Читать книгу Девочка из глубинки - Слава Доронина - Страница 5

Стенания Артёма из-за ночных приключений не прекращаются. Он снова что-то недовольно бормочет себе под нос, но «щедрость» включает музыку, и его слова тонут в мелодии.

Вот настрой Демьяна мне нравится больше. Будто вообще ничего не произошло. А может, случившееся его даже слегка позабавило. То ли невозмутимость и вздернутый в усмешке правый уголок губ – это обычное выражение его лица, то ли он просто на людях всегда носит маску, но ему идет. А еще от него исходят волны расслабленности. Или, возможно, усталости. От Артёма совсем другие вибрации. Напряжение. На него я ловлюсь сильнее, потому что сама фоню раздражением и злостью. Хотя не люблю чувствовать гнев. И так в жизни негатива более чем достаточно. Болезнь матери выжгла слишком много ресурса. Надежду, веру во что-то хорошее…

– Куда мы сейчас? – спрашиваю я негромко, невидящим взглядом смотря перед собой и пытаясь отключиться от собственных эмоций.

– Есть несколько вариантов. Первый: к нам. Второй: к твоей подруге. Есть и третий, но он на самый крайний случай. И уже не сегодня. Поэтому выбирай между двумя первыми. Я устал и хочу спать, – спокойно отвечает Демьян.

Я моргаю, не понимая. К ним – это куда? Ехать к двум малознакомым мужчинам на ночь? Звучит как заголовок криминальной хроники, в которой мы, кажется, чудом не оказались. Но и к Ире не получится: я ни номер не помню, ни адрес, ни тем более, в какой квартире она живет. И телефон не включается, чтобы хотя бы переписку открыть.

– А третий?

Я снова разглядываю сосредоточенное, жесткое лицо Демьяна с намеком на улыбку. Хотя, скорее, это все-таки не улыбка, а просто привычная мимика. Зачем он вообще за меня вступился? Артём наверняка отговаривал…

– Тебе совсем, что ли, некуда? И не к кому?

– Может, надо было вызвать участкового и остаться? Я же прописана в том доме. А отчим незаконно им завладел… Он не имел права выгонять меня… – рассуждаю вслух.

Свидетельство о праве на наследство… Откуда Пётр вообще его взял?

– Имел или не имел – там тебе все равно оставаться нельзя было. Три пьяных мужика, похожих на рецидивистов, согласись, не та компания, в которой молоденькая девочка будет чувствовать себя в безопасности. Хотя и двое незнакомцев, которых она подцепила в кафе, особого доверия тоже не внушают.

Он издевается? Я же никого не цепляла. Или специально выводит из себя? А может, наоборот, проверяет, насколько я в себе. Или насколько хорошо маскирую истерику.

– Я тоже спать хочу. Так что определяйся быстрее, – подзуживает сзади Артём.

– Ты говорил про третий вариант, – напоминаю я Демьяну. – Это какой? Я боюсь ехать с вами. К вам двоим, – уточняю.

Он многозначительно кивает:

– Ну, значит, третий. Окей. Но я же сказал: уже утром. Точнее, днем. Сейчас к нам. Комнату тебе выделим.

От этих слов становится не по себе. Но что делать? Не на остановке же ночевать.

Через пятнадцать минут мы сворачиваем с трассы, проезжаем несколько тихих улочек и машина останавливается у небольшого одноэтажного домика с мансардой под темной крышей. Сквозь морось я различаю резные ставни и крылечко под козырьком. Окна в пол.

В этой части пригорода я бываю редко. Практически никогда. Снять здесь дом – это такие деньги, что мне все лето в ларьке пахать надо, чтобы хоть что-то отложить на пару дней проживания. И то не факт, что хватит.

– Приехали, – объявляет Демьян и кивает на дверь: – Выходи.

Артём на заднем сиденье тут же оживляется, нехотя поднимаясь.

Я не двигаюсь. Смотрю на эту красоту и роскошь, которую даже в ночи видно невооруженным глазом, и искренне не понимаю, как здесь оказалась и какое ко всему этому имею отношение.

«Щедрость» обходит машину и открывает пассажирскую дверь. Я выхожу. Но ноги слушаются плохо, накрывшая усталость лишает опоры. А еще – страх неизвестности.

– Не бойся, – склонившись, негромко говорит Демьян, словно угадав мои мысли. – Здесь ты в безопасности. Никто тебя не тронет.

Безопасность… От одного этого слова к горлу подкатывает горечь. Слишком долго я ее не чувствовала. А сейчас тем более.

Артём не разуваясь проходит в дом, щелкает выключателем, и комнату заливает свет. Я будто на картинке из журнала с дизайнерскими интерьерами оказываюсь: обстановка стильная, лаконичная, в светлых оттенках. Что только усиливает внутренний диссонанс. Где я и где люксовые апартаменты? Смешно, честное слово.

