Читать книгу Кровь и золото погон - Сергей Трифонов - Страница 3

Его Императорского величества Александра III 2-й лейб-гусарский Павлоградский полк, в котором корнет Павловский начал свою службу, вступил в войну в составе 2-й кавалерийской дивизии сводного кавалерийского корпуса под командой генерала Хана Нахичеванского. Корпус представлял собой мощную ударную силу из четырёх с половиной кавалерийских дивизий 1-й армии генерала Ренненкампфа в составе Северо-Западного фронта.

Главнокомандующим Северо-Западным фронтом был шестидесятилетний генерал от кавалерии Яков Григорьевич Жилинский. Блестящее образование: Николаевское кавалерийское училище и Николаевская академия Генерального штаба по первому разряду. Завидная карьера: к марту 1914 года он уже командующий войсками Варшавского военного округа и варшавский генерал-губернатор; 19 июля 1914 года назначен Главнокомандующим армиями Северо-Западного фронта.

Генерал Жилинский слыл неплохим разведчиком, подготовившим ряд секретных научных трудов в интересах Генштаба по экономике и вооружённым силам некоторых государств. Между тем командного опыта практически не имел. Ни ротой, ни батальоном никогда не командовал. Следовательно, в нём не были воспитаны такие свойственные русским армейским офицерам качества, как ответственность, самостоятельность, способность принимать решения и отвечать за них. Опыта личного участия в боевых действиях тоже не имел. Его карьера формировалась главным образом в штабах и как-то скачкообразно.

По всей видимости, кто-то в императорском окружении настойчиво продвигал Жилинского по служебной лестнице. Многим было невдомёк: как ему, сорокалетнему полковнику, к началу Русско-японской войны удалось занять высокую должность в штабе наместника на Дальнем Востоке и получить шесть орденов (!), лично ни дня не командовав частями в боевой обстановке.

Трагедия Российской империи во многом состояла в том, что значительная часть её военно-политической элиты сформировалась не на почве неустанной работы в познании современных реалий, не в трудах по закреплению и развитию действительных успехов экономического развития страны на рубеже XIX–XX веков, модернизации вооружённых сил и созданию транспортной инфраструктуры страны, а на основе намертво укоренившихся сословных традиций делать карьеру путём тупого чинопочитания, угодничества, раболепства, протежирования, стремления во что бы то ни стало проникнуть в императорскую свиту или хотя бы приблизиться к ней.

Эти традиции, эту систему кадрового подбора одобрял и всячески поддерживал полковник Романов Николай Александрович, Государь и Самодержец Российской империи, сам ни дня не командовавший ни полком, ни бригадой, ни дивизией, ни корпусом. Напомним читателю, получив звание поручика в августе 1884 года, Николай провёл два лагерных сбора в рядах лейб-гвардии Преображенского полка в должности командира роты. Два летних сбора он отбывал в лейб-гвардии Гусарском полку, командуя взводом и эскадроном. Один лагерный сбор будущий монарх служил командиром артиллерийской батареи, а затем, вплоть до восшествия на престол в 1894 году, командовал батальоном гвардейского Преображенского полка. О каком оперативном и стратегическом мышлении здесь может идти речь, когда и тактического-то опыта император практически не имел, смутно представляя действия пехотного батальона в современном бою?! Возможно, именно поэтому при нём укоренилась практика всепрощения халатных, а зачастую преступных действий русского генералитета в ходе Первой мировой войны.

Возможно, именно поэтому командовавший Северо-Западным фронтом генерал Жилинский, своими бестолковыми действиями угробивший 2-ю армию генерала Самсонова в Восточной Пруссии и чуть не угробивший 1-ю армию генерала Ренненкампфа, интриговавший против генералов и сваливший всю ответственность на них, был наконец-то отстранён от командования (спасибо Верховному главнокомандующему великому князю Николаю Николаевичу, который сумел разобраться в ситуации), но отправлен императором в отставку с сохранением пенсии, мундира и орденов.

Не лучше обстояли кадровые дела и в кавалерии. Начальником 2-й кавалерийской дивизии, в которую входил 2-й лейб-гусарский Павлоградский полк, был пятидесятилетний князь Георгий Иванович Трубецкой, генерал-лейтенант свиты Его Императорского Величества, сделавший карьеру в гвардейской кавалерии, собственном Его Величества конвое и встретивший войну помощником командующего императорской Главной Квартирой. Князь, не имевший практического боевого опыта, но имевший право напрямую обращаться к государю, человеком слыл упрямым, горделивым и не выражал особого желания демонстрировать свою подчинённость непосредственному начальству.

А его непосредственным начальником, командиром сводного кавалерийского корпуса, тоже командовавший до войны 2-й кавалерийской дивизией, являлся не менее известный и блистательный в свитских кругах генерал от кавалерии, генерал-адъютант Гусейн Хан Нахичеванский, происходивший из владетельной ханской фамилии Нахичеванских Эриванской губернии, а его отец, генерал-майор Келбали Хан Нахичеванский, был сыном последнего правителя Нахичеванского ханства.

