Читать книгу Шведское огниво. Исторический детектив - Сергей Зацаринный - Страница 9

Во дворе послышался глухой стук копыт и, немного погодя, бухнула входная дверь, запустив холодный дождливый воздух. В помещение, отряхиваясь, вошли два человека.

От изумления наиб разинул рот. Даже, если бы он увидел у порога самого хана Узбека с папой римским Иоанном, то не удивился бы больше. Перед ним стоял почтенный наси Соломон бен Давид. Справедливости ради нужно заметить, что приставку наси он прибавлял к своему имени сам, да и то нечасто. В диване-яргу – ханском суде, где Злату приходилось сталкиваться с этим важным и очень самоуверенным господином, его именовали обычно нагидом. Что означали эти два грозных титула и в чём было между ними различие, наиб не знал. Да и не только он. Соломон призывался пред светлые очи ханских яргучи, когда слушалось какое-нибудь дело с участием евреев. Как, например, кади от мусульман или какой староста от черкесов, ясов или русских. Пару раз были жалобы на то, что он самозванец, но уважаемые люди из сарайских иудеев встали на его защиту и от недовольных отмахнулись. Евреи редко беспокоили диван-яргу, стараясь не привлекать лишний раз внимание к своим внутренним дрязгам.

Злат, кстати, замечал, что между собой его обычно называли рабби Соломон, не утруждая себя прибавкой почтительного бен Давид, и в свободное от хождения в ханский диван время он учил детишек письму, чтению и всякой древней еврейской премудрости.

Мудрые говорят: «Имя – есть судьба». К почтенному Соломону это подходило как нельзя лучше. Имя древнего мудреца дал ему отец, перебравшийся много лет назад в Сарай из царства персидских ильханов, где тогда начали немилостиво избивать иудеев. Тогда много их бежало за Бакинское море под защиту Великой Ясы Чингизхана, дающей покровительство человеку любой веры.

Тем более, что место было в какой-то мере насиженное. В низовье великой реки, которую многие народы, так и называли обычно Река, каждый на своём наречии, в прошлых веках лежало могучее еврейское царство. Правившие в нём хазары сами были тюркского рода, но обратились к закону Моисея, призвали иудейских учителей.

В те былинные времена вся торговля в Великой Степи от моря до моря и от дремучих лесов до высоких гор была в руках еврейских купцов, именуемых раданитами. Их склады и конторы можно было увидеть в Ургенче, Багдаде, Константинополе, в далёкой Германии. Им были ведомы пути по рекам, тайные волоки и лесные просеки, перевалы и горные тропы. Везде у них были свои люди и покровители.

Войны, смуты и нестроения погубили большую торговлю. Давно стало дымом и сказкой славное хазарское царство. По караванным тропам прошли воины, одни народы сменили другие. Но ничто не меняется под луной, только имя. Одни купцы сменили других на старых, как этот мир, дорогах. Караванную торговлю забрали под себя мусульмане, на реках появились ладьи суровых мужей с севера, которых называли, кто русами, кто варягами, а кто викингами. Моря в последние годы всё больше и больше прибирали к рукам франки.

Померкла былая слава купцов-радонитов. Померкла, да не исчезла. На всех древних караванных путях нет города или базара, где не нашлось бы торговой лавки и крепкой скамейки с расставленными на ней столбиками монет всех окрестных царств, нынешних и павших во прах, хозяйничали в которых последователи закона Моисея. Там, где нужно было измерять или взвешивать, отличать поддельное от истинного, где требовалось знание свойств и соотношений, им не было равных. А всё благодаря извечной склонности и любви к книжному знанию. Кроме того, евреи разных стран и городов всегда поддерживали связь друг с другом, а это в торговле самое важное подспорье.

В улусе Джучи, которым теперь правил хан Узбек, да продлится его царствование, ещё со времён хазарского царства жило много последователей закона Моисеева. Не все они были наследниками раданитов. Многие вели род ещё от суровых хазарских воинов. Кто пас скот, кто водил караваны по опасным степным и горным тропам. Занимались ремеслом. В старых городах, стоявших ещё до той поры, как сюда пришли орды Потрясателя Вселенной, их было много.

Те, кто бежал уже позже из-за моря от персидских гонений, чаще подавались уже на новые места. Как раз в то время вставал между рекой и пустыней в нескольких фарсахах от древнего Сумеркента Сарай Благословенный – столица объединившегося после смут и раздоров улуса Джучи. Сюда и приводила нелёгкая стезя изгнанника большинство новых подданных Золотого Престола.

Был среди них и тощий Давид Багдадец. Кем он был в сказочном городе халифов и мудрецов неведомо. Ремесла никакого не знал, даже переписчик-сойфер из него не вышел, но к книжному знанию, а больше того к умным и важным разговорам тяготение у Давида было преизрядное. Вскоре выяснилось, что приверженность традициям сама по себе может быть ремеслом на этих далёких берегах.

