Читать книгу Палач и Шут - ШаМаШ БраМиН - Страница 10

Влад открыл глаза. «Кошмар?» – вопрос, как жужжание комара, появился из неоткуда. Навязчивое видение преследовало его много лет. И с каждым разом все меньше и меньше казалось кошмаром. В детстве сон являлся нечеловеческим ужасом. Он, князь, корчился от боли в предсмертных судорогах. Сходил с ума от безысходности смерти. Он добыча. Охотник загнал его и чинит расправу. Заживо потрошит ослабевшее тело. Со временем князь претерпел и понял, это не его ужас. Это страх других. Крипота, будь животной или человеческой, напруживает воздух. Делает его липким, тяжелым, заразным. «Экстракт нектара» – так назвал это князь. И еще. Извод испуга красного цвета.

«Всего лишь сон, – повторил про себя мужчина, поднимаясь с постели. – Сладкий, приторный сон, отдающий вкусом железа»

Посмотрел на свернувшуюся клубком супругу. Удивительно, сколько же смирения вложил Создатель в евову ветвь человечества? Много. До самого разлада сей терпимости. Еще год назад она его ненавидела, как рыба ненавидит сушу. И теперь, безусловно, ненависти меньше не стало. Просто в сердце смиренно уместилось ровно столько же любви. А может напротив, ненависть вытеснило половину любви? Придворные судачат, мол король Матьяш вынудил Илону, собственную сестру, идти за него замуж. В действительности, женщина сама этого пожелала. Просила об этом брата и не подозревала что гроза в ту майскую ночь была не случайна.

Князя Вацлава Понграца, прежнего мужа Илоны, растерзала стая волков. На охоте. Местные говорили, таких свирепых и огромных зверей в тех краях не видели и, наверно, больше не увидят. После положенного срока траура и скорби бездетной вдове ничего не оставалось, как покинуть замок Стречно и вернутся домой, в Буду.

Как только обоз переправился через Дунай, небо потемнело и полился дождь. Вспышки молнии и ураганный ветер заставили путников укрыться в Вышеградском замке. Заночевали, хоть до Буды оставалось не более полу дня пути.

Той ночью Влад повиновался внутреннему голосу. Отпустил свою тень. Отец с малых лет учил его этому.

– Это как молитва, – говорил старый Влад. – Мастера ордена Дракона должны отпускать из себя тьму. Тогда она становится оружием мудрости Змеи.

Освобождая собственную тень, рыцари Дракона полностью отдавались на волю высших сил. И как эти силы ею распорядятся предположить никто не мог. Нечто древнее и могущественное, древнее солнца и могущественнее вселенной, сдавливало его, и гнало прочь из тела. В юношестве, когда Влад был заложником султана, тень бродила по окрестностям Токата, позже Эдирне. Вспарывала глотки, наслаждаясь «экстрактом нектара». Иногда просто слонялась по крепости, пугая обитателей. Самая памятная «молитва» – бой Ночной атаки, ставшей легендой.

С молодой вдовой тень распорядилось иначе. На этот раз внушила не страх и ужас, а любовь и нежность. Разбудила животную страсть и угнетенную похоть. Сразу по прибытию в Буду Илона ринулась к кузену и потребовала себе в мужья валашского князя. Тень покорила волю женщины, но часть Илоны воспротивилось духовному насилию и возненавидела Влада. Когда же, через год появился на свет их первенец Михня, супруга направила на сына всю любовь и нежность. Князю остался лишь обжигающий огонь разнузданной стервы.

Этой бессонной ночью, проснувшись от кошмара, Влад смотрел на нее. Красивую, утонченную. Утомленная плотскими утехами, спит и не подозревает игрушкой каких демонов стала. Совсем скоро король Корвин будет вынужден отпереть замок и выпустить Влада. Останутся ли встречи с Илоной и после освобождения такими волнующими как сейчас? Матьяш позволял супругам встречаться два раза в месяц, в ночь с пятницы на субботу, если нет святого праздника. Что делает свидание такими горячими? Влюбленность? Или унизительность запрета? Или общая ненависть к монарху? Еще один вопрос мучил Влада, как он поступит с супругой когда покорит весь мир? Что станет с ней, когда она увидит в нем не просто князя, а его тень, его сущность? Дракона, обитающего в тесной человеческой плоти. Брат Влада, Раду, не смог понять и принять его таким, каким он был настоящим. Раду просто предал его.

Тем памятным утром, в подземелье Токата, его разбудил не кошмар, а тревожный шепот младшего брата:

– Влад! Брат, проснись!

Сразу же глаза открылись, оставив сладкие грезы предрассветной мгле.

– Раду! Брат! – обрадовался спросонок Влад.

