Читать книгу Свободная - Синтия Хэнд - Страница 8

Одно можно сказать наверняка: мой брат – обжора. Кажется, будто его желудок размером с ведерко, в которое легко помещается четыре блина, три омлета, картофельные оладьи, пшеничный тост, три полоски бекона, три сосиски и литр апельсинового сока. Мне не по себе уже оттого, что я смотрю, как он поедает все это.

– Что? – спрашивает он, заметив мой взгляд. – Я проголодался.

– Понятно.

– Просто все такое вкусное. А я в последнее время питаюсь одной пиццей.

Ох, еще одна подробность о жизни Джеффри. Вот почему я встречаюсь с ним. Чтобы подбирать те крохи, которыми он иногда делится. Кусочки головоломки. Из которых я складываю картину его жизни.

– Пиццей? – беззаботно переспрашиваю я. – Чем тебе не угодила пицца?

– Я работаю в пиццерии. – Он поливает сиропом последний блин. – И этот запах, кажется, пропитал всю мою одежду.

Брат наклоняется вперед, чтобы я могла понюхать его. Что я, конечно же, делаю. И мне в нос ударяет аромат моцареллы и томатного соуса.

– И что ты делаешь?

Он пожимает плечами:

– Отбиваю чеки. Обслуживаю столики. Принимаю заказы по телефону. Иногда даже помогаю готовить пиццу, если заказов много и повар не успевает. Короче, все, что попросят. Это временная работа. Пока я не пойму, чем действительно хочу заниматься.

– Ясно. А где эта пиццерия? – с улыбкой спрашиваю я. – Может, я загляну как-нибудь туда и закажу обед. И даже оставлю большие чаевые.

– Хитро, – говорит он. – Но я ничего тебе не скажу. Так что расскажи лучше, что происходит с тобой?

Я подпираю подбородок рукой и вздыхаю. Ничего со мной не происходит. Я все еще не пришла в себя после встречи с Такером. И до сих пор не смирилась с мыслью, что в ближайшем будущем мне придется сражаться с мечом. А ведь я никогда не считала себя кем-то вроде Баффи – истребительницы вампиров. Мне предстоит сражаться. И, если видения не врут, за свою жизнь.

– Надеюсь, все хорошо? – всматриваясь в мое лицо, спрашивает Джеффри.

– Скорее запутанно.

Я подумываю рассказать ему о вчерашней тренировке, но решаю этого не делать. Джеффри воспринимает в штыки все, что касается папы. Вместо этого я интересуюсь:

– У тебя еще бывают видения?

Его улыбка исчезает.

– Я не хочу об этом говорить.

Мы с минуту молча смотрим друг на друга. Мне не хочется менять тему, а ему явно не хочется ее обсуждать, потому что он решил игнорировать свои видения. Джеффри больше не желает идти на поводу у Бога. Но все еще испытывает чувство вины каждый раз, когда вспоминает о своем последнем видении, которое привело к не очень хорошим последствиям.

Вот только в глубине души ему хочется поговорить об этом.

– Иногда, – наконец, отведя взгляд, признается он. – Но они бесполезные. И бессмысленные. В них все совершенно непонятно.

– Что, например? – спрашиваю я. – Что ты видишь?

Брат поправляет бейсболку, а его взгляд устремляется вдаль, будто там вновь воспроизводят его видение.

– Я вижу воду. Много воды. Озеро или что-то подобное. А затем кто-то падает с неба. И я вижу… – Он поджимает губы. – Как я уже сказал, мне не хочется об этом говорить. Видения лишь притягивают неприятности. В прошлый раз я видел, как разжигаю лесной пожар. Разве это может быть божественным посланием?

– Но ты поступил храбро, Джеффри, – говорю я. – И проявил себя. Уверена, тебе оказалось сложно довериться своим видениям и божественному замыслу. Но ты это сделал. Подтвердил свою преданность.

