Читать книгу Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника - Сергей Синякин - Страница 28

Гроза, прошедшая над тихим и провинциальным городом Кулибинск, принесла облегчение жителям и природе. Лето стояло жаркое, даже трава от зноя была вялой, поэтому дождь – пусть и с грозой – был истинным исцелением.

Частые сполохи в ночном небе пугали кулибинцев. Кто-то даже вспомнил, как десять лет назад погиб старый Кружилин – стоял, дурачок, на берегу и в грозу рыбу ловил. Оно, конечно, в дождливую погоду клюет не в пример лучше. Но тут думать надо – гроза! В общем, грохнуло над рекой, молния ветвистая встала над берегом, и от деда Кружилина только резиновые сапоги и остались. Так и стояли новехонькие сапоги рядом с оплавленной удочкой, когда народ отважился на берег выйти. Пришлось родственникам вместо деда хоронить резиновые сапоги, костюм черный, а сбоку остатки удочки положили. Грустно, конечно, зато гроб не особо тяжелым был.

Сегодня сверкало чище, чем в ту роковую ночь. К вечеру замолкли телефоны, а поселковые улицы развезло так, что стали они похожи на реки из жидкой грязи, и пройти по ним можно было, только держась за забор.

Кулибинск находился в Нечерноземье, поэтому грязь после дождей случалась такая, что резиновые сапоги было трудно выдернуть из ожившей и вдруг задышавшей земли. Идешь, а у тебя на ногах по пуду глины. Представить себе это может лишь тот, кто весной и осенью жил в российской глубинке.

Именно в Кулибинске художник Петров-Квасов написал свою знаменитую картину «На митинге». Знаменита она была тем, что на ней вовсе не было людей, только обувь, а точнее, сапоги разных размеров, аккуратно выставленные вдоль единственной в Кулибинске асфальтовой дороги, протянувшейся от бывшего райкома партии до Дома культуры. Люди пришли на митинг, переобулись и пошли по асфальту на маленькую площадь, где стоял гипсовый Ленин и проводился первомайский митинг, а обувь осталась дожидаться владельцев. Впечатление, которое производили лишившиеся хозяев сапоги, могло разве сравниться с тем, которое производит обувь верующих мусульман на площади перед мечетью во время намаза.

После обильного дождя кулибинцы, или, как они себя называли, кулибины и кулибинки, старались подольше не выходить из домов, ожидая пока просохнет земля. Радовались случившемуся дождю только свиньи, которые с визгом вылетали со дворов и, довольно похрюкивая, укладывались в теплую грязь колеи, оставленной сельским трудягой «Кировцем». И еще там место оставалось для босоногой детворы, которая вполне мирно уживалась с обитателями хлевов, получивших временную свободу.

Участковому инспектору Владимиру Землякову отсиживаться дома было не с руки. Отписанные ему жалобы граждан требовали своего немедленного исполнения. Вот и сейчас у него на руках было заявление гражданки Самохиной о краже из ее сарая угля, заготовленного на зиму. Тут у участкового Землякова было два пути: или убить время, вылавливая нарушителя, или пойти нелегким и непроторенным путем. А именно: требовалось сделать осмотр сарая гражданки Самохиной и заактировать наличие в крыше широких прорех. Потом необходимо смотаться на метеостанцию и взять справку о бушевавших в последние недели июля грозах. После этого надо было заглянуть на угольный склад и обзавестись справкой о том, что уголь поступил туда несортный с большими примесями земли. После этого можно было смело садиться и готовить материал об отказе в возбуждении уголовного дела, на основании того, что уголь был сорный, лили дожди, а крыша сарая у бабки Самохиной спасением от этих дождей служить не могла. Поэтому уголь никто не похищал, а все было просто – дожди вымыли из угля земляные примеси, и остался у гражданки Самохиной самый что ни на есть антрацит, который зимой в печке будет гореть похлеще пороха.

Вот и пришлось участковому Землякову месить неподъемную кулибинскую грязь. Понятное дело, мента, как и волка, ноги кормят!

