Читать книгу Хорнблауэр. Последняя встреча (сборник) - Сесил Форестер - Страница 8

Хорнблауэр написал последние строчки письма и быстро перечитал его от слов «моя дорогая жена» до заключительного «твой любящий муж Горацио Хорнблауэр», сложил лист, убрал его в карман и вышел на палубу. Последний виток швартова обнесли вокруг тумбы, и «Принцесса» надежно встала у пристани в провиантском доке Плимута.

Как всегда, в этом первом соприкосновении с Англией была какая-то нереальность дурного сна. Люди, дома, склады вырисовывались неестественно четко, голоса звучали иначе, чем на море, даже ветер был не такой. Пассажиры уже сходили на берег, где собралась толпа зевак: баржу, прибывшую от Ламаншского флота, встречают всегда, поскольку она может доставить новости, но баржа, которая взяла на абордаж и захватила, пусть на несколько минут, французский военный бриг, была в диковинку даже здесь.

Пришло время прощаться с Бэдлстоуном. Надо было договориться, что тот отправит на берег его вещи, а потом обсудить еще один важный вопрос.

– Вот бумаги с захваченного французского корабля, – сказал Хорнблауэр, приподнимая узел.

– И что? – спросил Бэдлстоун.

– Ваш долг – передать их властям. Более того, я уверен, что к этому вас обязывает закон. Как офицер королевского флота я должен проследить, чтобы вы исполнили свою обязанность.

Бэдлстоун долго и пристально смотрел на Хорнблауэра, словно желая переиграть того в сдержанности, и наконец осведомился:

– Почему бы вам не передать их самому?

– Они – военный трофей, а вы – капитан корабля.

Бэдлстоун высказал свое мнение о военных трофеях, состоящих исключительно из бесполезных бумажек.

– Передайте уж лучше вы, капитан, – сказал он после долгой череды богохульств и нецензурной брани. – Для вас они, может, чего-нибудь и стоят.

– Безусловно, – ответил Хорнблауэр.

Сдержанность Бэдлстоуна сменилась озадаченным любопытством. Он вглядывался в Хорнблауэра, словно пытаясь отыскать скрытый мотив его действий.

– Вы догадались их забрать, а теперь готовы уступить их мне?

– Конечно. Вы – капитан.

Бэдлстоун медленно покачал головой, словно отказываясь решать задачу, но в чем эта задача состояла, Хорнблауэр так и не узнал.

Странно и непривычно было почувствовать под ногами твердую землю. Обе кучки недавних пассажиров – офицеры и нижние чины – разом умолкли, как только он двинулся в их сторону. Надо было что-то им сказать – меньше тридцати часов назад они вместе, размахивая тесаками, ворвались на палубу француза. Узы братства по оружию – почти что кровные – связывали их между собой и отделяли от касты непосвященных – толпящихся вокруг обывателей.

Однако прежде всего требовалось отослать письмо. Хорнблауэр приметил в первых рядах толпы босоногого оборвыша.

– Эй, мальчик! Хочешь заработать шиллинг?

Оборвыш смущенно ухмыльнулся.

– Еще как хочу!

– Знаешь, где Драйверз-аллея?

– Да, сэр.

– Вот шестипенсовик и письмо. Беги и отнеси письмо миссис Хорнблауэр. Запомнил фамилию? Повтори. Отлично. Она даст тебе еще шесть пенсов, и тогда ты отдашь ей письмо. А теперь беги.

Теперь пришло время прощанья.

– Я простился с вами лишь несколько дней назад, а теперь должен проститься снова. И за это время многое произошло.

– Да, сэр! – с жаром согласился Буш. Как лейтенант он говорил за всех присутствующих младших офицеров.

– И теперь я прощаюсь еще раз. Тогда я сказал, что надеюсь на новые встречи, и повторяю это сейчас. И еще я говорю вам «спасибо». И то, и другое – от всего сердца.

– Это мы должны благодарить вас, сэр, – сказал Буш под общий невнятный гул.

– До свиданья, ребята, – обратился Хорнблауэр к матросам, стоящим отдельной кучкой. – Удачи!

– Удачи и до свидания, сэр!

Он отыскал глазами портового рабочего с тачкой, на которую можно было погрузить вещи и заодно бумаги с французского брига; не может же капитан идти с узлом за спиной, какие бы ценные документы там ни находились, а так они по крайней мере постоянно будут перед глазами. Хорнблауэр подозревал, что и без узла выглядит не совсем так, как требует капитанское достоинство, хотя бы потому, что идет враскачку, словно простой матрос. Однако с этим он ничего поделать не мог: булыжная мостовая ходила под ногами, будто качели.

Носильщик, естественно, не знал, где найти адмирала порта и даже как того зовут. Пришлось остановить проходящего клерка.

– Адмирал порта? – надменно переспросил клерк с бледным нездоровым лицом. Хорнблауэр был нечесан и помят после трех недель на барже. Однако на плече у него был эполет, пусть даже потрепанный, и клерк, заметив это, выдавил из себя: «сэр».

