Читать книгу Аудельфина. Книга 1 - Сергий Кон - Страница 11

Перебивая рокот дизеля, в кабине военного грузовика звучала песня: «светят прощальным светом…». Незадачливая логика текста, слитая с танцевальной мелодией, быстро оказалась популярным шлягером на танцплощадках страны, где в борьбе со скукой лихо отплясывала гламурная молодёжь. В Бригаде ходила байка об этой песне, слова которой были положена на стихи одного воина-интернационалиста, написавшего их под впечатлением одного случая: «молодой боец под покровом ночи имея подобный опыт на гражданке, тайком проник в яблоневый сад Афганистана, где «духи»13 постоянно находящиеся в состоянии войны с удовольствием подстрелили шурави. Затем вспоров живот, набили кишки спелыми фруктами, не забыв как сдачу про «подарок», после чего замотав тело в старое одеяло, подбросили на дорогу. Зная про зло-хитрость душманов, разматывая одеяло за трос, пристегнутый к БТРу, граната сработала сразу, разметав по редкому горному снегу разорванные фрукты с кусками плоти». На основании этой плачевной истории и родились слова песни «Яблоки на снегу». Возможно это ни так, но, сколько ассоциаций летят перед глазами, когда пропускаешь эту мелодичную песню через сознание, принимая опыт бытия, осознавая реальную нелепость, парадокса совместимости не совмещаемого между жизнью и смертью.

Вообще, к девяностому году талантливых исполнителей на отечественной эстраде как прорвало. Это и Виктор Цой со своим Кино, и Наутилус Помпилиус, Игорь Тальков и Любэ, а так же песни Шевчука группы ДДТ и Александра Розенбаума выступавшими перед нашими бойцами в Афганистане, и всё это мы, машинально запоминая слова, слушали, наслаждаясь таким прорывом, если, конечно, предоставлялась такая редкая возможность.

Но сразу хочу отметить один факт, – кассеты с неубиваемыми песнями (темами) Владимира Семёновича Высоцкого сопровождали практически каждый магнитофон бригады и были у офицеров и личного состава в особом почёте. Где его хриплый голос, разрывая динамики, вещал нам, полагаю, что я не сильно ошибусь, если скажу – молитву, раскручивая в нашем сознании волю к победе: «если шёл Он с тобой, как в бой, на вершине стоял хмельной, значит, как на себя самого, положись на Него»

Слушая «Яблоки на снегу», пулемётчик ударился в воспоминания не таких уж далёких дней: Ферганский учебный 385 полк ВДВ в Узбекистане, куда он попал служить в знойном месяце мае, готовил десантников в Афганистан. А горно-учебный центр полка находился в соседней Киргизии, куда добирались в полной боевой экипировке через горы, практикуя тактику ведения боя в горной местности. Учебку его призыв закончил осенью 1988 года, но в Афганистан так и не попал, так как в это время начался вывод советских войск из дружественного нам государства.

Позже в России вышел фильм «9 рота». О том, как готовят молодых солдат в ферганской учебке на войну, где им предстоит исполнить интернациональный долг в Афганистане. И далее как они воюют с «духами», а по сути, с коренным населением «братской» нам страны и, по мнению руководства партии ЦК СССР, несут им социалистическую свободу, «вырывая из рук империализма».

На просмотре фильма, где романтично и воодушевлённо был расписан замысел картины, описывающий реальные события 1988 года о десантниках 9-ой роты 345 отдельного парашютно-десантного полка, Конев по-солдатски матерился от возмущения: какими глупыми и наивно понтавитыми выставил духов и наших бойцов сценарист и режиссер фильма. Каким образом в воинском подразделении подобного типа могла обнаружиться добрая хозяйка козы? А так же «косяк» и алкоголь? Да там отродясь такого не было, по крайней мере, для бойцов. Но современные тенденции таковы, что многие режиссёры «страдают» подобным отклонением, создавая картину для массового зрителя, чтобы пришёл успех, принеся тем самым кассовые сборы. Непонятно другое, – неужели правда, поданная зрителю, была бы менее эмоциональна и интересна?