В милицию он пришел сразу после армии. А куда было идти, не на комбайн же! В отделе кадров сидел их сосед по дому – капитан Ковригин. Лучезарно улыбаясь, он заставил Землякова заполнить анкету, ответив на многочисленные вопросы краткими ответами: нет, не был, не имею, не состоял. После этого поинтересовался, где бы Владимир хотел работать. В уголовном розыске места были, но у Землякова не было должного опыта работы. В ОБХСС работал всего один человек – Марк Петрович Зугель, которому было под шестьдесят, но он намеревался оставаться на боевом посту до самой кончины. Однажды на областной коллегии на вопрос генерала, собирается ли Марк Петрович на заслуженную пенсию, Зугель бодро ответил: «Ну что вы, товарищ генерал! Буду работать, пока руки носят!», а когда зал ликующе и злорадно загоготал, поправился: «Ой, што это я! Пока ноги ходят, товарищ генерал». Резвости ему было не занимать, и это позволяло предположить, что должность старшего инспектора БХСС не освободится еще очень и очень долго.

Видя, что Земляков пока еще не знает своего призвания и сомневается, сможет ли он работать в органах вообще, капитан Ковригин быстренько оформил соседа по дому на должность помощника дежурного по отделу. В обязанности Землякова входило составлять на доставленных протоколы, сортировать задержанных, отделяя агнцев от козлищ и направляя первых проспаться в вытрезвитель, а вторых в изолятор временного содержания, именуемый в народе «обезьянником». Кроме того, он их обыскивал, изымая неположенное в камерах имущество. А не полагалось в камере все: от авторучек и часов до поясных ремней и шнурков на ботинках, чтобы задержанного не обуяло вдруг желание строчить письменную жалобу прокурору, по часам фиксируя все беззакония, или напротив – не дать повеситься на ботиночных шнурках, если посетитель вдруг впадет в уныние и тоску.

На рядовой должности Земляков не задержался. В милиции был большой некомплект участковых, а у Землякова оказалось среднее образование и первый разряд по боксу. В перспективе он обещал вырасти в неплохого оперативного работника, но для этого, считало начальство, начинать надо было «с земли», где можно все попробовать на ощупь и учиться на ошибках, пусть даже и своих. В милиции участковый инспектор является тем самым пресловутым козлом отпущения, о котором метко спел хриплоголосый российский бард Владимир Семенович Высоцкий: «Не противился он, серенький, насилию со злом, а сносил побои весело и гордо…» А чего противиться, чего сопротивляться, все равно в системе единоначалия из этого ничего путного не получится!

Земляков получил в обслуживание промышленную зону Кулибинска с прилегающим к ней жилым сектором, в который входили три трехэтажных многоквартирки и с полсотни частных домов. Жилой сектор участковому особо не досаждал, а вот с предприятий, расположенных в промышленной зоне, постоянно что-то воровали, выносили, вывозили мелкие расхитители, которых нежно именовали «несунами». Именно промышленные предприятия приносили Владимиру неприятности и разочарования по службе, неудивительно, что ко всем вызовам на завод электронно-вычислительной техники и различные ремонтно-механические мастерские, окружающие завод, он относился, как камикадзе к сигналу тревоги, призывающему его к последнему боевому вылету.

Начальство постоянно ставило Землякова сослуживцам в пример, на его опыте показывая остальным, как делать нельзя. И это еще раз доказывало, что задатки у Владимира были хорошими, а его обещание вырасти в талантливого оперативного работника, основывалось не на пустом месте. Тот везет, кого ругают больше других. Судя по взысканиям, участковый Земляков был главной тягловой силой Кулибинского отдела внутренних дел.

Владимир Земляков месил грязь не напрасно. Ближе к обеду он уже сидел в комнате боевой и служебной подготовки и писал постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, для пущей фантазии покусывая синий колпачок шариковой ручки и внимательно разглядывая бюст Дзержинского, стоящий на круглой гипсовой тумбе. Дзержинский тоже недовольно щурился, было видно, что занятия Владимира Землякова он не одобряет и жалеет о том, что бронзовый, а то бы давно все сказал молодому участковому и про руки, и про сердце, а главное, про голову, которая обязательно должна быть у каждого чекиста.

