Читать книгу Змей и голубка - Шелби Махёрин - Страница 4

Лу

– Я слушаю.

Мы сидели в людной кондитерской. Бас поднес к губам ложку горячего шоколада – медленно и осторожно, стараясь не пролить ни капли на кружевной галстук. Я с трудом сдержалась, чтобы не брызнуть в него своим шоколадом. Сейчас Баса лучше не злить, а иначе с нашей затеей он помогать не станет.

Облапошивать вельмож Бас умел лучше всех.

– Вот как обстоит дело, – сказала я, указывая на него ложкой. – В качестве оплаты можешь забирать все, что найдешь в хранилище Трамбле. Кроме кольца – оно наше.

Бас наклонился ближе, не сводя глаз с моих губ. Когда я раздраженно смахнула с усов шоколад, он усмехнулся.

– Ах да. Волшебное кольцо. Должен признать, я удивлен, что тебя интересует такая вещица. Ты ведь, кажется, отреклась от ворожбы навсегда?

– С этим кольцом все иначе.

Он снова нашел мои губы взглядом.

– Ну разумеется.

– Бас. – Я многозначительно щелкнула пальцами у него перед носом. – Соберись, пожалуйста. Это важно.

Когда-то, только прибыв в Цезарин, я сочла Баса довольно красивым. Достаточно красивым для ухаживаний. И определенно – для поцелуев. Я оглядела его лицо. Ниже уха, под бородой, до сих пор скрывался маленький шрам – это я укусила Баса в одну из самых страстных наших ночей.

Я печально вздохнула, вспомнив об этом. У Баса была прекраснейшая янтарная кожа. И очень упругая задница.

Он хмыкнул, будто прочтя мои мысли.

– Хорошо, Луи, я постараюсь мыслить пристойно – только и ты уж тоже потрудись. – Помешивая шоколад, он с усмешкой откинулся на спинку стула. – Так, значит… ты желаешь ограбить аристократа и, конечно же, явилась за советом к знатоку.

Я фыркнула, но прикусила язык. Бас приходился четвероюродным внуком барону и поэтому имел прелюбопытный статус – он одновременно и принадлежал к знати, и не принадлежал к ней. Благодаря богатству барона он мог одеваться в лучшие наряды и посещать роскошнейшие приемы, но при этом никто из вельмож не утруждался даже запомнить, как его зовут. Это бывало очень кстати, поскольку Бас частенько ходил на такие приемы как раз затем, чтобы обчистить этим вельможам карманы.

– Разумное решение, – продолжал Бас. – Поскольку олухи вроде Трамбле прячут свои ценности под семью замками за семью дверями под надзором стражников и сторожевых псов – и это явно еще не все. А уж теперь, после того, что стало с дочерью Трамбле, предосторожностей наверняка еще прибавится. Ведьмы похитили ее среди ночи, верно? Уверен, отныне Трамбле будет осмотрителен вдвойне.

Вот ведь подгадила мне эта Филиппа.

Хмурясь, я бросила взгляд на окно кондитерской. Там на витрине красовались всевозможные вкусности – торты в глазури, сахарные батоны, шоколадные тарталетки, а также разноцветные макаруны и фруктовые слоеные пирожные. Довершали картину малиновые эклеры и яблочные пироги.

Из всего этого безобразия, однако, только при виде булочек в карамели с корицей и сливками мой рот действительно наполнился слюной.

И тут, как по заказу, на пустое сиденье перед нами плюхнулась Коко. Она поставила передо мной тарелку с булочками.

– Ешь.

Я готова была ее расцеловать.

– Ты просто богиня. Ты ведь это знаешь, да?

– Конечно. Только не жди, что я стану держать твои волосы, когда потом тебя будет тошнить. Ах да, и с тебя серебряная крона.

– Вот еще. Это ведь и мои деньги…

– Да, вот только булочку ты и так можешь выклянчить у Пана когда пожелаешь. Так что считай, что крона – это плата за услугу.