А как картину хвалили подставные лица с телеэкранов, известные критики, о которых обычным людям ничего не известно, политики и коллеги по голубому иллюзиону, от чего Конев поневоле сравнил её со сказкой «Голый король», в которой каждый боялся быть не на своём месте. Но при этом отметил, что «Чёрный квадрат» господина Малевича, как бы его ни хвалили (всё те же лица), вознеся оный до голубых небес, Федор всё-таки перещеголял. Так как «девятую роту», транслируемую по TV, смотреть лучше всё-таки с включённым телевизором.

Но это было потом. Далеко потом.

И вот, находясь в горно-учебном центре подготовки десантников Советского Союза в Афганистан, как-то в начале осени собрали роту и повезли, собирать фрукты в полк для прод обеспечения. Коневу было восемнадцать лет, но он никогда не видел, что собой представляет яблоневый сад, вживую, по-настоящему, не на картинках и по телевизору. И конечно, не знал его запах.

От больших яблок, лежавших на земле красным покрывалом, некуда было наступить. А какой исходил от этого аромат!

Вот это да-а-а… – удивился он, – надо же, какая красота, и на земле, и никому до них дела нет. Вот бы нам эти яблоки на север, – думал тогда Сергей, – а то у нас в магазинах они маленькие все, не дозревшие и гнилые, как на подбор. Вот тебе и «яблоки на снегу», наверное, для того, чтобы уже никогда не забыть, какими они бывают по-настоящему.

Но вместе с первым живым яблоневым цветом и запахом тут же параллельно ассоциировалась молодая женская смерть. На самом деле, всё начиналось немного не так.

Колонна из четырёх армейских грузовиков, в которых ехали повзводно четыре взвода десантников, остановилась.

– Всем выйти, оправиться и перекурить, – прозвучала команда.

Странно, – подумали бойцы, едем за всё время подготовки первый раз, и тут, на тебе, – привал, таких подарков ещё не было. Впереди дорога, которая шла параллельно узкой, горной и быстрой реке, за которой возвышалась горная гряда, была перекрыта, машиной ГАИ. Старшина подразделения разговаривал с местным милиционером о причинах задержки, тот, размахивая руками, эмоционально жестикулировал. Через две минуты путём сарафанного радио выяснилось, что к берегу реки прибило женское тело.

Конев и ещё тройка бойцов, заинтересовавшись событием, пробрались через колючий азиатский кустарник и спустившись к реке увидели следующую картину: Юное, но уже сформированное тело несовершеннолетней азиатской девушки, зацепившись длинными чёрными волосами за когтистые ветки кустарника спустившегося в воду, то выталкивало над прозрачной, ледяной горной водой вырывая из хрустального потока лицо с открытыми остекленелыми глазами, то снова утягивало под воду, создавая контрастную картину потока времени с неожиданно остановившейся в ней жизни, которая сопротивляясь сама еще не верит в абсурдность произошедшего.

В глаза молодых бойцов бросилось то, что оранжевые девчачьи трусики были вывернуты наизнанку швами снаружи, чуть выше их в правом боку зияло узкое ножевое ранение, которое и стало смертельным. Десантники оторопело смотрели на тело молодой, только начинающей расцветать девушки, радость родителей которые обеспокоенно ждут её дома.

Как же так, – оторопело думал Конев, – мы молодые, сильные и выносливые – «рексы ВДВ»14, которых готовят на справедливую войну, а где-то здесь в это время, совсем рядом, особь человеческого обличия справляет нужду в нетронутое девичье тело. И чтобы уйти от ответа и возмездия, заметая следы, изрыгнув в неё свою блевотину, убивает юное создание. Так, – размышлял на ходу Конев, – удар нанесён в правую область снизу, обняв, либо притянув к себе жертву. Значит, убийца-извращенец левша! с поменянными полушариями мозга, как у меня, – пришел к неожиданному и неприятному выводу Сергей. Боль от присутствия неотвратимой беспомощности горячей кровью разлилась по венам, и ледяные воды горной реки ещё долго колыхали мёртвое тело юной азиатской девчонки в глазах молодого десантника.