Он отрицательно качает головой.

– И что мне это дало? Кем меня сделало?

«Я стал беглецом, – думает он. – И бросил школу. Я – неудачник».

Я тянусь через стол и кладу руку поверх его руки.

– Мне очень жаль, Джеффри. И я действительно до нелепого сильно сожалею обо всем.

Брат отдергивает руку и откашливается.

– Все в порядке, Клара. Я не виню тебя.

Это что-то новенькое. В прошлый раз именно я стала для него козлом отпущения.

– Я виню во всем Господа, – говорит Джеффри. – Если тот вообще существует. Иногда мне кажется, что мы просто как болваны следуем этим видениям, потому что кто-то сказал нам делать это во имя Бога, которого даже не существует. Может, то, что мы видим, вообще не имеет с ним ничего общего. И мы просто видим свое будущее. Может, мы сами поддерживаем этот миф.

Как только эти слова повисают между нами, мне вдруг кажется, что передо мной какой-то незнакомец, а не мой брат.

– Джеффри, перестань. Как ты можешь…

Но он останавливает меня взмахом руки.

– Вот только не надо сейчас говорить на тему религии. Давай каждый останется при своем мнении. Сейчас я просто стараюсь избегать больших водоемов, поэтому вряд ли у меня возникнут проблемы с видением. Да и вообще, мы говорили о тебе, помнишь?

Я прикусываю губу.

– Хорошо. Что ты хотел знать?

– Ты встречаешься с Кристианом, раз вы с Такером… – Он снова замолкает.

– Расстались? – заканчиваю за него я. – Нет. Но мы часто тусуемся вместе. Мы же друзья. Ну, и пытаемся выяснить, что же происходит между нами.

Конечно, мы больше чем друзья, но я и сама не понимаю, что означает «больше».

– Ты должна начать встречаться с ним, – говорит Джеффри. – Он же твоя родственная душа. Что тут выяснять?

Я еле сдерживаюсь от того, чтобы не выплюнуть апельсиновый сок.

– Родственная душа?

– Да. Твоя вторая половинка, твоя судьба, человек, который идеально тебе подходит.

– Но я же полноценный человек, – смеюсь я. – Даже без Кристиана рядом.

– Но что-то вспыхивает между вами, как только вы оказываетесь рядом. Словно вы предназначены друг другу. – Брат ухмыляется и пожимает плечами. – Он твоя родственная душа.

– Эй, перестань так говорить. – Мне не верится, что мы болтаем об этом с моим шестнадцатилетним братом. – Да и откуда ты вообще это взял?

– Да ладно тебе, люди часто так говорят про своих любимых.

И тут, к своему собственному удивлению, я улавливаю исходящее от Джеффри смущение, а следом образ девушки с длинными темными волосами и рубиново-красными, растянутыми в улыбке губами.

– О боже! У тебя есть девушка?

Лицо брата приобретает очаровательный оттенок фуксии.

– Она не моя девушка.

– Верно, она – твоя родственная душа, – подшучиваю я. – Как вы познакомились?

– Вообще-то я знал ее еще до того, как мы переехали в Вайоминг. Она ходила в нашу школу.

У меня от удивления открывается рот.

– Да ладно! Значит, и я могу ее знать. Как ее зовут?

Джеффри встречается со мной взглядом.

– Забудь. Мы не встречаемся. И ты ее не знаешь.

– Как ее зовут? – продолжаю допытываться я. – Как ее зовут? Как ее зовут? Я могу продолжать в том же духе весь день.

Его это явно злит, но в то же время он хочет мне все рассказать.

– Люси. Люси Уик.

Он прав, я ее не знаю.

– Люси. Твоя родственная душа.

Он угрожающе тычет в меня пальцем.

– Клара!