Я оглянулась на низкорослого полного мужчину, который стоял за стойкой, – Иоганна Пана – виртуоза-кондитера и того еще болвана. Но, что важнее, он был близким другом и наперсником мадемуазель Люсиды Бреттон.

А мадемуазель Люсида Бреттон – это я. Только в светлом парике.

Порой носить мужской костюм мне не хотелось – и я быстро обнаружила, что Пан питает слабость к прекрасному полу. Обычно мне достаточно было просто похлопать ресницами, чтобы добиться желаемого. Иногда приходилось проявлять… чуть большую изобретательность. Я тайком покосилась на Баса. Он и не подозревал, каких гнусностей успел натворить с бедняжкой мадемуазель Бреттон за прошедшие два года.

Пан совершенно не выносил женских слез.

– Я сегодня одета мужчиной. – Я вцепилась в первую булочку, безо всяких церемоний откусив от нее сразу половину. – К тму же он прдпчтает… – Я резко проглотила кусок, и на глазах выступили слезы, – блондинок.

Темные глаза Баса так и источали жар при взгляде на меня.

– В таком случае у этого господина дурной вкус.

– Фу. – Коко закатила глаза. – Может, хватит? Такие воздыхания тебе не к лицу.

– А тебе усы не к лицу…

Я оставила их препираться и снова занялась булочками. Коко набрала их столько, что хватило бы на пятерых, но я была готова осилить эту тяжкую ношу. Увы, всего три булочки спустя эта парочка ухитрилась испортить аппетит даже мне. Я резко отставила тарелку.

– Бас, у нас нет такой роскоши, как время, – перебила я, видя, что Коко готова кинуться на него с кулаками. – К утру кольца уже не будет, а значит, провернуть дело нужно сегодня. Ты нам поможешь или нет?

Он нахмурился, услышав мой тон.

– Лично я не понимаю, ради чего вся эта суета. Чтобы скрыться, кольцо невидимости тебе не нужно. Ты ведь знаешь, тебя могу защитить я.

Ха. Снова пустые обещания. Возможно, именно поэтому я его и разлюбила.

Бас бывал разным – обаятельным, хитрым, беспощадным, – но защитником его не назовешь. О нет, он слишком увлекался более важными делами – например тем, чтобы при первом же намеке на беду бежать прочь и спасать собственную шкуру. Я его не винила. В конце концов, он ведь был мужчиной, а целовался так хорошо, что за это многое можно было простить.

Коко свирепо уставилась на него.

– Как мы уже сказали, причем несколько раз, кольцо дарует владельцу не только невидимость.

– Ах, mon amie[7], признаться, я не слушал.

Когда он ухмыльнулся и послал ей воздушный поцелуй, Коко стиснула кулаки.

– Bordel[8]! Клянусь, однажды я тебя просто…

Я вмешалась, пока она не пустила кровь.

– Это кольцо защищает владельца от колдовства. Примерно как балисарды шассёров. – Я посмотрела на Баса. – Ты явно должен понимать, как это может быть для меня полезно.

Улыбка Баса померкла. Он медленно протянул руку и коснулся моего кружевного галстука, проведя пальцами вдоль шрама, который скрывался под ним. У меня по спине побежали мурашки.

– Но ведь она тебя не нашла. Тебе ничто не грозит.

– Пока что.

Долгое мгновение Бас смотрел на меня, так и не отнимая руки от моей шеи. Наконец он вздохнул.

– И ты готова на все, чтобы добыть это кольцо?

– Да.

– Даже на… колдовство?

Я тяжело сглотнула, коснулась ладони Баса, переплетя его пальцы со своими, и кивнула. Он опустил наши сцепленные руки на стол.

