Читать книгу Воспитание школы - Симон Соловейчик - Страница 8

Если весь процесс учения построен на командах и точных заданиях, учитель ни за что не может обойтись без упрёков и наказаний, а следовательно, и без конфликтов

Я решил написать эту статью после уроков, которые увидел в одной из школ. Уроки были очень интересными, а учительница показалась и опытной, и развитой, и доброй.

Но вот крохотный эпизод. По заданию учительницы первоклассник записывает в тетрадке глухие и звонкие согласные. На одной строчке звонкие, на другой – глухие. Но мальчик замешкался. Звонкие (их диктует учительница) пишет, а про глухие забыл. Можно было бы напомнить ему, можно было бы спросить у него: «Ты ничего не забыл?» Но учительница избирает другую форму – форму упрёка. Она говорит: «Ты почему вторую строчку не пишешь?»

Упрёк!

Переберите школьный день любого ученика – много ли он похвал получает? Хорошо, если одну или две. А упрёки сыплются градом:

– Ты почему вторую строчку не пишешь?

– Ты почему опоздал?

– Ты почему не слушаешь учителя?

– Ты почему вертишься?

– Ты почему урок не сделал?

– Ты почему не отступил три клеточки, как я тебе сказала?

И так без конца.

Перед ребёнком постоянно возникает проблема: почему? Почему он такой плохой? Почему, в самом деле, он вертится, опаздывает и не отступает на три клеточки, как ему сказали?

Ответа на эти бесчисленные «почему» он найти не может, и это ещё усугубляет положение. Мало того что он не пишет на второй линейке, он ещё и тем виноват перед учительницей, что не может ответить на простейший её вопрос, не может объяснить, почему он выполнил задание не так, как положено. Мальчик ведь не знает, что на вопрос «почему?» не может ответить не только он, но и никто на свете, не понимает, что это просто риторика, что учительница сделала ему замечание в форме «почему», чтобы больше задеть его.

По сути, она его наказала, чуть-чуть обидела. Повторяем, что это такая крошечная обида и такой лёгкий упрёк, что и сама учительница не понимает, что же она сделала.

Она задала своё укоряющее «почему», потому что привыкла так делать. Она и сама в сложных отношениях с миром, недовольна им, привыкла нападать и обороняться.

Нападать и обороняться. Обороняться и нападать – и не с этого ли, повторим, вырастает агрессия?

Как нам сделать, чтобы ученику, когда он приходит в школу, не приходилось обороняться даже в уме, даже в глубине души? Как сделать, чтобы в школе никто на него не нападал, и тем более учительница?

Школа должна быть совершенно безопасным местом, если хотите – теплицей для души.

С этим согласятся не все. Найдутся желающие спросить: «Ну если ребёнок вырастет в таких тепличных условиях, если на него не будут нападать, то он не научится и защищаться, вырастет ранимым, пропадёт».

Кто не встречал родителей, которые жалуются на своих детей: «Мой такой добрый растёт, ну просто как телёнок. Не знаю, что с ним и будет».

Но мир наш страдает не оттого, что в нём слишком много добрых и добреньких. Мир переполнен злобой. Злоба кипит, и выкипает, и разливается по земле. Нет такой проблемы: слишком много добрых. Наоборот. Слишком много злых. И слишком много злости в наших собственных душах.

Редкий ученик полностью отвечает идеалу учителя. Идеальных учителей мало, идеальных учеников и того меньше. Ученик опаздывает, вертится, небрежно выполняет задания, не пишет на второй строчке, хотя ему сказано писать. Что же, по каждому поводу злиться? По каждому поводу наказывать? По каждому поводу – упрёк?

Наша любимая общая фраза: «Сколько раз тебе говорить?» («Тебе сто раз было сказано! Я тебе тысячу раз говорила! Я тебе миллион раз повторяла!»)

Но что же делать, если на этом держится ученик, – сто раз скажи, миллион раз повтори, а он всё своё. Упрёком можно ускорить процесс, улучшить результат, добиться успеха. Очень опытные учителя добиваются того, что дети выполняют их указания с первого слова. Но идёт ли это на пользу детям?

Дело в том, что они привыкают к послушанию. Во всём этом есть и нечто худшее: они привыкают к бездумному послушанию. «Тебе сказано – делай!» Сегодня мальчику десять лет, и он привыкает: сказано – делай. А через десять лет ему дадут в руки автомат и скажут: «Стреляй вон в тех, видишь?»

И будет сделано. Станет стрелять. Маленький упрёк порождает маленькое недовольство. Возникает микроскопический конфликт. Но он постепенно усиливается от урока к уроку и от года к году.