– Это здорово, – восклицаю я. Может, эти чувства изменят его в лучшую сторону, дадут приятную тему для размышлений. – Я рада, что тебе кто-то нравится. Я очень расстроилась, когда…

Теперь уже я замолкаю. Мне не хочется вспоминать его бывшую или ту ужасную сцену в кафетерии, которую она устроила в прошлом году, когда он бросил ее на виду у всей школы. Кимбер явно не была его родственной душой. Но при этом оставалась довольно симпатичной девушкой. И очень милой.

– Думаю, это Кимбер позвонила в полицию, – говорит Джеффри. – Наверное, не следовало признаваться ей, что это я устроил пожар.

Я открываю рот, чтобы засыпать его вопросами, но он не дает вставить мне даже слова.

– Нет, я не рассказал ей, кто я такой. То есть мы. Только про пожар. – Он усмехается. – Думал, она решит, что я бунтарь, ну или что-то в этом роде.

– Ох, кажется, она действительно в этом удостоверилась.

С минуту мы молчим, а затем начинаем тихо смеяться.

– Кажется, я вел себя как настоящий идиот, – признается он.

– Ну, когда речь заходит о противоположном поле, трудно не потерять головы. Или это только у меня такие проблемы?

Джеффри кивает и, сделав глоток апельсинового сока, пристально смотрит на меня.

– Я много думал о Такере, – выпаливает он, застав меня врасплох. – Он больше всех пострадал от произошедшего. Я пытаюсь накопить немного денег. Это не очень большая сумма, но лучше, чем ничего. И я надеялся, что ты передашь их ему.

– Джеффри, я… – не понимая, о чем он говорит, начинаю я.

– Я хочу помочь ему купить новый пикап или хотя бы внести первый взнос за него. А еще трейлер, седло и деревья, которые он сможет посадить на своем участке. – Брат пожимает плечами. – Я не уверен, что еще ему нужно. Просто хочу помочь. Чтобы компенсировать то, что я совершил.

– Хорошо, – соглашаюсь я, хотя и не уверена, что именно мне стоит передавать деньги.

Вчерашняя встреча с Такером прошла не очень хорошо. «Но он имеет право на меня злиться», – напоминаю себе я. К тому же я ведь даже не извинилась за то, что натворила. И никогда не пыталась все исправить.

– На мой взгляд, это отличная идея, – говорю я.

– Спасибо, – благодарит он, но в его глазах светится уверенность, что этого недостаточно.

Такер столького лишился из-за него, поэтому брат попытается загладить свою вину.

Может, в конце концов Джеффри вернется на истинный путь.

Наевшись углеводов, я в задумчивости возвращаюсь в Стэнфорд. Мне хочется провести спокойный, тихий день. Возможно, даже удастся вздремнуть и начать писать статью, работу над которой я откладывала всю неделю. Но, проходя мимо игровой комнаты в «Робл», я натыкаюсь на Эми, и она уговаривает меня сразиться с ней в настольный хоккей. А в процессе возмущается из-за того, что деканат, опасаясь эпидемии мононуклеоза[4] в кампусе, отменил празднование «Полнолуния», когда студенты собираются в парке около полуночи и целуются друг с другом под романтическую – но по большей части ритуальную и, следовательно, социально-приемлемую – музыку, которую исполняет местная группа.

– Вот только я не понимаю, как они планируют остановить нас? – говорит она. – Ну, ведь полнолуние им не запретить, а парк всегда открыт для посещения. Не станут же они заклеивать нам губы?

Я киваю и что-то бурчу в знак поддержки, хотя мне на самом деле все равно. А все мысли – о нашей встрече с Джеффри. О том, как сильно изменилось его мнение о многих вещах, о его влюбленности и новых видениях.

– На мой взгляд, это довольно мерзко, – вдруг доносится до меня голос Эми. – А ты как думаешь?

– Ага.

– Он же намного старше ее.

Блин, кажется, я потеряла нить разговора.

– Погоди, кто кого старше?

