Читать книгу Словно распустившийся цветок - Сири Митчелл - Страница 5

Мистер Тримбл растерянно моргнул и раз, и другой, а потом глаза у него от удивления полезли на лоб.

Я тоже изумленно ахнула, пусть и помимо своей воли.

– Ты… не можешь просто взять и приказать мне выйти замуж! Я должна закончить иллюстрации к твоей книге. Мне нужно написать несколько статей и расшифровать твои заметки. А еще старый издатель матери попросил меня написать книгу о том, как изготавливать цветы из воска. Словом, ни конца, ни края…

Отец открыл глаза.

– Но ведь ты же не умеешь делать восковые цветы. Не так ли?

– Я могу научиться. И нам нужны деньги. Ты уже на несколько месяцев задерживаешь рукопись своей следующей монографии.

Отец обернулся к мистеру Тримблу.

– Вы умеете делать восковые цветы?

– Никогда не слышал ни о чем подобном.

Отец вновь нахмурился.

– Зачем кому-то может понадобиться делать цветы из воска? Почему бы им не пойти и не сорвать живой цветок?

Ответа на этот вопрос у меня не было. И искать его я не собиралась. Я уже написала книгу о том, как делать кукол из цветочных бутонов и изготавливать ароматические соли для ванн. Я даже составила антологию стихов, посвященных розам.

– Ты же не можешь всерьез рассчитывать, что этот человек бросит все свои дела ради тебя, когда он только что вернулся из колонии? Я уверена, что ему и без нас есть чем заняться – не правда ли, мистер Тримбл?

– В общем-то, нет. Во всяком случае, ничего срочного.

– У вас должна быть семья. Друзья. Вас непременно должен ждать кто-нибудь.

– Обратная дорога в Новую Зеландию может занять неожиданно много времени, в чем вы и сами имели возможность убедиться… – Он кивнул на сундучок со сгнившими растениями. – Поэтому я никого не предупреждал о своем приезде. По правде говоря, я даже не уверен в том, что кто-либо из тех, кого я знаю, будет рад увидеть меня вновь.

Он решительно не желал приходить мне на помощь, поэтому мне пришлось снова воззвать к отцу.

– Ты ведь даже не спросил у него, согласен ли он, и он тебе ничего не ответил.

– Напротив. Он ответил только что.

– Ничего подобного. Он просто сказал, что его нигде не ждут и что никто не жаждет увидеть его вновь. – Помимо воли напрашивался вопрос: если знающие его люди не горят желанием увидеться с ним, то почему этого должны хотеть мы? Пожалуй, он совсем не тот славный человек, каким хочет казаться.

Отец выпрямился на стуле и развернулся к нашему гостю лицом.

– Что скажете?

– Не могу представить себе большей чести, чем работать рядом с вами, мистер Уитерсби.

Опять он за свое!

– Но он еще не дал своего согласия, и…

Мистер Тримбл метнул на меня недовольный взгляд.

– Да, я согласен. И благодарю вас за любезное предложение.

– Но мы не в состоянии заплатить вам. – Я с укором взглянула на отца. – Нам просто нечем платить ему.

– Я… э-э… почту за честь работать рядом с вами, мистер Уитерсби, исключительно ради удовольствия.

Но меня не устраивало его «да». Он просто не имел права так поступать. Я не хотела подыскивать себе супруга и вовсе не жаждала выходить в то, что адмирал называл обществом. А всех его членов я и так видела в церкви по воскресеньям. Неужели этого недостаточно? И я не желала делать ничего иного, кроме того, чем и так уже занималась.

Мистер Тримбл выставил перед собой руку.

– Я хочу помогать вам, но не желаю становиться причиной семейной ссоры. На моем веку их было уже предостаточно. – Он встал. – Давайте-ка я разберу содержимое этого сундучка, чтобы посмотреть, нельзя ли там спасти хоть что-нибудь? – Он с легкостью подхватил сундук с пола, словно тот и не весил четырех стоунов[13], и перенес на свободное место в центре комнаты. Отец последовал за ним.

