Читать книгу Нашествие с севера - Сергей Юрьев - Страница 5

– Красотка, может быть, тебя проводить до рощицы? – Молодой стражник, охранявший мост через ров перед воротами замка, прищурил левый глаз, провожая взглядом стройную молодую женщину в сером сарафане и с двухведерной корзиной в руках. – Я бы помог тебе поискать грибков.

Но тут стражник постарше, дремавший рядом, опираясь на древко длинного копья, тряхнул головой и поддал ему под ребра железной рукавицей. Потом он склонился перед женщиной в глубоком поклоне, и она ответила ему небрежным кивком.

– Кто это? – плохо скрывая испуг, спросил молодой стражник у старшего, когда она отошла на почтительное расстояние.

– Вот послужишь подольше – узнаешь… Будь наша ведунья не так добра, она живо превратила бы тебя в пенек, – проворчал старший и начал пристраиваться дремать снова. – Если кто-то будет выходить, прежде чем ляпнуть что-нибудь, меня растолкай.

Ведунья Сольвей направлялась в Шепчущую рощу, зажатую между двумя оврагами в полутора лигах от Холм-Дола. Грибники и гуляющие парочки не часто посещали эту рощу – овраг, пересекавший путь, был глубоким, и не всякому захотелось бы через него перелезать. Сольвей торопилась, рассчитывая засветло вернуться назад. В Шепчущую рощу она ходила почти каждый день, когда не надо было никого врачевать, снимать порчу, слушать Голоса. Пока травы совсем не увяли, а коренья не скрылись под снегом, нужно было пополнять запасы снадобий. А целебный олений мох можно было собирать только сейчас, в середине месяца Ливня.

Вдруг позади раздался топот копыт. Сольвей не стала оглядываться, она на слух определила, что за конь скачет у нее за спиной и что за всадник сидит на этом коне.

– Сольвей, ну почему вы отправились пешком! – раздался мальчишеский голос. – Если вы не хотите брать меня с собой, взяли бы хотя бы коня…

– Юм, насколько я знаю, ваша матушка собиралась с началом третьей дневной стражи дать вам урок придворного этикета, – заметила ведунья, сдерживая улыбку.

– Сколько кому положено отбить поклонов, я знаю и так! А кто сколько должен отвесить поклонов, встретившись со мной, мне и вовсе не интересно, – сердито ответил Юм. – Лучше я помогу вам собрать ваши травы, ведь снадобий не бывает слишком много… К тому же сейчас опасно бродить в одиночестве.

– Оборотни появляются только ночью. От дневного света их трясет, а прямые солнечные лучи их убивают. А сейчас как раз солнце! – воскликнула ведунья серебряным голосом, и в тот же миг солнце выкатилось из-за серого облака.

– Мне кажется, вы и ночью можете добыть солнечный луч! – смеясь, отозвался Юм. – Но нам надо спешить. Дни пошли короткие… – Он помог ведунье забраться на коня впереди седла. Сольвей заметила, что седло закреплено несколько дальше от гривы, чем положено, значит, Юм заранее приготовил для нее место.

– Наверное, твоему Груму нелегко нести двоих, – сказала Сольвей.

Грума уже трудно было назвать жеребенком, но и взрослым конем он еще не был.

– Он должен легко нести на себе воина в полном вооружении и запас пищи на дюжину дней. – Юм перехватил поводья, слегка обняв при этом Сольвей. – А вы невесомы, как пушинка…

Грум, привязанный к березе, негромко ржал на противоположной стороне оврага. Юм привязал его, чтобы тот не спрыгнул с кручи вслед за своим хозяином. Сольвей крохотной лопаткой освобождала от земли ветвистый корень корна, отвар которого заживлял глубокие раны, нанесенные железом, а Юм на другом конце поляны срезал своим кинжалом сочные стебли сон-травы. Кучка серых мухоморов уже лежала на льняной подстилке возле кривого клена – из них можно было сделать и целебную мазь, и смертельный яд. Стало заметно темней, хотя до вечера было еще далеко. Облака сгустились, потемнели, из них посыпался мелкий дождичек, а ветер почти стих.

И вдруг из-за оврага раздался вопль, похожий на хриплый визг раненого вепря, за ним последовало тревожное ржание коня, треск ломаемой березы и топот копыт. Видимо, Грум был так напуган, что сломал дерево, к которому был привязан, и помчался прочь.

