Читать книгу Шведское огниво. Исторический детектив - Сергей Зацаринный - Страница 8

В очаг подкинули ещё дров и огонь запылал с новой силой. Котёл унесли, и языки пламени теперь лизали самый свод печи. В зале стало светлей, и из темноты выглянули закопчённые стены, под крышей на тяжёлых балках показались из полумрака пучки каких-то сухих трав, связки вяленой рыбы и грубые холщовые мешки, перетянутые лыком.

Стало тихо. Только угольки потрескивали, вспыхивая и мерцая.

Злат перекинул принесённый хозяином богатырский тулуп на скамью возле самого огня, между столом и очагом, и блаженно растянулся на спине, заложив руки за голову. Его юный помощник тоже перебрался ближе к печи, поджав под себя ноги и примостив на колени ковш с мёдом.

Хорошо было сидеть вот так, никуда не торопясь, и глядеть в загадочную глубину пламени. Или, как Злат, в темноту, словно скрывающую в сумраке под самой крышей, за границей света, что-то неведомое разуму.

Так и прошлое. То скроется во тьме минувшего, как канувший не дно камень, то вдруг, словно озарённое молнией, встанет перед глазами, как живое.

– Вот ведь, снова догнала нас, брат Илгизар, эта треклятая свиная нога, – грустно усмехнулся наиб, – никак не отпускает. Ты копыто хорошо разглядел тогда? Может это не свиная нога была, а чёртова?

Юноша молчал, отхлёбывая из ковша. Он вдруг воочию вспомнил эту самую копчёную ногу, которую увидел три месяца назад в каморке наиба. Она висела на вбитом в стену кованом гвозде и пахла пряными заморскими травами, копчёным салом. Пахла грехом. Запретное для правоверных мясо наполняло рот слюной вожделения и манило к себе в самый разгар священного месяца Рамазан – время поста и воздержания. И тянуло за собой череду преступлений и смертей.

Наиб словно высматривал что-то в затаившейся под крышей темноте:

– Я этого Кутлуг-Тимура ведь хорошо знал. Он при Тохте был эмиром Сарая. Большой человек – куда до него нынешнему. Нашего: хан поставил – хан снял. А за тем стоял целый могучий род. Кунграты. Род царских невест. Или царских матерей – кому как больше нравится. На бабах и шею себе свернул.

Злат замолчал надолго, вспоминая. Потом сел, поджал под себя ноги и тоже устремил взгляд в огонь. Словно сами воспоминания начали жечь его и тревожить:

– Баялунь. Вот снова её вижу, как живую. Глаза умные и злые, как у змеи. И голос ласковый такой. Будто и не говорит, а баюкает. А на лице ни жилка не дрогнет. Только пальцы выдавали – по халату скрябали. Оно и не шутка. Всю власть в улусе тогда она под себя забрала.

Как весть дошла, что Тохта умер, она сразу судьбу за загривок схватила. Никто ведь той смерти не ждал, хан был молод и здоров. В наследники себе он метил внука Ильбасмыша, совсем ещё несмышлёного отрока. Вот Баялунь и объявила всем волю хана. Расчёт прост, как сухая лепёшка. Пока подрастает править от его имени. На правах бывшей старшей жены Тохты. Дело не сказать, чтобы совсем небывалое. Все знают, что после смерти Сартака, Батыева сына, все дела в Орде забрала его жена Баракчина.

Злат замолчал. Молчал долго, не шевелясь. Потом встряхнул головой, словно от наваждения и усмехнулся:

– Только одной воли хана мало оказалось. Нужно курултай собирать по степному обычаю. Выборы проводить, хана на белом войлоке поднимать. А у Тохты ещё был сын. Взрослый уже. Тук-Буга. Ему Тохта отдал бывший улус Ногая. Сила! Несколько туменов. Бывшие ногаевы темники вкруг него сразу встали. Вспомнили старое время, когда Ногай ханов в Орде по одной своей воле ставил и менял. Кутлуг-Тимур кунграт со своим родом тоже на их сторону пошёл. Решили Тук-Бугу ханом выбирать.

Я в ту самую пору из Сарая был отослан. В Крыму как раз сидели послы от египетского султана. К Тохте ехали, а тут такая незадача. Вот нас и послали им голову дурить – хану де неможется. Так и держали их в неведении. А то пойдёт слух, что в державе нестроение, как раз беду накличешь. К тому времени, когда я вернулся, все уже в степь уехали. На курултай. Оттуда Кутлуг-Тимур уже не вернулся. Сгинул без следа. Я думал он погиб – тогда много царевичей и эмиров голову сложили. А ханом стал царевич Узбек – племянник Тохты.

