Читать книгу Оргия в гареме царя Соломона - Шмиэл Сандлер - Страница 4

Парад

То, что я увидел с высоты второго этажа, удивило и крупно восхитило меня. Под балконом на плацу выстроились жены: шеренга пышнотелых шатенок в прозрачных бикини, а за ними брюнетки с ярко накрашенными губами и томными от затаенной страсти глазами.

Они стояли без бюстгальтеров и их загорелые грудки завораживали глаз. Я стыдливо отвел взгляд, но Тип весело кивнул в сторону девушек:

– Вот и реквизит, Ваше величество, – он расплылся в похабной улыбке, скользя глазками по округлым формам девушек.

Замыкали колонну рослые блондинки в костюмах амазонок.

– Итого шестьсот девяносто восемь, – доложил Тип, – одна больна гриппом, другая в декретном отпуске. Извольте получить реквизит согласно товарной накладной

– Да здравствует царь Соломон Третий! – сочным сопрано вывела вдруг миловидная брюнетка, судя по всему старшая жена.

– У-р-а-ра!.. – звонко взорвалось в воздухе.

– Трижды виват царю Соломону! – донеслось из шеренги шатенок.

– У-р-ра-ра!.. – поддержали блондинки.

На балкон вышла старушка из отдела кадров.

– Госпожа Ротенберг Изольда собственной персоной! – зычно объявил Тип, хотя его никто об этом не просил.

На сей раз, Изольда была в мундире фельдмаршала, сплошь увешанном орденами и окантованном алой лентой. Держалась она с достоинством важной персоны, никого вокруг не замечая и, прислушиваясь лишь к мелодичному звону медалей на маршальском кителе.

– Вы чего это вырядились, мадам? – спросил я.

– Я главный евнух Вашего величества, – пояснила старушка.

– А разве вы не кадрами заведуете?

– И женами тоже, – вызывающе отвечала старая.

– Она еще начальник тайной полиции, – угодливо шепнул мне на ухо Тип. Я вспомнил его наставления, как держаться по-царски и решил, что пора брать бразды правления в руки.

– Так-с, – сказал я, насупившись, – занимаем, стало быть, три должности, не слишком ли жирно, мадам?

Сказано это было в несвойственной мне жесткой манере, и я сразу почувствовал всю прелесть власти. Право же, мне начинает нравиться вершить судьбами людей и повелевать народом.

– А что, – сникла вдруг старушка, – я же по совместительству, другим можно, а мне нельзя?

– Кого вы имеете в виду?

Старушка покосилась на Типа и, полагая, что намек мною понят, продолжила, воспрянув духом:

– На одну зарплату у Соломона разве проживешь?

Дворцовые интриги разворачивались передо мной столь стремительно, что вникать в перипетии закулисных войн без должной информации не было никакой возможности. До сих пор я действовал соответственно ситуации и мне не в чем себя упрекнуть: мне предложили участвовать в игре (если это была игра), я согласился и даже вошел в роль. Но тут речь зашла о зарплате, то в чем я не особо силен, по утверждению жены. Хватит ли моей компетенции, чтобы решать подобные вопросы без изучения экономических факторов эпохи Соломона.

– А сколько положил вам Соломон? – осторожно поинтересовался я, имея в виду своего предшественника.

– Прежний, две тысячи зеленью, – скромно потупилась старая. Седые букли ее развевались на ветру. Две тысячи баксов казались ей скромным вознаграждением за ее вклад в охрану материальных ценностей моего гарема.

– Как начальник Отдела безопасности мадам Ротенберг получает еще двадцать! – опять же к месту доверительно шепнул мне Тип.

– А работа, между тем, у меня ответственная, – продолжала старуха.

– Не пыльная, – ввернул Тип.

– Я полагаю, что вы, господин Трахтенберг…

– Не заговаривайся, бабка! – повысил голос Тип.