Памятуя о том, что нашей грязной посудой миссис Харви скорее всего займется не раньше утра, я вернулась в столовую, собрала ножи и вилки в тарелки, а тарелки горкой сложила в сервировочные миски, а те, в свою очередь, поставила на поднос и отнесла на кухню. После чего вернулась в гостиную, чтобы поупражняться в создании лепестков из целых кусочков и потеков свечного воска, пока отец с гостем перебирали содержимое сундучка. Наконец мистер Тримбл прервал это увлекательное занятие под тем предлогом, что ему, дескать, необходимо подыскать себе комнату для ночлега.

– Я так спешил возобновить наше знакомство, что явился к вам прямиком из Ливерпуля.

– А почему вы должны были поступить иначе? – Похоже, одну только мысль об этом отец уже принял как оскорбление. – Но вы останетесь здесь, с нами, разумеется. – Он сделал это предложение, забыв о том, что в свободной комнате хранились наши запасы гуммиарабика[14], серы и прокладочной бумаги.

В конце концов я сдалась, оставив попытки сделать восковой цветок, и скомкала все свои бесформенные лепестки в шар.

– Не думаю, что у нас есть…

Но мистер Тримбл уже и сам почел за благо отказаться.

– Мне бы ужасно не хотелось причинять вам неудобство.

К несчастью, отец не пожелал и слышать об этом.

– О каких неудобствах вы говорите? Если вы будете работать со мной, то и проживать должны здесь же. Сейчас Шарлотта проводит вас в вашу комнату.

Молодой человек заколебался, неуверенно поглядывая на меня, но потом храбро расправил плечи и согласно кивнул.

– В таком случае я принимаю ваше любезное предложение.

Кипя от негодования, я взяла лампу и повела его вверх по лестнице.

– Не наступайте на четвертую ступеньку, потому что потолок протекает как раз над ней и она насквозь прогнила.

Гость приостановился и положил руку на дверную коробку, словно проверяя ее на прочность.

– Прошу прощения, но что вы делаете, когда идет дождь?

Носком башмака я подтолкнула оцинкованное ведро.

– Подставляю вот это.

Он ничего не сказал, просто перешагнул через ведро, а потом подождал в коридоре наверху, пока я убирала с кровати прокладочную бумагу, вытаскивала из-под матраса несколько образцов, которые там сушились, отодвигала прочие химикаты в угол и даже попыталась немного взбить подушку.

Он шагнул в комнату.

– Вы уверены, что я не причиню вам лишних хлопот?

– Тем, что останетесь здесь, или тем, что займете мое место? – Заглянув в кувшин, стоявший на умывальнике, я заметила, что он давным-давно высох. – Сейчас принесу вам воды.

Я направилась к двери, но он не двинулся с места, преграждая мне путь.

– Я вовсе не хотел превращаться в источник неприятностей, хотя иногда мне кажется, что ни на что другое я больше не способен.

Он произнес эти слова бойко и складно, словно бы шутя, но мне почему-то не показалось, будто он говорит неправду.

– Дело не в вас. За это я должна благодарить своего дядю, хотя и не могу взять в толк, почему человек, только что вернувшийся из колонии, столь охотно согласился уединиться здесь, с нами.

Уголок его рта дрогнул в горькой улыбке.

– Вы бы не задавали подобных вопросов, если бы знали мою семью.

* * *

Наполнив кувшин мистера Тримбла водой из моего собственного, я оставила его под дверью его комнаты и вернулась в гостиную. Склонившийся над образцами мистера Тримбла отец, заслышав мои шаги, выпрямился и взглянул на меня.

– Какая жалость, что лишь немногие растения уцелели.

Я присоединилась к нему, изрядно расстроенная тем, что придется так много выбросить, а еще злясь на него из-за того, что он выкинул меня за ненадобностью, словно какой-нибудь небрежно засушенный образец. Разве не я заступила на вахту вместо матери? Разве не я прилагала все усилия к тому, чтобы мы хоть как-то сводили концы с концами? А теперь он предложил абсолютно незнакомому человеку заменить меня в полной уверенности, что кто угодно способен выполнять ту работу, которую раньше делала я.

– Ты не можешь просто взять и отнять у постороннего человека его жизнь. Или ты полагаешь, что он приехал из самой Новой Зеландии только для того, чтобы остаться здесь и занять мое место?