– Нам Бадр-ад Дин в медресе рассказывал, что Узбека убить хотели за то, что он в ислам обратился. По наущению лам и волшебников. За это он и казнил их, как изменников.

– Сейчас, когда двадцать лет прошло, много воды утекло. Всякое можно говорить, во всякое верится. Сейчас он султан Мухаммед, защитник веры. А в те времена до веры никому дела не было. Тогда нам сказали, что Узбека хотели убить за то, что он не давал похитить царство Тохты, тем, кто нарушил волю покойного хана. Тохта ведь при жизни наследником своим объявил старшего сына Ильбасара. А тот возьми, да и помри на два года раньше отца. Я тогда от всех этих дворцовых дел далёк был, но на базаре ведь всякое болтают. И не всегда попусту. Поговаривали, что эта самая Баялунь была женой Ильбасара и к Тохте попала только после смерти мужа. Про неё много чего болтали. Доподлинно известно только, что была она когда-то женой Тогрылчи – отца Узбека. А вот где она была после его смерти? По закону должна была перейти к Тохте, брату покойного мужа. Только сразу ли она к нему попала. Слухи ходили, что у Ногая была. Опять же Ильбасар. Вроде и Ильбасмыш её сын. Видишь, как всё ладно складывается?

– С этим Ильбасмышем что стало?

– Пропал. Сгинул, словно и не было никогда. Ни разу никто нигде о нём ни слова не молвил. Убили, скорее всего. Чтобы не мешал. Затоптали, как зайчонка в загонной охоте. Тогда ведь курултаем всё дело не кончилось. Слишком уж всё нежданно вышло. Сила то была на стороне Тук-Буги. Собирались его только утвердить на курултае, ждали пока все соберутся. Узбек ехал с границы, от Кавказа, он там войском командовал. Пока добирался, кое-кому и пришла в голову мысль: «А чем не хан?». Царевич золотого рода, внук Менгу-Тимура. Тохте племянник родной. Знаешь как бывает? Может статься и самого не спрашивали. Как говорится: «Без меня меня женили». Двинула чья-то могущественная рука, как пешку в ферзи на шахматной доске жизни. Зря что ли сам Узбек потом лет десять прятался за лесами в Мохши? Умный человек. Понимал, что случилось один раз – может случиться и во второй. Как видишь не зря боялся. Долго расходятся круги на воде жизни. Двадцать лет прошло – и вдруг объявляется эта дочка Кутлуг-Тимура. Не сама появляется. Кто-то зачем-то её нашёл и привёз сюда. Снова двигает невидимый игрок фигуры на вечной доске жизни. И снова хочет провести пешку в ферзи. Ох, не к добру это!

Злат неожиданно рассмеялся и хлопнул ладонью о скамью:

– Скоро Бахрам сюда придёт. Он пошёл проследить, куда тот человек с корабля направился. Хочешь, угадаю, что он скажет? Сразу догадался, как про эту чёртову свиную ногу услышал.

– К эн-Номану? – робко предположил Илгизар.

Злат от разочарования даже крякнул:

– Выходит не я один такой умный.

Почтенный шейх Ала-эд Дин эн-Номан ибн Даулетшах, жил на покое в окружении преданных мюридов на окраине Благословенного Сарая. Некогда лекарь ещё хана Тохты, а затем и наставник самого правоверного султана Мухаммеда, в миру Узбека, теперь он почти совсем отошёл от дел, обременённый летами. Однако из своего молитвенного уединения, он, как старый филин, зорко следил за всем, что происходило в столице и в ханской ставке. Сам Узбек его очень уважал и к его мнению прислушивался. В бытность свою в столице каждую неделю непременно навещал, выражая при этом крайнее послушание и смирение.

Илгизар познакомился с этим почтенным старцем, когда в начале лета тот приглашал их с наибом к себе. Как раз по делу о той самой копчёной ноге. Шейх ещё дал тогда юноше для переписки трактат Омара Хайяма «Слово о пользе вина». Который Злат тут же и вспомнил:

– Ты эн-Номану рукопись его вернул?

– Давно уже собираюсь. Два месяца, как переписал. Да всё робею.