– Что ж, тогда согласен. Я тебе помогу. – Он выглянул в окно, и я проследила за его взглядом. Все больше и больше людей собирались на парад принца. И хотя большинство весело смеялись и болтали с почти осязаемым восторгом, где-то под ним чувствовалась скрытая тревога – она виделась в том, как напряженно они сжимали губы, как резко и стремительно бегали их глаза. – Сегодня, – продолжил Бас, – король проводит бал в честь возвращения своего сына из Амандина. На празднество приглашены все знатные господа – в том числе и мсье Трамбле.

– Как кстати, – пробормотала Коко.

Мы разом насторожились, заслышав на улице волнение – все глаза обратились к мужчинам, которые показались в толпе. Одетые в мундиры королевского синего цвета, они маршировали колонной по трое, четко шаг в шаг, и каждый держал у груди серебряный клинок. С обеих сторон их сопровождали констебли, покрикивая на пешеходов и разгоняя их по тротуарам.

Шассёры.

Преданные служители Церкви и охотники, они защищали королевство Бельтерру от сверхъестественных сил – а именно, от Белых дам, смертоносных ведьм, которые не давали покоя местным глупцам, погрязшим в предрассудках. Я смотрела, как шассеры проходят мимо, и чувствовала, что по моим венам разливается подавленный гнев. Будто это мы вторглись на эту землю, будто она не принадлежала когда-то нам.

«Это не твоя борьба». Я вскинула подбородок и мысленно одернула себя. Древняя война между Церковью и ведьмами больше меня не касалась – с тех самых пор, как я покинула мир колдовства.

– Не стоит тебе здесь оставаться, Лу. – Коко наблюдала за шассерами, которые выстроились вдоль улицы, никого не подпуская к королевской семье. Парад должен был скоро начаться. – Лучше нам встретиться в театре. В такой большой толпе опасно, наверняка быть беде.

– Я ведь переодета, – с трудом выговорив это с набитым ртом, я проглотила булочку. – Меня никто не узнает.

– Но ведь Андре и Грю узнали.

– Лишь из-за голоса…

– Я с вами встретиться смогу только после парада. – Бросив мою руку, Бас встал и похлопал себя по жилету, скабрезно усмехнувшись. – Такая большая толпа – это целое море денег, и я планирую в нем утопиться. Прошу меня простить.

Он отсалютовал нам шляпой и пошел прочь, маневрируя между столиков. Коко вскочила на ноги.

– Этот мерзавец забудет все свои обещания, как только исчезнет из виду. Наверняка сдаст нас констеблям – или того хуже, шассерам. Не знаю, как ты можешь ему доверять.

Не раз и не два мы с Коко спорили о том, что я рискнула раскрыть Басу свою истинную сущность. Свое настоящее имя. И неважно, что это случилось в ночь, когда виски и поцелуев было слишком много. Дожевывая последнюю булочку и избегая взгляда Коко, я в очередной раз попыталась не пожалеть об этом поступке.

От сожалений толку нет. Мне оставалось просто довериться Басу. Теперь мы с ним повязаны.

Коко смиренно вздохнула.

– Я за ним прослежу, а ты уходи отсюда поскорей. Встретимся в театре через час?

– Договорились.

Из кондитерской я вышла спустя всего несколько минут. На улице столпились десятки девиц, которые в ожидании принца были уже на грани истерики, но на пороге, преграждая мне путь, стоял незнакомец в буром шерстяном пальто. Поистине огромный – выше меня больше чем на голову, широкоплечий, с сильными руками. Он тоже смотрел на улицу, но наблюдал как будто бы не за парадом. Плечи у мужчины были напряжены, и стоял он так, словно готовился в любой миг кинуться в бой.

Я кашлянула и постучала его по спине. Он не сдвинулся с места.

Я попыталась снова. Он слегка отстранился, но пройти я все равно не могла.

Ясно. Закатив глаза, я толкнула его плечом в бок и попыталась протиснуться в узкий зазор между ним и дверным косяком. Видимо, это он все-таки почувствовал, потому что наконец-то обернулся – и тут же двинул мне локтем прямо в нос.