– Ах, ты же не знаешь. Парень, с которым встречается Анджела, намного старше ее.

Я с таким удивлением пялюсь на Эми, что даже не замечаю, как шайба влетает в мои ворота.

– Что? Какой парень?

– Не помню его имя, но он точно старше. Скорее всего, выпускник. Боже, как же его зовут… Я же знаю! – Эми недовольно хмурится. – Клянусь, я так старательно пичкала свой мозг философией, пока готовилась к контрольной в понедельник, что у меня повылетала вся остальная информация. Без шуток. Вот вертится же на языке.

Я тут же чувствую себя виноватой за то, что не позвонила Анджеле вчера вечером, ведь папа попросил меня присматривать за ней. Но сейчас на ум приходит только Пен. Зачем он объявился здесь? Чего хочет? Он же сам уверял Анджелу, что они «просто друзья» и «не могут быть вместе», а значит, «их отношения лишь временные», и т. д., и т. п. Конечно, мне не следует вмешиваться в личную жизнь Анджелы – по крайней мере снова, – но это очень плохо. Хоть Пен и утверждает, что он не из плохих парней, но, судя по тому, что я видела летом, и не из хороших. Анджела заслуживает кого-то получше. Я в этом уверена.

– Пирс! – облегченно вздыхает Эми. – Точно!

Подождите-ка.

– Пирс? Наш КурЗ? С ним встречается Анджела?

– Да, верно, – подтверждает она. – Тот, что помог, когда я подвернула лодыжку. Он ведь выпускник, да?

В это очень сложно поверить. В последнее время Анджела зациклилась на своем предназначении и стала даже более одержимой им, чем обычно. Так что вряд ли бы она стала тратить свое время на шашни со случайным парнем. «Здесь явно что-то не так, – думаю я. – А значит, с ней происходит что-то странное».

– А с чего ты взяла, что Анджела встречается с Пирсом? – допытываюсь я.

– Ну, она почти каждый вечер куда-то уходит. На этой неделе дважды и вовсе не возвращалась в нашу комнату, – сообщает Эми. – А сегодня утром Робин видела, как она выходила из его комнаты с растрепанными волосами, без туфель и во вчерашней одежде. Они явно переспали.

Я вновь пытаюсь уложить все услышанное в голове. Но мысли крутятся, словно подхваченные сильнейшим ураганом.

– Пирс что-то вроде медбрата в общежитии, – через минуту говорю я. – Может, Анджела заболела?

– О, – выдыхает Эми. – Я об этом не подумала. А ведь в последнее время она выглядит замученной. – Она пожимает плечами. – Может, Анджела и болеет.

– Давай не будем делать поспешных выводов. Может, этому есть и другое объяснение.

Но, думаю, Эми вряд ли на это купится. Да я и сама в это не верю. Анджела не больна. Уж мне-то об этом известно побольше, чем другим.

У обладателей ангельской крови хороший иммунитет.

– И что тебя так расстроило? – спрашивает Кристиан, после того как я рассказываю ему об Анджеле, когда мы, как обычно по субботам, сидим в Стэнфордский кофейне «КоХо» с кофе. – Ей что, нельзя ни с кем встречаться?

Жаль, что я не могу рассказать ему о Пене.

– На мой взгляд, это вполне неплохо. Может, она хоть отвлечется немного от собственных мыслей.

Я делаю глоток латте.

– Просто это совершенно на нее не похоже. Она уже несколько недель ведет себя странно, но это – парень и совместные ночевки с ним – совершенно не в ее духе.

Хотя если вспомнить о произошедшем в Италии, то это не совсем так. После того как она встретилась с Пеном, она пропадала каждый вечер и возвращалась в дом своей бабушки лишь под утро, до того как проснутся остальные.

– Анджела встречалась с парнями в Джексоне, – напоминает Кристиан.

