Читать книгу Аудельфина. Книга 1 - Сергий Кон - Страница 18

В горах быстро темнеет. Остроугольный кавказский месяц контрастного сечения со своим гаремом настолько низко притянул небо к Земле, что казалось, будто звезды цепляются за горный хребет, не желая навсегда расстаться со своей матерью.

Коротая время, пулемётчик в очередной раз вспоминал подробности сна. Он опять был мальчиком и находился в городских дымящихся развалинах из красного кирпича, на фоне тёмно-серого неба с алой полосой на горизонте. Где наблюдал за теми, кто его не видит. Но был и тот, кто наблюдал за ним, которого он не видел, но чувствовал его вибрацию. Невидимый и ужасный находился то вдали от Сергея, то так близко, что порой казалось, будто он слышит его звериное дыхание, и это наводило тихий и щемящий ужас, от которого не было спасенья. Но тут твёрдая опора перевернулась, став одновременно сыпучей, переворачивая ногами вверх, затягивая в воронку вместе с пеплом ада, который на выходе с другой стороны начал превращаться в небо. Судорожно ища кольцо парашюта, он вылетал под действием притяжения Земли из густого облачного пространства. Планета приближалась сначала медленно, впрочем, как всегда на прыжках, но потом скорость начала увеличиваться в разы, очень быстро притягивая к себе. Но тут он понял, что никакого парашюта нет и в помине, отчего им овладела паника. Болтая ногами и руками, которые вдруг на глазах превратились в чёрные конечности с копытами, он с ужасом успел подумать: значит, я один из них! – и тут же плашмя пузом больно ударился о воду, которая, высоко разлетаясь в стороны, подняла фонтан воды над озёрной гладью.

Вот же черти живучие, – не веря в своё спасение и осматривая на берегу свои конечности, подумал десантник.

На фоне серебристо-голубого неба – точной копии озера, которое имело песчаный берег со свисающей над водой весенней пахучей черёмухой, летними берёзами с длинными серёжками, и осенними яблонями, полными спелых фруктов, источающих небывалый аромат, ярко светило и пригревало солнце. Слышалось щебетание птиц на деревьях, стрекот летающих стрекоз и кузнечиков в траве, через которую проглядывали лесные ягоды. И тут на фоне всего этого сюрреализма, который казался раем, на небе показалась звезда. Первая, – тут же пролетела мысль, – значит, север там, – машинально, привязался десантник к незнакомой местности по направлению сторон света.

– Даже кишки от такого плоского приземления не вылетели, – констатируя факт, рискнув взглянуть на своё отражение в водной плоскости озера, уже вслух произнёс он. Но сказанных слов не получилось, из мыслей, которые он произнёс, вышло ржание, а в отражении воды он увидел конскую морду со свисающей над водой густой чёрной гривой.

– Конь, ты что, уснул, что ли? – крикнул Бес, чуть ударив прикладом АКСа по металлу тележки.

– Чё орёшь! – огрызнулся пулемётчик. – Нормально спросить нельзя?

– Да я два раза тебя спросил, ты же мычишь сидишь. Вот я и треснул по телеге. Уснул, что ли?

– Не, задумался что-то. Чего хотел-то?

– Спрашиваю, пожрать есть что-нибудь?

– Да, килограмма полтора кулинарного жира. Но так просто его жрать невозможно. А у тебя?

– А у меня сухари! – обрадованно сообщил сержант.

– Живём, братуха, давай порубаем!

Они сидели и грызли сухпаёвские «деревянные» сухари, хранившиеся до этого десятилетиями в жестяных десятилитровых банках-консервах на продовольственных складах державы на «чёрный день», который, видимо, бойцы уже «трогали руками», зачерпывая ими жировую массу беловатого цвета, насыщая молодые организмы питательными веществами. Впоследствии они часто таким способом подавляли голод, а когда становилось противно, это был знак того, что наелись. Кто не голодал, никогда не узнает, какой же иной раз вкусной бывает такая непривычная для современного homo sapiens пища.