Дело в том, что последователей веры Моисея сюда съехалось немало, но были это по большей части люди практические. Торговцы, менялы, ремесленники. Как и большинство иудеев, хоть и учёных книжной премудрости, но не настолько, чтобы учить других. За это дело и взялся Давид. Благо рачительные соплеменники помогли с деньгами на покупку нужных книг.

С книгами пришли знания, со знанием – авторитет. Потихоньку Давид Багдадец, хоть и остался на вид таким же тощим, как и тогда, когда бежал от разъярённых громил и грабителей, стал вмешиваться в разбор сначала мелких ссор, потом встрял уже в дела посерьёзнее, пока в его умную голову не пришла благословенная мысль придать всему этому уже деловую основу.

Запасшись деньгами, он отправился на родину в Багдад, откуда привёз немыслимых размеров книгу иудейских законов Талмуд. Это великолепное приобретение уже одним своим видом и весом внушило почтение всем единоверцам.

После этого, уже как-то само собой разумеющимся стало, что все стали обращаться за советом к уважаемому Давиду. Носящий имя великого еврейского царя, своего сына он назвал в честь Соломона. Который был не только царём, но и мудрецом. Отец, как в воду глядел.

Когда после многих лет нестроения и смуты в улусе Джучи стала устанавливаться крепкая власть, а хан Узбек объявил себя султаном, покровителем мусульманской веры, в державе стали вводиться новые порядки. В окружении хана стали появляться должности, которых прежде и в помине не было. Например верховный кади. В сообразительной голове тогда ещё юного Соломона сразу появилась дерзкая мысль: «А почему не быть главному еврею?»

Вот тогда он и стал время от времени именовать себя непонятным титулом наси, а в диване неизменно представлялся, как нагид. Тем более, что его поддержали мусульманские улемы, вспомнившие, что где-то в царствах правоверных действительно были какие-то нагиды.

Что в третьем лице обладатель всех этих непонятных, но лестных титулов говорил о себе теперь исключительно Соломон бен Давид можно даже не упоминать.

Теперь этот достопочтенный муж стоял у входа в захудалый постоялый двор на окраине Сарая. Не нужно было быть прорицателем, чтобы понять – ничего хорошего это не предвещало.

Наиб некоторое время поколебался в сомнении, нужно ли слезать со скамьи – уж больно не хотелось натягивать сапоги, и решил лишь привстать. Недостаток почтительности он с лихвой возместил голосом, изобразившим великую радость:

– Само небо послало тебя ко мне в этот трудный час! Ведь я иду по следу джиннов! Умоляю тебя, не стой, почтенный Соломон! Садись к огню!

Пламя осветило вошедших и Злат увидел, что дело нешуточное. Соломон явился на постоялый двор в праздничном одеянии. Он был великолепен! Весь в белом. Особенно красив был большой полосатый платок с кистями, спадавший с головы на плечи. Наиб никогда не видел нагида таким нарядным. К чему бы это?

– Что за заботы привели тебя сюда в этот дождливый день?

– Заботы? – Соломон воздел руки, – Какие заботы могли оторвать от меня от дома молитвы в этот день? В день, когда любой благочестивый человек, чтящий Тору, пребывает в молитве и просит Всевышнего вписать его на следующий год в книгу жизни?

– Сегодня праздник?

– Сегодня первый день нового 5094 года. В этот день Бог судит весь мир. На небесах предопределяется доход каждого человека в наступающем году.

– Теперь я верю, что случилось нечто необычное.

– Необычное? Страшное горе постигло твоего друга, бедного Касриэля!

Наиб, как был босой, вскочил ногами на холодный пол.

– Его увели нукеры Могул-Буги!

– Как это случилось?

Теперь Соломон не спешил. Довольный произведённым впечатлением он не торопясь сел на лавку и спустил платок на плечи. При свете пламени сверкнули его яркие, словно накрашенные губы.

– Утром мы, как положено собрались в молитвенном доме. Народа было как никогда много, еле вместились. Приветствовали новый год звуком шофара…

– Чего?

– Рог такой, – сбился Соломон, – Для богослужений. Поздравили друг друга. Помолились. Касриэль заторопился домой. Он никогда не отличался излишним благочестием, но это простительно, ведь он стремился к своей семье. Я ещё немного попенял ему на спешку, а он только пошутил: «Если бы ты видел, почтенный Соломон бен Давид», – на слове бен Давид голос говорившего дрогнул, – какая рыбья голова дожидается меня». Не успел он это промолвить, как в дверь вошли воины. Я и рта не успел раскрыть. «Кто здесь меняла Касриэль бен Хаим? Ты пойдёшь с нами». И схватили бедного Касриэля. Тот только и пролепетал: «В чём дело?» – «Ты обвиняешься в измене!» Тут только я опомнился. Зря что ли столько времени обивал пороги диван-яргу? Почему, говорю, вы не сказали «именем великого хана»? По чьему повелению его уводят?