Я качаю головой:

– Но не так. Да, порой она ходила на вечеринки. И на выпускной. Но при этом никогда ни с кем не целовалась. Она уверяла, что мальчики – пустая трата времени и сил.

Темные брови Кристиана сходятся над переносицей, когда в его голове вспыхивает воспоминание о вечеринке в восьмом классе, где они с Анджелой играли в бутылочку, а затем им пришлось поцеловаться на заднем крыльце. Но, осознав, что я ощущаю его эмоции, он встречается со мной взглядом, а его лицо начинает краснеть.

– Это ничего не значило, – бормочет он. – Нам было всего тринадцать.

– Я знаю, – успокаиваю я. – Анджела сказала, что чувствовала себя так, будто целовалась с братом.

Кристиан опускает глаза на свой стаканчик с кофе.

– Если хочешь узнать, что происходит с Анджелой, так спроси у нее.

– Какая отличная идея.

Я достаю телефон и примерно в двадцатый раз за сегодня набираю подруге, а затем включаю громкую связь, чтобы Кристиан слышал, что звонок переходит на голосовую почту.

– Я сейчас занята, – говорит автоответчик голосом Анджелы. – Я перезвоню вам или нет. Все зависит от того, насколько вы мне нравитесь.

А затем раздается сигнал для записи сообщения.

– Понятно, – отвечает Кристиан, как только я вешаю трубку. – Не знаю, что тебе на это сказать. Все так таинственно.

Я разочарованно вздыхаю.

– Мы с ней увидимся на уроке во вторник, – говорю я. – И тогда я точно припру ее к стенке.

– Но до вторника еще три дня. Ты уверена, что продержишься столько – шутливо спрашивает Кристиан.

– Заткнись. И вообще, уверена, все это глупости. Готова поспорить, что это как-то связано с ее предназначением, а не с парнем. Что-нибудь насчет «Наш – это седьмой».

– «Наш – это седьмой»?

– Так говорит Анджела в своем видении. Она зациклилась на этих словах, пытаясь понять, что же они означают. Она даже ходит в церковь, чтобы вызвать видения, но, насколько я знаю, ей удалось увидеть только, что все произойдет в кампусе, и услышать: «Наш – это седьмой».

– Как всегда, все очень загадочно, – задумчиво произносит Кристиан, а затем вдруг восклицает: – Подожди-ка! А что за история с церковью? Анджела научилась вызывать видения? Но как?

Я рассказываю ему о лабиринте на полу и теории Анджелы о том, что при определенных обстоятельствах, пока она ходит по нему, у нее возникают видения. Кристиан откидывается на спинку стула и смотрит на меня так, будто я только что объявила, что Луна сделана из сыра. А через мгновение прижимает пальцы к глазам, будто у него разболелась голова.

– Что? – спрашиваю я.

– Ты никогда мне ничего не рассказываешь. – Он опускает руки и осуждающе смотрит на меня.

– Это неправда, – возмущаюсь я. – Я много чего тебе рассказываю. И больше, чем кому-либо другому. Я молчала обо всем этом только потому, что это связано с Анджелой. А ты же знаешь, как она относится к секретам.

– И как же? Разве не она утверждала, что в клубе Ангелов не должно быть тайн?

– И ты никогда не соглашался с этим, – напоминаю я. – К тому же ты сам до последнего хранил самый большой секрет среди нас.

– Чего еще я не знаю? – спрашивает он, игнорируя замечание о его лицемерии. – Кроме той истории о Пене, которую ты не можешь мне рассказать.

– Я встречалась с папой, – признаюсь я. – Но это произошло только вчера, ясно? И я собиралась обо всем тебе сегодня рассказать. И именно это сейчас и делаю. Вот прямо сейчас.

Кристиан отстраняется, и в его голове возникает такая сумятица, а на лице отражается настолько искреннее удивление, что я невольно подхватываю его эмоции.

– С папой? Михаилом?