– Да, адмирал порта.

– Вы найдете его вон в том каменном здании.

– Спасибо. Вы знаете его фамилию?

– Фостер. Контр-адмирал Гарри Фостер.

– Спасибо.

Это мог быть только Неустрашимый Фостер – один из трех капитанов, экзаменовавших Хорнблауэра много лет назад, в Гибралтаре, в тот вечер, когда испанцы пытались спалить британский флот брандерами.

Морской пехотинец у дверей, увидев эполет, взял на караул. Однако никакая муштра не может выбить из человека природного любопытства: часовой, не поворачивая головы, скосил глаза, наблюдая, как капитан берет из тачки узел. Хорнблауэр снял потрепанную треуголку, отвечая на салют, и прошел в ворота. Флаг-лейтенант, к которому он обратился в приемной, тоже заметил узел, но узнав, что там документы с захваченного французского корабля, мгновенно сменил тон.

– С «Фрелона», сэр? – спросил лейтенант.

– Да, – удивленно ответил Хорнблауэр.

– Адмирал примет вас, сэр.

Только вчера, изучая вахтенный журнал брига, Хорнблауэр обнаружил его название. Баржа подошла к берегу час назад, а в адмиральском штабе уже всё знают. Что ж, по крайней мере не придется тратить время на объяснения, и он быстрее выйдет к Марии.

Неустрашимый Фостер был ровно таким, каким запомнился Хорнблауэру, с тем же выражением мрачного ехидства на смуглом лице. По счастью, он вроде бы не вспомнил нервного мичмана, чей экзамен так удачно прервали события в Гибралтаре. Подобно флаг-лейтенанту, адмирал кое-что слышал о захвате брига – еще одно свидетельство, как быстро распространяются слухи, – и выслушал подробности с цепким вниманием опытного моряка.

– И это те документы? – спросил Фостер, когда Хорнблауэр дошел до них в своем кратком рассказе.

– Да, сэр.

Фостер протянул мощную лапищу и забрал бумаги.

– Не многие бы догадались их прихватить, капитан, – сказал он, перебирая содержимое узла. – Вахтенный и судовой журналы. Судовая роль. Провиантские ведомости.

Он, естественно, первым делом приметил депешу с листами свинца, но отложил ее в сторону, чтобы прочесть последней.

– Что там? – Фостер вгляделся в адрес. – Что значит S.E.?

– Son Exellence. Его превосходительство, сэр.

– Его превосходительству генерал-губернатору… чего, капитан?

– Наветренных островов, сэр.

– Я должен был догадаться, ведь тут написано «Мартиника», – признал Фостер. – Но я всегда был не силен во французском. Итак…

Он взял со стола перочинный нож, оглядел просмоленную бечевку, которой был перевязан свинцовый сэндвич, затем нехотя положил нож обратно и глянул на Хорнблауэра.

– Думаю, не стоит мне совать туда нос. Лучше предоставить это лордам адмиралтейства.

Хорнблауэр тоже так думал, но не посмел высказать вслух. Фостер глянул на него испытующе.

– Вы ведь собираетесь в Лондон, капитан?

– Да, сэр.

– Естественно. Вы, полагаю, хотите получить корабль.

– Да, сэр. Адмирал Корнваллис в прошлом месяце выдвинул меня на повышение.

– Что ж… Это… – Фостер похлопал по депеше, – сбережет вам время и деньги. Флаг-лейтенант!

– Сэр!

– Капитану Хорнблауэру понадобится почтовая коляска.

– Есть, сэр.

– Пусть ее подадут к воротам немедленно.

– Есть, сэр.

– Выпишите ему подорожную до Лондона.

– Есть, сэр.

Фостер вновь перевел взгляд на Хорнблауэра и сардонически улыбнулся при виде его ошарашенного лица. Хорнблауэр, застигнутый врасплох, не успел спрятать чувства, и они читались совершенно явственно.

– Королю Георгу, храни его Господь, ваша поездка обойдется в семнадцать гиней, – сказал Фостер. – Вы не хотите выразить благодарность?

Хорнблауэр уже взял себя в руки и даже сумел не показать, что злится на собственное упущение.

– Я очень признателен, сэр, – произнес он почти ровным голосом и с каменным лицом.

– Каждый день – иногда по десять раз на дню – меня осаждают офицеры, даже адмиралы, которые хотели бы поехать в Лондон за казенный счет. Каких только доводов я не выслушивал! А вы будто и ничуть не рады.

– Разумеется, сэр, я очень рад, – сказал Хорнблауэр. – И чрезвычайно вам признателен.

Он подумал, что Мария, вероятно, уже ждет перед воротами, однако гордость не позволила вновь обнаружить человеческую слабость под ехидным взглядом Фостера. Для королевского офицера долг превыше всего. К тому же он виделся с Марией три месяца назад, а многие офицеры расстались с женами в начале войны и не видели их два с лишним года.