Земля просыхала стремительно, воздух от ее испарений стал влажным и вязким. Опять стало нечем дышать. В открытую дверь виднелась дежурная часть, отделенная от посетителей прозрачным пластиком.

В дежурке на повышенных тонах шел разговор.

– Так почему ж ты его не забрал? – наседал дежурный на своего помощника. – Ведь в магазин все равно ездил!

– Андреич, – оправдывался помощник. – А ты того пьяного видел? Свинья из лужи чище будет! А я полдня «дежурку» мыл да чистил!

– А кого это колышет? – удивился дежурный, но мысль свою развить не успел – пронзительно и резко зазвонил телефон, напрямую соединяющий дежурную часть с кабинетом начальника.

Интонации дежурного сменились, едва он поднял трубку.

– Понял… понял, – не отрывая трубку от уха, повторял дежурный. – Нет, нам еще не звонили.

Сейчас он походил на нерадивого ученика, которому учитель физики пытается разъяснить один из законов Ньютона.

– Уже записываю, Виктор Степанович! – и злорадно засмеялся, глядя на корпящего над бумагой участкового. – А чего за ним посылать? Вон он, фантазиями в ленкомнате занимается!

И Вова Земляков тоскливо подумал, что это говорят о нем. Не иначе как на промзоне очередное чепэ случилось. Не зря же ему под утро красный петух снился, и домашний пес его спросонья облаял. Земляков в приметы верил, а тут и гадать не стоило – красный петух, злая собака и гроза с молниями. Все вместе собралось!

И точно. Не успел он это окончательно сообразить, как дежурный по отделу громко позвал:

– Земляков! Володя! Дуй к Виктору Степанович, срочно приказал тебя разыскать. – И чтобы Земляков окончательно проникся серьезностью происходящего, вполголоса добавил: – Машину за тобой велел послать!

Начальник районного отдела милиции подполковник Кружилин сидел, обмахиваясь форменной фуражкой, и разговаривал с каким-то полным мужчиной в белой рубашке. Под мышками собеседника темнели влажные пятна. Мужчина то и дело вытирался огромным носовым платком и печально вздыхал. Подойдя ближе, Земляков его узнал. С Кружилиным сидел директор завода вычислительной техники Агудяев. Когда-то руководство страны вздумало сделать из Кулибинска русскую Силиконовую долину, но дальше небольшого заводика, на котором производились отечественные ПЭВМ «Агат» с жестким винчестером на двести восемьдесят пять мегабайт, дело не пошло.

– А, Володя, – нехорошо обрадовался подполковник. – Вот, Иван Николаевич, рекомендую, наш молодой ас, перспективный сотрудник, скоро всех стариков за пояс заткнет. Уж он-то в этом запутанном деле обязательно разберется. Тем более что, я так понял, дело там больше касается не нас, а прокуратуры. Эти по факту нарушения техники безопасности обязательно вцепятся. Я нашего прокурора знаю, он нервы помотает! Потому и даю Землякова, он разберется. Разберешься, Земляков?

«В чем?» – уныло подумал Земляков.

Но обижать начальство, не въезжая в ситуацию, не полагается. Начальник всегда прав, подчиненный ко всему готов. Поэтому младший лейтенант бодро улыбнулся и молодцевато согласился:

– Так точно, товарищ полковник!

– Вот и славно, – сказал начальник. – Действуй, Володя! Товарищ Агудяев тебя введет в курс дела, прокуратура уже, наверное, выехала, ну а в остальном держи нос по ветру. Интуиция подскажет, что надо делать.

И повернулся к директору завода.

– Вы уж извините, Иван Николаевич. Мне надо инструктаж с сотрудником провести. Думаю, что надолго вас не задержу.

– Понимаю, понимаю, – страдальчески вздыхая, Агудяев поднялся со стула. – Я лейтенанта в коридоре подожду.

Оставшись наедине с участковым, подполковник приблизил губы к его уху и прошипел:

– Значится так. Инициативы не проявлять. Пусть прокуратура все на себя берет. Труп отправишь в морг. Ну и сам там прикидывай, что и как. Нам «глухарь» ни к чему, совсем ни к чему, да и нет там никакого «глухаря», чистый несчастный случай. Ты меня понял, Земляков?