Уже несколько месяцев как семилетний Раду ночевал в покоях сладострастного султана. Нет, нет Мехмед никого не принуждал. Хватало лишь ограничить заложникам «верности вассала» выбор. Либо спать на полу и есть объедки, либо нежится на мягких перинах и питаться изысканными сладостями. В свои пятнадцать Влад понимал, что такое честь. В отличии от малолетнего брата. В семь лет плата кажется не такой уж высокой. Тем более чичисбей никто иной как сам османский султан.

Как-то Влад напомнил о чести хранителю султанских покоев.

– Честь? – вспрыснул смехом евнух. – Какая честь может быть у человека, которым откупился родной отец? Или ты думаешь твой папаша не знает о предпочтениях султана? Да храни Аллах во веки вечные всемогущее величие нашего повелителя Мехмеда!

– Отец не мог поступить по-другому, – возразил подросток. – Его заставили это сделать. Рано или поздно он вернет нас домой.

– Твой брат может и вернется. А ты так и подохнешь, не поняв разницы между честью и гордыней.

Жирный евнух рассмеялся, заметив, как Влад беспомощно сжимает кулаки.

– Может, – вдруг служитель перешел на заговорческий шепот, – ты хочешь взглянуть на то, как Великий Султан нанизывает твоего братца на свой достославный скипетр?

Влад сдерживал себя. Если бы не стражники, он бы кинулся на жирного ублюдка и с огромным удовольствием, зубами, разгрыз бы все его десять подбородков.

– Вступай вон, – приказал евнух. Трусливая душонка служителя почувствовала угрозу, вырывающуюся из разъярённого отпрыска порабощенных князей. – Стража, убрать его!

И только после того янычары подхватили подростка под руки, жирный мерзавец добавил:

– Знаешь, а твоему братцу нравится. От удовольствия он даже постанывает, как ненасытная шлюха.

Противный, писклявый смех евнуха до сих пор терзает барабанные перепонки. Эта дробь стала альфой и омегой непреодолимой ярости Влада.

Впрочем, как и вид младшего брата, единственного родного существа в том проклятом городе. Его шепот тем утром мимолетом напомнил призрачный сквозняк в жаркий удушливый день. Мелькнувшая радость тут же исчезла. Стыд и привычная ярость вернулись. Влад привстал с жесткого глиняного пола.

– Что тебе надо?

Раду улыбнулся. Казалось, страх, преследовавший брата с рождения, улетучился. Его не стало. Ни в манере, ни в словах, ни во взгляде. Напротив, в детских изумрудно зеленых глазах появилось что-то другое. Да, да. И это неведомое бесило Влада больше всего.

– Ты злишься потому, что я не принес тебе поесть? – выговорил Раду с какой-то игривой, девичьей интонацией. – Но мой повелитель, мой чичисбей, не велит подкармливать аманатов. Его милость говорит, каждый должен сам заслужить свою пшеничную лепешку.

– Заслужить?! – Влад не мог скрывать презрение. – Так ты … ты так … заслуживаешь?

– Я не делаю ничего плохого, брат, – Раду потупил взгляд и грациозно приложил к груди ладонь. – Разве плохо, нравится своему повелителю и доставлять ему счастье?

– Прекрати! – голос Влада прозвучал слишком громко. Другие пленники могли проснутся и позвать стражу. – Говори, чего пришел и проваливай.

– Тсс, тише! – Раду приложил указательный палец к пухлым губам. Движение снова получилось по-девичьи грациозным. – Нас никто не должен слышать. Ответь, ты также, как и прежде, – мальчик на секунду запнулся, – ходишь по ночам?

Влад прищурился. Чем связан этот неожиданный вопрос? Неужели Раду явился чтобы постебаться над ним?

Год назад, когда братьев отдали Порте в заложники, их привезли в Токат. Как и всех аманатов Османской империи поместили в подземелье замка. После первой же ночи в пещерах крепости перепуганный Раду уверял, что брат бродит во сне. «Я никому не скажу, – пообещал ребенок со слезами на глазах, – клянусь!». Но младший слово не сдержал. Предал. Обольстившись султанскими покоями, Раду проболтался о странностях брата. Влада тут же закрыли под замок в самый дальний грот подземелья. Лишь спустя месяц, когда у несчастного началась лихорадка, подростка показали лекарю. Недопустимо чтобы заложник покоренного князя умер в «гостях» у повелителя. Мнение премудрого Мюмина Мукбила, одного из лекарей Мехмеда, оказалось емким – селенизм, необходимость ходить во сне. Ученный уверил, редкая болезнь исчезнет, когда у юноши вырастут усы и борода.

Влад не стал спорить. Пусть в глазах тюрков он остается сумасшедшим. От мнения окружающих истина не изменится. Он – Влад Дракула, сын и наследник хранителя Ордена Драконов, защитник и орудие. Он имеет когти зверя, клыки зверя, крылья зверя, рога зверя. Он – Влад Дракула рыцарь Ордена Драконов, не кто иной как дракон и есть.