– Меня можете не благодарить, – сказал Фостер. – Все решило это.

«Это», разумеется, означало депешу, по которой адмирал вновь похлопал ладонью.

– Да, сэр.

– Их сиятельства согласятся, что документы стоят семнадцать гиней. Я отправляю вас курьерскими не за ваши красивые глаза.

– Разумеется, сэр.

– Ах да, кстати. Мне стоит написать записку Марсдену, чтобы вас точно впустили.

– Спасибо, сэр.

Последние две фразы Фостера – Хорнблауэр переваривал их, покуда тот строчил записку, – были не слишком тактичны. Они подразумевали недостаток личного обаяния. Марсден – секретарь лордов адмиралтейства. Слова о том, что без записки Хорнблауэра могут не пропустить, косвенно, но довольно обидно намекали на его нынешний вид.

– Коляска сейчас будет у ворот, – доложил флаг-лейтенант.

– Очень хорошо. – Фостер высыпал на чернила песок, стряхнул его обратно в песочницу, сложил лист, написал адрес и повторил операцию с песком. – Будьте добры, запечатайте.

Покуда флаг-лейтенант возился со свечой и воском, Фостер, скрестив руки, вновь глянул на Хорнблауэра.

– На каждой станции вас будут пытать: «Что слышно нового?» У страны других дел нет, кроме как спрашивать: «Где Нельсон?» и «Пересек ли Бони Ла-Манш?» Виллинёва и Кальдера обсуждают в точности как Тома Крибба и Джема Белчера.

– Вот как, сэр? Я ничего о них не знаю.

Том Крибб и Джем Белчер в то время боролись между собой за титул чемпиона Англии в сверхтяжелом весе.

– Тем лучше.

– Готово, сэр. – Флаг-лейтенант протянул Хорнблауэру запечатанное письмо. Тот на миг помедлил, прежде чем сунуть его в карман – ему казалось, что послание такому лицу требует более церемонного обращения.

– До свидания, капитан, – сказал Фостер, – и счастливого пути.

– Я приказал погрузить ваш багаж в коляску, сэр, – сообщил флаг-лейтенант по пути к воротам.

– Спасибо.

Перед воротами стояла всегдашняя толпа: носильщики, взволнованные жены, просто зеваки. Их внимание на короткое время приковала почтовая коляска с форейтором.

– Что ж, до свидания, сэр, и счастливого пути, – произнес флаг-лейтенант, отдавая узел.

Из-за ворот донесся такой знакомый голос:

– Горри! Горри!

Мария в чепце и шали стояла у входа с маленьким Горацио на руках.

– Это мои жена и сын, – резко проговорил Хорнблауэр. – До свидания, сэр.

Он прошел в ворота и через минуту уже прижимал Марию с сыном к груди.

– Горри, милый! Радость моя! – сказала Мария. – Ты вернулся! Вот наш сыночек – посмотри, как он вырос! Целыми днями бегает! Ну, птенчик, улыбнись папеньке.

Маленький Горацио на миг расцвел робкой улыбкой и тут же уткнулся лицом в Мариину грудь.

– И впрямь, выглядит молодцом, – сказал Хорнблауэр. – А ты как себя чувствуешь, дорогая?

Он отступил на шаг и внимательно ее оглядел. Признаков беременности пока видно не было, разве что в выражении лица.

– Я вижу тебя и оживаю, – сказала Мария.

Мучительно было сознавать, что ее слова близки к истине. А еще мучительнее – думать о том, что он должен произнести сейчас.

Мария, по-прежнему держа маленького Горацио, свободной рукой одернула его сюртук.

– Твоя одежда так плохо выглядит, Горри, милый. Сюртук весь мятый. Хотела бы я пройтись по нему утюгом.

– Дорогая… – начал Хорнблауэр.

Пришло время сообщить новость, но Мария его опередила.

– Знаю, – быстро сказала она. – Я видела, как твои вещи кладут в коляску. Ты уезжаешь.

– Боюсь, что да.

– В Лондон?

– Да.

– И даже на чуть-чуть не останешься со мной… с нами?

– Боюсь, что нет, дорогая.

Мария держалась с невероятным мужеством. Она подняла голову и твердо посмотрела на него, и только по дрожащим губам было понятно, что происходит у нее в душе.

– А потом, дорогой? – спросила Мария. Голос у нее тоже дрожал.

– Я надеюсь получить корабль. Вспомни, меня обещали сделать капитаном.

– Да! – Всего одно слово, надрывающая сердце безропотность.

Может быть, Мария отвлеклась по чистой случайности, но Хорнблауэр был склонен считать, что она сделала это мужественно и сознательно.

– Что тут у тебя? – спросила она, трогая его левую скулу подле уха. – Похоже на краску. Черную краску. Ты совсем о себе не заботился, дорогой.