– Нет, с другим папой, Ларри, – язвлю я. – Ну конечно, с Михаилом. Он сказал, что ему поручили… – я слегка повышаю голос, чтобы он звучал более авторитетно и строго, – обучить меня. Поэтому мы отправились в Джексон и часа два колотили друг друга черенками от метлы у меня на заднем дворе.

– Ты вчера была в Джексоне? – ошеломленно переспрашивает Кристиан. Кажется, сейчас он способен лишь повторять все, что я говорю, потому что не может осознать смысл сказанного. – Обучить? Но чему?

Понимая, что мы находимся в общественном месте и не стоит вслух обсуждать это, я мысленно отвечаю ему: «Владеть мечом».

Его глаза расширяются. Я отвожу взгляд и допиваю остатки остывшего кофе. И вдруг на меня накатывает чудовищное осознание того, что от меня ждут не только успешного владения мечом, но и что я смогу сражаться с ним, а возможно, даже убить кого-то.

Кажется, моя жизнь с каждым днем все больше напоминает библейские пророчества.

И это, откровенно говоря, ужасно. Я помню, как меня распирало от желания вылечить Эми в ту ночь, когда она повредила лодыжку. И как я радовалась оттого, что, воспользовавшись своими силами, смогла хоть как-то ей помочь. Исцелила ее раны. Исправила несправедливость. Но теперь все это кажется мне глупой, несбывшейся мечтой. Мне предстоит сражаться. И, возможно, умереть.

«Ты был прав, – мрачно говорю я. – Нам никогда не позволят жить нормальной жизнью».

«Мне жаль», – отвечает Кристиан. Ему бы очень хотелось, чтобы моя жизнь была не такой запутанной и сложной.

Я пожимаю плечами:

«Разве у нас есть выбор? Может, именно в этом и заключается наше предназначение – стать воинами света. И, если задуматься, в этом есть смысл. Может, именно для этого и рождаются все Триплары».

«Возможно», – соглашается Кристиан, хотя я чувствую, что ему хочется этого не больше, чем мне.

«Ах да, я спросила папу, можешь ли ты тренироваться с нами, поскольку видел в своем видении, как держишь в руках меч. Кстати, он создан не из огня, а из сияния венца. И папа ответил, что проведет с нами тренировку. Скорее всего, это случится во время зимних каникул. Так что не планируй ничего важного».

Он недоверчиво смеется от мысли, что сам архангел Михаил покажет ему несколько приемов.

– Ничего себе, – говорит он вслух. – И… спасибо.

– По крайней мере, мы будем тренироваться вместе, – говорю я, а затем протягиваю руку через стол и кладу поверх его, ощущая знакомую искру, тут же проскакивающую между нами.

«Мы созданы друг для друга», – тут же вспыхивает у меня в голове. Но в этот раз я не сопротивляюсь этой мысли и не заталкиваю ее в дальний угол. А принимаю ее. Как бы дальше ни сложилась наша судьба, мы всегда поддержим друг друга. В горе и радости.

«Даже если разверзнется ад и начнется всемирный потоп», – мысленно добавляет Кристиан.

«Уж лучше потоп. Мне совершенно не хочется отправляться в ад», – улыбнувшись, отвечаю я.

«Согласен».

Он переплетает наши пальцы, а затем на мгновение сжимает их. И я чувствую нервную дрожь внизу живота.

– Но для начала, – говорю я, желая вернуться к нашей теме разговора и вспоминая просьбу папы присматривать за подругой, – давай выясним, что происходит с Анджелой. Может, мы сможем как-то ей помочь.

– Если она нам это позволит.

– Это точно. – Я смотрю на часы. – Мне пора идти. Ко вторнику мне нужно подготовить сочинение по поэме «Бесплодная земля». И ни капли не помогает то, что оно повлияет на итоговую оценку за семестр.

Кристиан в последний раз сжимает мои пальцы, а затем убирает руку.