– Он сам вызвался.

– Ничего подобного. Ты его заставил.

Отец с недоумением взглянул на меня:

– Но ведь он согласился. Будь у него что-либо другое на уме, я уверен, он сказал бы нам об этом. Он – славный молодой человек.

– Но он только что вернулся домой. У него должна быть веская причина для этого, и она не может заключаться в том, чтобы остаться здесь, с нами, и писать книги об изготовлении цветов из воска.

– Не припоминаю, чтобы я просил его об этом.

– Если этого не сделает он, тогда этим придется заняться тебе. Я уже подписала контракт, и нам даже выплатили аванс. – Мне не хотелось заводить разговор на эту тему, учитывая темные круги у отца под глазами, но я должна была заставить его понять, что у подобного поспешного и непродуманного решения обязательно будут серьезные последствия.

– Пожалуй, мне стоит написать им и вернуть деньги.

– Мы их уже потратили.

Он вздохнул и принялся жевать ус:

– Восковые цветы? Не понимаю, почему…

– Написать об этом книгу наверняка не так уже трудно. Если это могу сделать я, то любой справится с подобной задачей. Ты ведь это имел в виду?

– Шарлотта, за последние годы ты очень много для меня сделала. Я всего лишь хочу избавить тебя от…

– Давай поставим на этом точку. Покойной ночи.

– Шарлотта, я вовсе не хотел…

Я не расслышала, чего именно он не хотел, поскольку уже поднималась по лестнице.

* * *

Я пообещала себе, что не сдамся так легко, и попыталась переубедить отца на следующее утро во время нашей очередной прогулки. По заведенному обычаю мы выходили из дома и успевали пройти некоторое расстояние по дороге еще до того, как церковные колокола отбивали шесть часов. Мы не видели смысла упускать возможность собрать достойную коллекцию растений прежде, чем взошедшее солнце высушит росу.

Свернув с ухабистой дороги на проселочную стежку, изрезанную колеями, мы пересекли поле и углубились в лес. Я отвела в сторону ветку, чтобы отец мог беспрепятственно пройти мимо, и предупредила о глубокой луже впереди. В этом году ревматизм донимал отца сильнее обычного.

Правда, меня бы это не сильно обеспокоило, но сейчас к нам из Лондона нагрянули охотники и ловчие, изрядно испортив ландшафт.

Мы вышли из леса на луг, и я заприметила кипрей узколистный, винного цвета стебель которого и пурпурный колос соцветий был сломан проскакавшей мимо лошадью. Склонившись над цветком, я подперла его двумя прутиками.

– И все-таки я считаю неправильным допускать к нашей работе абсолютно чужого человека, а меня выставлять в обществе, подобно распустившемуся цветку, в надежде что кто-нибудь заинтересуется им и сорвет.

– На мой взгляд, мы должны представить тебя девушкой, созревшей для того, чтобы выйти замуж.

– У меня нет времени на замужество. А от богадельни нас отделяют всего пять фунтов! Разве что… ты нашел новых подписчиков для своих книг об орхидеях?

Отец с преувеличенным вниманием принялся разглядывать набалдашник своей трости, и я поняла, что в этом вопросе он отнюдь не преуспел.

– Ну что ж, по крайней мере, мне удалось заключить контракт на книгу о восковых цветах. А ты должен представить Обществу научную статью о лилиях, с помощью которой можно привлечь новых подписчиков на твои труды. Но тебе еще предстоит написать ее, а мне – закончить иллюстрации к ней.

– Я попрошу мистера Тримбла написать эту статью. Не исключено, он сможет закончить и иллюстрации. А если он еще и напишет об изготовлении цветов из воска…

– Написать книгу не так-то легко.

– Поскольку никто из вас не представляет, как делать цветы из воска, то я не вижу особой разницы в том, кто будет писать ее – ты или он.

– Но ведь нужно сделать еще так много, и…

– Вот теперь он и займется всеми этими делами вместо тебя.

– Но я помогала тебе на протяжении многих лет, а его ты встретил только что. Он даже не знает, как правильно надо засушивать образцы!