Юм, размахивая кинжалом, единственным оружием, которое у него было, помчался на звуки. Он бежал, не оглядываясь, но слышал, что ведунья следует за ним. Впереди показался склон, поросший чахлыми кривыми деревцами, и вдруг вниз по нему скатилась какая-то черная клякса, а короткий порыв ветра донес смрадный запах и хриплое дыхание. Он присмотрелся и разглядел жуткое существо, очень отдаленно напоминающее человека, но поросшее густой черной шерстью. Шкура его дымилась, от нее отваливались клочья. Оно, то рыча, то завывая, перекатывалось по дну оврага, вырывая с корнем деревца и разбрасывая комья земли.

– Сейчас он должен издохнуть… – прошептала Сольвей, догнав Юма и встав рядом с ним.

– Кто он?

– Оборотень… Это и есть оборотень. Он не успел за ночь добраться до укрытия, – почти шепотом начала объяснять ведунья, но тут чудовище остановилось у торчащего на склоне гнилого пня и начало барабанить по нему лапами, не переставая при этом стонать, а потом со сдавленным рыком выдернуло пень из земли. Под ним обнаружилась черная металлическая дверца, в которую оборотень стал биться всем телом.

Сольвей подняла руки к небу и замерла. Лицо ее побледнело, а со лба начали скатываться крупные капли холодного пота. Но в низких плотных облаках образовался крохотный просвет. Солнечный луч на мгновение прорвался сквозь серую пелену и, прочертив стремительную дугу по склону оврага, зацепил своим острием оборотня.

Юм посмотрел на ведунью и увидел, что колени ее подгибаются, и она медленно опускается на мокрую траву.

– Что с вами?! – Юм подхватил падающее тело, глянул на ее лицо и увидел, что зрачки закатились под верхние веки. – Сольвей, что с вами?

Она обхватила сосну и мягко отстранила Юма.

– Сейчас всё пройдет, – почти прошептала она. – Одно дело предвидеть, когда солнце промелькнет между тучами, другое – заставить тучи расступиться перед солнцем. Слишком много сил это отнимает. Сейчас… сейчас эта сосна поделится со мной… я просила… она даст…

Некоторое время она молчала, прижавшись к стволу, нашептывая что-то неразборчивое. Постепенно силы к ней возвращались, но Юму показалось, что прошла вечность, прежде чем они смогли спуститься вниз. От оборотня осталась только паленая шкура и разбросанные вокруг когти и клыки.

На железной дверце, в которую ломился оборотень, обнаружилась кованая эмблема с изображением четверозуба.

– Вот это, похоже, и есть одно из дневных убежищ ночных оборотней, – тихо сказала Сольвей. – И всего в полутора лигах от замка…

– А вдруг там кто-то есть? – Юм ощутил холодную дрожь в груди, и в тот же миг из-за дверцы послышался приглушенный зевок.

Сольвей тоже замерла. Неожиданная встреча с оборотнем могла напугать не только юнца, не только привычного ко всему воина, но и опытную ведунью. Правда, ненадолго – за испугом обычно следовала либо смерть, либо победа.

– Сейчас день… И там кто-то есть… И мы знаем кто, – сказала она, снимая с запястья один из браслетов-оберегов. – Надень это на руку, а если не налезет, хотя бы положи в карман. Найди Грума и скачи в замок за подмогой. Главное – успеть до темноты.

– А вы?

– За меня не надо волноваться. Пока день не кончится, они не посмеют вылезти оттуда, а я ни за что не полезу туда.

Несмотря на испуг, конь далеко не убежал. Он носился кругами по полю, которое начиналось в дюжине локтей от оврага. Грум стремительно помчался к юному лорду, едва услышав условный свист.

Почувствовав беспокойство хозяина, конь мчался галопом к воротам Холм-Дола так, что его не надо было подгонять. На полном скаку Грум влетел на подъемный мост, и Юм уже кричал стражникам: «Позовите Олфа! Гнездо оборотней! Там Сольвей!»

А Сольвей тем временем внимательно рассматривала останки оборотня, героически сражаясь с собственной брезгливостью. От удара солнечного луча все его внутренности превратились в зловонную мякину, а тело почти утратило какую-либо форму. На том месте, где когда-то была шея, ведунья заметила золотую цепочку с ромбовидным кулоном из красного камня, оправленного в золото. Из камня сочилось какое-то зловещее свечение, напоминающее блеск глаз оборотня в ночи. Ночные стражники часто рассказывали о таких камнях, висящих на шее у каждого оборотня, но ни один из них добыть не удалось. Оборотни, погибая, заглатывали их, и обычно никто не решался копаться в их внутренностях, а в пепле костров, на которых сжигали останки, этих камней тоже не оказывалось, они куда-то бесследно исчезали.