– Я полагаю, что вы, Ваше величество, примите этот факт во внимание, при рассмотрении вопроса о жаловании, – поправилась старушка, игнорируя замечания Типа.

Как только Тип со старухой стали оглашать цифры своих доходов я потерял дар речи, моей зарплаты, по утверждению жены, хватало лишь на то, чтобы купить недельную порцию кошачьего корма. Я не стал обещать бабке что-либо конкретное, а лишь неопределенно кивнул головой в ее сторону и она, приняв знак сей за царскую милость, торжественно вопросила:

– Можно ли начинать, Ваше величество?

– Чего начинать? – не понял я.

– Как это чего, парад!

Час от часу не легче, и все же я, наверное, в гостях у психов. Но как попали к психам эти красотки, может быть и они тоже психички? Не хватало мне одной психопатки дома.

– Ах, парад. Ну что ж, давайте, парад так парад.

Старуха приблизилась к перилам и хриплым баритоном рявкнула в микрофон:

– Гаре. м.м!.. Равнение направу… Интервал три шага… Поротно, строевым, с песня-ай… шагом… арш!

Тут вперед выполз Тип и начал исполнять песню «А ну-ка, девушки, а ну, красавицы…»

Тип был директором императорской филармонии, как позже я выяснил (и на что намекала мне бабка) в корыстных целях он уволил всех оркестрантов. Раньше в штате числилось восемнадцать музыкантов, и теперь сам работал за всю капеллу: он громко пел, успевая при этом подражать то звуку фагота, то флейты или валторны. Со стороны это выглядело как кривляние пьяного клоуна на арене цирка. Было видно, что он в ударе, и фиглярствовать или куражиться таким вот манером, доставляет ему удовольствие. Мне это было неприятно, но окружающие воспринимали его шутовство как концерт для фортепьяно с оркестром во дворце наций. Даже старуха, которая, судя по всему, симпатии к нему не питала, смотрела на происходящее как на естественное течение общепринятого церемониала.

Парад был великолепен. Жены прошли под балконом строевым шагом, держа равнение на меня. Из-под кованых каблучков сыпались искры. Четкий ровный шаг их, гулким молотом звучал на плацу предназначенного для строевой подготовки личного состава моих жен. Я почувствовал необыкновенное воодушевление и энтузиазм. В душе моей пробудились неведомые ранее дикие инстинкты: мне хотелось стрелять из карабина по абстрактному врагу, рубить шашкой направо и налево и вообще, лихо джигитовать на глазах у понимающей публики. На секунду я представил себя бравым гусаром на горячем скакуне, возглавляющим шествие блистательных амазонок.

Я любовался и восхищался собой и мне казалось, что мои прелестницы взирают на меня с безумным обожанием. Восторг и упоение охватили все мое существо. Еще немного и я бы заплакал от умиления. Осталось лишь поискать в кармане носовой платок, чтобы громко высморкаться и уронить сентиментальную слезу на декоративный паркет балкона.

Прежде такое случалось со мною часто и, как правило, в самое неурочное время, вызывая у окружающих недоумение и смех. Теперь я был все-таки царь и момент для сантиментов сочли бы неподходящим: я не хотел, чтобы моя монархическая слабость послужила предметом для пересудов в стане придворных. Все замерли в замешательстве, догадываясь, что именно я собираюсь вынимать из кармана в следующее мгновение. Но от излишних телячьих нежностей меня спасла старушка, которую вдруг не к месту охватил приступ удушливого кашля.

Сей неожиданный физиологический акт со стороны начальницы отдела кадров спустил меня с небес: поэтический порыв мой внезапно угас, плакать мне расхотелось, и вынимать из кармана несвежий носовой платок на глазах у публики мне не понадобилось. Я сердито глянул на старушку и кашель ее мигом прервался.

Однако сколько такта у этих царедворцев, почувствовала ведь, карга старая, что меня понесло. Ишь раскашлялась. Но в душе я был благодарен ей: своей неуклюжей выходкой, или уловкой она спасла меня от конфуза.