– Он – славный молодой человек, и я уверен, что он научится.

– Но ты же не можешь всерьез полагать, что он будет расшифровывать твои записи. – У отца был отвратительный почерк, но, кроме того, если мистер Тримбл все-таки возьмется за это, то вскоре узнает мою тайну.

– Полагаю, мне придется делать это самому. А вот насколько трудно все остальное? Если ты могла заниматься всеми этими делами столько лет, то…

От изумления у меня отвисла челюсть. Даже теперь, по прошествии восьми лет, если бы я не проявляла крайней осторожности и прилежания, то выстроенный мною окружающий мир неизбежно обрушился бы нам на головы.

– Если ты действительно так полагаешь, то мне начинает казаться, будто ты готов с радостью избавиться от меня.

Он получит по заслугам, если мистер Тримбл все испортит. Так ему и надо.

– Адмирал говорит, что большинство девушек в твоем возрасте давно обручены, если уже не замужем. Честное слово, я как-то упустил из виду, что ты уже совсем взрослая. Не представляю… – Он тяжело вздохнул. – Мне следовало отпустить тебя много лет назад. – Он вперил в меня пронзительный взгляд. – И когда ты успела повзрослеть? И почему я не заметил этого раньше?

Он многого не замечал после смерти матери, причем на протяжении долгого времени. Но какой смысл ворошить прошлое и унижать его напоминанием о перенесенных страданиях? Я отвела в сторону очередную ветку и помогла отцу перебраться через упавшее дерево.

– Ты уверен, что готов предпочесть его мне?

– Разумеется, уверен. Можешь считать себя свободной от любых обязательств. И не обращай на нас внимания.

Не обращать внимания? Что ж, так тому и быть. Я оставлю их без присмотра на некоторое время. А потом, когда первый же счет останется неоплаченным, когда образцы, собранные его корреспондентами, перестанут приходить, когда ведро на лестнице переполнится, отцу не потребуется много времени, чтобы указать мистеру Тримблу на дверь и смиренно попросить меня вернуться.

* * *

Мы нашли несколько хороших экземпляров зонтичной сныти обыкновенной[15] и ржавого тысячелистника и немного погодя, когда солнце уже взошло, а по дороге вовсю пылили повозки и тачки, направились обратно домой. Свернув на нашу тропинку, отец вдруг остановился и ткнул своей тростью куда-то вверх.

– Как, по-твоему, что он там делает?

– Где? – Проследив за направлением его палки, я с изумлением увидела мистера Тримбла, сидящего на коньке крыши. – Понятия не имею.

Отец приложил ладонь ковшиком ко рту и окликнул молодого человека.

Мистер Тримбл выпрямился и помахал нам рукой в ответ, но заговорил, лишь когда мы подошли поближе.

– Полагаю, что обнаружил то место, где крыша протекает.

– Вы обнаружили что? – Отец перевел взгляд на меня, недоуменно нахмурившись.

– Место, где крыша протекает. Вода попадает вниз, на лестницу, где у нас сгнила ступенька.

– Ах, вот оно что! В таком случае продолжайте. – Отец постучал ногами о стойку крыльца, оббивая грязь с башмаков, после чего прошел в дом.

Сверху до меня донесся голос мистера Тримбла:

– Мисс Уитерсби?

Я вернулась во двор, чтобы лучше видеть его.

– Вот вы где! Вы случайно не знаете, у вас есть в хозяйстве молоток? Вы не могли бы попросить мальчишку-слугу принести его?

– У нас нет слуг. – У нас есть я.

– Тогда, быть может, вы сами скажете, не найдется ли у вас молотка?

– Понятия не имею.

– Ваша крыша изрядно прогнила, хотя кто-то подставил ведра на чердаке в тех местах, где течет, по-видимому, сильнее всего.

Это была я. И сделала это сразу же, как только мы переехали сюда. А дыра в крыше действительно была преогромной.

– И что же, нам понадобятся еще ведра? Вы это хотите сказать?

– Нет. Я хочу сказать, почему бы вам не починить крышу?

– Мне? Полагаю, для этого мне понадобятся доски и много гвоздей, мистер Тримбл. – А поскольку их у меня не было, то я прекрасно обходилась ведрами. Покачав головой, я соскребла грязь с башмаков и вошла в дом.