Сольвей положила цепочку и кулон в маленькую серебряную шкатулку, которую всегда носила с собой. Она знала: любой амулет Зла теряет силу, если он со всех сторон заключен в серебро. Присев на корточки, она начала рассматривать дверцу, которая, на первый взгляд, да и на второй, была сделана из самого обыкновенного железа, а на эмблеме в виде четверозуба были отчетливо видны следы кузнечного молота. На том месте, где обычно бывает замочная скважина, обнаружилась странная ямка ромбической формы. Поняв, в чем дело, Сольвей вновь достала кулон и приложила его к углублению. Щелкнул механизм замка, дверца чуть приоткрылась, и вдруг кто-то толкнул ее изнутри, и к Сольвей потянулось сразу несколько черных когтистых лап. Она едва успела отскочить, но лапы тянулись всё дальше, стараясь нащупать и схватить ее. Сольвей сорвала с пояса кошелек, зачерпнула горсть мелких серебряных монет и швырнула ее вперед, не глядя. Лапы тут же втянулись в темноту норы и захлопнули за собой дверь. Они пытались высунуться еще раз, но серебряный грош, метко брошенный в темную щель между дверцей и косяком, заставил их убраться восвояси. Но грош был последним, и Сольвей спасало только то, что оборотни об этом не знали. А закат с каждым мгновением приближался ровно на мгновение.

Миновало не меньше полустражи, прежде чем две дюжины воинов, поднятых по тревоге, спустились к ней. Ночная работа требовала дневного сна, и каждый из стражников искренне считал, что наследник Холма разбудил их несколько не вовремя.

– А я вот сейчас вот эту заслонку-то и разнесу! – сразу же воскликнул Олф, отстегивая от пояса внушительных размеров палицу.

– Не надо, – остановила его ведунья. – У меня есть ключ. – Она открыла серебряную шкатулку, и в сгустившихся сумерках зловещий камушек вспыхнул еще ярче. Сольвей подошла к дверце вплотную и, стараясь не коснуться камня рукой, приблизила шкатулку с камнем к углублению в створке. И ей показалось, что камень сам прыгнул в свою ямочку. Сложный механизм замка защелкал, и Сольвей едва успела отскочить в сторону, прежде чем дверца распахнулась. Из темного проема раздались топот и рычание, но стражники тут же выпустили в темноту стаю стрел с серебряными наконечниками. Рык сменился воем, а топот, участившись, начал удаляться.

– На-ка, подержи. – Олф сунул в руки юному лорду густо просмоленный факел, а сам начал высекать искры из двух кусков огненного песчаника. Когда факел разгорелся, начальник ночной стражи бесцеремонно отобрал у Юма факел, лишив его возникшей на мгновение надежды, что, пока стражники будут кромсать оборотней, ему позволят им посветить. Олф передал факел кому-то из стражников, а сам, выставив вперед короткую секиру, первым протиснулся в нору. Стражники один за другим последовали за ним, и вскоре из-под земли послышался звон металла, крики, стоны, словом, нормальные звуки нормального боя. Ночная стража приступила к привычной работе, может быть, самую малость более опасной, чем обычно.

Ночная стража набиралась из лучших дружинников лорда, причем только из тех, кто имел с нечистью личные счеты. За годы, прошедшие с тех пор, как оборотни заполонили ночные леса, погибли многие сотни людей, и гораздо больше просто бесследно исчезло. Причем исчезали в основном взрослые сильные мужчины. И значит, счеты с нечистью имели все или почти все…

Два последних стражника остались снаружи. Один из них то и дело прислушивался к тому, что творится под землей, другой всматривался в густеющий сумрак. За время ожидания никто не проронил ни слова, под землей, казалось, тоже всё стихло.

Дождь усилился.

Время почти остановилось.

Наконец из темного проема норы показался один из воинов Олфа и тут же, поклонившись юному лорду и ведунье, сказал:

– Мастер Олф просил передать, чтобы вы немедля возвращались в замок. Пришлите сюда еще пять дюжин стражников. Мы останемся тут на ночь. Перед рассветом оборотни сюда прятаться придут, а мы им засаду устроим.

