, Нечаев столкнулся с Калгиным.

– Вот и хорошо, – обрадовался Калгин. – А я бутылочку взял, селедочки прикупил. Надо же как-то отметить удачу!

– Взяли? – равнодушно поинтересовался Нечаев, вызывая лифт.

– И мяукнуть не успел, – с некоторым самодовольством сказал Калгин и хихикнул. – И знаешь, на кого он запал? Думаешь, на паспортисточку клюнул? Как бы не так! На мента из вневедомственной охраны полез. Там двое в женскую одежду переоделись, сумерки же, особо не видать, так ему фигура этого мента приглянулась. Зажал он этого мента, как котенка, шею одной рукой придавил, а второй блудливой ручкой шасть под юбку! Да так удивился найденному там, что дар речи потерял и даже не дергался, когда мент на него наручники надевал, только в отделе и разговорился, представляешь? И как ты думаешь, что он сказал?

– Что-то грубое и нецензурное? – предположил Нечаев. Ну не было у него настроения продолжать разговор!

– Что ты! Интеллигент оказался, младший научный сотрудник Института растениеводства. С детства к мату не приучен! А высказался он в том смысле, что, мол, щедра природа-мать!

– Пусть привыкает, – сказал начальник убойного отдела, слушая, как скрипит и постукивает на стыках лифт. – Ему теперь в зоне с этой щедростью природы лет семь не понаслышке знакомиться.

– А ты что не в настроении? – наконец обратил на него внимания Калгин.

Двери лифта лязгающе распахнулись, открывая выход в неосвещенный подъезд.

– Так, – сказал Нечаев, выходя из лифта. – Предчувствия у меня нехорошие.