Отец часто ему рассказывал, как их предки, даки, превращались в волков. И что рыцари ордена Дракона переняли эту способность. Но в теле Влада жил не волк. В нем, в его тени, жил дракон. И этот зверь просыпался, когда князь засыпал.

– Ты пришел поиздеваться надомной? – прошипел он в ответ младшему брату.

– Нет! – Раду замотал головой. Его длинный ресницы стыдливо опустились. – Что ты! Я беспокоюсь о тебе.

– Не надо обо мне беспокоится, – Влад опустился на набитый соломой мешок, служивший ему подушкой. – Что тебе надо?

– По утрам, местные крестьяне, находят мертвых коз и овец. У животных растерзанно горло.

– И что с этого?

– Влад! – мальчик умоляюще сложил ладони. – Поклянись, что это не ты!

Подросток усмехнулся:

– А если нет? Если это я? Тогда что?

Раду отстранился от брата. Его сияющие глаза наполнялись ужасом.

– Страшно? – спросил, улыбаясь, Влад. – Правильно. Бойтесь! Ты и твой … муж! Я и за вами приду. Не сомневайся.

Мальчик вскочил на ноги, и Влад узрел цвет страха. «Экстракт нектара» оказался красного цвета. Цвета парной крови.

Тело приятно ныло, как у любовника, неоднократно испытавшего блаженство плоти. Все-таки дракон, поселившийся в его тени, главное его оружие. Или … Влад служит дракону? Служит вместилищем, амфорой, сосредоточением огромной силы. Силы способной покорить, не только соседние княжества, но и весь божий мир. Больше! Они способны покорить и рай, и ад. Спустя пятнадцать лет Влад убедился в этом. Во время Ночной Атаки. С горсткой отчаянных рыцарей перебили стотысячную армию Мехмеда. Дракон ел плоть врагов, пил турецкую кровь. Все битвы до этой ночной бойни были лишь легкой разминкой.

Нет, животная жестокость и кровожадность нисколько не пугали князя. Наоборот. Дракон его тени покорял всех живых. Пугал их, вводил в ужас. А страх – это порядок, страх – это верность.

Следующее воспоминание, словно призрак, побеспокоило спящую рядом супругу. Илона во сне вздрогнула и горько вздохнула. Единственное раз, когда Влад усмирил Дракона, не дал ему расправить крылья, случился двадцать лет назад. Той весной они бились плечом к плечу со своим кузеном и дорогим, самым близким другом, Штефаном. Петр Арон, казнив собственного брата Богдана, отца Штефана, коварством захватил Молдавское княжество. Влад посчитал священным долгом помочь справедливости свершится. И братья разбили каина.

– Зачем мне победа? – неистовал молодой Штефан, преследуя трусливого Арона. – Зачем мне трон? Зачем княжество? Мне нужен убийца моего отца!

Настигли беглеца у польских границ. Но в тот раз негодяю удалось бежать. Злодей бросил обоз, предал свиту, верных бояр, слуг. Под покровом ночи один бежал к ляшским покровителям.

Утром, ворвавшись в лагерь сдавшихся предателей и не обнаружив там главного врага, Штефан впал в ярость. Влад чувствовал, как Цецинский лес наполнился запахом «экстракта нектара», бившим из пленников. Красный цвет страха ласкал глаза.

– Смилуйся, господарь! – взмолились изменники. – Прости нас! Грешны!

Отступники смердели ужасом. Они были жалкие и смиренные. Робкий шепот добра и милосердия грозил заглушить пляску смерти. Влад видел это по сменяющемуся выражению лица кузена.

– И ты простишь их, брат? – спросил он, облокотившись об рожок седла. – Вспомни что они сделали с твоим отцом …

Глупое добро как бурьян – стоит семени упасть, и уже не извести.

– Неужели ты поверишь их лживым раскаяниям? Не будь глупцом! Они снова тебя продадут.

Конь князя, учуяв сомнения всадника, нервно бил копытом, вырвался из узды.

– Они наши единоверцы, – неуверенно возразил Штефан, – они просят пощады.

Влад усмехнулся.

– Сострадание непростительно для властителя. И они, – он кивнул на склоненных пленников, – и они, – Дракула указал на воинов, ожидающих решения вождя, – исполнят любой твой приказ, оправдают любой твой поступок, поймут и милость, и жестокость. Единственное чего они не простят это сострадание.

Штефан колебался. Сомнения подзадорили Влада. Настал момент выложить последний аргумент.

– Как ты думаешь, брат, где было сострадание этих предателей, когда они выкалывали глаза князю Богдану, твоему отцу и их повелителю?

Лицо Штефана налилось кровью. Воздух в лесу сделался багровым.

