Читать книгу С тобой и без тебя. Стихи о любви - Сергей Степанов-Прошельцев - Страница 8

…закричать бы счастливым криком…

* * *

Мы маялись от скуки и тоски

и от пустых забот еженедельных.

Мы очень долго были далеки,

как звезды двух галактик сопредельных.

Но знали мы один закон простой:

чтоб отыскать когда-нибудь друг друга,

стать надобно блуждающей звездой,

бегущей из очерченного круга.

И не жалеть, что ты летишь, губя

и прошлое, и собственную силу…

Ну, а теперь… Теперь мне без тебя

и дня уже прожить невыносимо.

А эти дни – как дни большой беды,

когда несёт стремительно теченье,

как если бы у сдвоенной звезды

внезапно поубавилось свеченье.

* * *

Косым дождём был мир изрыт

и пуст, как будто дырка в сыре.

Как будто бы рыдал навзрыд

от беспредельно-мрачной сыри.

Наверно, в мире много драм,

но этой не ищи аналог,

поскольку льёт, как из ведра, —

так сносит дамбу у канала.

Намок твой хлипкий воротник,

лёд размывает под трубою.

И это – счастье, это миг,

наполненный одной тобою.

Рождённый поздним ноябрём

воспоминанием из лета,

сливаясь с ветром и дождём,

он дразнит трепетаньем света.

* * *

Хоть режь меня – не забуду

наивную, как белёк*,

прозрачную незабудку,

тоненький стебелёк!

.

..А было – до боли мало,

поскольку сердилась мама,

ей было за что сердиться:

свирепствовал страшный грипп,

и папа бросал с ехидцей:

«Опять твой явился тип».

Тип этот, конечно, странный —

похоже, с душевной травмой,

с какой-то внутренней грыжей,

и даже характер рыжий.

И он проклинал всё на свете,

он думал, что не любим,

ведь он обнимал лишь ветер,

который неуловим.

А девочка всё понимала,

девочке было мало

свиданий, кратких до боли,

когда на дворе мороз,

когда только ветер в поле

и мокрым становится нос.

Она улыбалась светлой

улыбкой, какой нельзя.

Она была тёплым ветром,

тем ветром, что ускользал.

И надо держать в секрете,

что был здесь не Ереван,

что этот весенний ветер

от стужи отогревал.

*Белёк – детёныш тюленя.

* * *

От снега декабрьские ночи светлы,

как пруд, что прозрачен до дна.

От этой морозной кочующей мглы

хмелею я, как от вина.

Ты рядом. Ты близкая, милая, вся,

как песня, как радостный крик.

И нам невозможно, ни в коем, нельзя

в потёмки – хотя бы на миг.

Я трогаю волосы жаркой рукой

и чувствую ласку в ответ.

Ну как мне проститься с тобою – такой,

дарящей и радость и свет?

* * *

Эта комната… Сумрак в ней палев.

Из окна очень будничный вид.

Здесь мы поняли: раньше мы спали

и проснулись от жажды любви.

Эти ласки и шепот, и плечи,

чья прозрачность сродни янтарю.

Ты прости, одарить тебя нечем —

я тебе свою верность дарю.

Чтобы глаз твоих серая влага

волновала всё время меня —

до конца. Пока в землю не лягу.

До последнего шороха дня.

* * *

Спешил куда-то – мимо, мимо,

сквозь суетящийся народ,

не знал, что ты необходима,

как водолазу кислород.

И ты пришла, как шорох сада,

как ветер радуг голубой.

И я… Мне ничего не надо —

лишь только быть всегда с тобой.

Лишь только б вновь морозной ранью

сквозь визг трамваев и сквозь дым

звучал твой голос – как журчанье

апрельской солнечной воды.

И всё неважно, всё случайно,

всё отдаляется опять.

И в этом – тайна, в этом – тайна,

что никогда не разгадать.

* * *

Шлюзы улиц совсем пустые,

и слова на губах застыли —

отогрею их, ототру.

Тридцать минуса – все озябли,

и ты ёжишься, словно зяблик,

на холодном тугом ветру.

Полон город морозным скрипом.

Закричать бы счастливым криком,

словно вовсе не постарел,

словно жизнь понеслась с начала,

словно музыка зазвучала

на заброшенном пустыре.

Все преграды к теплу разрушу,

пусть оно согревает душу,

свет весенний, навстречу хлынь!

Пусть ведёт, как оркестр валторна,

оглушая лавиной шторма,

чувство, терпкое, как полынь!

Буду помнить, пока сумею

вспоминать, той позёмки змеи,

стол и лампу возле стены,

где стоим мы, обняв друг друга,

и поёт за окошком вьюга

песню нашей с тобой весны.

* * *

Нас давно уже нет. Там другие живут.

Пьют кефир по утрам, бутерброды жуют,

засыпают, рассольник на завтра сварив,

и не знают совсем про соседей своих.

Но когда будет ночь, время вспомнит про нас,

и мы выйдем из стен на шершавый палас,

как бесплотные тени угасшего дня.

Словно отзвук любви. Словно память огня.

Снова слышится шёпот сквозь шелест ночной:

– Никогда, никогда не прощайся со мной.

Нас нельзя разлучить до последней черты.

Я сливаюсь с тобой. Я теперь – это ты…

И доносится шёпот такой же в ответ:

– Я с тобой не прощаюсь. Прощания нет.

Я тобой лишь живу. Хоть на миг задержись!

Даже боль от тебя – это жизнь, это жизнь…

И сплетаются тени, сливаясь в одну.

И светлеет декабрь, предвещая весну.

И всю ночь напролёт навсегда, наповал

ранят сердце забытые эти слова.

Пусть они – только эхо минувших минут,

пусть другие теперь в этом доме живут,

я с тобой не прощаюсь, ведь я – это ты.

Мы с тобой навсегда. До последней черты.

Вспыхнет свет. Я с собою его унесу.

И навалится мрак… Но весною в лесу

ель однажды услышит, как шепчет звезда:

– Я с тобой – навсегда. Я с тобой – навсегда.

* * *

Неопрятный декабрь —