– Я спать, всем до завтра. – Артём бредет в комнату справа.

Демьян закрывает дверь и оборачивается ко мне.

– Проходи, – приглашает он внутрь. – Вон там гостиная, – показывает рукой, – здесь кухня, а налево свободная спальня. Можешь устроиться там.

Я в нерешительности оглядываюсь.

– А ты?.. – вырывается, прежде чем успеваю прикусить язык. – В смысле… тебе тогда где спать?

– Наверху, в мансарде. Там жилая комната, – объясняет Демьян. – Не волнуйся, я прекрасно устроюсь.

– Поняла, – бормочу я и отворачиваюсь, делая вид, что рассматриваю висящую на стене картину.

Смущает, что моя дверь напротив комнаты Артёма. Не хочу… Он мне не нравится!

– Давай я наверху?

– Ну хорошо, – соглашается Демьян. – Сейчас принесу тебе кое-что, – говорит он и уходит в глубину дома.

Я в растерянности переминаюсь с ноги на ногу посреди гостиной. Происходящее кажется каким-то сном. Или фильмом. С моим участием.

Демьян возвращается, держа в руках большую темно-синюю футболку.

– Вот. Переоденешься. Если захочешь поесть, то с продуктами негусто. Холодильник почти пустой. Хотя Артём что-то вроде брал на днях, надо проверить.

Я гляжу на футболку в его руках и только сейчас ощущаю, что после перепалки с отчимом под дождем та, которая на мне, сыровата и липнет к телу. Бр-р, действительно мерзко. Беру футболку и шепчу:

– Спасибо.

Наши пальцы на миг соприкасаются, и ладонь снова пронзает тот самый разряд тока. Он бьет прямо в сердце. Будто нервы оголены… Или дело вообще не в нервах. Почему такая реакция?

– Там ванная. – Демьян указывает на дверь рядом с кухней. – Можешь освежиться.

Я сжимая футболку в руках, не зная, как выразить всю благодарность, что кипит во мне. Это же надо, целый вечер человек выручает, вытаскивает из беды. Просто так? По доброте душевной? Не верится. Хотя, честно говоря, сейчас сил анализировать нет вообще. Все завтра.

– Демьян…

Он смотрит на меня внимательно. В полумраке прихожей его карие глаза кажутся почти черными.

– Даже не представляю, что со мной было бы, если бы не ты…

– Отдыхай. Потом поговорим, если захочешь.

Я киваю и юркаю в ванную, сбегая от переизбытка эмоций. Закрывшись на щеколду, выдыхаю и прислоняюсь лбом к прохладному кафелю.

Господи… что за день? Утром я проснулась в своей кровати, а теперь стою в незнакомом доме, и за стеной почти чужой, но такой заботливый и красивый мужчина.

Я поспешно стаскиваю мокрую футболку и джинсы. Развешиваю их на сушилке. Быстро осматриваюсь. Ванная небольшая, но чистая. На полке новое полотенце, мыло. В зеркале над раковиной моё отражение: растрепанные волосы, испуганные глаза, потекшая тушь. Тот еще видок…

Открыв кран с холодной водой, пригоршнями плескаю ее в лицо. Сглатываю ком в горле.

Не реви. Все уже позади, Миша. Ты выдержала, справилась… А еще тебе помогли. Но это ничего не значит. Демьян просто… случайно оказался рядом и захотел вмешаться. Ты бы поступила так же.

Мягкое полотенце пахнет порошком и немного им. Точнее, его домом. Хотя какой это дом, съемный же. Но запах все равно приятный. Будто новой жизнью веет. Которую я бы… очень хотела.

Выданная Демьяном футболка велика, длиной она почти до середины бедра и свободна в плечах – прямо платье-мини. Зато сухая и теплая. И вот теперь точно пахнет им. Свежестью и морем. Тонкий аромат одеколона впитался в ткань, и я на секунду прижимаю ворот к носу, а потом одергиваю себя: совсем рехнулась, Миш?

Когда выхожу из ванной, в доме тихо. Хочется лечь и отрубиться, но я весь день на ногах и ничего не ела. На пустой желудок не усну. В холодильнике обнаруживаются глазированные сырки, колбаса и немного сыра. Все-таки есть толк от этого гэмэошника.

Демьян появляется неслышно, как призрак. От неожиданности я чуть не роняю из рук чашку с чаем и сырок.

На «щедрости» уже другая одежда: белая футболка вместо рубашки. Волосы влажные, видно, он тоже после душа. Я почему-то сразу обращаю внимание, как плотно майка обтягивает его плечи, руки… И живот у него подтянутый. Мокрые волосы ему тоже идут.

Так, хватит пялиться. Мысленно даю себе подзатыльник.