Владимир покорно кивнул. А чего тут было не понять? Подполковник говорил ясно, без недомолвок, дурак бы не сообразил, что от него требуется. Инициатива всегда наказуема. Потому на ишаках мешки и возят, что те однажды по усердию своему спину подставили.

– Вот и хорошо, – сказал подполковник Кружилин. – Люблю, когда с полуслова все понимают!

– Товарищ подполковник, – воспользовался случаем Земляков. – Отказной подпишите!

Кружилин опустился в кресло, прочитал постановление об отказе в возбуждении уголовного дела за отсутствием события преступления, заглянул в жалобу гражданки Самохиной, полистал справки, собранные участковым и поднял на Владимира потрясенное лицо.

– Сам додумался? – спросил он.

Земляков горделиво кивнул.

– Ас, – с неопределенной интонацией сказал начальник отдела. Посидел, подумал и решительно поставил стремительную подпись в «шапке» над текстом, подготовленной специально для него.

– А что там за труп? – воодушевленный начальническим пониманием, спросил Земляков.

– А ты поезжай и посмотри, – ласково посоветовал подполковник, – сам знаешь, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

– Да где труп-то? – не выдержал участковый.

– Где, где, – махнул рукой подполковник, но продолжать известную непечатную поговорку не стал. – В заводской лаборатории.

Посмотрел на Землякова, склонив голову, словно кочет на жемчужное зерно, которое обнаружил в пресловутой навозной куче.

– Дерзок ты, брат, – сказал подполковник. – И любопытный не по чину.

Тут уже и Владимир сообразил, что есть у начальства тайные причины для недовольства. А раз так, то с расспросами лучше и не лезть.

– Разрешите идти? – вытянулся он.

Директор завода сидел в коридоре на стуле, мрачно смотрел перед собой и страдальчески морщился. Понятное дело, раз труп обнаружили в подчиненной ему лаборатории, то разного рода неприятностей директор обязательно огребет выше головы. Так уж заведено, всегда ищут крайнего, а тут и искать не надо, приказом он отдан, приказом, товарищи прокуроры и граждане адвокаты.

– Иван Николаевич, – спросил участковый. – Да что случилось-то? Несчастный случай?

Директор хмуро посмотрел на него. Лицо у Агудяева было желтое, болезненное и белки глаз в кровяных прожилках. Такие глаза обычно бывают у тех, кто пьет много или работает больше других, и уж точно – если и то и другое приходится делать в изрядных количествах. А у Агудяева, насколько знал участковый, забот было в последнее время выше головы. Завод его хотели перепрофилировать, а Агудяев как раз наловчился изготовлять в сборочных цехах вместо никому не нужных «Агатов» простенькие обучающие компьютеры, сложностью чуть отличающиеся от электронных калькуляторов. Но как игрушку эти обучающие компьютеры брали хорошо, план благодаря этому выполнялся и перевыполнялся, и прибыль была, поэтому Агудяев смене профиля завода сопротивлялся, как мог. С завода сутками не выходил, лично выезжал на левый берег Белой Прянки с различного рода комиссиями, словом, рвал свое здоровье, как только мог.

Сейчас директор мутно посмотрел на участкового и печально кивнул.

– Да уж, – сказал он. – Счастливым случаем это никак не назовешь. Подгадили мне мои ребята, крепко подгадили!

По протоптанной с утра дорожке они вышли к дороге, где стоял «уазик» директора. Вокруг него печально бродили свиньи, которые уже не рисковали залечь в быстро высыхающую жирную грязь. Свиньи остановились и принялись с видимым интересом разглядывать подходящих к машине людей. Им было скучно. Свиньям хотелось впечатлений.

– Ноги почисть, – ворчливо сказал директор Агудяев. – Не тащи грязь в машину. – И пожаловался: – Вечно ко мне все несчастья пристают!

– Да кто погиб-то? – спросил участковый.

– А это тебе определять придется. Я так думаю, что это инженер Иванкин был. Он давно с такими штуками баловался. Да и все остальные, кто в лаборатории время проводил, живы и здоровы.