Вскоре появился и мистер Тримбл. Но он, должно быть, вошел через окно на верхнем этаже, поскольку передняя дверь оставалась закрытой.

– Нет, все-таки дыру в крыше необходимо заделать.

Отец, просматривавший мои иллюстрации, оторвался от них и поднял голову:

– Вы так полагаете? А мне казалось, что ведра неплохо справляются со своей задачей.

– Если ее не заделать, станет только хуже.

Но отец уже вновь уткнулся в иллюстрации.

– Наверное, вы правы…

– Как правило, такие вещи нужно ремонтировать сразу. К тому же, никто не знает, когда пойдет дождь. Пожалуй, будет лучше починить крышу прямо сегодня.

Постороннему наблюдателю могло бы показаться, будто это отец нанялся в помощники к мистеру Тримблу. Интересно, все овцеводы такие настырные?

Но отец уже согласно кивал головой:

– Разумеется, вы правы. Поступайте, как считаете нужным.

– Тогда… Пойду посмотрю, нет ли у вас где-нибудь молотка.

Вскоре после того, как мистер Тримбл удалился, с крыши донесся стук. Прошло еще немного времени, и он переместился на лестницу.

Отложив в сторону краски, я отправилась на его поиски.

– Вы не могли бы перестать стучать?

Он опустил молоток и взглянул на меня.

– Я меняю прогнившую ступеньку.

– А не могли бы вы делать это потише?

– Нет. Боюсь, пользуясь молотком, невозможно не стучать им.

Я вернулась к своим иллюстрациям, твердо вознамерившись не обращать более на него внимания. При этом я старательно вспоминала все, чем поделилась с ним относительно своих изысканий и надежд на публикацию статей и докладов. Одно дело – воспользоваться перепиской, чтобы поверять кому-либо свои сокровенные надежды и ожидания, точно зная, что никогда не встретишься с этим человеком лицом к лицу. И совсем другое – поселить его в собственном доме.

* * *

После полудня мистер Тримбл с большой помпой сгрузил у моих ног несколько ведер, составленных горкой.

Я отпихнула их ногой в сторону, заканчивая раскрашивать лепесток.

– Что это значит?

– Это – ваши ведра. Они больше не нужны ни на чердаке, ни на лестнице, поэтому я возвращаю их вам. Я починил крышу, и теперь она не протекает.

Я поблагодарила его, и тут с другого конца комнаты его окликнул отец:

– Вы сказали, что починили крышу?

– Да. Это было очень…

– В таком случае идите сюда. У нас еще есть время, чтобы обсудить ту статью о лилиях, которую я должен написать.

Пока они совещались, я услышала, как миссис Харви с грохотом водрузила наш ужин на стол в столовой. Я бы предпочла, чтобы она предупреждала нас об этом заранее, и тогда мы бы успевали расчистить ей место. Войдя в столовую, я переставила угощение на пол, собрала листы с образцами и сложила их стопкой поверх тех, что уже сушились на буфете. После этого я достала с полки оставшиеся от матери фарфоровые тарелки и расставила их на столе, выбрав себе ту, что была украшена цветами клубники и лютиками. Вот только перед ней опять уселся мистер Тримбл.

Нахмурившись, я поменяла свои лютики на его тюльпаны.

– Осторожнее! Смотрите под ноги!

Похоже, он был ошарашен, обнаружив сервировочную миску рядом со своим стулом, однако поднял ее с пола вместо меня и водрузил на стол.

Мы сели ужинать все вместе, втроем. Отец благословил угощение. Я взяла ломтик сухого печенья и обмакнула его в чай.

Мистер Тримбл последовал моему примеру и осторожно надкусил краешек:

– Это кушанье чрезвычайно похоже на то, которое миссис… Как, вы сказали, зовут вашу кухарку?

– Харви.

– …Харви подавала нам давеча вечером.

– Ее стряпня не отличается разнообразием – это правда, – но я всегда полагала, что моряки не придают особого значения тому, что едят.

– Не иметь выбора и не придавать значения – далеко не одно и то же.