Злат только усмехнулся. Илгизар зарабатывал переписчиком на базаре и обладание редкой рукописью, неизменно вызывало уважение заказчиков и собратьев по ремеслу. Любой нормальный писец постарался бы продержать её у себя, как можно дольше.

– Ему, поди, уже доложили, что тот, за кем он следил, исчез накануне таинственным образом из запертой изнутри комнаты. Думаю для старого хрыча такие загадки не в диковинку.

– Ты же рассказывал, что двадцать лет назад он помог Узбеку взойти на царство.

– Было дело. Только к убийству Тук-Буги он вряд ли причастен. Зарубил того Исатай. Тот что теперь в Синей Орде эмиром. А он больше с генуэзцами водился. Он был в роду киятов старшим. Знатный род. Из него сам отец Чингизхана вышел. Так что, как не поворачивай, а по старшинству кияты даже выше Золотого рода. В улус себе получили ещё с Батыевых времён Крым. С генуэзцами у них дружба старая. Золотом скреплённая. А Тохта генуэзцев изгнал. Киятам оно крепко по карману ударило. Так что приправой в котле тогдашней смуты было не только золото хорезмских купцов от эн-Номана. Наверняка позванивали там и фряжские безанты.

Наиб наставительно поднял палец:

– Тогда ведь что случилось? Сарай переборол Орду. Город победил степь. Толстозадые купчишки заставили плясать под свою дуду отважных батыров. Золото пересилило булат. Поначалу ведь ничего не ясно было. С курултая часть эмиров ушла в степь – не признали Узбека. Большой войной запахло. Как при Ногае. Только уже к весне всё затихло. Эмиры один за одним признавали нового хана. Над кунгратами вместо Кутлуг-Тимура встал его брат Сундж-Буги. А уж как кунграты покорились, так и вся степь усмирилась. Тем более что дорога к миру обильно поливалась купеческим золотом. Видимо-невидимо раздаривалось тогда дорогих халатов, бесценных мехов, самых лучших сабель. А сколько бабьего узоречья, бус-жемчугов всяких, благовоний, тканей заморских. Кому как не Баялуни было знать присказку про ночную и дневную кукушку? Она и Узбека быстро к рукам прибрала. Она и в Мохши его увезла – подальше от интриг и заговоров. Теперь вот оказалось, что там же и Кутлуг-Тимур скрывался. Уж не она ли его припрятала до поры до времени? С неё станется. И с франками она всегда возилась. За то её эн-Номан и не любил. Да и то сказать – Узбек ведь только после её смерти себя султаном объявил и в Сарай вернулся. Неспроста ведь это.

Злат почесал нос и заговорщицки подмигнул Илгизару:

– Нынешнюю ханскую любимицу Тайдулу ведь тоже Узбеку Баялунь подсунула. А она дочь этого самого Кутлуг-Тимура. Вот только Баялуни то уже больше десяти лет, как не стало.

– Исатая в Синюю Орду тоже отослали от греха подальше?

– Как знать. Царские мысли на то и царские, что нам чёрной кости их знать не положено. Только, я думаю, вряд ли Узбек Исатая опасается. Нет у него цепного пса вернее и преданнее. Потому как поднял тот руку на человека Золотого рода, пролил царскую кровь. За это по степным законам земля мстит. Хану ему и смерть положена ханская. Почётная. Хребет обычно ломают. Главное, чтобы кровь Великого рода не пролилась. Хан Тохта того воина, что Ногая когда-то убил, самолично зарубил. Так и сказал: «Пусть не проливает простой народ ханскую кровь». Так что без Узбековой защиты Исатай долго не протянул бы.

Наиб понизил голос:

– У нас во дворцовой страже был один старый нукер, который тогда своими глазами видел, как дело было. Никто и не ожидал ничего. Тук-Буга принимал приезжих в походном шатре. По одному, по два. Остальные снаружи толпились. Сила вся была у хана – бояться вроде нечего. Только ещё князь Владимир Мономах поучал своих детей: «Не снимай оружие не оглядевшись. Внезапно ведь человек погибает». Как будто про Тук-Бугу. В шатёр они вошли вдвоём – Исатай и Алатай. Тот был из сиджутов. Их род ещё Батыю был в подчинение отдан. Рядом с Тук-Бугой стоял Маджи – его главный эмир. Уйгур. Старая, хитрая лиса. Ещё Ногаю служил. И предал. Теперь при новом хане уже почти поймал горностая счастья за хвост. Был он очень склонен к своим единоплеменникам – ламам, мудрецам. Да и то сказать, в ту пору квадратное письмо, кроме уйгуров у нас в Сарае и не знал почти никто. Все битакчи были из них. Я тоже в своё время у уйгура учился. На той самой Чёрной улице, где летом нашли задушенного бедолагу со свиной ногой.