Хан Гусейн долгие годы служил в императорском конвое, за весёлый нрав и гвардейскую выправку слыл любимцем императорской семьи, принявший на себя россыпь многочисленных государственных наград, но что интересно – в основном иностранных. Так, в 1890 году ему было разрешено принять и носить персидский орден Льва и Солнца 4-й степени за отличные действия при встрече и проводах делегации шаха Персии, в 1895 году – офицерский крест ордена Румынской звезды, присвоенный за сопровождение румынской правительственной делегации, в 1897 году – австрийский орден Железной короны 3-й степени за приём и проводы делегации Австрийского императорского двора, в 1901 году – орден Льва и Солнца 2-й степени за встречу и проводы шаха персидского; за приём и сопровождение иностранных правительственных делегаций ему было разрешено принять и носить алмазную звезду к персидскому ордену Льва и Солнца 2-й степени, а также болгарские ордена «За военные заслуги» 3-й степени и Святого Александра 4-й степени.

Серьёзного военного образования Хан Нахичеванский не имел, но имел отличную кавалерийскую выучку, хорошо поставленный командный голос и отполированную до блеска выправку, неукоснительно и педантично исполнял приказы начальства, а инициативу проявлял лишь в том случае, когда был уверен, что она неминуемо принесёт пользу частям, которыми он командовал. Между тем за плечами генерала имелся богатый боевой опыт, приобретённый в Русско-японской войне, когда он командовал кавалерийскими полками, проявив при этом смелость и отвагу.

В целом Хан Нахичеванский был человеком мягким, очень добрым и чрезвычайно храбрым, всегда действовал по мере сил и разумения, личных выгод для себя не искал. За это его любил верховный главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич, а молодые офицеры просто обожали. Как это ни странно, в той Великой войне Хан Нахичеванский оказался одним из лучших кавалерийских генералов, неустанно заботившихся о вверенных ему войсках, за что периодически получал нагоняй от своего непосредственного руководства[4].

Командовал 2-м лейб-гусарским Павлоградским полком тот самый полковник Перевощиков Михаил Павлович, который в первый же день службы преподнёс молодому корнету Павловскому урок любви и преданности своему полку. Перевощиков, сын действительного статского советника, в офицерской среде считался «интеллигентом». Он окончил математический факультет Киевского университета Святого князя Владимира, выдержал офицерский экзамен при Николаевском кавалерийском училище, окончил Николаевскую академию Генерального штаба. А дальше… А дальше одни канцелярские и штабные должности. Генерал-инспектор кавалерии и командующий войсками гвардии великий князь Николай Николаевич, разглядев в толковом офицере умение грамотно работать с документами и служебную педантичность, от себя его не отпускал. Помощник столоначальника Главного штаба, старший адъютант штаба генерал-инспектора кавалерии, делопроизводитель канцелярии Генерал-инспектора кавалерии… И только в январе 1914 года полковник получил под свою команду 2-й лейб-гусарский Павлоградский полк, к которому относился не как к боевой тактической единице, готовя солдат и офицеров к ратному делу, а как к труппе императорского театра, где соблюдался идеальный порядок в документах и бухгалтерии, образцово содержались реквизиты, декорации и бутафорское имущество, сытые актёры назубок знали свои роли, за кулисами царили мир и покой. И ни сам полковник, ни его офицеры и гусары не задумывались над тем, что вскоре ежедневно разыгрывавшийся ими фарс превратится в кровавую трагедию, имя которой «Война».

Справедливости ради надо сказать, если бы не сотни и тысячи других опытных и талантливых генералов и офицеров, русская армия не выдержала бы неимоверного напряжения сил. Благодаря им, генералам В. И. Гурко, А. А. Брусилову, Н. Н. Юденичу, А. М. Каледину, Н. Н. Баратову, П. Н. Врангелю, А. М. Крымову, Л. Г. Корнилову, Д. Г. Щербачёву и многим-многим другим, русская армия четыре года не только держала фронт, спасая от полного разгрома на Западе своих французских и британских союзников, она перевооружалась и накапливала боевой опыт.

Тогда, в далёком четырнадцатом, юный корнет Сергей Эдуардович Павловский, конечно, обо всём этом не ведал, как и не знал он генералов, высших сановников и особ императорского дома, виновных в крушении великой империи, сыгравших роковую роль в его собственной судьбе. Он, как и большинство молодых офицеров русской армии, обожал императора, был верен присяге, любил службу и жаждал войны с боем победных литавр и звуками полковых труб, звоном клинков и лихими штыковыми атаками с громогласным «Так за Царя, за Родину, за Веру!». Он жаждал крови поверженного врага, жаждал наград, чинов, жаждал славы. Он был молод, силён, до безумства храбр и верил в свою удачу, в своё бессмертие.