Но бывали случаи и противоположные, когда трагедия происходит на твоих глазах и никто ничего не может сделать, и даже при случае каждый может поменяться с потерпевшим местами, где осознать, что его только что уничтожили.

Мелкая, как мука, дорожная пыль от тридцати пар десантных сапог поднялась в знойном воздухе такой плотной стеной, что едва различался силуэт впереди бегущего бойца, за которым Конев держал дистанцию в хаотично растянутом строю, цепляясь за маячившее тело через окуляры армейского противогаза. Каска и РД набитое камнями имитирующих тяжесть бронежилета неумолимо тянули к земле, сапёрная лопатка, подсумок с отстрелянными магазинами и такой же пустой флягой, сбившись вперёд, барабанили по бёдрам, АКС, придерживаемый лежащими на нём руками, висел на шее, раскачиваясь поперёк корпуса в такт бега. Язык одеревенел, и на губах появилась характерная полоска обезвоженности. Горячего воздуха, втягиваемого через фильтр, не хватало, и Сергей, как и другие бойцы, украдкой время от времени просовывал два пальца под резинку, чтобы глотнуть побольше хоть и пыльного, но спасительного воздуха.

Ну ведь когда-то это закончится, не может же это быть вечно, – думал десантник, – ведь я точно знаю, что есть где-то такое место на Земле, которое по сравнению с этим называется рай. Где ты можешь упасть в траву и свободно дышать свежей зеленью или, к примеру, пить воду, о вкусе которой раньше ни кто из нас не догадывался. Пить её, сколько хочется, и никто тебя в этом не упрекнёт что ты тело и слон15. А ведь у многих на земле это сейчас есть, а они даже и не догадываются о том, что обладают таким сокровищем. А мы, как гладиаторы на арене16, не имеем права упасть на этой выжженной и каменистой земле. Так как если в этом аду упадём мы, познавшие относительность хрупкой свободы. То те, кто имеет сейчас свободный доступ к бесценному, чьих рядах, по логике, должны оказаться и мы, в скором времени тоже упадут, но им уже будет не подняться.. Так как дышать свежескошенной травой и пить обыкновенную чистую воду им, не испытавшим ценности доступного, вскоре обрыднет и надоест. И тот рай, который им достался по праву, – по праву человека, приевшись, покажется обычной рутиной. Ведь людям всегда хочется новых и неизведанных ощущений и впечатлений, но об этом лучше сейчас не думать, так как воды ещё долго не видать, как своих ушей. Но рано или поздно должен быть привал, хоть ненадолго, хоть на какое-то время, чтобы упасть на минуту на эту горячую землю и сорвать ненавистную резиновую маску с головы. Хотя, возможно, эти мытарства уже закончились или ещё не начинались. Просто сейчас я об этом ничего не знаю, и нахожусь в очередной пиковой, временной стадии осознания опыта спирального потока человеческой жизни.

– Вспышка справа, – развернувшись, подал команду старший сержант, бегущий впереди взвода налегке – с одним автоматом.

– Десантник сначала бежит сколько может, а затем сколько надо, – командным голосом чеканил сержант, когда бойцы не жалея коленей и локтей рухнули влево, аккуратно, как дитя, придерживая самое дорогое что им вверила родина для исполнения долга. – И зарубите себе на носу: десантника, как волка – ноги кормят. Так что не хрен здесь разлеживаться как баба на шезлонге! ваше личное время это свободное падение17 в небе.