– А где остальные? – спросила Сольвей.

– Мы прошли пол-лиги под землей, и конца этому проклятому лазу пока не видно. Забили четверых оборотней, но там еще кто-то прячется… Найдем.

– Раненые есть? – Ведунья нащупала за пазухой мешочек со снадобьями.

– Раненых нет, – ответил стражник. – А которые есть, тем уже не поможешь…

Никто после ужина не покинул трапезную. Слуги унесли почти нетронутые блюда, растопили пожарче камин. Леди Ола ни на шаг не отходила от своего единственного сына и косо посматривала на ведунью Сольвей, считая, что именно она виновата в том, что Юм подвергся сегодня такой опасности. Обитателям замка еще повезло, что леди узнала о случившемся, когда всё было уже позади. Сольвей заранее приготовила успокоительные снадобья на случай, если кто-то перенервничает, ожидая возвращения стражников, но она не решилась бы предложить их леди, которая уже давно недолюбливала ведунью, впрочем, как и всех прочих учителей юного лорда. Ей всё время казалось, что именно из-за них Юм недостаточно почтителен с матерью.

– Сын мой, – отчетливо выговорила она, – не пора ли вам проследовать в свою келью, чтобы отойти ко сну?

Юм вопросительно посмотрел на отца.

– Пусть сидит, если хочет, – сказал Бранборг-старший, рассматривая карту Холма, разложенную на столе. – Всё равно не уснет.

Юм облегченно вздохнул и устроился в кресле поудобнее.

– Может быть, послать к ним еще людей? – спросил у лорда кто-то из сотников.

– Я думаю, Олф сам знает, сколько стражников надо для этого дела, – отозвался лорд, не отрываясь от карты, – Нам остается только ждать.

Ион отложил свиток, который внимательно читал, и спросил у ведуньи:

– Сольвей, а на что была похожа та дверь?

– На дверь, – коротко ответила она, хотя и прекрасно понимала, что имел в виду книжник. – И конечно, она сделана не при помощи заклинаний, я бы почувствовала. Да и нашли бы ее давно…

И раньше, и теперь нередко встречались предметы, созданные кем-то с помощью заклинаний. Чаще всего это почему-то были ложки, похожие на бронзовые. Но почему-то они жгли пальцы тем, кто брал их в руки, а любая пища, если ее зачерпнуть такой ложкой, превращалась в смертельный яд. Мечи, рожденные заклинаниями, рассекали живую плоть, не замечая на пути костей, а доспехи от их ударов разлетались в пыль, и они были бы страшным оружием, если бы хоть один человек мог взять их в руки. Ведуны уже несколько веков назад, изучая сами предметы, раскрыли заклинания, с помощью которых они были созданы, и тут же постарались их забыть – такая страшная уродливая сила была в них заключена. В книгах сохранились только записи заклинаний, способных превратить колдовские предметы в ничто. Но кто, где и когда их создал, для ведунов оставалось загадкой. Только Служители Храма не отрицали, но и не утверждали, что знают ответ…

– Значит, ее сделал обыкновенный кузнец в обыкновенной кузнице… – задумчиво сказал Ион.

– Выходит, уже и люди начали служить Нечистому… – мрачно сказал лорд, откинувшись на спинку резного кресла, стоявшего в трапезной с тех пор, как был построен замок.

– Такое случается, и нередко, – ответил Ион. – Есть масса легенд, преданий, свидетельств, которые это подтверждают. Я могу принести свитки и зачитать.

– Верю, – коротко отозвался лорд, и привставший было Ион снова уселся.

– Во всём нашем Холме не больше дюжины кузен, – решился подать голос Юм, всё еще опасавшийся, что его могут отправить спать. – А в соседних – и того меньше. А издалека тащить такую тяжесть никто не стал бы.

– Ну, у нечисти свои представления о тяжести и о далеке, – проворчал Ион, но в глазах его мелькнуло одобрение. – Но проверить всё равно стоит.

– Пусть на эту дверцу посмотрит мастер Клён, – предложила Сольвей. – Он ведь старшина цеха и, только раз взглянув на изделие, может определить, кто и когда его сделал.