Вот на том же уроке: учительница старается говорить ласковым голосом, а маленькая девочка на третьей парте зевает во весь рот. Она не на уроке, ей тут неинтересно. Она пришла в школу потому, что её заставляют приходить, потому, что её будут ругать, если она не придёт, или по крайней мере упрекнут.

Скука, упрёк, попрёк, наказание – в нашем арсенале широкий набор педагогических способов заставить ребёнка учиться.

Заставить, а не побудить. В нашей школе, в нашем педагогическом языке практически нет слов «мотивация», «мотивировать». Многим они кажутся чужими, иностранными, непривычными. Мы знаем слова «заставить», «принудить», в лучшем случае – «побудить». Каждое из них предполагает какое-то воздействие на ученика.

Но мотивация – другое, мотив – это та причина, по которой ученик сам старается учиться. В идеале школа должна быть устроена так, чтобы на каждом шагу возникала эта самая мотивация, чтобы учение было не целью учительских заданий и ученического исполнения их, а чем-то совсем другим. Чтобы это было увлекательное для ученика действие.

Если весь процесс учения построен на командах и точных заданиях, учитель ни за что не может обойтись без упрёков и наказаний, а следовательно, и без конфликтов. Конечно, хороший учитель, внимательный к детям, вовремя остановит развитие конфликта. Не доведёт его до прямого непослушания – этого маленького школьного бунта. Но все ли мы настолько терпеливы? Всегда ли мы терпеливы?

Сегодня в школу очень медленно входят новые методы преподавания – развивающее обучение, метод Монтессори, вальдорфский метод. Они все объединены одним: если учитель пользуется ими, то ему не приходится упрекать и наказывать учеников. Учитель становится добрым не только потому, что он добрый человек, но и потому, что ему не нужно злостью, резким голосом, упрёком и наказанием заставлять детей учиться. У детей в таких школах очень высокая мотивация – они не выполняют задание, не отвечают на требования учителя, а просто вместе работают, и притом с интересом. Уровень агрессии в таких школах значительно снижен.

Ведь что получается от мини-конфликтов? Школьный класс разваливается, как семья, созревшая для развода. Дети, привыкшие к упрёкам, постепенно перестают воспринимать их. Сегодня учитель мимоходом бросил:

– Ты почему не пишешь вторую строчку?

Завтра ему придётся сказать:

– Сколько раз тебе говорить?

Ещё через год ученик будет внутренне отвечать учителю.

А спустя два-три года начнёт отвечать вслух, дерзить, а то и просто огрызаться. Постепенно получится так, что учитель и ученик говорят на разных языках. Что бы учитель ни сказал, у школьника готов ответ. И всякий диалог превращается в баталию.

Обе стороны словно тренируются, накачивают мускулы. Ученик становится всё более дерзким, а учитель – всё более грубым.

И вот выпускной класс, а в нём – словно две воюющие армии – учителя и ученики.

Но самое страшное, что, натренированные школой, ученики вообще перестают признавать старших, для них нет никакого авторитета, их никто не может остановить. Если взрослый делает им замечание, они набрасываются на него с кулаками, а то ещё повалят и изобьют. Потом мы все ужасаемся: как такие выросли, отчего они стали такими? Почему они могут ни за что ни про что насмерть забить человека?

Не будем слишком прямолинейными. Не будем устанавливать слишком жёсткие связи между причинами и следствиями. Но кто знает, какой пагубный процесс начался в тот день, когда учительница спросила:

– Ты почему не пишешь вторую строчку?

Ведь причиной самых ужасных болезней становится микроб, едва различимый под микроскопом.

Ещё и ещё раз скажу: уроки, которые я увидел, были очень интересными, учительница заслуживает всяческих похвал. Но я остановился на том, что обычно не привлекает внимания, на том, что общепринято в школе.

И мало ли ещё такого общепринятого, от которого иные из наших детей становятся злыми и готовыми к агрессии?

Конечно, дети разные. Из разных семей. И школа не может одна отвечать за результат воспитания. Конечно, как бы ни старалась школа, всё равно вырастут люди, готовые к политическим разборкам. Увы, будут и преступники, будут и боевики, школа не может одна переустроить жизнь и создать идеальное общество. От воспитания многое зависит, но не всё.

Однако мы – учителя, в наших руках дети, детское учение, и мы должны делать все, чтобы бури, которые сотрясают страну, были не такими разрушительными, чтобы с каждым человеком можно было договориться.

«Первое сентября», № 79, 1993 г.