– А ты не прост…

– Мы говорят, нукеры эмира Могул-Буги, действуем по его приказу.

– Пайцзу показывали?

– Нет. Вообще больше ничего не сказали. Схватили бедного Касриэля и увели. Я, конечно. сразу во дворец. Там никого. Эмир уже отправился домой, стража сказала, что ты на постоялом дворе Сарабая. А я знаю, где этот двор? Помчался назад. Хорошо вот он, – кивнул на спутника, – знает. Это Альянак. Он шойхет – резчик. Мясник по-вашему. У Сарабая часто скот хороший берёт. Хозяин знает толк в этом деле, – немного поколебавшись, важно добавил, – Настоящий иудей должен есть только мясо животного, забитого по правилам. Знающим человеком.

– Хорошее правило, – одобрил Злат, – Видишь, помогло.

Он быстро стал одевать сапоги.

– Дай мне ненадолго коня. А то я своего расседлал. И подожди меня здесь.

Не дожидаясь ответа, наиб схватил плащ и выбежал во двор.

Касриэль, был его старым приятелем. Он держал меняльную лавку на Красной пристани, куда приходили корабли с Бакинского моря. Со Златом они познакомились давно, когда тот был простым писцом-битакчи. Касриэль, тоже, как Давид Багдадец бежавший из Персии, делал первые шаги на сарайском базаре в новом для себя ремесле. И сразу угодил в ловушку, подстроенную неопытному меняле мошенниками и собратьями по ремеслу, вовсе не обрадованными появлению ещё одного рта. Обвинили в сбыте фальшивых денег.

Распутывал тогда эти козни Злат. Так и познакомились. Со временем Касриэль разбогател, обзавёлся семьёй и приобрёл большой вес на Красной пристани и сарайских базарах. Высоко взлетел и Злат. В наибы самого эмира Сарая.

Произошедшее не укладывалось в голове. Какая такая измена? В какую историю влип жизнелюбивый толстяк и любитель покушать Касриэль, которого за порогом его уютного дома интересовала только его контора и звон монет?

Ладный мул Соломона, казалось только рад был побыть ненадолго в роли скакуна, резво помчавшись по дороге, ведущей к заставе. Благо ехать было недалеко.

Мокнущие под усиливавшимся дождём, скучавшие караульные успокоили наиба – нукеры Могул-Буги из Сарая в сторону новой ханской ставки не выезжали.

– Если появятся, не выпускайте! – распорядился Злат, – И сразу пришлите за мной.

Значит Касриэль в Сарае. Скорее всего во дворе отца Могул-Буги эмира Сундж-Буги. Это совсем недалеко от ханского дворца. А значит под властной рукой эмира столицы. Которому и должен помогать в его многотрудном деле помощник-наиб. Могло быть хуже. Выехали нукеры со своим всадником за заставу и ищи ветра в поле. В степи свои законы. Даже ханская власть достаёт не до всех укромных мест. Там на вольном просторе и насмешливое прозвище «князь ветра», которым обидно именуют по городским базарам всяких голодранцев, звучит совсем по другому. Скорее зловеще, чем смешно.

Значит нужно спешить. Пока эти князья ветра гуляют по сарайским улицам.

Злат даже не придержал мула, проскакав мимо постоялого двора Сарабая. Конь почтенного Соломона, видно, вдоволь едал ячменя, потому что нёс своего нового наездника не хуже степного скакуна. Злат даже благодарно потрепал его по холке, когда уже отъезжали от дворца.

Теперь даже мул почтительно поджал уши. Наиб облачился в почётный красный халат – символ власти, на шитой злотом перевязи красовалась дорогая сабля, а на грудь с плеча свисала золочённая табличка, украшенная императорским квадратным письмом – пайцза. Даже сидя верхом на скромном муле, Злат выглядел грозно. Особенно во главе целой дюжины стражников из ханских гвардейцев.

Внимательный прохожий сразу заметил бы, что тетивы луков у них натянуты – готовы к бою. Значит дело предстоит нешуточное.

Ехать было недалеко, но кощунственно постучать в ворота дома великого эмира Сундж-Буги, стоящего возле самого Золотого престола, не довелось. Уже в переулке наибу перегородил дорогу долговязый подросток, склонившийся в почтительном поклоне. Из под шапки на виски у него свисали локоны на еврейский манер.

– Касриэля повезли в сторону Красной пристани, – произнёс мальчик, без всякого приветствия.

– Ты кто? – удивился Злат.

– Меня послал рабби Соломон проследить куда повезут Касриэля. А сам сказал, что поедет к эмиру. Они только что отъехали.