– Вот уж никогда не думал, что придётся таким питаться, – не особо привередничая на противный жир, характеризовал Бес ночную трапезу, громко щёлкнув откушенным сухарём, – так и зубы поломать можно.

– А я в своё время нагрызся киселя в брикетах, так что, можно сказать, натренированный, – улыбнулся ему Конев ровными рядами зубов.

– О, я бы сейчас не против киселя-то погрызть! А что, сварить нельзя было?

– Неа. Негде, да и незачем.

Сержант вопросительно посмотрел на пулемётчика и, переворачивая языком во рту большой кусок, изрёк:

– Ааа эээоо эаем?

– Дело было так, – продолжил пулемётчик, понимая вопрос напарника. – У нас на краю города есть спортивный зал с бассейном, мы, когда ещё школьниками были, в волейбол там играли, а после занятий нас пускали на полчаса покупаться, только из-за воды туда, в принципе, и ходили зимой. Где на севере ещё такие блага найдёшь? Этот запах бассейна мне теперь всегда детство напоминает, вроде ничего хорошего в нём, а по душе – шарк так, чуть заметно плеснёт, и приятно, – ударился в воспоминания пулемётчик. – Выходили мы из «Дельфина» после воды голодные, как волки, а рядом, по пути домой, магазин небольшой продуктовый находился.

– Погоди, какого такого дельфина?

– Так спорткомплекс называется. Так вот, скинемся, у кого сколько мелочи есть, на пачку печений или какую-то мелочёвку подобную и заходим толпой магазин, кто осмелился и сумел своровать себе чего-нибудь съестного, тот молодец. Я всегда кисель воровал, как-то проще, что ли, с ним было, но он всегда старый был и засохший, как эти сухари, но зато надолго хватало, пока дойдёшь до дома, как раз успеваешь брикет заточить.

– Это оттого, что у вас вечная мерзлота, ничего кроме моха и мухоморов не растёт на вашем севере.

– И вовсе не вечная у нас мерзлота, у нас же кедрач. Малина с шиповником и рябиной в лесах, на болотах брусника с клюквой. Картошка в огородах и даже клубника, зелень там всякая, помидоры и огурцы в теплицах.

– В теплицах? Ты б ещё в квартирах сказал. Вот у нас только одной кукурузы горы в каждом дворе круглый год почти. А фрукты, а бахчевые? Вот где кисельные берега! Так что, Конь, переезжай ты к нам со своего северного Легиона, не пожалеешь.

– Нет уж брат, как говорится – где родился, там сгодился. Тем более, – развеселившись, засмеялся Конев, – я казахского языка не знаю. Да и какая там у вас кукуруза? Мы в армию через Казахстан по железке ехали, степи да степи кругом.

– Заметь – ци-ви-ли-за-ци-я, – сказал по слогам Бес, подняв указательный палец вверх и с удивлением посмотрев на него, продолжил, переведя взгляд на напарника. – Ты по степи на поезде ехал. А у вас через тундру кто поезд хотя бы раз видел?

И вот полночи за спиной, их сменил следующий дозор. Сняв доспехи и расстелив бушлат на деревянном полу, на место сменившего его бойца, Конев положил пулемёт по привычке с левой стороны и закинул руки за голову. Адаптировавшись к казарменному запаху немытых тел и обмундирования, подумал: а ведь для счастья много не надо, всё познаётся в сравнении, если, конечно, есть кому что сравнивать. – И, вспомнив очередной раз про свой сон, продолжил, – вот Бесяра голодная, не дал даже как следует сон вспомнить, никак желудок свой не набьёт, худее меня, а жрёт за троих. И куда в него лезет?

Тут вдоль позвоночника что-то побежало, часто перебирая лапками.

– Ах ты сука… – выматерился Конев и поёрзал спиной отчего движения между кожей и тельником прекратились. – А может, у Беса вшей больше, чем у всех, вот и жрут его, и он, соответственно, не отстаёт, – оправдывая напарника засыпая, подумал пулемётчик, проваливаясь в сладкую негу.