Читать книгу Не разлей вода. Сборник - Сергий Чернец - Страница 7

Направо, через плетень, видна была улица деревенская, почти вся, во всю её длину. Всё было погружено в тихий, глубокий сон; ни движения, ни звука, даже не верится, что в природе может быть так тихо. Когда в лунную ночь видишь широкую сельскую улицу с её избами, уснувшими палисадниками, со склоненными сонными ветками сирени под окнами, то и на душе становится тихо.

В этом своем покое, укрывшись в ночных тенях от трудов, забот и горестей, она и кроткая, и печальная, и прекрасная, и, кажется, что и звезды с неба смотрят на неё ласково и с умилением и что зла уже никакого нет на земле и всё благополучно.

Налево, с края села, за огородами, отделёнными опушкой, начинались леса. Деревня стояла на пригорке, и лес было видно далеко, до горизонта. И во всю ширь этих лесов, залитых лунным светом, тоже не было ни движения, ни звука. Такое затишье в природе бывает глубокой ночью ближе к утру, словно замирает природа, ожидая первые лучи солнца на светлеющем все больше восточном краю небес.

В этой тишине вдруг раздался дальний лай собаки, за ней другая и третья повторила, и хор собак по деревне некоторое время прерывал всю прелесть ночной тишины. Вот и я вспомнил историйку и стал рассказывать её Иван Иванычу:

Пошел я на охоту с собакой Жулькой. Это щенка назвали «жуликом», так и осталось, а по какому поводу придумано имя забылось.

А пошли мы на «дальние болота» (так они назывались), лесные. И там, среди болот, были круглые лесные озёра, где много уток.

Вот у одного из таких озёр обнаружился выводок. Мама-утка с десятком утят плавали у берега между кувшинок. Жулька бросился в воду их ловить. Утята нырнули врассыпную и попрятались у берега в осоке. Но мама-утка не спешила укрыться. Она вытянула одно крыло и подгребала им, медленно двигаясь кругами, – притворилась «подбитой», больной, чем и привлекла всё внимание собаки. Жулька поплыл за ней. И вот уточка выбралась на берег, покрякивая, и по берегу прошла, волоча свое «подбитое» крыло. И пёс выбрался на берег и понесся между кочками травы на неё. А утка убегала, пытаясь взлететь, и, будто не могла, вновь опускалась на траву, заманивая собаку. Когда пёс уже догнал уточку и даже коснулся перьев её хвоста, – она, вдруг, взлетела и улетела далеко в заболоченный лес.

Пёс промахнулся, когда пытался укусить утку за хвост, даже щелкнул громко зубами своих челюстей. Но когда понял, что его обманули: сел среди кочек и заскулил от отчаянья, оглядываясь по сторонам, словно ища поддержки. Это была такая обида – до «слезного» скуления: «как так меня обманули, ты видел?» – словно спрашивал Жулька. С повинной головой и виновато поскуливая пес шел к моим ногам. И я видел это «великое» отчаяние собаки.

Пропали утята, и пропали все утки с озерца из-за суматохи, поднятой ложной погоней в маленьком озерке. И я не стал уже продолжать охоту, а пошел домой. Мама-утка рисковала своей жизнью, спасая своих детей от собаки. А мой глупый пес, обманутый уткой, испортил всю охоту.

___________________

На этом наши истории закончились. И только я приклонил голову на подушку в кровати, как тут же забылся. Словно бы и не спал, когда почувствовал, что меня будит, рукой трогая за плечо, Иван Иваныч. Оказалось, что утро уже прошло, по-ихнему, по-деревенски. И коров уже выгнали, после дойки, к пастухам в стадо, и петухи давно прокричали и куры были накормлены. Только меня, отпускника, не трогали. На столе уже стоял и ждал меня завтрак: парное молоко в глиняной крынке…

А Иван Иваныч готов был сопровождать меня к речке, на рыбалку. И весла для лодки уже прислонил к воротам, как я увидел из окна во двор.

Конец.