Через час взвод, состоявший из призывников севера России, стоял у «Ебун-горы», где частенько происходил окончательный встряс и без того обессиленных бойцов. Солнце шло на закат и нависало над горной грядой, когда подразделение, едва отдышавшись, выстроилось перед своими командирами.

– Итак, этот боец на сегодняшних стрельбах отстрелялся хуже всех. Мало того что он не попал ни в одну мишень на сегодняшней проверке по стрелковой подготовке, из-за чего наш взвод совершал обратный марш-бросок в противогазах, он понизил результаты боевых показателей всей роты. Из-за чего мы на сегодня худшие в батальоне, – вёл дисциплинарно-поучительную профилактику старший сержант – заместитель командира взвода, где перед строем навытяжку стоял один из бойцов подразделения.

– Чтобы впредь данный инцидент не повторился, а также служил хорошим уроком для всего взвода и для каждого лично. А также, чтобы вы осознали, как нехорошо подставлять своих товарищей и командование, которое выбивает из вас гражданскую дурь ради того чтобы вы уцелели на войне, к данному слону будет применено дисциплинарное взыскание. А все остальные будут дружно его поддерживать своими отжиманиями вместо того, чтобы использовать это время в личных целях.

– Боец, выложить всё в каску из карманов. Всем остальным снять оружие и экипировку, – приказал младший сержант, командир отделения, который бежал в конце подразделения, подбадривая отстающих пинками и крепким словцом.

– О, а это у нас кто? – спросил сержант, вытащив фотографию девушки из двухкилограммового «головного убора», который боец держал в руках.

– Это моя невеста, – ответил боец, переживая, что тот её сомнёт и выкинет как неуставной предмет гардероба военнослужащего.

– А что ты её с собой везде таскаешь, не жалко что затрётся? – в притворной заботе спросил младший командир, и продолжил, – любишь её небось?

– Да, – тихо, стесняясь, ответил молодой солдат.

– Так рви её, рви, и вы все свободны до утра, это тебе будет наказанием за твою подставу и нерадивость.

– Не буду рвать, – тихо, но уверенно ответил боец.

– Так. Всем принять упор лёжа! – скомандовал сержант и бросил фотографию перед лицом её хозяина.

– Раз, два, полтора, – командовал, упиваясь своей властью, сержант.

Прошло неизвестно сколько времени, так как такое никто не считает, но все думают: – не может же это быть вечно, когда-то ведь и это закончится.

Никто не ныл и не юродствовал, все понимали, – такое может случиться с каждым, нужен лишь только предлог.

– Ты хоть понимаешь, что ты весь взвод наказываешь тем, что, как баран, упираешься и хочешь уйти от своего личного наказания, которое ты заслужил в отличие от своих товарищей. Раз, два, полтора… Наконец сержанту, который так же вымотался за весь день дрессуры, надоело вести счет упражнения:

– Боец встать! Ты свободен. Иди, отдыхай, ты действительно устал, тебе надо выспаться за ночь, пока твои товарищи до утра поотжимаются за твою нерадивость.

Солдат стоял, не шелохнувшись, не веря своим ушам.

– Вы у меня сдохнете здесь все, а он будет любоваться фотографией своей тёлки и дрочить на неё при случае в тёпленькой кроватке! – взбесился младший сержант, оставленный с подразделением для выполнения черной работы.

Боец, не желая уходить, в растерянности принял стойку упор лёжа для упражнения на том же месте перед строем, как бы в своё оправдание перед товарищами.

– Не понял? – протянул младший сержант, недоумевая, вытянув лицо. – Солдат, ты не понял приказ? Рви, я сказал, или вон отсюда! – заорал он, наклонившись над молодым бойцом.

– Не могу, – прохрипел солдат, глотая слёзы, непонятно откуда взявшиеся из обезвоженного тела, которые градом катились по сгоревшим на солнце щекам. Видимо, где-то в потайном месте душа всё же держит какой-то неприкосновенный запас влаги именно для таких случаев.