– Око за око! – крикнул молодой господарь. – Выколоть им глаза! Никого не жалеть!

– Око за око! – одобрительно подхватили воины, спешиваясь в предвкушении кровавой оргии. – Око за око, князь!

– Смилуйся! – за стремя господарского коня ухватилась молодая женщина. – Прояви великодушие! Умоляю, повелитель!

Вместо ответа, Штефан схватил несчастную за густые черные волосы. Потянул вверх. Запрокинул женщине голову. Безумным от ярости взглядом впился в красивое, испуганное лицо.

– Великодушие! – прошипел молодой князь. – Твой муж был там, когда казнили моего отца! И твои глаза видели эту казнь. Видели и ничего не сделали. Так пусть мое лицо, лицо утоленного мстителя, станет последним что видишь ты!

Князь выхватил кривой турецкий кинжал. Дернул волосы женщины как коня за узду. Потянул за них так, что затылок несчастной прилип к вспотевшей шей лошади. Женщина только и успела что всхлипнуть и впиться ладонями в крепкую руку всадника. Господарь же, не мешкая и не раздумывая, точным движением приставил острие кинжала к трепетному женскому веку. Не сильное нажатие и левый глаз лопнул как пузырь. Обезумевший от боли крик женщины, стал кличем для остальных воинов.

Не помня себя от боли, несчастная попыталась вырваться. Но крепкие пальцы лишь сильнее натянули волосы. Женщина едва доставала до земли. Попыталась закрыть лицо ладонями и от этого второй удар кинжала оказался не точным. Острие все же пробилось меж пальцев, разрезали щеку и только после этого добралось до правого глаза. Князь с омерзением, словно бешенную суку, оттолкнул от себя ослепленную женщину.

Надежда на прощение, трепещущая в сердцах плененных, сменилось осознанием: княжьей милости не будет. Женщины, дети, редкие мужчины, как перепуганная стая воронья разлетелись в стороны, пытаясь спастись бегством. Тщетно. Воины, толкая друг друга, хватали их и валили на землю. На затоптанную, но еще зеленую траву. Крепкие тумаки, сломанные кости, удушение быстро подавили попытки обреченных. Матерям, дерзнувшим укрыть своими телами детей, досталось больше остальных. Одна из женщин не хотела отпускать из рук младенца. Войн оглушить ее ударом навершия меча, и вырезал бессознательно закрытые глаза.

Младенца все же пощадили. Как и нескольких детей: трехгодовалых близнецов и двух подростков.

– Помните этот день, – кричал на них капитан, – и не повторяйте ошибок своих отцов!

Как только дети, старшие тащили на руках младших, скрылись в чаще, капитан упал к копытам княжеского коня.

– Прости, князь! Я ослушался твоего приказа. Пощадил отроков. Вели казнить, или сделай это сам.

Воин смиренно склонил голову.

– Ну же, брат! – подбодрил его Влад. – Он ослушался твоего слова. Он не лучше этих.

Но разум успел вернутся к молодому господарю. Дракула понял, пусть даже в них обоих течет кровь Мушатов, они разные. И главное отличие в том, что он, Влад, правит ради себя, ради собственных амбиций и желаний. Штефаном же руководит долг перед его народом. «Черт бы тебя подрал, глупец, – подумал про себя Влад. – А вместе, мы смогли бы все!»

Дракула пришпорил коня. Животное устало поволокло копыта по залитой кровью траве. Тем днем на благословенной молдавской земле стало больше на тридцать слепцов. Ночью же, оторвавшаяся тень Дракулы, возжаждала приструнить сердобольного кузена. Но могучие силы Драконов не позволили ей этого сделать.

Тот случай в Цецинском лесу был единственным, когда молдавский князь позволил кому-то играть своими страстями. Больше этого никогда не повторилось. Даже, когда через десять лет Штефан все-таки выманил Петра Арона и казнил его, он сделал это с холодным, как сталь, сердцем.

Наш грубый мир глуп и недальновиден. Тонкий мир ближе к Вечности и от этого мудрее. Только сейчас, этой бессонной ночью, Влад постиг дольку этой мудрости. Не случайно вспомнилась та расправа. Смерть ничто. Рыцари Ордена Дракона призирали жизнь. Свою и чужую. Идя в битву, подражали прадедам дакам. Смеялись. Считали смерть избавлением. Поэтому убить врага означало одно, оказать ему огромную услугу. А любая услуга требует платы. Милость быть убитым стоило жертве страданий. Дракула требовал с должников с лихвой. Честолюбивому монстру, пробудившегося в турецких подвалах, не достаточно было человеческих жизней. Он хотел их души. Все души и все тела.

– Ну, дорогой кузен, – проговорил Дракула осторожным шепотом, боясь испугать снизошедшее озарение, – твоя доброта и милосердие послужат нам. Настало время возвращать долги.