Времени на разговоры не было. За Красной пристанью была южная застава, проскочив которую всадники уйдут туда, где власть эмира Сарая уже не кажется столь непререкаемой. К счастью ехали они медленно – толстяк Касриэль, усаженный на лошадь, едва держался в седле.

Наиб сделал знак и стражники, обогнав всадников, перегородили им путь, окружив со всех сторон. Часть встала поодаль, достав из саадаков луки.

– Именем великого хана остановитесь! – зычно крикнул сотник.

– Мы нукеры великого эмира Могул-Буги, – огрызнулся, тот, что, видно, был за старшего. Хоть по годам он выглядел моложе всех, но его опоясывал дорогой шитый золотом пояс.

Злат не стал подъезжать ближе. На низкорослом муле ему придётся смотреть снизу вверх на этого напыщенного юного фазана. Который не сомневался в своём превосходстве. Поэтому наиб вызывающе рассмеялся на его надменные слова. Тем более, что разглядел – никакой пайцзы на груди у нахала не было.

– С каких это пор эмир Могул-Буга стал великим? Новости долго доходят до нас?

– Я обязательно передам ему твои слова, – дерзко бросил юноша.

Злат сделал сотнику знак рукой.

– Несчастный! Перед тобой наиб эмира Сарая!

– А чтобы до вас быстрее доходило, кто это, приказываю всем спешиться! – добавил Злат.

На миг все затихли в растерянности. После чего наиб погладил рукой табличку на груди:

– Это пайцза великого хана Узбека, да продлит Вечное небо его царствование. Здесь написано: «Кто не повинуется – умрёт». А приказ я уже отдал.

Злат резко вскинул руку и стражники наставили копья на всадников. Те схватились было за сабли, но гвардейцы вскинули луки.

– Вы проживёте ровно столько, сколько я держу поднятой руку, – зловеще предупредил наиб, и добавил, – а я быстро устаю.

Всадники спешились. Один Касриэль с недоумением пыхтел в седле.

– Мне сказали, что этот человек обвиняется в измене? – указал на него Злат.

– Да! И тот, кто мешает его задержать, будет обвинён тоже.

– Покажите мне этого мерзавца! – насупил брови наиб, – Я немедленно спущу с него шкуру своею властью!

Он снова, словно невзначай, погладил пайцзу.

– Я с большим уважением отношусь к словам эмира Могул-Буги. Надеюсь, когда-нибудь он действительно станет великим. Если ему не помешают не в меру ретивые слуги. Которые забывают, – Злат возвысил голос, – Что над этой землёй есть только одна власть. Она дарована Вечным небом великому хану Узбеку. А мы, его верные слуги, должны только преданно и исправно исполнять его волю. В Богохранимом Сарае волю Вечного неба блюдёт диван-яргу. А следит за этим поставленный великим ханом эмир. Почему вы творите здесь всё, что хотите, будто в собственной конюшне?

Юноша хотел было ответить, но Злат перебил его:

– Не нужно мне отвечать! Прибереги слова для тех, кому они нужнее. Завтра ты их скажешь яргучи в диване. Я не буду вас задерживать из уважения к эмиру Могул-Буге. Надеюсь вы придёте сами. А вот задержанного вами преступника я возьму под стражу. Он тоже завтра будет в диване-яргу. Возможно, если вы не появитесь, он захочет подать жалобу на незаконное задержание.

Наиб сделал знак, означающий, что разговор окончен и демонстративно повернул мула задом к слушателям. Один из стражников схватил повод коня, на котором сидел Касриэль. Нукеры Могул-Буги не шелохнулись.

– Говорят, Касриэль, тебя ждёт рыбная голова? – спросил Злат, когда они отъехали.

Всё произошло так быстро, что еврей не успел опомниться. Но жизнелюбивый нрав уже брал своё:

– В первый день нового года нужно обязательно съесть рыбью голову. Чтобы весь год быть в головах, а не в хвосте.

– Тогда тебе придётся кого-нибудь послать за ней. Хочешь – не хочешь, а до завтрашнего дня ты будешь сидеть под стражей. – Злат рассмеялся, – О страже тоже позаботься. Ведь охранять тебя буду лично я. С парочкой стражников на всякий случай. А узилищем твоим станет постоялый двор Сарабая. Там нас как раз дожидается сам Соломон бен Давид. Ты узнаёшь его мула?

– Бедный Соломон! Чем ему приходится заниматься в такой день!

– Он сделал доброе дело. Будем надеяться Всевышний спишет ему за это хотя бы часть грехов. Об этом же полагается сегодня молиться?

– Не только сегодня. Начинается время, которое называется дни трепета. Десять дней человек должен молиться и каяться. В эти дни на небесах выносится решение: кому – жить, а кому – умереть.