Лорд кивнул в знак согласия, и вновь трапезная погрузилась в тревожное молчание. Слух о том, что неподалеку от замка обнаружено убежище оборотней, как его ни старались скрыть, разнесся моментально и уже оброс огромным количеством подробностей. Например, кто-то уже утверждал, будто оборотни начали рыть подкоп под стены замка и скоро начнут таскать людей прямо из домов. Паника еще не началась, но люди почему-то даже днем перестали выходить за ворота.

– Вот если бы эта тварь, оборотень тот, не припозднилась, мы бы об этом схроне ихнем так и не узнали, – сказал сотник Дан, потирая мозолистой ладонью рукоять меча. – И кто знает, сколько их еще в наших лесах понатыкано. Но чтобы оборотень с кузнечным молотом в лапах или хотя бы с лопатой – ну не верю я в это. Может, не только кузнецов, но и землекопов поищем…

– Оборотню, чтоб копать, лопата ни к чему, – заметила Сольвей. – Им и когтей хватило бы…

Отыскать и завалить землей убежища оборотней казалось верным способом избавиться от них или хотя бы сделать так, чтобы их стало поменьше. Но всякий раз, когда впереди, казалось, маячила слабая надежда на лучшие времена, неожиданно обрушивались новые бедствия. Люди Холмов начали с опаской относиться к любым надеждам.

– Если эти норы копали люди, их вряд ли оставили в живых, – проговорил лорд, подавляя зевок. – Я всё-таки предлагаю всем, кто может, слегка вздремнуть. Всё равно наше решение будет зависеть от успехов Олфа и его стражников.

К началу третьей ночной стражи, когда слуги в пятый раз сменили прогоревшие светильники, в трапезной остались только сам лорд, книжник Ион, Сольвей и сотник Дан. Юный лорд тоже никуда не уходил, но он спал, свернувшись калачиком в большом кресле, стоявшем у стены, и видел странный тревожный сон, в котором он бродил по мрачному лабиринту, и свеча то и дело гасла. И тогда неведомо откуда появлялась Сольвей, давала ему новую горящую свечу и незаметно исчезала.

Лишь перед самым рассветом голос боевого рожка Олфа, знакомый любому жителю Холм-Дола, раздался у ворот замка. Из узких высоких окон трапезной был виден поднятый мост, освещенный огромным торфяным факелом, который всегда зажигали на сторожевой башне, как только темнело. И нетрудно было разглядеть, что все семь дюжин стражников вернулись назад. Но некоторые из подошедших к воротам воинов несли кого-то на себе.

– Не оборотней же они сюда притащили… – вслух подумал Ион, глядя, как стражники ступили на опустившийся мост.

– Такое могло прийти в голову только такому книжному червю, как вы, – с усмешкой отозвалась Сольвей. – Это люди, жертвы оборотней, и они нуждаются в моей помощи.

Олфу, едва он вошел в ворота, сообщили, что лорд ждет его немедленно, и вскоре он уже вошел в трапезную, успев только скинуть плащ и сменить обляпанные грязью сапоги на войлочные краги.

– Мой лорд, – сказал он, поклонившись. – Сегодня удача нас не оставила.

Эрл Бранборг жестом призвал слугу и приказал:

– Большую кружку горячего грога для Олфа! И пусть его стражникам вынесут целую корчагу.

Когда всё было исполнено, Олф уселся на скамью и начал рассказывать:

– Сперва мы ту яму обыскали. Она оказалась похожей на лабиринт, двое стражников там чуть было не заблудились. Нашли там троих оборотней – убили. Там еще были, но мы их искать не стали, просто вход завалили как следует – не откопаются, там и издохнут. А как стемнело, мы напротив, на склоне, затаились и пристрелялись заранее по месту. А как луна взошла, так они и пошли один за другим – по двое, по трое. Мы едва одних успевали завалить да оттащить, как другие заявлялись. Ну, мы стреляли уж с опаской, потому что они, оборотни то есть, на себе всё больше людей тащили, не то чтобы мертвых или пьяных, а одурманенных каких-то…

– Простите, Олф, – прервала его Сольвей. – Мой лорд, я пойду посмотрю, что с этими людьми. Может быть, приведу кого-нибудь в чувство.

Лорд едва заметно кивнул, Сольвей вышла, а Олф продолжил:

– Набили мы их дюжин пять, не меньше. А бедолаги эти – вроде и не ранен никто, а слова сказать не могут, идут еле-еле, будто не видят ничего и не слышат. Пришлось сюда чуть не на руках тащить – дюжина их там с лишним…