– Тогда ешь. Жри, я сказал! Жри её. Без рук жри, раз рвать не можешь!

Боец упал лицом в фотографию любимой и, подцепив край одеревеневшими губами, начал жевать её образ, рыдая, не в силах совладать со своими эмоциями.

Все мы, восемнадцатилетние пацаны, уже принявшие присягу, где осознанно дали клятву «беспрекословно выполнять все воинские уставы, а так же приказы командиров и начальников, мужественно, стойко и до последнего дыхания быть преданным своему Народу, своей Советской Родине и защищать ее мужественно и умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни», окончательно выбившись из сил, смотрели на это безобразие, распластавшись на плоско-ребристых животах. От нечеловеческой усталости у нас уже не было сил на какие-либо эмоции или переживания, мы просто смотрели на факт, как через шантаж морально убивают человека, причём его же собственными руками. Но сегодня нам повезло, – и это были не мы. А сломленный боец ел образ любимой, находясь на границе потери ощущения реальности, то есть психологического срыва, вспоминал её голосом слова из письма:

«Я поцеловала эту фотографию и прижимала её к сердцу, для тебя, перед тем, как положить её в конверт, когда тебе будет очень трудно, поцелуй меня, и всё пройдёт. А я буду ждать тебя. Только выживи, пожалуйста, выживи на этой чужой и проклятой войне или сделай так, чтобы тебя туда не послали. Ты же знаешь, если не выживешь ты, то не выживу и я, так что спасай нас обоих, нас и наше будущее. Я люблю тебя».

Её мечта сбылась, и его не послали на эту нелепую интернациональную войну. Это был первый и последний призыв в Советском Союзе, который готовил бойцов ВДВ в Афганистан, и которые после подготовки туда не попали. Но они попали туда, куда никто, начиная от последнего сумасшедшего пациента в психиатрической больнице и кончая первым секретарём ЦК КПСС, и подумать-то не мог, ни в страшном сне представить, – на боевые действия внутри страны при начале развала Советского Союза.

После этого случая из-за проявления слабости он навсегда будет себя считать предателем, ведь можно было восстать и пойти на радикальные меры. К примеру: застрелиться, застрелив сначала своих мучителей – ненавистных сержантов… ну, это уж слишком. А вот выстрелить себе в ногу, наверное, можно было бы, тем самым прекратить мучения, пускай не свои, но товарищей. Но ведь и это не выход, так как из госпиталя его бы направили после суда трибунала в дисбат за умышленное членовредительство, если бы выяснилось, что он не потерял реальность, то есть не стал сумасшедшим. Но это было, конечно же, предусмотрено, и в автоматных магазинах уже не было патронов. Помните:

Но и обвинять инструкторов сержантов здесь не стоит, хотя с фото был, конечно же, перебор, и данный случай никак не может служить уроком познания ответственности или сплочения боевого братства. Их задача сводилась не только к тому, чтобы научить нас стрелять и уходить от смерти, изучая современную боевую науку в горной и прочей местности, но и к познанию крайних физических возможностей человека «за чертой», где молчит душа и не мучает совесть, а также практически полностью либо частично отсутствует интеллект, когда человек, подобно животному, руководствуется при выживании врождёнными генетическими инстинктами обострёнными интуицией, а также приобретёнными и наработанными рефлексами и навыками. В каком-то смысле на определенном этапе это можно назвать – чистилище. Чистилище сознания от нагнетаемой вечно стонущей суеты. Осознания что все обиды и ссоры, неурядицы и переживания несправедливости бытия, которые мы так любим называть – «проблемами», на самом деле являются догмой рутины естественных трудностей, которые так волнуют наш несовершенный интеллект.

Полагаю, что временный отказ данных качеств у людей в этот период времени надо считать за благо, так как с их присутствием вряд ли можно остаться психически здоровым homo sapiens18.