– Твою мать! – Схватившись за нос, я отшатнулась и уже второй раз за утро рухнула на пол мягким местом. К глазам подступили предательские слезы. – Ты что творишь?

Незнакомец быстро протянул мне руку.

– Прошу прощения, мсье. Я вас не заметил.

– Да уж видно. – Я демонстративно не приняла его руки и вскочила на ноги. Отряхнув штаны, я попыталась протолкнуться мимо него, но снова он преградил мне дорогу. Потертое пальто мужчины распахнулось, а под ним обнаружился плечевой ремень, натянутый через грудь. Ножи всех форм и размеров заблестели на нем, но при виде лишь одного клинка – того, что лежал в ножнах у самого сердца, – мое собственное сердце замерло. Переливчатый и серебристый, он был украшен огромным сапфиром, который грозно мерцал на рукояти.

Шассер.

Я вжала голову в плечи. Вот же дрянь.

Глубоко вздохнув, я заставила себя успокоиться. Сейчас, когда я была переодета, шассер был мне ничем не опасен. Я не сделала ничего дурного. Пахла корицей, а не колдовством. К тому же разве между всеми мужчинами не существует некое негласное товарищество? Взаимное и общее осознание своей собственной важности?

– Вы пострадали, мсье?

Так. Сегодня я мужчина. Я справлюсь.

Я заставила себя поднять взгляд.

Помимо возмутительно высокого роста, первым делом я заметила латунные пуговицы его пальто – цветом они подходили под его медно-золотые волосы, сверкавшие на солнце, точно маяк. Из-за этих волос, равно как из-за прямого носа и выразительных губ, для шассера он был на удивление красив. Раздражающе красив. Я не удержалась и уставилась на него. Густые ресницы окаймляли глаза цвета моря.

Эти самые глаза смотрели на меня с нескрываемым изумлением.

Черт. Я схватилась за усы, которые из-за падения съехали и теперь попросту свисали с моего лица.

Что ж, попытка была достойная. Мужчины, быть может, и гордецы, но вот женщины прекрасно знают, когда пора делать ноги.

– Все в порядке. – Я быстро вжала голову в плечи и попыталась протиснуться мимо него, надеясь поскорей убраться подальше. И хотя я все еще не совершила ничего дурного, по острию ножа ходить не стоило. А не то, не ровен час, нож сам по мне пройдется. – Просто будьте повнимательней в следующий раз.

Он не сделал и шага.

– Вы женщина.

– Неплохо подмечено. – И снова я попыталась протолкнуться мимо – на этот раз с силой большей, чем стоило бы, – но он схватил меня за локоть.

– Почему тогда вы одеты мужчиной?

– А вы корсет носить пробовали? – Я обернулась к нему, прилепляя обратно усы с тем достоинством, на которое еще была способна. – Если бы пробовали, спрашивать такое вряд ли бы стали. В брюках ходить куда свободней.

Он уставился на меня так, будто у меня на лбу выросла третья рука. Я ответила суровым взглядом, и он слегка потряс головой, словно пытаясь ее проветрить.

– Я… приношу свои извинения, мадемуазель.

На нас уже начали глазеть. Я тщетно пыталась высвободить руку, чувствуя, как внутри нарастает паника.

– Отпустите…

Но он только крепче вцепился в меня.

– Я вас чем-то обидел?

Напрочь потеряв терпение, я со всей силы дернулась прочь.

– Да ты мне копчик сломал, дурень, вот чем!

Вероятно, шассера потрясла моя грубость, потому что выпустил он меня так резко, будто я его укусила. А потом уставился на меня с неприязнью на грани отвращения.

– Я в жизни не слышал от дамы подобных выражений.

Ах да. Шассеры ведь праведники. Вероятно, он счел меня дьяволом.

И не то чтобы очень ошибся.