Воспоминания о годах ученичества сразу отвлекли Злата:

– Сейчас все учатся мусульманской грамоте. Оно и верно. Почти все дела решаются у кади. Важные бумаги тоже пишут арабской грамотой. Квадратное письмо осталось только у ханских битакчи, да и то больше для переписки с императорским двором в Ханбалыке, или для каких царских дел. Много ли нужно таких знатоков? Даже на монетах уйгурского письма я не видел со времён самого Тохты.

Однако школярские нравоучения не вызвали у бывшего шакирда никакого интереса. Он с нетерпением напомнил:

– Ну так вошли в шатёр Исатай и Алатай… Дальше что было?

– Не успел никто и глазом моргнуть, как они выхватили сабли. Исатай, одним взмахом отрубил голову новоявленному хану, Алатай заколол Маджи. Потом Алатай схватил голову Тук-Буги и насадил её на кинжал. Так и вышел из шатра. И крикнул: «Вот ваш хан».

Илгизар даже рот открыл от ужаса:

– И что?

– А что? Ещё Соломон говорил: «Живая собака лучше мёртвого льва». Все поняли, что хана больше нет. А на нет и суда нет. Ногайские эмиры Тунгуз и Таз сразу поскакали к своим туменам в степь. Кутлуг-Тимур тоже к войску подался. Остальные притихли и стали ждать, что будет дальше. Тут и Узбек появился. С отрядом. Стали бить уйгуров. Дорого обошлось им покровительство Маджи. На них всё зло и сорвали. Дальше я уже рассказывал. Золото побороло булат. Тунгуз, Таз, Кутлуг-Тимур так и сгинули. Скорее всего, свои же зарезали в степи. Кутлуг-Тимур, как видишь в леса ушёл. Тогда же и Ильбасмыш сгинул. Где малому несмышлёному ребёнку уцелеть, когда опытных и бывалых царевичей и эмиров, как траву косят? Может поначалу и задумывалось его ханом поставить, да Узбек лучше подошёл. Отец Ильбысмыша Ильбасар сильно к мусульманам клонил. С эн-Номаном большую дружбу водил. А Узбек он на Кавказе обретался. Как раз рукой подать до Матреги и других генуэзских городов. Когда Тохта генуэзцев изгнал до них не добрался. Они так и отсиделись за горами. Тамошние земли всегда были сами по себе – не то зикхские, не то вообще персидских ильханов. Да и Узбек, как только ханом стал, первым делом все старые права генуэзцам вернул. Неспроста же. А в Хорезм поставил наместником своего самого надёжного человека. Кутлуг-Тимура. Тёзку нашего кунграта. Своего двоюродного брата. Узбек, пока за лесами в Мохше отсиживался, многому научился. Главный урок: самая большая опасность – Чингизиды, Золотой род. Только они могут быть ханами. Только они могут сесть вместо тебя на Золотой престол. Вот и возвысил, приблизил к себе другие роды: кунгратов, киятов. Полно и кипчаков, и булгар сейчас одели монгольские халаты власти. Вот я тоже, – наиб провёл ладонью по вороту, – Наш нынешний эмир из Синей Орды, не царских кровей. Многие потомки Чингизхана теперь под началом у незнатных ходят. Государству от этого только польза.

– Нам в медресе только про то, что Узбек за ислам встал, говорили.

– Историю пишут победители. А про убитых часто рассказывают их убийцы. Да и то сказать – разве вам врали? Узбек очень много для мусульман сделал и делает. Разве он не настоящий султан, защитник веры? Мечети, медресе. Только всё это со временем пришло. Двадцать лет назад об этом речи не было. Шла борьба за власть и главной силой были степные багатуры. Для которых превыше всего было степное уложение. Великая Яса Чингисхана. Воля Вечного Неба. Кто стоял за древний обычай, кто пёкся только о своей корысти. Знаешь как тогда говорили? «Узбек, лаптой права угнал мяч царства». Лучше не скажешь. Не за ислам и веру арабов он тогда встал – встал против похитителей царства хана Тохты у законных наследников. А что наследников этих не стало – это уже вроде как не его вина.