– Я немного похозяйничала… Будешь чай?

Демьян отрицательно качает головой, и я замечаю синяк на его скуле.

– Постой. – Достаю из морозилки лед, оборачиваю в полотенце и протягиваю ему. – Приложи к лицу.

Мы замираем на секунду. Он стоит так близко, что я чувствую его тепло. Надо бы что-то сказать. Разрядить… Или, наоборот, не двигаться. Зачем вообще самодеятельностью занялась? Никто же не просил…

Демьян все же забирает лед и усаживается в кресло напротив.

– Прости, что ввязался. Но иначе было никак. Могли бы и с участковым заморочиться, только лень. Как представлю, сколько времени потеряли бы…

Я не знаю, что сказать. В очередной раз поблагодарить? Но я уже и так благодарила. Поэтому просто молчу.

– И часто… это случалось? – интересуется Демьян, не отрывая взгляда от моего лица.

– Что именно? – переспрашиваю, чувствуя, что кусок больше не лезет в горло.

– Домогался? А дружки его?

Эти вопросы окончательно отбивают аппетит.

– Мама умерла полгода назад. И Пётр сразу стал другим, – уклончиво отвечаю я. – Или был таким всегда, просто скрывал. Не знаю. Появились дружки непонятные, начались попойки, с работы уволили. Он пошел по наклонной…

– Да или нет?

Дрожь в пальцах едва удается скрыть. Или не удается, потому что чай немного проливается на стол.

– Пытался. Но я пригрозила заявлением в полицию. С тех пор он стал побаиваться. Хотя кричал постоянно. Может, поэтому и выгнал сегодня…

Демьян по-прежнему не сводит с меня внимательного взгляда, и вдруг хочется расплакаться.

– Родных больше нет у тебя? – мягко продолжает он допрос.

– Нет. Отца родного я не знала, мама одна растила. Бабушек-дедушек тоже нет. Несколько лет назад она встретила Петра, и до ее смерти мы жили вместе… Вот и все… Три сумки в багажнике твоей или Артёма машины – все мое богатство.

– Понятно… – Демьян медлит пару секунд, раздумывает, а потом произносит: – Ты правильно сделала, что поехала с нами. И впредь я бы на твоем месте никак не контактировал с отчимом. Чтобы люди вообще могли услышать друг друга, интеллект одного должен быть примерно равен интеллекту другого. Вы с отчимом, очевидно, на разных уровнях, и диалога не получится. Скорее всего, уже никогда.

– А если идти больше некуда и это мой единственный угол?

– Совсем некуда?

– Была надежда поступить в институт и съехать в общежитие… Но я еще не поступила. А жить где-то надо. Не на улице же. Подруга… на сколько она приютит? Максимум на неделю? – неопределенно пожимаю плечом. – Я не знаю, что делать.

Демьян подается чуть вперед. Свет лампы за спиной очерчивает его скулы, прямой нос. И я снова ловлю себя на мысли, какой он… красивый. И сильный. И заботливый.

– Тогда точно только третий вариант, – прицокивает он языком.

– Что за вариант?

– Вот завтра и узнаешь. – Демьян поднимается и зевает. – Ладно, я спать. День был тяжелый. – Он возвращает мне лед. – И ты тоже давай. Едва на ногах стоишь. – Он уходит.

Я смотрю на кресло, где он только что сидел, и тоже зеваю, едва успев прикрыть рот рукой. Адреналин схлынул, тело требует покоя. Чувствую себя выжатой тряпкой.

Я ополаскиваю чашку и плетусь в спальню. Закрываю замок. На всякий случай. Или по привычке.

Опустившись на край кровати, я позволяю себе выдохнуть до конца. Срываю с волос резинку и вытягиваю ноги. Тело ломит, глаза слипаются, но мысли все еще мечутся. И в памяти вспыхивают сцены: утреннее солнце над гладью воды, ребятишки с вафлями, ироничный взгляд Демьяна, его голос: «Аккуратнее». Прикосновения, вспышка ярости, когда Пётр меня обзывал и раскидывал по земле мои сумки… и снова руки «щедрости». Будто отгораживающие от мира. Будто я важный для него человек, а не нищая неудачница… Почти как в маминых романах. Которые и впрямь пора прекратить читать. В принципе, мне это и так больше не грозит.

На глаза наворачиваются слезы. От всего. От усталости. От несправедливости. И от того, что впервые за долгое время стало хоть немного легче, несмотря на безумный и сложный день.

Я засыпаю под стук дождя, храня это крохотное пламя внутри. С надеждой, что завтра точно все изменится и я найду выход. Только надо как-то попасть домой, чтобы забрать свою заначку, пока Пётр ее не обнаружил и не пропил. Потому что без денег будет совсем туго.