Я одарила его кокетливой улыбкой, пятясь и изо всех сил хлопая ресницами в попытке изобразить манеру Бабетты. Когда он не попытался снова меня задержать, дышать стало чуть легче.

– Значит, не с теми дамами ты водишься, шасс.

– Так, значит, вы куртизанка?

Я бы рассвирепела, услышав это, если бы только не знала нескольких весьма уважаемых и достойных куртизанок – не сказать, кстати, что в их число входила Бабетта. Чертова вымогательница. Я картинно вздохнула:

– Увы, но нет, и весь Цезарин скорбит об этом.

У него на лице заиграли желваки.

– Как ваше имя?

Гром бурных аплодисментов избавил меня от необходимости отвечать. Королевская семья наконец свернула на нашу улицу. Шассер отвернулся лишь на секунду, но мне большего было и не нужно. Я скользнула за спины особенно восторженных девиц – они кричали имя принца так визгливо, что только собаки должны были бы слышать этот писк, – и исчезла прежде, чем шассер успел обернуться.

Однако со всех сторон на меня тут же обрушились людские локти, и я очень быстро поняла: я слишком мала, низкоросла и худа, чтобы пробиться через толпу. Во всяком случае без помощи ножа. Ответив на пару тычков тем же, я поискала глазами местечко повыше – переждать там процессию. Где-нибудь понеприметней.

Нашла.

Подпрыгнув, я ухватилась за подоконник старого песчаникового здания, пробралась по водосточной трубе и вскарабкалась на крышу.

Опершись локтями на парапет, я оглядела улицу, которая расстилалась внизу. Золотые флаги с гербом королевской семьи развевались у каждого порога, торговцы продавали еду на каждом углу. И хотя их жареный картофель, сосиски и сырные круассаны пахли очень ароматно, в городе все равно несло рыбой. Рыбой и дымом. Я сморщила нос. Такова уж одна из прелестей жизни на тоскливом сером полуострове.

Сам Цезарин воплощал собой серость. Грязно-серые дома наседали друг на друга, как сардины в банке, а полуразваленные улицы тянулись мимо грязных серых рынков и серых гаваней, которые были еще грязней. Все вокруг окутывало вечное облако трубного дыма.

Эта серость была удушающей. Безжизненной. Скучной.

И все же есть в жизни вещи пострашнее скуки. И дым порой идет не только из труб.

Аплодисменты достигли апогея, когда семейство Лионов проезжало мимо дома, на крыше которого я сидела.

Король Огюст махал народу из своей позолоченной кареты, а его золотые кудри развевались на осеннем ветру. Его сын Борегар сидел рядом. Эти двое были совершенно друг на друга не похожи. Первый – светлоглаз и светлокож, а второй унаследовал от матери темные волосы, смуглую кожу и глаза с нависшими веками. Но вот улыбки их очень похожим образом сочились обаятельностью.

Даже с излишком, на мой вкус. Оба так и источали высокомерие.

Жена Огюста сидела позади них и смотрела волком. Я не могла ее винить – у меня и самой был бы такой взгляд, если бы любовниц у моего супруга скопилось больше, чем пальцев на ногах и руках. Впрочем, заводить супруга и связывать себя с кем-либо узами брака я все равно не собиралась, боже упаси.

Зрелище было малоинтересное, и я уже хотела отвернуться, как вдруг на улице что-то изменилось. Едва уловимое, как если бы ветер переменился на полпути. Почти неслышный гул эхом прокатился по мощеной дороге, и весь шум толпы – как и все запахи, вкусы и прикосновения – ушел в небытие. Мир застыл. Я отшатнулась назад, подальше от края крыши, и волоски у меня на шее встали дыбом. Я поняла, что будет дальше. Узнала то чувство, когда неведомая сила едва-едва касается кожи, узнала знакомый гул в ушах.

Колдовство.

А затем послышались крики.