При некотором размышлении я вынуждена была признать его правоту. Обмакнув печенье в чай, я сообщила ему:

– Зато на Рождество она готовит нам жаркое. – Во всяком случае, так было на прошлое Рождество.

Несколько минут мы ели в молчании, которое нарушил отец:

– Ты должна передать все свои записи по Ranunculaceae[16] этому молодому человеку, Шарлотта.

– Почему?

– Чтобы он мог завершить твое исследование и написать об этом статью.

Но ведь это была моя работа и моя забота. И она была ею на протяжении почти целого года. А если он прочтет мои записи, то узнает почерк!

– А почему ее не могу закончить я?

– Потому что ты скоро выйдешь замуж. Ты вложила в это исследование столько труда, что было бы сущим несчастьем допустить, чтобы твои усилия пошли прахом.

– Если мне предлагается выбор между поиском супруга и завершением своей работы, то, должна сказать, я предпочла бы…

– Вы знакомы с Ranunculaceae, мистер Тримбл?

Ну почему никто из них не желает меня выслушать?

– Я знаю, что они собой представляют.

Он, видите ли, знает! Пожалуй, я позволила этому безумию зайти слишком далеко.

– Вы когда-либо занимались обширными исследованиями семейства Ranunculaceae, мистер Тримбл?

– Мне известно, как выглядят лютики.

– Лютики – всего лишь один представитель семейства, которое насчитывает более тысячи видов. – Я метнула негодующий взгляд на отца. – Вы умеете пользоваться составным микроскопом?

– Я пользовался тем, в котором была только одна линза. А в составном микроскопе[17] их две, если не ошибаюсь?

Я воззвала к отцу:

– Он не справится. Я должна закончить свое исследование сама.

В этом случае мне не придется отдавать ему свои записи и он никогда не узнает о том, что вел переписку со мной, а не с моим отцом.

– Мы обсудим это позже. – Лицо отца просветлело. – Я хотел спросить тебя, Шарлотта, не получала ли ты известий от Лондонского ботанического общества относительно моего письма редактору?

– Кажется, получала. Только вчера почта доставила их ответ. – Я положила его туда, куда всегда клала отцовские письма, хотя он не мог запомнить, где они лежат. Мне приходилось буквально силой вкладывать почту ему в руки, но и тогда я следила за тем, куда он положит ее, чтобы впоследствии ее можно было отыскать. – Я уверена, что мистер Тримбл с удовольствием поможет тебе найти его.

Но мистер Тримбл не смог удержаться, чтобы не запротестовать:

– Честное слово, я ведь даже не знаю…

– Потому что именно в этом и заключаются обязанности помощников. Они помогают.

Если они твердо вознамерились отстранить меня от моих же исследований, то я не менее твердо вознамерилась ни в чем не идти им навстречу. Покончив с бисквитом, я съела ровно столько солонины, сколько собиралась, после чего отодвинула тарелку и встала из-за стола.

Мистер Тримбл тоже поднялся. Уже не в первый раз я пожалела о том, что он ничуточки не похож на того мистера Тримбла, которого нарисовало мне воображение. Быть может, тогда… его присутствие не ощущалось бы столь явственно. И не было бы столь угрожающим. Напротив, он был бы вполне управляем.

– Что ж, не смею вам мешать.

Отец выставил вверх палец:

– Я надеялся, что перед тем, как уйти, Шарлотта, ты…

– Уверена, что мистер Тримбл сможет оказать тебе любое содействие.

Войдя в гостиную, я забрала со стола свои бумаги и иллюстрации, над которыми работала, после чего поднялась наверх. Толкнув дверь в свою комнату плечом, я переступила порог и стала снимать книги с полки, сложив их стопкой на полу, а на их месте разложила иллюстрации. Детские книжки матери занимали почетное место на моем комоде.

Опустошив шляпную коробку, я сунула в нее свои бумаги и запихнула ее под кровать, отчетливо сознавая, что пройдет совсем немного времени, и я вновь вернусь к работе над ними. Пара дней, которые мне придется подождать, чтобы отец осознал свою ошибку, позволят мне с удвоенным рвением и энергией вновь взяться за работу.